| Среди друзей и наставников Беды были Трумберт, ученик Кеадды, первого епископа Мерсии, и Сигфрид, соученик отшельника и епископа Катберта, житие которого Беда составил позже. Трумберт и Сигфрид были учениками Кеадды, Бойзила и Еаты, которые, в свою очередь, учились у св. Айдана, апостола Нортумбрии, представителя ирландской традиции. Возможно, с помощью Трумберта и Сигфрида Беда познакомился с ирландской традицией толкования Священного Писания . Еще одним наставником Беды был Акка, епископ Хексэмский, сменивший на этой кафедре знаменитого Вильфрида, также ученика св. Айдана, но отстаивавшего на соборе в Витби (663/664 гг.) римскую традицию. Благодаря многочисленным путешествиям Вильфрида в Рим, библиотека основанного им монастыря Хексэма была также очень богата. Акка не только познакомил Беду с авторами, принадлежащими римской традиции, но и вдохновлял его на написание некоторых собственных произведений. Считается, что знания Беды в области агиографии большей частью почерпнуты от Акки 90 . Бенедикт Бископ, настоятель Веармута и Ярроу, познакомил Беду с различными монашескими традициями, принятыми в монастырях Европы. Кеолфрид, а также другие ученики Феодора и Адриана, с которыми Беда состоял в дружеской переписке, связывали его с Кентерберийской школой. От них Беда, вероятно, получил свои познания в греческом языке, риторике, а также и в агиографии 91 . Круг чтения Беды был для того времени необыкновенно широк и включал в себя произведения не только западных, но и восточных Отцов Церкви. Кроме обязательного для всех Священного Писания , Беда читал из Отцов Запада: блаж. Иеронима Стридонского , блаж. Августина, св. Григория Великого , св. Амвросия Медиоланского , св. Киприана Карфагенского , из восточных: св. Василия Великого , св. Григория Богослова , св. Афанасия Великого . Известные Беде жития святых принадлежат св. Афанасию Великому , Павлину Ноланскому , Сульпицию Северу, Поссидию. Знание истории он черпал из произведений Иосифа Флавия, Григория Турского , Марцеллина Комита, Евтропия, Орозия, Евсевия Кесарийского (в латинском переводе Руфина). |
| Так, известно, что будущие император Юлиан Отступник и отцы-каппадокийцы ( Василий Великий , Григорий Богослов , Григорий Нисский ) вместе учились в Афинском университете. IV век был временем расцвета плотиновской школы, философии гностиков. Между тем интонация взаимодействия языческой культуры и христианства существенно изменилась. В отличие от предшествующей эпохи, не Церковь не приемлет античной культуры, но эллинство отторгает христианство. Так, Василий Великий пишет ряд сочинений на тему оправдания эллинистической культуры. И даже великий противник языческой культуры Афанасий Александрийский осуждает греческую мифологию не как таковую, а как написанную людьми, желающими обелить свои собственные пороки. Одновременно знаменитый языческий ритор Либаний говорит, что единственным, кому бы он оставил свою школу, мог бы стать Иоанн Златоуст , не будь тот христианином. Вместе с тем, став легализованной, христианская Церковь утратила ту первоначальную гармонию, которая отличала катакомбный период. «Время великого торжества церкви стало для нее временем великих искушений и скорбей» 2 . На деятельности самой Церкви в эту эпоху сказываются расчеты политиков и правителей, этнические противоречия. Став с 342 г. Государственной религией Рима, христианская Церковь не могла не войти в столкновение с империей: известны многие случаи противостояния правителей и церковных иерархов, и, может быть, поэтому византийские императоры до Феодосия крестились лишь на смертном одре. Христианство стало массовым: первоначальное единство – «экклесия», собрание лично призванных, ответивших на персональный зов Бога, – испытало известную трансформацию. Происходит процесс так называемой клерикализации Церкви: в прежде едином церковном сообществе выделяется монашество, возникающее в IV в. как бегство от мира для свершения духовного подвига, но и как противостояние миру. Наплыв большого числа новообращенных вызывает страх недолжного отношения к святыне со стороны неофитов, и из среды собрания отделяется особый слой клириков – духовенство. |
| Четвёртая формула была составлена епископами, посланными от собора к императору Констанцию. Этот «символ», не имея догматических достоинств, внешне имел примирительный характер, поскольку больше всех других напоминал Никейский символ. Ученики Ария. Урсакий (Урзакий) Сингидунский (ум. после 371) – епископ Сингидуна (современный Белград, Сербия). С деятельностью Урсакия Сингидунского и Валента Мурсийского, епископа города Мурса (современный Сисак в Хорватии) связывается распространение арианства на западе Римской империи. Оба активно участвовали в арианском споре на стороне противников Первого Никейского Собора. Как правило, в источниках и церковно-исторических исследованиях Урсакий и Валент упоминаются вместе. Лукиан Антиохийский (240–312), богослов, один из первых редакторов Библии. На Антиохийском Соборе в 341 году приверженцы и ученики Лукиана – «лукианисты» – приняли четыре вероучительные формулы. Первая, третья и четвёртая были быстро забыты, но вторая формула, которую Антиохийский собор издал под названием «Символ Лукиана», долго сохраняла своё влияние. В «Символе Лукиана» Сын Божий называется таким же Богом, как и Отец, «неразличимым образом сущности Отца». Из этого выражения следует, что поскольку двух абсолютно Божественных Сущностей быть не может, то в конечном счёте их Сущности тождественны и, следовательно, Отец и Сын единосущны — притом не употребляется самое проблемное слово μοοσιος, «единосущный». Флавий Клавдий Юлиан (Юлиан II), в христианской историографии Юлиан Отступник (331–363) – римский император в 361–363 годах из династии Константина, сын Юлия Констанция – единокровного брата императора Константина Великого . Последний языческий император Рима, ритор, философ и поэт. Иларий Пиктавийский (315–367) – святой Православной и Католической Церкви, епископ и учитель Церкви, выдающийся западный теолог. За свою твёрдую позицию в борьбе с арианской ересью, отрицавшей Божественность Христа, получил прозвище «Афанасий Запада» (по сходству с позицией Афанасия Великого ). Рекомендуем |
| Это почти характерный их признак. Так делали Климент, Стефан, Афанасий, Николай, Евфимий, Арсений, Епифаний, Василий и другие. 258 И Иосиф Солунский, как близкий к школе Студитов, должен бы был подражать им или же брату своему прп. Феодору. Но ничего неизвестно, чтобы он акростиховал в IX песни свое имя. Исследователи же согласно утверждают, что этот прием – акростихование имени автора в IX или VIII и IX песнях, нашел в минейных канонах Иосифа Сицилийца самое широкое применение, так что у него были и подражатели, напр. Иоанн Евхаитский 259 или Мануил Ритор (XV в.) 260 и др. Синаксарист Никодим указывает, что изданные в Минеях каноны Иосифа все в 9-й песни в акростихе носят его имя. 261 Christ считает именной акростих самым несомненным доказательством иосифовского произведения. 262 Самое однообразие в акростиховании уже является достаточным основанием признать каноны с подобным акростихом делом одного творца. Но ведь в отношении акростиха возможен подлог, возможна подражательность. Да, это верно. Κ. Οκονμο в своей книге μνδν νκδοτα помещает из рукописи один канон неизвестного автора в честь Богородицы и мучеников κατ βαρβρων. В IX песни канон имеет акростих ωσ. Сам издатель относит канон ко времени, близкому к турецкому нашествию 263 , т. е. ко времени после смерти Иосифа Песнописца ( 883) . Любопытно сопоставить с этим каноном другой, найденный нами в Софийском рукописном сборнике разных канонов под 399. Здесь он надписывается так: «канон певаемый в день брани за воя и за князя». В IX песни ясно усматривается акростих ωσ. Между канонами есть некоторая близость, указываются почти одни мученики, – свв. Прокопий, Димитрий, Евстафий и др. По-видимому, и русский канон Греческого происхождения 264 и современен первому. Высокопреосвященный архиепископ Сергий указывает еще канон прп. Феодоре Солунской (5 апреля), в котором IX песнь акростихована именем Иосифа. Между тем прп. Феодора умерла в 892 г., девять лет спустя после смерти св. Песнописца. 265 В нашей Печатной Минее под 27 ноября есть канон с такими начальными словами в VIII-IX песни: |
| С детства Аполлинарий-младшии имел возможность изучать литературу и искусство красноречия, среди его учителей был знаменитый ритор из язычников Епифаний. Однако отец-христианин способствовал не только светскому обучению сына, но и его воцерковлению: продолжая учебу у Епифания, Аполлинарий становится чтецом в церкви Лаодикпи, где его отец был пресвитером. Важными в жизни Аполлинария были его близкие, можно сказать дружеские, отношения со св. Афанасием Александрийским . Когда начались эти отношения, точно не известно. Известно лишь то, что, когда в 345 г. умер арианский епископ Александрии, в связи с чем восточный император Констанций позволил вернуться св. Афанасию на свою кафедру из ссылки, где он находился с 339 г., и на следующий год, по пути домой, св. Афанасий проезжал через Ааодикию, то, хотя Георгий Лаодикийский категорически запретил своим клирикам вступать в общение с Афанасием (он обвинял его в савеллианстве и считал лишенным епископства), Аполлинарий вместе со своим отцом радушно встретил его, вступил с ним в общение, за что подвергся отлучению. Не исключено, однако, что Аполлинарий (может быть, благодаря александрийским связям отца) переписывался со св. Афанасием уже и до этого. Как бы то ни было, они стали соратниками в борьбе с арианской ересью и, вероятно, поддерживали постоянную переписку в течение долгого времени 999 . Сведения о жизни и деятельности Аполлинария с 346 по 362 г. весьма скудны. Известно, однако, что во время царствования Юлиана Отступника, а может и до этого, Аполлинарий вместе со своим отцом осуществили грандиозный проект по переложению книг Ветхого и Нового Заветов с использованием литературных форм ах-ггичности (поэзии Гомера и Пиндара, трагедии Еврипида, диалогов Платона), таким образом, «вокулыгуривая» христианское учение в формах, знакомых просвещенным современникам, и доказывая, вопреки Юлиану, что языческое наследие принадлежит христианам не меньше, чем язычникам. К сожалению, из этих сочиненнй Аполлинариястаршего и младшего до нас практически ничего не дошло, однако в свое время они принесли Аполлинарию широкую известность. |
| 721 . Weiss R. The Greek culture of South Italy in the later Middle Age//Proceedings of the British Academy. 1951. 37. 45–47. 122 . Whittaker J. The Pythagorean source of Barlaam the Calabrian//Diotima. Revue de recherche philosophique. Athènes. 1980. 8. 155–158. же://Id. Studies in platonism and patristic thought. L. 1984. (Variorum reprints. 14). [Опровержение достоверности 3-х имен философов-неопифагорейцев в письме В. Epist. III, 474 sq. Schiró]. 723 . Zuntz G. An inquiry into the transmission of the plays of Euripides. Cambridge 1965. 284–287. См. также 11 .123, 303. Феоктист Студит Beck 700; PLP 7498 Первая пол. XIV в. Афонский старец; исихаст, паламит. Сочинения Послание «Како держати правило»; греч. ориг. не издан. Слав. пер.: списки 1) РНБ, Кир.-Бел. XV, л. 95–98 об. 15 век; 2) РНБ, Ν XII. Три произведения о св. патр. Афанасии I, из них Житие изд. дважды: 724 . Delehaye Н.//Mélanges d’archéologie et d’histoire de l’École française de Rome. 1897. 17. 39–75. 725 . Пападопуло-Керамевс А. Жития двух вселенских патриархов XIV в., свв. Афанасия I и Исидора I. СПб. 1905. X, 156. Житие Афанасия: 1–51. (Зап. ист.-фил. фак. СПб. Ун-та. 76). Энкомий и слово не изданы. Стихи (4) о св. Григории Паламе (изд.). Исследования 726 . Барабанов Н. Д. «Слово» Феоктиста Студита и распространение исихазма в Константинополе в 30-е гг. XIV в.//ВВ 1989. 50. 139–146. 727 . Grolimund V. Theoktistos Studites – ein wenig bekannter byzantinischer Hymnograph und theologischer Gelegenheitsschriftsteller des 14. Jahrhunderts//Festschrift für Fairy von Lilienfeld zum 65. Geburtstag/Hrsg. Rexheuser A., Ruffmann K.-H. Erlangen 1982. 479–510. Алексей Макремволит RF 7. 408–409; PLP 10352 Первая пол. XIV в. КНП писатель и поэт. Сочинения Религ. стихи, слова, похвала монаш. жизни; истор., ритор., эпиграммы. Изд. не все. В 9-м (неизд.) слове развивает учение об энергиях, близкое к паламитскому, но не говорит о нетварных энергиях. 728 . Ševenko I. Alexios Makrcmbolites and his «Dialogue between the Rich and the Poor»//ZRVI 1960. 6. 187–228. же://Id. Society and Intellectual Life in Late Byzantium 6 .535). 7. 203–215 (текст), 216–228 (англ. пер.). пер.: Поляковская М. А. Портреты 6 .485). 248–269. Исследования |
| 92 «И есть пред градом тем полце красно уродилося на версе горы тоя, – описывает красоты природы Фаворской горы наш паломник игумен Даниил, – тоесть чюдно и дивно Божие устроение, еже есть натоль высоце, иже воде быти ту; много бо воды есть на горе той на самом версе, то и нивы суть, и виногради добрии и древеса овощна многа суть по горе той, и видети с нея далече вельми» (Прав. Пал. Сборн. III и IX в. стр. 112–113). 93 Симпатичная характеристика этого паши Абдаллы имеется в книге A. Н. Муравьева «Путешествие ко св. местам» т. II, стр. 178–179. Спб. 1832 г. 94 Богато украшенная плащаница Богоматери, употребляемая ныне во время успенских торжеств в Иерусалиме, является плодом усердия графини А. А. Орловой-Чесменской (Сообщ. Имп. Прав. Палест. Общ. т. III., стр. 278. Спб. 1892 г.). 95 По издавна установившемуся обычаю в знак братской любви, всякий раз когда православный патриарх появляется для богослужения в Гефсиманском храме, для торжественной его встречи выходят гефсиманский армянский игумен с клириками. Греки платят, в свою очередь, взаимностью. При встречах армянского патриарха в Гефсимании обязательно присутствует греческий игумен с розовою водою и фимиамом, окруженный своими клириками. 96 Чин богослужения излагается нами но печатной книжке, изданной покойным блаженнейшим Иерусалимским патриархом Никодимом I. Озаглавливается этот чин так: «χολουθα εрα ε τν μετστασν τς περαγας δεσπονη υν Θεοτχου χα ειπαρθνου Μαρας». ‘Ιεροσολ. 1885. Настоящий чин довольно древнего происхождения и составляет произведение многих церковных песнописцев, среди которых великий ритор Еммануил занимает одно из видных мест. Но так как многие из песнопений страдали излишним многословием и синтаксическими неправильностями, то патриарх иерусалимский Араамий (1775 –1787) в 1783 году приказал дидаскалу Прокопию, пелопонесскому уроженцу, пересмотреть и исправить этот чин, который в 1836 году и был напечатан в Венеции для употребления боголюбцев христиан. При патриархе Кирилле II (1845–1872), после вторичного пересмотра чина игуменом гефсиманским Самуилом пелопоннесцем, чин издан был вторично. По исправлении чина вновь, по повелению блаженнейшего Никодима, последование это напечатано было в Иерусалиме в патриаршей типографии в третий раз и в таком виде соблюдается в практике Сионской церкви до настоящего времени. |
| Вси християне от апостол и от отец святых научени быша смирению, и кротости и любви нелицемерной; с верою непорочною и постом, и со смиренною мудростию, живуще в трезвости, достигают не мудрости внешния поразумевати и луннаго течения, но на самое небо восходят смирением... Виждь, гордожец и алманашник, где твой Платон и Пифагор! Тако их, яко свиней, вши съели и память их с шумом погибе, гордости их и уподобления ради к Богу. Мои же святии, смирения ради и долготерпения, от Бога прославишася и по смерти обоготворени быша, понеже и телеса их являют в них живущую благодать Господню, чюдесьми и знаменьми яко солнце, повсюду сияют»... «Так-то и нынешния алмашники, слыхал я, мало покоя имеют себе: и ветхая испражнять пойдет, а в книжку поглядит, здорово ли испразд-нится. Свиньи и коровы болши вас знают, – пред погодою вижжат, да ревут, да под повети бегут: и после того дождь бывает. А вы, разумные свиньи, лице небу и земли измеряете, а времени своего не искушаете, како умереть. Горе, да только с вами, с толстыми быками!» «И кроме философии и кроме риторики и кроме грамматики мощно есть верно сущу препрети всех противящихся истине». – «И мы, Михайлович, станем поучатися, как нам умерети, и ум вперим к Богу всегда да полезнее нам будет тамо, егда обрящемся со Христом, нежели с риторикою славы ища, быти кроме Христа. Молю Бога ввечер и утро и полудне еже бы тебе не желати риторики кичения ради, но искати распятого Христа. – Христос не учил нас диалектики и ни красноречия, потому что ритор, ни философ не может быти христианин. Аще кто от христиан не истощит от своего помышления всяку премудрость внешнюю и всяку память еллинских философов, спастися не может. Премудрость еллинская мати всем лукавым дохматом. Сократа философа еллинского вши съели, Платона в ссылку сослали и тамо зле исчез, понеже хотел ново житие в людех поставити». Дьякон Федор свой взгляд на значение науки и образования вообще высказал в своем разговоре с иконийским митрополитом Афанасием. Митрополит спрашивал Федора: «Платона и Аристотеля читал ли?» – Федор: «Которая польза такия книги честь? Не чту аз таковых книг». |
| Мыслительные навыки, воспитанные историей культуры Нового времени, принуждают нас видеть противоречие там, где для самих византийцев его не было. Важно подчеркнуть, в каком смысле описываемая позиция заведомо не «противоречива»: это не кратковременный исторический компромисс, не эклектическое, неустойчивое равновесие «старого» и «нового» (где «старое» — верность генерализирующим категориям риторики, а «новое» — восторг перед индивидуальным и неповторимым). Чего нет, того нет. Перед нами не временная коллизия взаимоисключающих принципов, но антиномия, лежащая в основе смысловой структуры византийской риторики и властно требуемая как раз ее принципом во всей чистоте последнего. Не вопреки тому, а в силу того, что риторическая мысль занимается общим, познает общее, высказывается об общем, она так заворожена инаковостью, непознаваемостью, неизъяснимостью особенного. Читатель не должен сетовать на нас за то, что столь важная характеристика определенной черты византийской риторики вводится как бы «по поводу», по ходу описания четвертой и самой важной части гермогеновского корпуса (к которой, поспешим сказать, чтобы больше к этой теме не возвращаться, примыкает по своему содержанию пятая и последняя часть корпуса — трактат «О том, как достичь мощи», специально разрабатывающий частную проблематику одной из «идей» на примере творчества Демосфена). В композиции нашего изложения мы только отдаем дань объективному положению вещей, воспроизводя исторический путь самой византийской риторики, которая весьма часто выражала наиболее существенные свои мысли в форме схолий и толкований на Гермогена. Первых комментаторов Гермогена мы знаем только по именам, в лучшем случае — по случайным фрагментам . Особенно охотно комментировали трактат «О статусах»; традиция толкований была уже богатой, когда вслед за неким Афанасием Александрийским (IV или Vb., не смешивать со знаменитым богословом!) ее обобщил на рубеже V и VI вв. ритор Зосим Аскалонский . Зосим стоит на пороге византийского тысячелетия; на исходе этого тысячелетия его труд еще представлял актуальный интерес для филолога Константина Ласкариса, который переписал его собственной рукой . Неоплатоник Сириан, о роли которого в популяризации гермогеновского корпуса говорилось выше, тоже написал комментарии к трактату «О статусах»; важнее, однако, что он был первым автором специального комментария к трактату «Об идеях» . Вплоть до конца ранневизантийской эпохи Гермогена толковали много; некоторые комментарии утрачены , другие до сих пор остаются неопубликованными , но общая картина преемственной работы поколений, непрерывно расширяющей и округляющей свои результаты, ясна . |
| Чего нет, того нет. Перед нами не временная коллизия взаимоисключающих принципов, но антиномия, лежащая в основе смысловой структуры византийской риторики и властно требуемая как раз ее принципом во всей чистоте последнего. Не вопреки тому, а в силу того, что риторическая мысль занимается общим, познает общее, высказывается об общем, она так заворожена инаковостью, непознаваемостью, неизъяснимостью особениого. Читатель не должен сетовать на нас за то, что столь важная характеристика определенной черты византийской риторики вводится как бы «по поводу», по ходу описания четвертой и самой важной части гермогеновского корпуса (к которой, поспешим сказать, чтобы больше к этой теме не возвращаться, примыкает по своему содержаиию пятая и последняя часть корпуса — трактат «О том, как достичь мощи», специально разрабатывающий частную проблематику одной из «идей» на примере творчества Демосфена). В композиции нашего изложения мы только отдаем дань объективному положению вещей, воспроизводя исторический путь самой византийской риторики, которая весьма часто выражала наиболее существенные свои мысли в форме схолий и толкований на Гермогена. Первых комментаторов Гермогена мы знаем только по именам, в лучшем случае — по случайный фрагментам . Особенно охотно комментировали трактат «О статусах»; традиция толкований была уже богатой, когда вслед за неким Афанасием Александрийским (IV или V век, не смешивать со знаменитым ее обобщил на рубеже V и VI веков ритор Зосим Аскалонский . Зосим стоит на пороге византийского тысячелетия; на исходе этого тысячелетия его труд еще представлял актуальный интерес для филолога Константина Ласкариса, который переписал его собственной рукой . Неоплатоник Сириан, о роли которого в популяризации гермогеновского корпуса говорилось выше, тоже написал комментарии к трактату «О статусах»; важнее, однако, что он был первым автором специального комментария к трактату «Об идеях» . Вплоть до конца ранневизантийской эпохи Гермогена толковали много; некоторые комментарии утрачены , другие до сих пор остаются неопубликованными , но общая картина преемственной работы поколений, непрерывно расширяющей и округляющей свои результаты, ясна . |
|
|
