| И вот, стоя в алтаре за престолом, игумен Иоасаф сердечно возглашает: «Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную, Славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию со всеми святыми помянувше, сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим...» Все слова, до последнего «предадим», отец Иоасаф, как и всегда, пропел четко и красиво, голос его не дрогнул ни на одном звуке... Но вдруг пастырь немного, едва заметно, покачнулся. Поддерживая батюшку, но чувствуя, что он отходит ко Господу, пономарь потихоньку положил дорогого пастыря на ковер. И вот лежит красивый старец-игумен Божий, ногами касаясь престола, а голова – в царских вратах... Все происходило тихо и спокойно, даже величественно и красиво. Хор и прихожане застыли – в храме воцарилась тишина... Не было понятно: дорогому пастырю плохо... или?.. Но никто в храме не вскрикнул, не зашумел – все тихо опустились на колени, молясь и вытирая слезы. Следует отметить, что паства, которую воспитал игумен Иоасаф, истинный пастырь, вела себя очень достойно: это была уже не толпа, а единая скорбящая душа-христианка! Вышел из хора певчий, опустился перед батюшкой на колени, послушал пульс. Вызвали «скорую помощь», которая засвидетельствовала кончину дорогого игумена Иоасафа. А на следующий день, в воскресенье, после литургии, которую отслужил другой священник, на амвон вышел иеромонах Савватий и сказал: «В лице игумена Иоасафа мы все потеряли доброго пастыря, духовного наставника. Но скорбь наша побеждается радостью. Я хочу поздравить всех вас – вы были прихожанами у святого пастыря, которые бывают на земле раз в сто лет. Отец Иоасаф был моим духовным отцом, я часто приезжал к нему, мы вместе молились ночами, подолгу беседовали о многом. Однажды отец Иоасаф сказал мне, что надеется, что милосердный Господь сподобит его кончины в алтаре, за престолом. И Господь исполнил его желание: именно во время молитвы игумена Иоасафа в алтаре душа его отошла к Богу». 10 Огромное значение отец Савватий с самого начала своего служения придавал проповеди . В проповедях он не затрагивал богословские вопросы, говорил просто, но благодатно, от сердца. «Я никогда не обдумываю, что я буду вам говорить... «Господи, устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою». Надеюсь на Господа. И Господь всегда помощником мне есть. Никогда не люблю чужие проповеди читать и повторять их, как мартышка. Всегда люблю свое слово сказать, личное. То, что у меня на сердце, то, что у меня на душе, то и на устах моих», – свидетельствовал сам батюшка. |
| 1988 год был годом 1000-летия крещения Руси. И это время называют иногда вторым крещением Руси, потому что именно в этот момент произошел резкий поворот в отношениях государства, общества и Церкви. Целыми семьями некрещеные советские люди, как бы что-то вспомнив, потянулись в храмы. Батюшка тогда служил один, помощников еще не было. Он вспоминал потом: «Как исповедовал, один Бог только знает. Тут тебе сразу: туда-сюда повернулся – три часа уже. Прямо тут – двор был весь заросший травой – сели, кто что перекусил. Бом-бом уже. А колоколов тут не было. Колесо от машины и рельса лежала, и буфер висел у входа здесь на дереве. Вот это колокола здесь местные были, когда я пришел. Бом-бом, и пошли Страсти читать. А какая радость была! Здесь досматриваем сейчас – доживает в богадельне старушка из Владимировки. Она пищала на этом клиросе: «Слава Страстей Твоим, Господи,» «Слава долготерпению Твоему, Господи.» «Разбойника» сам пел, все сам пел. Сам крест нес. В общем, отслужишь только обедню, – уже час дня. Зайдешь, Боже мой! В округе церквей нигде нет – крестить. Наверное, десяток-два этих крестин. Пока перекупаешь этих детей. Пока попереносишь их в алтарь. Ой, мама родная. Падаешь с ног. Только покрестил детей, вышел. Тут две машины еще покойников ждут – надо поехать отпеть, просят, плачут. Там еще, еще. Уже бом-бом: надо на вечерню идти. И так колесом. И Господь укреплял». Но самым трудным для отца Савватия было то, что у него на ногах с хроническим рожистым воспалением стали возникать абсцессы. Продукты некроза тканей вызывали высокую температуру, отравляли организм. Однажды у батюшки очень сильно повысилась температура, срочно нужен был врач-хирург. Поблизости от Никольского такого врача не было. Из-за отсутствия телефона нельзя было даже вызвать «скорую помощь». Срочно поехали за специалистом в Донецк. Приехал врач, который делал раньше подобную операцию батюшке в стационаре. Врач сказал, что нужно делать неотложную операцию в Донецке. Но батюшка настоял, чтобы операцию делали прямо в его келье. На его кровати врач вскрыл абсцесс. Духовные чада батюшки молились в это время в храме. После операции батюшке стало легче. Но он был еще очень слаб. И, несмотря на это, он идет на службу в храм, потому что других священнослужителей в Свято-Васильевском храме не было. Нужно было наводить порядок и в управлении приходской жизнью. Первое время мужчин при храме еще не было, поэтому вся работа, порой вовсе не женская, ложилась на женские плечи, как батюшка называл их – «белые платочки». |
| Патриарх Пимен поддержал его кандидатуру. И как батюшка ни отказывался, он все же вынужден был пройти все подготовительные инстанции. Были подготовлены все документы и даже уже куплены билеты на самолет из Москвы. Отец Савватий очень не хотел ехать в далекую Японию, и не из-за того, что он боялся трудностей. Он многим тогда сокрушенно говорил: «Как же я брошу свой народ? Ну чего же мне туда ехать, когда я здесь так нужен?» Однако, положившись на волю Божию, поздней осенью 1979 года он выехал в Москву. Неожиданно в этот самый момент он заболевает тяжелейшим воспалением легких. Поднялась громаднейшая температура. А тут еще выяснилось, что у него также очень больные ноги. Решение о назначении в Японию отменили. «Бог услышал мои молитвы», – говорил тогда отец Савватий. Уже в Александровне люди стали замечать случаи необычайной прозорливости отца Савватия. Вспоминает Мария Каун: «Когда отец Савватий служил в Александровке, я приезжала к нему раза четыре или пять из г. Тореза, где несла клиросное послушание в течение 18 лет. Когда умер мой отец в 1983 году, я дала деньги своему батюшке отцу Иоанну, чтобы поминал моего отца на заупокойных ектениях. В первую службу, как подала, внимательно вслушивалась, помянет ли он его или забудет. Во время пения я не услыхала, чтобы помянул, и сильно обиделась на него. А после литургии сказала ему о своей обиде. Он же, чтобы оправдаться, достал из кармана свой блокнотик и показал его мне, сказав, что поминал. После этого недели через две я поехала в Александровку к отцу Савватию. Зашла в храм. Вот он выходит из алтаря на проповедь и начинает ее такими словами: «Вот есть такие верующие, что дадут батюшке, чтоб поминал, и прислушиваются, помянет ли?» И как артист, наставил одно ухо, прислушался, затем другое ухо и гневно продолжает: «Ах, такий-сякий, гроши взяв и не помянув...» Ты дала – оно уже там! (показал пальцем на небо), и нечего прислушиваться и допытываться». Меня как огнем обожгло от стыда и его прозорливости... Еще когда батюшка служил в Александровке, жила в Торезе тайная монахиня в миру, матушка Онуфрия. |
| Батюшка Зосима учил быть мудрыми, добросовестными, ответственными. Говорил: «Не забывайте, что вы врачи». И в самую неприятную горькую минуту вспоминаешь эти слова, поднимаешь голову, прочувствовав их достоинство, и идешь к пациентам. По благословению батюшки – работа в Сибири, Твери, теперь в Москве. Дочь Ирина по благословению батюшки поступила в Московскую медицинскую академию им. И. М. Сеченова. Благословляя, по-доброму, с улыбкой смирял: «Круто!» Мы все рассмеялись, спало напряжение тревоги предстоящих экзаменов. А потом сказал: «Красный диплом... А место работы найти?» – и подарил книгу В. Марущака «Святитель-хирург. Житие архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) » Так он предвидел, что дочь закончит с отличием академию и решит стать хирургом. А на вопрос: «Как Вы, батюшка?» был ответ: «Терплю, терплю, терплю...» Опять не случайно! Складывается ситуация, все – невмоготу, и тут вспоминаешь: «Терплю, терплю, терплю...» Батюшка был в беседе не всегда многословен, но каждое его слово – истина. Как чутко, тонко подмечен твой недостаток, неправильный шаг, который может завести, ох, как далеко, и сразу же дан мудрый совет. С ним так легко, сделаешь как сказал, и нет проблем, все устроено. Теперь мы так и живем: «Батюшка Зосима, благослови, умоли, помоги, спаси и прости!», а он видит, слышит и помогает». Вспоминает Мария Титовна Каун из Иловайска: «Жила у нас в Торезе женщина очень трудолюбивая для церквей по имени Марфа. Она была лет на 10 старше меня. Когда строили храм в Торезе на станции, она весь потолок в церкви сама штукатурила. Любила ближнего накормить, угостить. Ездила и в Чернухино и там в церкви строительную работу выполняла, и к о. Савватию приезжала и работала, и не помню где еще. Когда достраивали храм в Торезе, ей уже было 70 лет. Я иногда приходила к ней. Однажды я пришла к ней, а она мне жалуется: «Мария, что со мной творится? На меня напала блудная страсть!» Я ей в ответ: «Тимофеевна, да Господь с Вами, Вам ведь 70 лет!» Строительство храма возглавлял инженер-строитель на 30 лет моложе Марфы... Она с этим инженером и согрешила. И после этого недели через две приехала к о. Савватию, зашла в храм и стоит. Выходит из алтаря батюшка и строгим гневным голосом, смотря на нее, крикнул: «Выйди, блудница, из храма, нацеловалась!» И она вышла. Она сама мне об этом сказала. По-видимому, она каялась и он разрешил ей этот грех. |
| Главным же основанием и мерилом жизни для батюшки всегда было милосердие. Передали как- то осенью 1990 года ему письмо: «Есть священник один, отец Тихон, живет у племянников в Мариуполе. Они – люди бестолковые, пьющие. Оставляют старика в хате нетопленой голодного на несколько дней...» Батюшка сразу отозвался на зов. Послал послушников, чтобы привезли они к нему старика-священника. Приезжают ребята в село по названному адресу, дом нашли. Стучат – никто не отворяет. Сосед вышел: – Кого вам надо? – Да вот, священник тут, говорят, старенький живет, отец Тихон. К нему приехали. – Да, правда, да только у нас ключа нет. Это племяннички его нужны. – А где ж они? – Не первый день уже где-то гуляют. – И что, не знаете где? – Можно узнать. Поехали... Поехали тогда вместе с соседом за племянниками. Вернулись уже с ними, дверь открыли – сидит там этот старичок бедный, некормленый. Сразу же и забрали его. А племянники нечестивые рады от него избавиться, еще и 10 рублей запросили. Главное, что отдали дедушку. Привезли его в Никольское. И такой уж у него вид был затрапезный – штаны ватные провисшие, замусоленные. Сам весь неухоженный, грязный, вши громадные бегают по нему. И не подумаешь, что перед тобой священник. Одна старенькая схимница вспоминала недавно, стоя у могилки отца Тихона: «Виновата я перед ним. Отругала я его тогда, назвала «дедом.» Думала, бомж просто, не знала, что он священник». Помыли отца Тихона, покупали, расчесали, привели в порядок и досмотрели за ним до конца его горемычных дней заботливые Никольские матушки. А когда он преставился, то и похоронили торжественно, как служителя алтаря Божия, за алтарем Васильевского храма. Рядом с могилкой отца Тихона батюшка поставил еще два креста. Когда копали могилку отцу Тихону, то наткнулись на гробы. Это оказались могилы священников, которые когда-то служили в Васильевской церкви. Безбожники их давно разрушили, но спустя много лет по архивным документам удалось выяснить, кто здесь похоронен. Жертвовать, помогать батюшка всегда стремился не только людям, но также храмам и монастырям. |
| Сгораю от стыда: приехал-то только из-за машинного дела, посоветоваться вроде бы, а по сути получилось – денег просить. Хотя мыслей о деньгах не было и в помине – просто вспомнил сразу недавние слова о. Савватия «чтоб не отказывался». И почему он вдруг так сказал? – Ладно, молись. Дома потом поговорим. – Нельзя упускать такой случай... Кто знает, может, эта машина тебя и твою семью кормить еще будет? Не отказывайся – говори, что будешь брать, а деньги найдутся, – советовал уставший батюшка, лежа на своем диванчике в келье. – Сколько денег надо? Тысяч десять? Пытаюсь отказываться от этой затеи или купить машину для самого батюшки или для церкви... – Я монах, мне ничего не нужно. Слава Богу – я монах и этим больше всего счастлив! Как же, я давал монашеский обет нестяжательства и куплю себе машину? Ответ на Страшном Суде мне давать! У монаха не должно быть ничего своего, никакой собственности, ничего, что связывало бы его с миром. Все не мое Божие! – Ты вот что: как только понадобятся деньги – дай знать заранее, чтобы мы могли приготовить, дня за 2–3, а потом приезжай. Деньги надо тратить – скоро все прахом пойдут... Есть у нас деньги, с избытком хватит крышу перекрыть, да все равно мы их и за год не освоим... Что не успеем потратить, пропадут. Все тебе ясно? Все ясно, что ничего не ясно... Как деньги советские, чуть ли не самые дорогие во всем мире, в советском государстве и в невоенное время развитого социализма могут пропасть. Через пару недель срочно приехал к батюшке за деньгами, и пролежали эти деньги до момента покупки из-за чиновничьей волокиты почти год. Наконец дождались они своего часа в конце февраля 1991 года, а через две-три недели наша страна в оцепенении узнала, что означает иностранное слово «инфляция». Да, такие вот дела... Ну не чудеса ли? Все думалось: как священник мог знать и предвидеть такое? Весной 1991 года приехал к батюшке на машине. – Слава Богу, теперь ты с колесами... Какого цвета? Красного? Хорошо... Да смотри, благословляю ездить самое большее 90 километров чтоб скорость была. Ты понял? Это и не медленно, и в непредвиденной ситуации среагировать успеешь. Не лихачить! – батюшка был как-то в этот раз особенно бодр и, казалось, совершенно здоров. – Скажи, батюшка, какой же русский не любит быстрой езды? Да? А то недавно случилось – подвозили меня одни люди на иностранной машине... Смотрю в окно, что-то сильно быстро мы едем, как кажется. Гляну на спидометр – 70 километров. Ничего не понимаю! Спрашиваю, что мы так быстро едем, а спидометр у вас выходит, что неисправен. А они смеются... Оказалось, спидометр показывал не километры в час, а мили. Так что смотри – 90 километров, а не миль, в час. |
| «Бога благодари» – вспоминались слова батюшки. Но как? Надо, думаю, сперва батюшку поблагодарить, а как Бога благодарить, он знает. – Ну вот и у тебя теперь есть свой дом – своя крепость. Видишь, как Господь все управил? Теперь ты ни от кого не зависишь, а это большое дело, чтобы на заре совместной жизни научиться жить самостоятельно. Никто тебе не указ – только Бог. Ну, дитя еще не родил? А? Заделал? Скажи: батюшка, дурное дело не хитрое! А можешь двойню? О, скоро Сашка приезжает – в обеих руках по младенцу, щеки надул от важности, – шутил, как всегда, о. Савватий в очередную встречу. – Свадьбу сыграл? А драка была? Нет? Ну какая же свадьба без драки? Или вы комсомольскую свадьбу сыграли – без водки и вина? – приходите, люди добрые – гости дорогие, уже выпившие, – мы вас чаем угостим! В который раз округляю глаза, делая глупым выражение лица... Дело в том, что комсомольская организация города, руководимая партией, настойчиво предлагала сыграть безалкогольную образцово-показательную свадьбу с прессой и кинокамерой за весомое вознаграждение – ключи от квартиры. Но то ли энтузиазма в моих глазах не было, то ли побоялись обмана, не случилось. – Ну крыша у тебя есть – обязательно освяти квартиру-то! Далеко храм от вас? Обязательно пригласи священника: кто знает, кто жил в квартире до вас, чем занимались – чтобы благодать Божия пребывала на вас и вашем жилище. Чтобы ребенка с женой из роддома в освященную квартиру привез. Сына ждешь? Живот до носа достает у жены? Если достает, то мальчик родится – так старые люди говорят. После венчания отношения с о. Савватием стали постепенно становиться более официальными в силу изменения статуса – я теперь уже не юноша, а муж, за которым жена. Вся ответственность за семью грузом лежала и призывала к сдержанности, к уравновешенности. После литургии я либо занимал очередь на прием к батюшке, либо терпеливо ожидал, когда о. Савватий позовет к себе. После беседы, всегда весьма продолжительной, батюшка обязательно посылал за супругой и наставлял нас обоих. Затем неизменно дарил книгу либо икону и благословлял на дорогу домой с приказом обязательно пойти покушать. А как же идти обедать, если и времени нет и объедать не хочется. И сколько раз было проверено-перепроверено! Благословение священника всегда нужно выполнять. Без проверок и экспериментов. |
| Впервые я увидел и познакомился с ним весной: батюшка благословил металлическую эмалированную иконочку в машину и попросил отца Константина освятить колесницу. А летом узнал его поближе и подружился. К моему удивлению, отец Константин оказался не монахом, как многим казалось, а семейным священником, жившим в небольшом типовом колхозном домике неподалеку от своего храма с матушкой и трехлетним сынишкой. К тому же обнаружились и общие знакомые в Донецке по моим настоящим мирским увлечениям и прошлым отца Константина, касающимся музыки и спорта. Отец Константин очень хорошо ориентировался в различных направлениях религиозной мысли, был грамотным и эрудированным во всех отношениях священником. Но, к моему легкому сожалению, молодой батюшка часто спорил с отцом Савватием. Споры начинались с практической стороны дела, а заканчивались теорией и цитатами из святых отцов. Порой казалось, что батюшка недолюбливает отца Константина, укоряет его гордыней, подтрунивает над ним. Часто, очень часто батюшка, бывало, говаривал, глядя на распущенные красивые волосы отца Константина: – Эх, придет время, и вместо волос твоих будет зеркальная лысина... как колено будет твоя голова. Или: – Обскублят скоро твои патлы, батюшка, будешь ты, как Никита Сергеевич... Многие тогда недоумевали: на что это батюшка намекает – то ли в монахи его постригут, то ли заболеет отец Константин и волосы выпадут, то ли в тюрьму попадет и постригут его, то ли в солдаты заберут? Отец Константин, казалось, после этих слов даже обижался на батюшку и спорил уже из-за принципа пуще прежнего. Мою дружбу с отцом Константином отец Савватий все время контролировал: одно благословлял, в другом, что было чаще, отказывал. Порой казалось, что батюшка ограждает меня от этой дружбы. Смысл этих слов многие с огромным удивлением поняли позже: спустя несколько месяцев отец Константин неожиданно самовольно покинул Никольское и семью и некоторое время о нем ничего не было слышно. Однажды на площади города в одном бьющем в свой бубен-барабан кришнаите узнали бывшего отца Константина... совершенно бритоголового. Отец Савватий этому не был удивлен, лишь часто с сожалением и вздохом повторял: |
| Х[ристос] П[осреди] н[ас]. В[аше] В[ысокопреосвященство] П[реосвященнейший] В[ладыко]. Земно кланяемся, просим Благ[ословения]. Е[гор] Е[горович], А[настасия] С[тепановна], М[?] Анф[иса] и святы[х] молит[в]. Очень жалко и прискорбно. Почитали мне пис[ьмо], к [?], вот помоги Вам Господи перетерпеть эти стра[ш]ные и прискорбные вопросы. Вот что делать нам, глупым и слепым людям. Увы, увы, что делать мне, я хуже всех, грешнее всех, только утешает милосе[р]дие Божие. Очень скорблю, что не делаю ничего ни в храм[е], ни для тюрьм[ы], что делат[ь], на все воля Божия. Так Господу угодно, я не думала пробыть столько, а случилось, что, видно, Спасителю Милостивому и Б[ожией] М[атери] так угодно погост[ить мне] здесь. Вот где Рай земной, когда поют «о пресладкий и всещедрый Иисусе» вот и воспоминаю Вас, дорогой наш Владыка, нечем помочь Вам. Неделю прожила у м. Сер[гии?] 837 и сх[имонахини] Г[авриилы], вот и Е[гор] Е[горович]. Живу до 19 ч[исла], а в ночь на 21[-е] провод[ит] Е[гор] Е[горович] меня ночь[ю]. Не могу больше быть, унимают. Вот и Господь [п]рисла[л] у них почится жить. Куда я годна, увы мне, окаянной, с чем при[йти] и чего принести в ответ Спасителю. Я очень и очень рада, что Вы с ним повидалися и утешили[сь]. Нет цены за его усердие и за все его старание. Я бы с радостию навестила, да я заразная очень, одежка моя вредная 838 , а как вышла из обители, и вооб[ще] не имею серых и никаких цвет[ных] платье[в]. Если Господу угодно, дадут и в черном [свидание?], если за Ваше благословение, в чужую [одежду] можно нарядиться, да и не знаю, совесть позволит ли, а Е[гору] Е[горовичу] нужнее всех повидаться и поговорить обо всем. Я утешаюсь этим, что Господь приведет ему повидаться как следует. Слава Богу за все, мы очень счастливы, что весточка есть и пос[ы]лочк[у] получаете, а то ведь не полу[чали] ничего и н[е]изве[стно] где, совсем без ве[с]ти очень много. Если Господу угодно Т. А. [?] наве[стить], к преп[одобному] Сергию заехат[ь], прос[ти]те Христа ради за все, не стою я, как меня привет[ствуете], до слез тронута, привет. Г[решная] М[аргарита], Е[гор] Е[горович] и схим[онахиня] Гавриила. |
| Вот каково значение возвращения рясофорного в мир, и да боится сего тот, кто принял рясофор! Принятие же мантии означает следующее. Когда издадут царский приказ и выступит войско в военный поход, то каждый воин заботится о подобающем снаряжении к войне, подпоясывает меч к поясу своему и следует по Царскому повелению, согласно сказанному: «Возьми крест твой и следуй за Мной…» ( Мк.8:34 ). Войско выступает в поход. Однако бывают воины, которые на пути к сражению начинают трусить, малодушествовать, жалеют о том, что сделались воинами и, как только представится случай, поворачиваются назад… Но куда же пойти такому монаху? Куда ему скрыться? Ибо сказано: «Грешницы, камо бежим?., на небо? — тамо еси… во аде попрал еси смерть… во глубины морския? — и тамо десница Твоя, Господи…» 112 Если же случая бежать не представится, то малодушный продолжает поход, но идет в сражение с робостию, с тайными помыслами: что мне сделать, чтобы избавиться боя?.. Как мне избавиться военной службы? Как только у воина появятся эти помыслы, тотчас делается он неспособным и нерадивым к воинскому делу. Когда же войска достигнут поля брани, тогда воин, подготовившийся к бою, т. е. изучивший действие оружием и укрепившийся мужеством, стяжевает славу… Тогда облекается воин в военные доспехи, говорим: монах принимает Великую ангельскую схиму — становится великосхимником, — а когда прославится, т. е. получит обильную благодать, то делается военачальником… Когда препояшутся силы доспехами, дабы биться с врагами в великом бою, тогда войско делает боевой клич, т. е. бросается на ура, — и бьются с крайним напряжением. Если же кто по нерадению допустит свое оружие заржаветь и боязливыми мыслями, как водою, подмочит свой порох, то может ли он в бою быть храбрым воином?! Спрашиваю я вас далее: когда монах в бою будет побежден страстями, то не опозорит ли он ангельскую схиму? Какого таковый может ждать себе спасения?.. Да, вооружается воин, даются ему воинские доспехи, но какая от сего польза воину, который своим нерадением и трусостию служит лишь худым примером для всего войска?.. Говорим: монах вооружается, как в доспехи, в ангельскую схиму, получает при сем благодать и помазание Всесвятаго Духа, но какая польза от блеска ангельских схим и небесных дарований для ленивых, которые лишь худой пример вносят в монашескую жизнь нерадением своим, вместо того, чтобы подвизаться в борьбе со страстями, обманывают ближнего, обижают его, и умышляют, как бы предать другого? |
|
|
