| О. Иванцов, характеризуя школу антиохийскую замечает: «учители этой школы обращали более внимание на нравственную, чем на метафизическую сторону религии» (27). Здесь указывается черта вовсе не характеристическая для антиохийской школы. Из всех антиохийцев, обращает особенное внимание на нравственную сторону религии (да и то не в том смысле, как обращали на нее внимание главные учители христианской нравственности, например, Ефрем Сирин ) один Златоустый. Ни о Диодоре, ни о Феодоре, ни о Феодорите и ни о ком из более ранних последователей этой школы, ничего такого нельзя сказать. Каким же образом исключительное явление может быть возводимо в характеристическую особенность школы? Тяготение к изучению положительного содержания откровения – вот специфическая особенность антиохийской школы. Неандер и Кин называют Феодора «ученым», а, в отличие от него, Златоустого «теологом» 63 . Это значит: Феодор стоял на научной богословской точке зрения, а Златоустый на точке зрения религиозных потребностей своей церковной кафедры. И, значит, нравственно практический характер богословствования Златоустого не есть характеристическая особенность школы, потому что этой особенности незаметно в главном выразителе школы, в Феодоре. Как велико было различие между двумя школами и в чем оно выражалось? За решение этого вопроса о. Иванцов принимается несколько раз: видно, что он интересует его. Но напрасно мы стали бы искать твердости и определенности в воззрениях нашего ученого. Он колеблется в своих мнениях, то поддерживает одну сторону решения вопроса, то становится на другую. То утверждает что-либо, то, затем, то же самое отрицает. Не легко ориентироваться среди его суждений условно-утвердительных, уступительно-положительных. Право, кажется, так никто не пишет, как умеет писать наш критик. О. Иванцов, то явственно утверждает, что различие между школами было, и приводило оно к спорам и разногласиям между приверженцами той и другой школы – александрийской и антиохийской. Он говорит: «иногда увлечение известным школьным методом, известным направлением, могло доходить до крайности и встречать себе такую же крайность, с другой стороны – могло вести к существенным разногласиям, столкновениям, разделениям» и т. |
| Слово «школа» можно понимать двояко. Под этим понятием, взятым в широком смысле, разумеют ряд писателей, которые находятся в духовной зависимости друг от друга и имеют одну общую главу. В узком смысле данный термин означает учреждение, которое существует в определённом месте и своей целью имеет умственное образование и нравственное воспитание известного поколения лиц. Антиохийская школа первоначально должна быть понимаема как школа в широком смысле этого слова. Как таковой – ее начало может быть возведено к святому Феофилу, вокруг которого сгруппировался уже ряд учеников 145 . С ясно выраженным характером Антиохийская школа является только во времена Лукиана и его современника Дорофея. Особенный, свойственный всем ученикам Лукиана метод истолкования Священного Писания идёт на определённый метод их учителя. Со времени Диодора, впоследствии епископа Тарссийского, Антиохийская школа принимает формальный характер учебного заведения с определённым учебным уставом и достигает своего высшего развития. Несторианство, возросшее в недрах Антиохийской школы, отторгает её от живого организма Церкви, и она быстро идёт к упадку. Соответственно этим важнейшим моментам в развитии Антиохийской школы, Kihn разделяет ее историю на 1) Подготовительную ступень (от Феофила до Лукиана) и 2) Три периода: первый – от Лукиана до Диодора, второй – от Диодора до Нестория и третий – от Нестория до перенесения школы в Эдессу. Подготовительная ступень в истории Аниохийской школы. Общая характеристика ее Если мы возведём Антиохийскую школу к Феофилу, то уже здесь будем в состоянии наблюдать некоторые черты, характерные для Антиохийской школы и ее экзегетического направления. Феофил, известный своей основательной учёностью и литературной деятельностью, открывает собою ряд всесторонне образованных учителей Церкви, так что вне всякого сомнения должен стоять тот факт, что уже в его время вокруг епископа группировался ряд учеников. Так же и литературные произведения Феофила дают нам основания начинать экзегетическую школу в Антиохии именно с него. Он писал не только против Маркиана и Гермогена – из них первый следовал грамматическому методу – но составил и τερα τινα κατηχητικ βιβλα, которые, как и определяет Иероним, суть: allii breves elegantesque tractatus ad aedificationem Ecclesiae pertinentes. «Таким образом, – пишет A.Neander, – мы здесь уже видим росток экзегетического направления Антиохийской школы» 146 . |
| Значит, последователи одной школы не представляли из себя какой-либо партии и представители противоположного направления не всегда являлись друг для друга друзьями на сцене исторической. Факт, безусловно, справедлив. Но из него ничего не следует для вопроса: действительно ли не было различия, и строгого различия, между представителями школ александрийской и антиохийской. Феофил александриец гнал и преследовал тоже александрийцев-оригенистов не за то, что они были оригенисты, а за другое – нечто личное и частное; Златоустый принимает под свое покровительство оригенистов не потому, что они были последователями Оригена , а потому, что они были несчастными людьми, которым не мог отказать в помощи любвеобильный архипастырь; Феофил преследовал оригенистов, но это не мешало ему увлекаться чтением сочинений Оригена и после борьбы его с указанными оригенистами, а Златоустый и после оказания помощи этим лицам не думал зачитываться Оригеном , как не зачитывался им и прежде. Значит, школы здесь совсем не при чем; пример выбран неудачно. Удачнее подобраны другие частные примеры, доказывающие мысль о. Иванцова, что школы и их представители не составляли собой каких-нибудь двух миров, не имеющих между собою никакого общения (37–39) 64 . Как ни мало отчетливости и научной простоты в разъяснениях о. Иванцова по поводу характера школ александрийской и антиохийской, однако ж, несомненно, что различие между ними он сводит к методу толкования Св. Писания, к общим принципам, которые высказывались в богословских трудах, вышедших из той и другой школы, в особенностях направления, но не думает соглашаться с мнением, что различие простиралось и дальше, что оно порождало своеобразные частные воззрения у представителей школы александрийской и антиохийской. Таких воззрений, разделявших школы, о. Иванцов, во всяком случае, не видит во времена арианских движений (128). Позволим себе не согласиться с подобным суждением о. Иванцова и постараемся, наоборот, доказать, что существовало даже в IV веке между представителями школ различие и в религиозных воззрениях, которые ставили школы в, известного рода, противоположность одна к другой. |
| Главнейшая из этих особенностей, а равно и некоторые другие подробности школьного устройства, сближают сирийскую богословскую школу с иудейской школой типа beth-hammidrasch или beth-vaad, влияние которой в виду национальной и географической близости сирийцев к евреям является вполне понятным 182 . Для истории школы много дает недавно изданное сирийское сочинение конца VI в. (между 581–604 гг.), посвященное специально рассказу «об основании школы» и принадлежащее перу одному из учеников Низибийской школы Бархадбешаббы Арбаи еп. Халванского (в Персии) 185 . Подобно александрийцам, приписывавшим основание своей школы св. Марку, сирийцы считали основателем Эдесской школы просветителя Месопотамии св. ап. Фаддея, или, как они называли его, Аддая 186 ; но определенных и точных сведений о судьбе школы до 2-й половины IV века не имеется. Есть только одно житийное сказание, что известный пресв. Лукиан – основатель Антиохийской школы – учился в Эдессе у некоего Макария, который занимался толкованием Св. Писания 187 ; отсюда можно заключить, что во второй пол. III в. Школа уже существовала. В 363 г. учителем школы стал св. Ефрем Сирин , переселившийся в Эдессу из Низибии, после того, как последняя перешла к Персии 188 . С этого времени Бархадбешабба дет полный и точный список начальников Эдесско-Низибийской вплоть до конца VI в 189 . После 3-го всел. собора в школе начали развиваться несторианские тенденции, особенно вследствие влияния известного Эдесского епископа Ибы (435–449, 451–457 г.). На этой почве после смерти Ибы (457г.) между «братией» школы произошло разделение, причем, сторонники Ибы, вместе с начальником школы мар-Нарсаем, должны были удалиться из Эдессы 190 . После этого Эдесская школа существовала до 489 г., когда была разрушена по приказанию императора Зинона, сочувствовавшего, как известно, монофиситству 191 . Что касается Нарсая, то он удалился в Низибию, где епископом был его товарищ по Эдесской школе известный Бар-Саума, и здесь основал новую школу, организованную по образцу Эдесской 192 . Эдесская школа называется иногда «школой персов» 193 , но это не значит, что она была назначена только для обучения персов: называющие её таким образом православные и монофиситские авторы имеют в виду позднейшее её уклонение в несторианство, которое называлось верой персов, потому, что принималось христианами, жившими в пределах Персии 194 . Такова в кратких чертах история школы. |
| Но предполагать здесь в самом первоначальном возбуждении этой борьбы в сфере, чисто богословской, влияние каких-нибудь других научных направлений, каких-нибудь других школ, кроме александрийской, нет никакой надобности. Никаких других школ, которые бы в научном разъяснении высших христианских догматов могли в то время соперничествовать с александрийской школой, тогда и не существовало. Почти все другие школы, тогда только что возникшие в восточном христианстве, были лишь отраслями школы александрийской и в научно-богословском отношении несомненно подчинялись ее влиянию. В частности придавать здесь какое-нибудь значение антиохийской школе нет никаких оснований. Антиохийская школа, как и другие богословские школы восточные, только не задолго пред тем и возникла, и насколько в самом возникновении своем она была независима от влияний александрийской школы – это вопрос еще не уясненный. Но были ли в антиохийской школе к тому времени, когда зародилось арианство, какие-нибудь самостоятельные своеобразные богословские воззрения и традиции, в частности, были ли в ней какие-нибудь особенные самостоятельные представления о св. Троице, о взаимном отношении Божественных лиц, мы этого решительно не знаем 63 ). Вообще же для развития учения о Логосе, для возбуждения самого вопроса об этом и интнреса к развитию такого вопроса в Антиохии вовсе не было такой благоприятной почвы, такой подготовки, таких данных и условий, как в Александрии 64 ). Антиохийская школа вообще отличалась самостоятельным, отличным от александрийской школы направлением в области христианской экзегетики, но не догматики. И вот со стороны экзегетики мы готовы допустить значительное влияние антиохийской школы на развитие арианства; но именно только на развитие, а никак не на само происхождение его. Антиохийская экзегетика сравнительно с александрийской (и преимущественно со старо-александрийской) отличалась наклонностью к буквальному пониманию и историческому истолкованию священного Писания. Арианство, как известно, пользовалось буквальным смыслом некоторых мест свящ. Писания для того, чтобы подтверждать ими свое учение 65 ). |
| Верные почитатели памяти Оригена, поскольку именно они хотели быть вполне верными последователями его учения в вопросе об отношении Сына Божия к Отцу, не являлись еще, однако, представителями ереси с церковной точки зрения, даже когда они усиливали известную сторону его воззрений. И Дионисий Александрийский, допустивший выражения, с которыми не согласился бы и сам Ориген, как только выступил против него Дионисий Римский с требованием исповедовать единосущие с Отцом (μοοσιον εναι) и вечность Сына, немедленно согласился принять учение о единосущии по самой форме, разъясняя, что он вовсе не думал расходиться с ним по духу. Учение Оригена, являвшееся продолжением и раскрытием учения апологетов, было непоследовательным. Но оно само же и заключало в своей светлой стороне основания для своего исправления. Поэтому, пока субординационизм держался в пределах Александрийской школы, при всей своей неправильности он не приводил еще сам по себе александрийцев к прямой ереси. Другие результаты получились, когда субординационистические мысли Оригена сделались достоянием представителей возникшей тогда Антиохийской школы и, отрешенные от той обстановки, в какой они проводились у александрийцев, подвергались здесь особой обработке. С возникновением во второй половине III в. Антиохийской школы выступило на сцену новое направление в богословии и вместе особое понимание богословия как науки. Правда, и Ориген не оставляет без внимания точного исследования положительной стороны христианского Откровения и положил, например, начало работам по установлению текста Писания. Но для него, и вообще для представителей Александрийской школы, преимущественный интерес сосредоточивался на идеальной или спекулятивной стороне религии, его привлекала разработка содержания Откровения с помощью средств и данных философской спекуляции. В Антиохийской школе, наоборот, внимание сосредоточивается именно на изучении исторической основы, фактических данных христианства; философствование же почти совсем не находит себе места. В основе возникновения этих двух школ лежит общий факт существования двух противоположных направлений в интеллектуальной деятельности человечества, проходящий через всю историю человеческой мысли: и философской, и богословской; идеализма и реализма, стремления возвышаться в область идей и наклонности сосредоточивать внимание на конкретных фактах. В древней греческой философии одно направление оказалось в платонизме, другое — в аристотелизме. Александрийское богословие и вступило в спор с философией Платона. О прямом влиянии на Антиохийскую школу аристотелизма при самом ее происхождении нет сведений; но потом ее представители пользовались его услугами. |
| вселенских соборов. Вы же, как папистане, возобновляете новые стези, т.е. как бы исправляете древнее, чего мы опасаемся и потому отказали вашему требованию и просим у вас извинения за свой отказ». 349 Нам думается, что не одни подозрения, но и определённые факты побудили патриарха так нелюбезно отвечать на любезное предложение. – Православные школы открыты были в патриархате лишь в 40-х годах XIX-ro века, не без постороннего содействия, и в частности не без помощи русских благотворителей. В Александрии появилось две школы, помещавшиеся в наёмных домах – ланкастерская и эллинская. В первой одним учителем преподаваемы были: сокращенный катехизис, свящ. история и начала арифметики; во второй также один учитель преподавал пространный катехизис Платона, митрополита Московского, в греческом переводе, изъяснение одного греческого классика; географию, нечто из гражданской истории и арифметику. Два совершенно подобные же училища находились в тоже время и в Каире, в новом церковном доме, примыкающем к патриархии. 350 К сожалению, остаётся неизвестным: в каком состоянии были эти школы, и были ли допускаемы в высшую из них арабы или же она предназначалась для одних греческих мальчиков. Но во —440— всяком случае нужно полагать, что школы эти оставались в действии и в последующее время. Нужно сказать, что все православные школы в Турции находятся в непосредственном заведовании и управлении патриархов: и потому, если они были бы благоустроены, то служили бы к развитию православного религиозного знания в народе. Антиохийский патриархат, несмотря на свою обширность и значительное число православного населения в нём, небогат школами, а существующие школы находятся в плохом состоянии. – Первое упоминание об устроении школы в патриархате относится к началу XVIII-ro века, к началу правления антиохийского патриарха Сильвестра. О ней сообщает сведения наш Григорович-Барский. По обыкновению, этот автор, когда у него речь идёт о рассадниках просвещения, хвалит эту школу, как и другие православно-восточные школы, виденные им во время паломнического путешествия. |
| Арианство, по его мнению 4 , «по своим основным традициям стоит в несомненной связи с филонизмом, гностицизмом и неоплатонизмом и оригеновским субординационизмом». Влияние антиохийской школы на развитие арианства он 5 допускал только со стороны экзегетики, да ещё на свойственную арианам страсть к диалектике и софистике. А.П. Лебедев 6 считал мнение о происхождении арианства из александрийской школы «обветшавшим» и недоказуемым. Литературный спор между этими двумя русскими богословами не привёл к ценным результатам и перешёл на личную почву. Не вмешивавшийся в эту полемику В.В. Болотов уже в своей магистерской диссертации «Учение Оригена о св. Троице» (вышедшей в один год с докторским сочинением А.П. Лебедева «Вселенские соборы», вызвавшим полемику его с А.М. Иванцовым-Платоновым), высказался 7 в том смысле, что хотя «по своему происхождению арианство не стоит в причинной связи с оригенизмом», «однако же оригенизм не остался вне всякого исторического соприкосновения с арианством, сродство его с последним можно проследить на всех фазисах его развития», и дал 8 тщательное сравнение системы Ария в двух формах её развития с системой Оригена . Зависимость арианства от антиохийской школы (а не от Оригена ) В.В. Болотов признаёт и в своих лекциях, но самую эту школу характеризует как только экзегетическую и не разделяет того взгляда А.П. Лебедева , будто ариане и вообще представители антиохийской школы были «рационалистами» в богословии. А.А. Спасский 9 несколько ближе примыкает к А.П. Лебедеву . Вслед за Гарнаком он признаёт только некоторую связь арианства с учением Павла самосатского, сравнения арианства с системой Оригена не даёт и признаёт ариан если не рационалистами в строгом смысле, то всё же рационализирующими богословами. † Проф. С.-Петербургского (ныне Петроградского) университета Б. Мелиоранский 10 , напротив, решительно становился на сторону А.М. Иванцова-Платонова – против А.П. Лебедева . Полного согласия по вопросу о происхождении арианства нет и между западными богословами, хотя там вопрос этот не имеет такой резкой постановки, какая дана была ему у нас 1881–1882 гг. |
| II, 3. 14). Филосторгий отмечает и третью генерацию лиц, вышедших из той же антиохийской школы, и заявивших себя арианством, именно, учеников, учившихся у учеников Лукиана (III, 15). После этих фактов, нам представляется мнение о происхождении арианства из школы антиохийской, в высшей степени, основательным, фактически твердым и верным. Сомневаемся, чтобы возможно было сделать какие-либо серьезные возражения против этого мнения. Единственно веским возражением, представляется вот что (критик наш тоже делает это возражение): об убеждениях и мнениях Лукиана история ничего почти не знает; если будем производить арианство от Лукиана, то будем производить его от чего-то, совершенно неизвестного. Возражение это, по нашему суждению, легко устраняется. Мы знаем, чему учили ученики Лукиана, какие воззрения они защищали, знаем, что они ставили свои воззрения в связь с их образованием, какое они получили в школе Лукиана; следовательно, будет ничуть не поспешным заключать, что в школе они были подготовлены к развитию тех воззрений, с какими история встречает их впоследствии. О Лукиане можно сказать: по плодам его познаете его. Приведем себе на память еще следующую параллель. Все историки философии считают Аммония Саккоса основателем неоплатонизма, но о самом учении Аммония ничего неизвестно. Считается достаточным, что знаменитый Плотин, возведший в систему учение неоплатоническое, учился у Аммония, для заключения, что Аммоний был основателем неоплатонической школы. То же можно думать и об отношении арианства к Лукиану. Сколько знаем, в западной науке (к которой наш критик относится полупрезрительно, полуснисходительно), мнение о происхождении арианства от школы антиохийской представляется господствующим. Раньше имели кредит и другие мнения (вроде тех, которые развивает, в противоположность нам, критик), но они уже оставляются, ввиду их эфемерности и бездоказательности. В русской литературе первое мнение высказывается тоже нередко, хотя, в должной полноте, не было еще никем раскрыто (без сомнения, потому, что у нас наукой занимаются вообще не особенно энергично). |
| Естественно, что учение о человеке, момент антропологический, занимает видное место в антиохийской доктрине, тогда как у св. К. антропология вообще более или менее отсутствует. Для того, чтобы понять боговоплощение как подлинное соединение божеского и человеческого естества, антиохийцы и стремятся показать, во-первых, что человек по природе своей призван к боговоплощению, а, во-вторых, что и в нем должен сохранить свою самобытность. В первом отношении следует отметить то значение, которое придается здесь образу Божию в человеке, причем он при своем творении еще не вмещает в себя того, к чему он призван, но должен еще взойти от низшего к высшему, что и совершается в боговоплощении. К этому присоединяется еще момент личной свободы и нравственной ответственности, которая неотъемлема от человека (и в этом величайшая непримиримость антиохийцев против Ап.,который жертвовал человеческой свободой ради боговоплощения, а до известной степени и против св. Κ., фактически низводившего человечность до простого атрибута). Постулатом антиохийской христологии было сохранение человеческой свободы во Христе со всею реальностью человеческой жизни. Это было связано с тем вниманием к исторической стороне евангельского повествования, которое характерно для антиохийской экзегезы. Столь же самоочевидным постулатом была для антиохийской школы полнота совершенной человеческой природы, чего она не мыслила себе без ипостаси (которая, впрочем, охотнее обозначается здесь πρσωπον): неразделимость природы и лица есть здесь аксиома антропологии. Феодор Мопсуестийский в одном месте говорит прямо так: «когда мы различаем природы, то мы говорим о совершенной природе Бога-Слова и о совершенном Его лице: οδ γρ πρσωπον στιν πστασιν επεν, ибо не бывает безлична ипостась, (т. е., в данном случае, природа), и равным образом, о человеческой природе и о лице». 108 Наличие лица, однако, обозначает здесь не столько индивидуальность или личность сколько реальную конкретность природы. Этот постулат антропологии следует иметь в виду, чтобы правильно оценивать истинный смысл христологических построений антиохийцев. |
|
|
