| А между тем в 30-е годы XIV века в жизни Восточной Церкви назревали события, поставившие святителя Григория в ряд наиболее значительных вселенских апологетов Православия и принесшие ему известность учителя исихазма. Около 1330 года в Константинополь из Калабрии приехал ученый монах Варлаам. Автор трактатов по логике и астрономии. умелый и остроумный оратор, он получил кафедру в столичном университете и стал толковать сочинения Дионисия Ареопагита (память 3 октября), апофатическое богословие которого было признано в равной мере и Восточной и Западной Церквами. Вскоре Варлаам поехал на Афон, познакомился там с укладом духовной жизни исихастов и, на основании догмата о непостижимости существа Божия, объявил умное делание еретическим заблуждением. Путешествуя с Афона в Солунь, оттуда в Константинополь и затем снова в Солунь, Варлаам вступал в споры с монахами и пытался доказать тварность Фаворского света; при этом он не стеснялся поднимать на смех рассказы иноков о молитвенных приемах и о духовных озарениях. Святитель Григорий, по просьбе афонских монахов, обратился сначала с устными увещаниями. Но, видя безуспешность подобных попыток, он письменно изложил свои богословские доводы. Так появились «Триады в защиту святых исихастов» (1338). К 1340 году афонские подвижники с участием святителя составили общий ответ на нападки Варлаама — так называемый «Святогорский томос». На Константинопольском Соборе 1341 года в храме Святой Софии произошел спор святителя Григория Паламы с Варлаамом, сосредоточившийся на природе Фаворского света. 27 мая 1341 года Собор принял положения святителя Григория Паламы о том, что Бог, недоступный в Своей Сущности, являет Себя в энергиях, которые обращены к миру и доступны восприятию, как Фаворский свет, но являются не чувственными и не сотворенными. Учение Варлаама было осуждено как ересь, а сам он, преданный анафеме, удалился в Калабрию. Но споры между паламитами и варлаамитами были далеко не закончены. К числу вторых принадлежали ученик Варлаама, болгарский монах Акиндин и Патриарх Иоанн XIV Калека (1341 — 1347); к ним склонялся и Андроник III Палеолог (1328 — 1341). Акиндин выступил с рядом трактатов, в которых объявлял святителя Григория и афонских монахов виновниками церковных смут. Святитель написал подробное опровержение домыслов Акиндина. Тогда Патриарх отлучил святителя от Церкви (1344) и подверг темничному заключению, которое продолжалось три года. В 1347 году, когда Иоанна XIV на патриаршем престоле сменил Исидор (1347 — 1349), святитель Григорий Палама был освобожден и возведен в сан архиепископа Солунского. В 1351 году Влахернский Собор торжественно засвидетельствовал православность его учения. Но солуняне приняли святителя Григория не сразу, он вынужден был жить в разных местах. В одну из его поездок в Константинополь византийская галера попала в руки турок. Святителя Григория в течение года продавали в различных городах как пленника, но и тогда он неутомимо продолжал проповедь христианской веры. |
| В свете сказанного крайне важно отметить, что фактическое перемещение с середины XIII в. постоянной резиденции русских митрополитов из Киева в Северо-Восточную Русь — сначала во Владимир, а затем в Москву, — имевшее своей основной причиной разорение Юга Руси татаро-монголами, не только не встретило никаких возражений со стороны Константинополя, но и получило благословение патриарха и собора архиереев (см. ниже). Это доказывает, что Константинопольская Патриархия продолжала рассматривать митрополита τς [πσης] ωσας в качестве главы неделимой Церкви всех русских земель, а не в качестве митрополита конкретно Киева. Так, митрополит Кирилл III , действовавший в этом качестве не позднее, чем с 1243 г., но только в 1246–1247 гг. утвержденный Константинопольским патриархом, пребывавшим в Никее из-за оккупации Константинополя крестоносцами, с 1250 г. перебрался в «Суждальскую землю» . Лишь ближе к концу жизни митрополит Кирилл провел заметное время в самом Киеве (1276–1280 гг.), но затем снова удалился во Владимиро-Суздальскую землю, где в 1281 г. скончался в г. Переяславле-Залесском. Останки митрополита Кирилла были перенесены сначала во Владимир, а затем в Киев, где и погребены. Преемник митрополита Кирилла, свт. Максим, прибыл на Русь из Византии в 1283 г. и долго управлял Церковью преимущественно из Киева, однако в 1299–1300 гг. официально перенес свою резиденцию вместе со всем ее аппаратом во Владимир , где и скончался и был погребен в 1305 г. Во время посещения юго-западных земель Руси около 1301 г. свт. Максим, среди прочего, познакомился с игуменом Ратского монастыря Петром. В течение примерно двух лет после этой знаменательной, как позднее выяснится, встречи князь Галицко-Волынский Юрий Львович сумел добиться у императора Андроника II Палеолога и патриарха свт. Афанасия I одобрения на создание самостоятельной Галицкой митрополии в границах своих владений . Действующий епископ Галича был возведен в сан митрополита . В 1307 г. он умер, и Юрий Львович решил поставить во главе Галицкой митрополии Ратского игумена Петра, но вопреки его желанию Петр, уроженец Юго-Запада Руси, был поставлен в Константинополе не на Галич, а на Киев, в качестве главы единой митрополии всея Руси и преемника свт. Максима. Таким образом, недолгая самостоятельность Галицкой митрополии была упразднена теми же императором и патриархом, кто поначалу согласились ее предоставить и кто теперь, очевидно, осознали ошибочность своего решения . Тем не менее, этот небольшой по своим географическим масштабам и продолжительности пример отступления Константинополя от собственной политики сохранения неделимости Русской митрополии позже сыграет свою роль в качестве исторического прецедента. |
| О том, насколько в Актах приоткрывается аскетическая или подвижническая традиция как таковая, можно получить представление в результате анализа словоупотребления σκησ..., которое встречается 25 раз во всем огромном корпусе: · Кутлумуш – 9 случаев; · Акты Лавры – 6; · Акты Горы Афон – 3; · Протат, Ватопед, Ксиропотам – по 2; · Ивирон, Дохиар, Дионисиат – по 1. NB: Термин анализируется вне зависимости от того, был ли он во входящей на Афон или исходящей документации. Входящие императорские или патриаршие документы должны были прочитываться всеми монахами. Достаточно регулярно данный термин использовался как указание на подвиги монахов, самая частая используемая формула – «занимающиеся подвижничеством»… не столько в смысле особых подвигов, сколько рядовой монашеской жизни в При этом один раз эта формула уточняется в пользу отшельнической жизни – «когда [на выяснении интересов Ксиропотама в Кариесе в присутствии игуменов из разных монастырей] немало было и тех, кто занимается подвижничеством в безмолвии» ( μν οκ λγων προσντων (κα) τν καθ’ συχαν πεποιημνων τν σκησιν В поучении Константинопольского патриарха Афанасия I назидательно говорится и о ксиропотамских монахах, «избравших для подвижничества недоступные места» ( τος πρς σκησιν τπους βτους θεμνων ), которые сами по себе не спасают, ибо не «место украшает добродетель, а образ Несомненно, что в окрестностях Ксиропотама жило немало монахов-отшельников-келлиотов, о духовном преуспеянии которых и заботился патриарх. Конечно, рядовое или повседневное значение подвижничества как постоянных положенных для монаха подвигов, которые, тем не менее, могут и не привести к духовному совершенству и святости, является не единственным в подобного рода текстах. Второе значение подвижничества как синонима добродетели, совершенства и святости тоже присутствует, хотя и не столь часто. В «Хрисовулле» Андроника II Палеолога Лавре монахи сравниваются с борцами: подобно тому, как телесный подвиг ( σωματικς γν ) приносит состязающимся благо, «что сказать о спешащих в духовном жительстве и вооруженных духовными оружиями и сражающихся против умопостигаемых врагов? Они непременно друзья для Бога и – благодаря Богу – для царей, и драгоценны [для них] благодаря своей добродетели и подвижничеству» ( κα δι τν ατν ρετν τε κα σκησιν τμιοι А в «Завещании» игумена Неофита братия монастыря Дохиар призывается проявлять послушание игумену, воздержание и любовь по образцу «прославившихся в подвижничестве При этом подвижничество – как явствует из «Хрисовулла» Алексея III Комнина Дионисиату – это не только достояние живших в прошлом святых, но и новоначальных, стремящихся вступить в монастырскую ограду, которые «по причине отречения от мира, ревности к подвижничеству и пылкой любви к отшельничеству» должны быть приняты с По мысли свт. Филофея Коккина, монахи – победители «противника диавола. |
| Признание Церковью богословия Григория Паламы прошло через несколько стадий. Первым документом, изданным против Варлаама, был «Святогорский томос», составленный самим Паламой и подписанный в 1341 году игуменами и монахами Святой горы. Таким образом, все афонское монашество восстало против учения Варлаама и признало в Григории своего авторитетного выразителя. В томосе, как и в «Триадах» христианская мистика включена Паламой в Божественный замысел спасения. Бог стал действительно видимым, поскольку царство будущего века уже реально предвосхищается в Церкви. Это торжественное заявление афонских монахов стало решающим для исхода спора. Два Собора, созванные, соответственно, в июне и августе 1341 года в Константинополе, осудили калабрийского философа. Поэтому он предпочел вернуться в Италию. Там он был поставлен в епископы Гераче и в старости преподавал греческий язык Петрарке. Однако даже после того, как Варлаам уехал в Италию, Григорию Паламе пришлось сталкиваться с нападками некоторых противников, как «гуманистов», так и защитников «традиционного богословия повторения». Монах болгарского происхождения Акиндин, бывший ученик Паламы на Афоне, занял по отношению к участникам спора двусмысленную позицию. Он хотел играть роль арбитра, отказываясь ставить вопрос во всей его полноте. В действительности он принадлежал к группе «формальных» консерваторов, полагавших, что любые проблемы можно разрешить простым повторением старых формул и противившихся богословию «энергий». В августе 1341 года Акиндин был также осужден. Он согласился подписать покаяние, и потому его имя не упоминается в соборных постановлениях. Но борьба двух политических кланов вызвала его возвращение на сцену. Председательствовавший на июньском Соборе император Андроник III Палеолог умер через четыре дня после его окончания, не успев подписать соборных постановлений. Ввиду малолетства его сына Иоанна V регентство получила вдова почившего – Анна Савойская. Императрица не сумела удержать политическое равновесие между двумя партиями, составлявшими ее окружение, из которых одну возглавляли патриарх Иоанн Калека и великий дука Алексей Апокавк, а другую – великий доместик Иоанн Кантакузин, по существу правивший империей. Кантакузин председательствовал на августовском Соборе, который (не называя) осудил Акиндина и опубликовал «Соборный томос». |
| Прп. Николай, архиепископ Солунский. 30 ноября - свт. Александр, епископ Мифимнский, чудотворец. Согласно преданию, участвовал в Первом Вселенском Соборе. Среди подвижников благочестия он был «образцом мудрости, столпом монашества». Гробница с его мощами находится в Лафионе, в руинах старинного монастыря. 1 декабря - свт. Феоклит, архиепископ Лакедемонский, чудотворец. Подвизался в VIII в. 3 декабря - мч. Ангелис Аргосский. Пострадал на острове Хиос в 1813 г. 4 декабря - свщм. Серафим, епископ Фанарийский и Неохорийский. Пострадал в Фанарии в 1601 г., во время восстания Дионисия Скилософа. На месте мученичества св. Серафима находится прекрасный храм. В храме сохраняется камень, которым святой в момент своей мученической кончины был поражен в грудь и живот. Честные мощи его находятся в монастыре Коронис. 7 декабря - прп. Герасим Эвбейский, родом из Клазомен Малоазийских, ученик прп. Григория, основателя обители Григориат на Афоне (XIV в.). Память прп. Герасима совершается в этом монастыре, в храме свт. Николая, в тот же день, что и память основателя монастыря. 11 декабря - прп. Леонтий Монемвасийский. 12 декабря - свт. Иоанн, епископ Зихнский (в монашестве Иоаким). Он был племянником Иоанникия, основателя и игумена обители Иоанна Предтечи (Серрский монастырь) на горе Меникии. Св. Иоаким также был монахом этого монастыря. Слава о его добродетельной жизни начала распространятся еще при жизни подвижника. Уступая просьбам жителей Зихны, св. Иоаким в 1288 г. согласился стать епископом Зихнской епархии. Незадолго до своей кончины он ушел с епископской кафедры и возвратился в монастырь, о котором ревностно заботился в течение всей своей жизни. О процветании монастыря особенно заботились также император Андроник III Палеолог, король Сербский Душан и другие владетели, которые почитали обитель за благочестие ее иноков. Свт. Иоаким принял в монастыре великую схиму с именем Иоанн. Он отшел ко Господу в 1333 г. Свт. Иоанн был канонизирован в 1505 г. при Патриархе Пахомии, который был родом из Зихны. |
| Условия вступления в священство и хиротония епископа, порядок служения Литургии, разрешение конкретных прецедентов, наказания за совершение преступлений против веры и многое, многое другое стало предметом обычных забот Византийских самодержцев. И в тех случаях, когда епископы, собравшиеся на Вселенский Собор, избегали касаться темы положительного формулирования христологического догмата, ограничившись лишь осуждением новой ереси, именно императоры обязывали их исполнить свой долг архипастырей. Как, например, император св. Маркиан на Халкидонском соборе. Не архиереям, а двум молодым вдовствующим императрицам – св. Ирине и св. Феодоре Кафолическая Церковь обязана восстановлением иконопочитания и «Торжеству Православия». Именно цари – Андроник III Младший, Анна Савойская, Иоанн V Палеолог, Иоанн VI Кантакузен поддержали св. Григория Паламу в ходе исихастских споров XIV века. Хотя против святителя были не только Варлаам Калабрийский, Алексей Апокавк и Никифор Григора, но и патриарх Иоанн Калека, которого, как раз, Собор анафематствовал. К слову сказать, Вселенские Соборы не раз предавали анафеме ересиархов и еретиков из числа патриархов и один раз понтифика (папу Гонория). В частности, из десяти Константинопольских патриархов эпохи иконоборчества шестеро были анафематствованы. Но никогда ни один Византийский император не был анафематствован Церковью. II . Все это - общеизвестные факты, доступные для изучения и очевидные. Но чрезвычайно важно то, что данная практика существовала не только на берегах Босфора, но и на Западе, не говоря уже о нашем Отечестве. Франкские Каролинги также полагали, что несут «королевское священнослужение», а потому короли обозначали свою власть термином ministerium. Они называли себя «Божьими слугами», «Его уполномоченными», «исполнителями Божьей воли» на земле. Монархи председательствовали на Соборах, обсуждали вопросы догматов и издавали обязательные постановления для Церкви по вопросам ее внутреннего порядка и вероучения. Как в Византии, соборные решения на Западе получали законную силу лишь после их одобрения и обнародования королями. Иными словами, Соборы имели лишь право предложения; законодательная власть в области церковной дисциплины и веры целиком принадлежала государям. Короли франков считали себя поставленными Богом для того, чтобы препятствовать «возрастанию греха на земле», предупреждать людей «не попадать в лапы сатаны», «способствовать произрастанию плодов доброго учения и уничтожению пороков». |
| Это позволило Акиндину опять начать критиковать свт. Григория; Акиндина поддерживал патриарх Иоанн Калека, и это связано с политическими реалиями того времени: после смерти имп. Андроника III разгорелась борьба за регентство при наследнике престола Иоанне V Палеологе между великим доместиком (т. е. верховным начальником сухопутных войск) Иоанном Кантакузином и патриархом Иоанном Калекой (которого поддерживала императрица Анна Савойская), при том что свт. Григорий после отстранения Кантакузина от дел встал на его сторону. Эта ситуация спровоцировала гонения на свт. Григория. В мае 1342 г. при участии Иоанна Калеки и Григория Акиндина был созван собор, на котором планировалось осудить Паламу, однако тогда этого не было сделано. В июне 1342 г. синодом было принято постановление об уничтожении всех сочинений свт. Григория, созданных после июля 1341 г.; свт. Григория несколько раз заключали под стражу. Тогда же Акиндин написал «Большое» и «Малое опровержения» Паламы, на что свт. Григорий ответил своими опровержениями против Акиндина (всего семь; эти сочинения представляют собой продолжение трактата «О Божественном единении и различении») 1369 . В ноябре 1344 г. свт. Григорий был осужден синодом, созванным Калекой; это осуждение было подтверждено императорским указом. Вскоре патриарх рукоположил Акиндина в диаконы, а затем во иереи, и стал активно ставить епископов-антипаламитов. Однако в 1345 г. политическое значение Кантакузина возросло, а в 1346 г. произошла его коронация. Вскоре патриарх Иоанн Калека был низложен, а свт. Григорий Палама реабилитирован. 8 февраля 1347 г. собор под председательством императора Иоанна Кантакузина издал томос, содержащий уже бывшие осуждения Варлаама и Акиндина и осуждающий Иоанна Калеку. Вскоре на патриарший престол был возведен свт. Исидор Вухир, который поставил свт. Григория митрополитом Фессалоникийским. Еще в 1346 г. против свт. Григория выступил Никифор Григо-ра 1370 , и в итоге на Константинопольских соборах 1351 г. было провозглашено учение Паламы, повторены анафемы на противников паламизма и осужден Никифор Григора 1371 ; анафемы, провозглашенные на этом соборе, были внесены в «Синодик православия». |
| К концу правления Андроника III генуэзская колония в Галате, достигнув крупного экономического и политического влияния, сделалась как бы государством в государстве. Пользуясь почти полным отсутствием флота у Византии, галатские генуэзцы заполнили своими судами все порты Архипелага и захватили всю ввозную торговлю на Черном море и в проливах. По свидетельству современного источника (Никифора Григоры), таможенные доходы Галаты ежегодно достигали до 200 000 золотых, в то время как Византия с трудом получала с этих сборов едва 30 000 золотых. 878 Понимая всю опасность для Византии со стороны Галаты, Иоанн Кантакузен, несмотря на раздиравшую государство внутреннюю смуту, приступил, насколько позволяли расстроенные финансы страны, к постройке военных и торговых судов. Встревоженные галатцы решили силой сопротивляться замыслам Кантакузена; они заняли господствующую над Галатой возвышенность и построили там стены, башню и различные земельные укрепления. Нападение генуэзцев на сам Константинополь окончилось, однако, для них неудачно. Выстроенные Кантакузеном суда вошли в Золотой Рог для борьбы с генуэзцами, которые уже склонялись к миру ввиду силы нового византийского флота. Но неопытность греческих судовых начальников и разразившаяся буря, чем умело воспользовался генуэзский адмирал, привели к тому, что греческий флот был разгромлен, и галатцы после этого с торжеством разъезжали на разукрашенных судах мимо императорского дворца, издеваясь над императорским флагом, снятым с разбитых греческих кораблей. По условиям заключенного с генуэзцами мира спорные высоты над Галатой остались в их руках. Генуэзская Галата стала еще более опасной для Константинополя. Подобное усиление и до того уже преобладающего влияния генуэзцев при Палеологах не могло не отразиться на положении Венеции, видевшей в Генуе своего главного торгового врага на Востоке. Особенно остро сталкивались интересы обеих республик на Черном море и на Меотиде (Азовском море), где генуэзцы утвердились в Каффе (в Крыму, современной Феодосии) и в Тане, у устьев Дона (у современного Азова). Босфор, т.е. вход в Черное море, также находился в руках генуэзцев, которые, владея Галатой, устроили на берегу пролива род таможенного пункта, взимавшего торговые пошлины со всех не генуэзских судов, преимущественно венецианских и византийских, направлявшихся в Черное море. Целью Генуи было установить по его берегам торговую монополию. На островах и побережье Эгейского моря интересы Венеции и Генуи также сталкивались. |
| Одним из важнейших преимуществ Османов было соседство со слабеющей Византией. Войны против нее позволяли постепенно увеличивать территорию и стимулировали приток с Востока тюрок, присоединявшихся к завоеваниям. Установление контроля над побережьем Вифинии позволило Османам очень рано начать экспансию на Балканский п-ов и постепенно сконцентрировать в своих руках ресурсы, многократно превосходившие силы др. бейликов. В научной лит-ре долго бытовало представление об исключительной роли в ранних османских завоеваниях ахи (военных братств кочевников), вдохновлявшихся идеей газавата. В наст. время, однако, считается, что первые завоевания едва ли были религиозно мотивированы; это были лишь грабительские походы (тур. «акын», их участники - «акынджи»). При этом в грабежах участвовали не только мусульмане, но и нек-рая часть христ. населения Вифинии. В нач. XIV в. силы Османа постепенно продвигались на север по долине р. Сангарий (Сакарья) к плодородным приморским районам Вифинии. В 1302 г. Осман разбил визант. войско под Никомидией (ныне Измит) и за следующие 10 лет овладел прибрежными землями от Никомидии до равнины Прусы. Не умея брать укрепленные города, тюрки поставили под контроль их окрестности, а сами города блокировали и обложили данью. Полного разрушения земледельческого уклада при этом не происходило: тюрки-скотоводы заняли луга на горных склонах, лежавшие выше возделанных долин. Изолированные остатки визант. владений поддерживали связь с К-полем только по морю. В 1321 г. Осман захватил порт Муданья, тем самым отрезав Прусу от моря. В правление сына Османа Орхана (1324-1360/62) города Вифинии один за другим перешли в руки тюрок. Пруса сдалась в 1326 г. и стала столицей османов. В 1329 г. тюрки отразили поход византийцев во главе с имп. Андроником III Палеологом , после чего Византия более не предпринимала серьезных попыток отстоять Вифинию. Никея (ныне Изник) пала в 1331 г., Никомидия - в 1337 г. Несколько позже Османы овладели соседним бейликом Кареси (земли вдоль юж. |
| Такое вот, всеми прославляемое, отечество получил в удел дивный Григорий; столь же славные достались ему и родители, каких именно и должен был иметь виновниками своего рождения подобный муж. Подвиги, добродетели и благочестие были главными их занятиями, как это будет указано в своем месте. При императоре Андронике II Палеологе, именуемом Старшим, тотчас по вступлении его на престол, мудрый отец мудрого Григория был одним из высших сановников правительствующего синклита и отличался пред всеми такими высокими качествами, что император избрал его в руководители и наставники для своего внука, Андроника III Младшего, чтобы он поучал его добродетели и направлял его нрав словом и примером. Да и сам царь, мудрый вообще, одаренный необыкновенными природными способностями и, в особенности, отличавшийся проницательностью, не стыдился иметь этого доблестного сановника своим добрым советником, наставником и руководителем в добродетели. Иной раз царь поддавался сильному гневу на своих царедворцев, прибегал к ругательствам и изрыгал страшные угрозы, и те все, как бы по предварительному взаимному соглашению, уступали, преклоняя свои головы пред гневом царя, пред его могуществом, дрожа, по Писанию, львиного рыкания 7 . Отец же Григория даже и в момент такого возбужденного состояния царя не раболепствовал перед ним: он с необычайным дерзновением, но, в то же время, и с подобающим достоинством являлся пред разгневанным повелителем и своею кротостью и благоразумным словом увещания заставлял царя усмирить и прекратить свой гнев, спокойно напоминая ему о ничтожестве и убожестве человеческого естества, «каковым, без сомнения, – говорил он, – и ты, царь, наделен, несмотря на то, что Бог поставил тебя на высоте власти над подобными же тебе по естеству людьми». Такими евангельскими и отеческими внушениями и подобными мудрыми наставлениями от себя он врачевал душу своего повелителя и скоро возвращал его помышления в прежнее, от природы тяготеющее к добродетели, здравое состояние. И царь не только никогда не проявлял никакого знака ненависти к нему, но, напротив, оказывал ему еще больше благоволения за эту чистую любовь и душеспасительную пользу, похвалял его удивительное дерзновение, его высокий, божественный образ мыслей и тотчас с готовностью удостаивал его более высоких почестей, предпочитая его не только всем прочим сановникам, но и самим кровным своим, за чистоту души и за стремление к прекрасному и к Богу, за то, что его усердие и забота о царе не были одними только словами или притворным выставлением добродетели, как это, обыкновенно, делали другие. Его слово было делом, плодом бескорыстного отношения ко всему – к деньгам и к почестям: он никогда ни подарков не принимал, ни тщеславием не уязвлялся; все слова его, беседы и увещания были плодом его удивительной, неподражаемой любви к ближнему. |
|
|
