| Ал-Джаубари: «А дело в том, что эта лампада – величайший из фокусов, устроенных первыми поколениями; я разъясню его тебе и открою тайну. Дело в том, что в вершине купола есть железная шкатулка, соединенная с цепью, на которой подвешена. Она укреплена в самом своде купола, и ее не видит никто, кроме этого монаха. На этой цепи и есть шкатулка, внутри которой пустота. А когда наступает вечер субботы света, монах поднимается к шкатулке и кладет в нее серу наподобие “санбусека”, а под ней огонь, рассчитанный до того часа, когда ему нужно нисхождение света. Цепь он смазывает маслом бальзамового дерева, и когда наступает время, огонь зажигает состав в месте соединения цепи с этой прикрепленной шкатулкой. Бальзамовое масло собирается в этой точке и начинает течь по цепи, спускаясь к лампаде. Огонь касается фитиля лампады, а он раньше бывает насыщен бальзамовым маслом, и зажигает его». Скептики эти отрывки взяли из работы востоковеда И.Ю. Крачковского («Благодатный огонь» по рассказу ал-Бируни и других мусульманских писателей X–XIII вв.//Христианский Восток. Пг., 1915. Т. 3. Вып. 3). Они, заимствуя эти высказывания, либо не прочитали, либо проигнорировали комментарий к ним самого Крачковского. «Из приведенного обзора легко можно видеть, чем преимущественно отличаются мусульманские рассказы о чуде святого огня от христианских. Все они излагаются со вполне понятной краткостью, сводящейся иногда к простому упоминанию (ал-Джахиз, «Али-ал-Хереви); все они основаны не на личных наблюдениях. Единственное исключение представляет Ибн-ал-Джаузи и источник ал-Бируни; анализ последнего сообщения мы оставляем пока в стороне. Передачей из третьих рук объясняются попадающиеся иногда слишком очевидные ошибки , как дата у ал-Мас»уди или сообщение Ибн-ал-Каланиси о мнении христиан относительно места рождения и вознесения Иисуса Христа. Фактическая сторона этих рассказов сводится к очень немногому: из них вытекает лишь то, что во все время, к которому относятся перечисленные авторы, чудо свершалось ежегодно и представляло собой общеизвестное и обычное явление. Описание самого чуда и всего обряда имеется единственно у Ибн-ал-Джаузи. Все остальные элементы прочих сообщений должны быть отнесены не столько к действительной, сколько к легендарной истории . На одном из них с несомненностью сказывается влияние литературной обработки сюжета. Это рассказ о беседе высокопоставленного лица с монахом относительно фактической подкладки чуда. Исторической основой его является, быть может, попытка осмыслить разрушение Иерусалимского храма ал-Хакимом и возможный разговор его с одним из приближенных, приводимый Ибн-ал-Каланиси и ал-Харири. Обработкой сюжета представляются все последующие версии, где вместо ал-Хакима появляется какой-то правитель (Йакут=ал-Казвини), или ал-Мелик ал-Му»аззам (ал-Джаубари), или, наконец, сам Салахаддин (Ибн-ал-Джаузи), а вместо приближеннаго лица – монах (ал-Джаубари), священник (Йакут=ал-Казвини) и сам патриарх (Ибн-ал-Джаузи). |
| Скептики эти отрывки взяли из работы востоковеда И.Ю. Крачковского (««Благодатный огонь» по рассказу ал-Бируни и других мусульманских писателей X–XIII вв.»/Христианский Восток. Пг., 1915. Т. 3, вып. 3). Они, заимствуя эти высказывания, либо не прочитали, либо проигнорировали комментарий к ним самого Крачковского. «Из приведенного обзора легко можно видеть, чем преимущественно отличаются мусульманские рассказы о чуде св. огня от христианских. Все они излагаются со вполне понятной краткостью, сводящейся иногда к простому упоминанию (Ал-Джахиз, ’Али-ал-Хереви); все они основаны не на личных наблюдениях. Единственное исключение представляет Ибн ал-Джаузи и источник ал-Бируни; анализ последняго сообщения мы оставляем пока в стороне. Передачей из третьих рук объясняются попадающиеся иногда слишком очевидные ошибки, как дата у ал-Мас’уди или сообщение Ибн-ал-Каланиси о мнении христиан относительно места рождения и вознесения Иисуса Христа. Фактическая сторона этих рассказов сводится к очень немногому: из них вытекает лишь то, что во все время, к которому относятся перечисленные авторы, чудо свершалось ежегодно и представляло собой общеизвестное и обычное явление. Описание самого чуда и всего обряда имеется единственно у Ибн-ал-Джаузи. Все остальные элементы прочих сообщений должны быть отнесены не столько к действительной, сколько к легендарной истории. На одном из них с несомненностью сказывается влияние литературной обработки сюжета. Это рассказ о беседе высокопоставленного лица с монахом относительно фактической подкладки чуда. Исторической основой его является, быть может, попытка осмыслить разрушение Иерусалимского храма ал-Хакимом и возможный разговор его с одним из приближенных, приводимый Ибн-ал-Каланиси и ал-Харири. Обработкой сюжета представляются все последующия версии, где вместо ал-Хакима появляется какой то правитель (Йакут=ал-Казвини), или ал-Мелик ал-Му’аззам (ал-Джаубари), или, наконец, сам Салахаддин (Ибн-ал-Джаузи), а вместо приближеннаго лица – монах (ал-Джаубари), священник (Йакут=ал-Казвини) и сам патриарх (Ибн-ал-Джаузи). |
| Да не будет ми когда лгати на святаго. Святитель Димитрий Ростовский Да не будет ми когда лгати на святаго. Некогда еще Писание Ветхого Завета предвещало: Вот, видение грозное, и лице его от востока. Выступят порождения драконов Аравийских на многих колесницах и с быстротою ветра понесутся по земле, так что наведут страх и трепет на всех, которые услышат о них ( 3Езд. 15, 28–29 ). Много веков спустя это пророчество исполнилось. Один из лжепророков, пришествие в мир коих предрекал Господь, прельстил многих (ср.: Мф. 24, 11 ), возвестив в Аравии новое учение. Учение это получило название ислам – производное от арабского слова «мир» (салам), и множество подстегиваемых сим учением драконов аравийских понеслось по земле и в беспощадных войнах вскоре захватило огромные территории. Эта «религия мира» со временем распространилась, и приверженцы ее не устают вести непрерывные войны даже до сего дня, подпадая тем самым под запечатленное Самим Господом определение лжи, говоря: «миру мир!» а мира нет ( Иер. 8, 11 ). Но Бог , не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию ( 2Пет. 3, 9 ), и на этой ниве собрал для Себя достойную жатву. Есть сведения, что уже один из ранних сподвижников самого основателя ислама – Мухаммеда, Убайдаллах ибн Джахиз, переселившийся во время «первой хиджры» в Эфиопию, уверовал там во Христа и принял святое Крещение. Он был первым, но далеко не последним мусульманином, кто обратился к свету истины. 187 Некоторые из последовавших его примеру принесли столь великий духовный плод, что были причислены Вселенской Церковью к лику святых. О них и пойдет речь. Предложенные здесь рассказы не являются собственно житиями святых, это скорее размышления о внутреннем облике этих подвижников, составленные на основе житий. Они сопровождены некоторыми комментариями исторического и исламоведческого характера, а также сведениями из жизни современных людей, обратившихся из ислама ко Христу. Эти сведения, как представляется, в некоторых местах помогают лучше понять, что в тот или иной момент переживали, чем руководствовались наши святые. От этого нам подчас яснее и полнее открывается все величие их подвига. Из истории христианской миссии среди мусульман |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла МУТАЗИЛИТЫ [Аль-му " тазиля; араб. «обособившиеся», «отделившиеся», «удалившиеся»], представители мусульм. рационалистического богословия, игравшего значительную роль в религиозно-политической жизни Омейядского и особенно Аббасидского халифатов в VII-X вв. Направление, объединившее М., было основано Василом ибн Атой (699, Медина - 748, Басра) и Амр ибн Убайдом (699, Балх, совр. Афганистан - 761, Басра) в Басре после того, как они «обособились», покинув богословский кружок Хасан аль-Басри (642, Медина - 728, Басра), видного богослова и одного из первых аскетов, прямых предшественников суфиев. Самоназванием М. было «люди справедливости и единобожия» (ахл ал-адл ва-таухид). Считается, что мутазилизм был одним из важнейших направлений калама (араб. «слово», «речь»), рационально толковавшего догматы ислама и в основном не следовавшего религ. авторитетам. Первоначально противоречий между мутазилизмом и суфизмом (мусульм. мистицизмом) не было. Исторически оба течения восходят к школе Хасан аль-Басри. Определенную связь можно проследить между идеями мутазилизма, фикха (мусульм. юриспруденции) и греч. философии, к-рая приобрела широкое распространение среди арабо-мусульм. образованной элиты. Неслучайно М. отрицали необходимость буквального следования религ. авторитетам и традициям (таклид) и считали сомнение первым условием познания. О взглядах Васила ибн Аты известно мало. Единая система мировоззрения М. сформировалась позже в трудах др. богословов из Басры: Абу-ль-Хузайля аль-Аллафа (ум. ок. 849), Муаммара ибн Аббада (ум. ок. 830), Ибрахима ан-Наззама (ум. ок. 845), а также в сочинениях багдадского мыслителя Бишра ибн аль-Мутамира (ум. между 825 и 840). К этому кругу богословов относился и крупнейший прозаик энциклопедист аль-Джахиз (775-868). М. критически относились к Омейядам и приветствовали приход к власти Аббасидов. Их идеи успешно развивались при халифах: Харуне ар-Рашиде (786-809), аль-Амине (809-813) и особенно при аль-Мамуне (813-833), к-рый привлекал к управлению гос-вом ученых и основал в Багдаде академию «Дом мудрости» (араб. Дар аль-хикма). В 827 г. аль-Мамун провозгласил тезис о сотворенности Корана как офиц. доктрину халифата, а за 2 месяца до смерти в 833 г. ввел специальную проверку (михна) для судей, правоведов и богословов на предмет их лояльности мутазилизму. В основном это касалось лиц, занимавших гос. должности. Такие проверки проводились и при следующих халифах - аль-Мутасиме (833-842) и аль-Васике (842-847), но халиф аль-Мутаваккиль (847-861) подверг М. гонениям. Особое неприятие у ортодоксальных богословов вызывала убежденность М. в сотворенности Корана. |
| Ибн-Кутейба приводит цитаты из этой книги, напр., изречения царя и правила судебных постановлений; отрывок теории военного дела, стрельба из лука и игры в мяч, поверья и приметы и т. п. Военное дело обнаруживает много аналогий с византийским. «Сасанидское войско выступает в поход, руководствуясь правилами, типичными для эллинистического периода. Преимущественно конное, хорошо снабженное наступательным и оборонительным оружием, знакомое с полиоркетикой и имеющее для нее необходимые средства, оно начинает бой, о котором поет воинственный гимн Авесты: «Да помогут нам великие боги Митра и Ахура, когда громко поднимает свой голос канонал, когда дрожат лошадиные ноздри... когда тетивы луков свистят и пускают острые стрелы» (К. А. Иностранцев). Сохранившийся из «Аин-намэ» в арабском переводе сборник примет и поверий весьма сложного содержания и состава. Здесь и календарные приметы, восходящие к церемониальному придворному сасанидскому календарю, и приметы по животным, ветру, огню. Один из арабских писателей IX в., сообщивший также восходящие к «Аин-намэ» персидские поверья, Джахиз, говорит, что персы позаимствовали их, как и многое другое, из Индии так же, как византийцы все время от греков. «Персы все время от индийцев. У них физиономика, политика, поверия, предчувствия, знания бурных признаков, домыслы, мнения, суждения, соображения, аргументы воспитания духа, исправление всего худого, рытье колодцев, каналов, водопроводов... разного рода вещи, полезные для царей и государственных людей, и тому подобное. Индийцы доставили им разного рода вещи. Хосров, Аубад, Шапур, Хосров, Ануширван, Бахрам, Джур, Шаханашах, царь царей... добыли из Индии разного рода предметы, роздали обширные средства и оказали обильные милости индийским ученым и мудрецам. И приходило ежегодно, по очереди, большое количество разного рода мудрецов, ученых, математиков, астрологов, заговаривателей, заклинателей, переводчиков, дающих решения, познающих будущее, физиономистов. Они предсказывали им и сообщали о том, что случится в этом году и что постигнет их»... |
| Конфликт между малочисленными последователями Мухаммеда и язычниками обострился тогда, когда «пророк» выступил против почитаемых мекканских божеств. Со временем конфликт начал выливаться в потасовки и преследования. Известен эпизод, когда во время диспута на религиозные темы одного из последователей Мухаммеда и язычника, мусульманин, не имея аргументов, схватил лежащую рядом верблюжью кость и ударил ее острым концом своего оппонента, и серьезно ранил. Эта выходка и многое другое заставила элиту Мекки принять решение об уничтожении Мухаммеда, а также его сторонников. Некоторые мусульмане, которые находились в рабстве у язычников, были убиты или замучены, но самому Мухаммеду ничего не угрожало, так как он находился под покровительством своего рода. К главе рода Абу Талибу неоднократно приходили главы других родов и просили его снять защиту рода с Мухаммеда, предлагали ему разные варианты, однако, он не соглашался. Тогда мекканцы провозгласили бойкот роду хашим, но Абу Талиб остался непреклонен. По мере обострения отношений в течение двух лет открытой проповеди, Мухаммед счел необходимым отослать в христианскую Абиссинию тех верующих, которые вызывали наибольшее раздражение. Состоялась эта первая хиджра в 615 г. При этом некоторые сподвижники Мухаммеда, переселившиеся в Абиссинию, узнав христианство, крестились (например, Убайдаллах ибн Джахиз). Самому Мухаммеду по-прежнему не угрожали гонения. Когда остальные курайшиты объявили бойкот роду хашим, и это не заставило Абу Талиба изменить свою позицию. За это время умерла Хадиджа. Положение ухудшилось в 619 г, когда умерли Абу Талиб, несмотря на уговоры племянника, так и оставшегося язычником, а также глава рода Хадиджи. Преемником Абу Талиба становится другой дядя Мухаммеда Абу-Суфиан, который впоследствии стал его самым заклятым врагом, он снимает покровительство рода с Мухаммеда. Отчасти это было вызвано тем, что Мухаммед сказал, что поскольку его дядя Абу Талиб не принял ислам, то после смерти он отправится в ад. Мухаммед пытается выйти на проповедь за пределы Мекки – в соседнем городе Таифе, но первая попытка не увенчалась успехом, и возвеститель новой религии был забросан камнями. |
| За несколько лет Мухаммед обратил в свою веру чуть более двух десятков человек. Спустя три года после первого откровения, он начинает общественную проповедь на базаре. Уже известного арабам бога Аллаха, входящего в доисламский языческий пантеон, Мухаммед объявил единственным, а себя его – пророком, провозглашал о воскресении, страшном суде и воздаянии. Проповедь была встречена в целом равнодушно и не имела широкого успеха. Это объяснялось тем, что Мухаммед не был оригинальным в своих идеях – одновременно с ним в Аравии существовали люди, учившие о том, что Бог един, и провозглашавшие себя его пророками. Ранним предшественником и конкурентом Мухаммеда был “пророк” Маслама из города Йемама. Известно, что мекканцы упрекали своего “пророка” в том, что он просто копирует “человека из Йемамы”, т.е. Масламу. Ранние источники указывают, что Мухаммед учился у некоего монаха-несторианина. Со временем, когда в его проповедях стали появляться выпады против почитаемых мекканцами богинь, и начались стычки между мусульманами и язычниками, это привело к сильному ухудшению отношений к Мухаммеду со стороны большей части горожан. Его роду хашим был объявлен бойкот со стороны остальных родов. По мере накаления отношений Мухаммед решил отослать в христианскую Абиссинию тех мусульман, которые вызывали наибольшее раздражение. Состоялась эта первая хиджра (переселение) в 615 г. При этом некоторые сподвижники Мухаммеда, переселившиеся в Абиссинию, узнав христианство, крестились (например, УбайдАллах ибн Джахиз). Позднее в Православие перешёл также один из писцов Мухаммеда. Положение “пророка” ухудшилось в 620 г, когда умерли Абу Талиб и Хадиджа. Отчаявшись обратить мекканцев, Мухаммед пытается выйти на проповедь за пределы Мекки – в соседнем городе Таифе, но эта попытка не увенчалась успехом, и возвеститель новой религии был забросан камнями и изгнан с позором. В следующем месяце Мухаммед стал проповедовать среди паломников-представителей других племён, приходивших поклониться богам Каабы, но снова потерпел неудачу. |
| На рубеже VIII и IX вв. в результате масштабного кризиса в сиро-палестинской правосл. общине на Ближ. Востоке фактически исчезли носители греч. языка, ослабли связи с визант. культурой, шла постепенная арабизация местных христиан. В IX-X вв. сложилась арабоязычная правосл. культура, в к-рой самоназвание «мелькиты» получило широкое распространение. Возможно, одними из первых этот термин использовали арабо-мусульм. богословы-полемисты IX в.: Абдаллах ибн Исмаил аль-Хашими (вероятно, псевдоним), Мухаммад ибн Харун Абу Иса аль-Варрак и аль-Джахиз ( Селезнев. 2011. С. 27-28; Rasa " il al-Dja h iz/Ed. ‘A. S. Ha ru n. Misr [=Al-Qa hira], 1979. T. 3. P. 310). Из контекста богословских рассуждений Абдаллаха аль-Хашими можно заключить, что слово «мелькиты» в его время было общепринятым; вместе с тем араб. рукописи, содержащие этот текст, достаточно поздние, что требует осторожности в выводах. Этот же термин и его производные многократно встречаются у ранних арабо-правосл. хронистов Евтихия Александрийского (877-940) и Агапия Манбиджского в сугубо религ. значении - «мелькитское исповедание», «мелькитский патриарх» ( Eutych. Annales. Pars 2. P. 6, 7, 12). Термин «ромеи» у Евтихия и Агапия обозначает греков-византийцев и, как правило, не распространяется на сиро-егип. правосл. население, хотя встречается гибридное наименование «ромеи-мелькиты» ( ), которое в последующие века оставалось самоназванием правосл. арабов. Обозначение православных термином «мелькиты» присутствует также в восточносирийских (несторианских) арабоязычных средневек. источниках - «Книге башни» ( Maris, Amri et Slibae De patriarchis Nestorianorum commentaria/Ed. H. Gismondi. R., 1899. T. 1/1. P. 69) и т. н. Хронике Сеерта (Hist. Nestor. Pt. 1(1). P. 84). В арабо-мусульм. лит-ре наименование «мелькиты» употреблялось столь же широко - в трудах аль- Масуди (ум. в 956) ( Ma ç oudi. Le Livre de l " avertissement et de la revision/Trad. B. Carra de Vaux. P., 1896. P. 196, 198, 202, 205, 207-212, 218), аль-Бируни (ум. в 1048), Ибн Хазма (ум. в 1064), аш-Шахрастани (ум. в 1153), аль-Калькашанди (ум. в 1418) и др. Мусульманские авторы возводили этимологию этого слова (в форме ) к имени некоего Малькана, или Маркана, считавшегося императором ромеев (очевидно, искаженное имя имп. Маркиана , инициатора созыва Вселенского IV Собора ). У аль-Калькашанди слово «мелькиты» имело не этноконфессиональное, а вероисповедное значение, причем он относил к этой религиозной группе и «ромеев» и «франков» (католиков), очевидно не принимая во внимание Великую схизму 1054 г. (см.: Христиане в сводном труде служащего мамлюкской канцелярии: ал-Калкашанди о христианстве и его основных конфессиях/Пер.: Н. Н. Селезнев//Символ. П.; М., 2010. 58. С. 395-397). |
| Конфликт между малочисленными последователями Мухаммеда и язычниками обострился тогда, когда «пророк» выступил против почитаемых мекканских божеств. Со временем конфликт начал выливаться в потасовки и преследования. Известен эпизод, когда во время диспута на религиозные темы одного из последователей Мухаммеда и язычника, мусульманин, не имея аргументов, схватил лежащую рядом верблюжью кость и ударил ее острым концом своего оппонента, и серьезно ранил. Эта выходка и многое другое заставила элиту Мекки принять решение об уничтожении Мухаммеда, а также его сторонников. Некоторые мусульмане, которые находились в рабстве у язычников, были убиты или замучены, но самому Мухаммеду ничего не угрожало, так как он находился под покровительством своего рода. К главе рода Абу Талибу неоднократно приходили главы других родов и просили его снять защиту рода с Мухаммеда, предлагали ему разные варианты, однако, он не соглашался. Тогда мекканцы провозгласили бойкот роду хашим, но Абу Талиб остался непреклонен. По мере обострения отношений в течение двух лет открытой проповеди Мухаммед счел необходимым отослать в христианскую Абиссинию тех верующих, которые вызывали наибольшее раздражение. Состоялась эта первая хиджра в 615 г. При этом некоторые сподвижники Мухаммеда, переселившиеся в Абиссинию, узнав христианство, крестились (например, Убайдаллах ибн Джахиз). Самому Мухаммеду по-прежнему не угрожали гонения. Когда остальные курайшиты объявили бойкот роду хашим, и это не заставило Абу Талиба изменить свою позицию. За это время умерла Хадиджа. Положение ухудшилось в 619 г, когда умерли Абу Талиб, несмотря на уговоры племянника так и оставшийся язычником, а также глава рода Хадиджи. Преемником Абу Талиба становится другой дядя Мухаммеда Абу-Суфиан, который впоследствии стал его самым заклятым врагом, он снимает покровительство рода с Мухаммеда. Отчасти это было вызвано тем, что Мухаммед сказал, что поскольку его дядя Абу Талиб не принял ислам , то после смерти он отправится в ад. Мухаммед пытается выйти на проповедь за пределы Мекки – в соседнем городе Таифе, но первая попытка не увенчалась успехом, и возвеститель новой религии был забросан камнями. |
| Безусловно, определенную роль играли внешние факторы: с одной стороны, на восточных границах арабы столкнулись с трудностями войны в высокогорных районах и многочисленной тюркской конницей, не уступавшей арабам в быстроте передвижений, с другой – на западе Византия, быстро потерявшая инонациональные области Ближнего Востока, обрела единство и национальную идею, укрепившую волю к сопротивлению, в какой-то мере сказывалось и превосходство технических знаний. Однако основная причина ослабления наступательного порыва арабов заключалась в процессах, происходивших в мусульманском обществе. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА MY'ABVI И СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ХАЛИФАТЕ В 680 г. арабской империи исполнялось 45 лет с момента ее выхода за пределы первоначального расселения арабов, и почти половина этого срока, 19 лет, приходилась на правление My'abuu. В историческом масштабе этот срок ничтожен, но в жизни любого молодого, формирующегося государства он столь же богат изменениями, как каждый год в детстве человека по сравнению с его зрелыми годами. Заметные изменения, происходившие в Халифате в третьей четверти VII в в системе управления и образе жизни мусульманского общества, связывались у современников и следующих поколений с личностью My'abuu Мнения о нем были противоречивы, часто прямо противоположны В памяти сирийцев он превратился в такого же образцового мудрого государя, каким для иранцев был сасанидский царь Ану-ширван 520 , а для подкрепления этого образа создавались хадисы об одобрительном отношении к нему пророка 521 . С другой стороны, шииты и Аббасиды рисовали его чуть ли не нечестивцем, хотя и сыновья Али, и родоначальник аббасидской династии Абдаллах б. Аббас пользовались при нем покровительством и щедрыми дарами. Популярный литератор IX в. ал-Джахиз, приводя примеры щедрости и мудрой сдержанности My'abuu, не удержался от того, чтобы подчеркнуть, что знаменитые хилм и щедрость были показными и средством прославиться 522 . Образ My'abuu он рисует одними черными красками: |
|
|
