| прот. Николай Балашов, С.Л. Кравец 188 2001 г. 4 мая. – Заявление Службы коммуникации Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата 226 «Продолжается беззаконие в отношении большинства православных жителей Эстонии» Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата вновь отказано в регистрации 24 января с. г. Эстонская Православная Церковь Московского Патриархата официально представила свой Устав для регистрации в Министерство внутренних дел Эстонской Республики. Этому предшествовали длительные консультации митрополита Таллиннского и всея Эстонии Корнилия, членов Синода и юристов Эстонской Православной Церкви с представителями МВД Эстонии. Замечания, высказанные правительственными чиновниками, были учтены в тексте документа. Согласно закону Эстонской Республики «О Церквах и приходах» (§ 14.1), для решения вопроса о регистрации уставов религиозных объединений установлен срок в 20 рабочих дней после подачи соответствующего заявления. Однако лишь три месяца спустя, 18 апреля министр внутренних дел Эстонии Т. Лоодус направил митрополиту Корнилию письмо, в котором неожиданно выдвинуты новые требования относительно пересмотра Устава. Устав, принятый Собором Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата в июне 2000 г. и в августе представленный на регистрацию, уже подвергался переработке по настоянию МВД Эстонии, которое отклонило прежнюю редакцию документа в сентябре. Ранее под различными предлогами эстонские власти многократно отказывали в регистрации устава ЭПЦ МП, несмотря на заявления премьер-министра Эстонской Республики М. Лаара о том, что правительство этой страны предпримет все возможное для скорейшего урегулирования юридического положения православных приходов, находящихся в каноническом ведении Московского Патриархата. В письме министра Т. Лоодуса признание Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата в качестве наследницы канонической Церкви, существующей в Эстонии с XI в., в 1920 г. преобразованной в автономную Эстонскую Православную Церковь , а впоследствии несколько раз изменявшей свой статус, неправомерно обусловлено получением «соответствующего разрешения» от руководства ЭАПЦ – церковной структуры, находящейся в юрисдикции Константинопольского Патриархата и зарегистрированной эстонским правительством в 1993 г. Кроме того, выдвинуты процедурные требования, предъявляемые, согласно Закону о Церквах и общинах, лишь ко вновь образующимся религиозным объединениям. |
| А.Л. Беглов Эпилог. Церковное подполье в 1950–1980-е годы: основные тенденции История церковного подполья советского периода – как и вся история Русской Церкви в XX веке – исполнена драматических взлетов и падений. Здесь мы видим замечательные примеры героизма и самопожертвования, верности священническому долгу и христианскому призванию. И здесь же мы наблюдем трагические результаты церковных разделений и уродливые последствия оскудения церковной жизни. Обе стороны этой истории сплавлены воедино; разделять их было бы для историка непозволительным упрощением. Сегодня само церковное подполье давно отошло в прошлое, но оно напоминает о себе то спорами о том, кому действительно принадлежит «катакомбное наследство», то выступлением церковных групп, религиозность которых явно отмечена влиянием «катакомбной» религиозной субкультуры советского периода 767 . Подведем же итоги этого исторического пути. Как мы видели, уже в начале 1920-х гг., в ходе кампании по изъятию церковных ценностей определение по собственному усмотрению границы легальности было осознано государственной властью как эффективный инструмент давления на Церковь . В 1922–1927 гг. в качестве повода для такого давления власть использовала отсутствие регистрации у органов центрального и епархиального управления Патриаршей Церкви. Необходимая по закону регистрация была получена ими в 1927 г. Но принятое в апреле 1929 г. Постановление ВЦИК и СНК «О религиозных объединениях» закрепило узкую зону легальности, запретив церковные благотворительность и образование и предусмотрев жесткую схему регистрации церковных общин. Начавшееся вскоре повсеместное закрытие храмов вытеснило в подполье огромную массу снимаемых с регистрации приходов. Тенденция к сужению сферы легальной церковной жизни продолжала действовать в государственно-церковных отношениях и в 1930-е гг. Церковное подполье в это время было одним из главных поводов для репрессий против Церкви, как легальной, так и подпольной. Меняться эта тенденция начала в конце 1930-х – начале 1940-х гг. |
| Екопат Русской Православной Церкви и церковное подполье в 1920–1940-е гг. Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 35, 2003 4 декабря, 2012 Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 35, 2003 Церковное подполье в жизни Русской Церкви в 1920–1940-е гг. В арсенале антицерковных мер, находившемся в распоряжении советского государства, центральное место занимали не столько прямые репрессии против духовенства и верующих, сколько инструмент гораздо менее заметный, чем ссылки и расстрелы, но не менее действенный. Речь идет о произвольном изменении границы легальности, практиковавшемся властями на всем протяжении рассматриваемого периода. Впервые эта стратегия была опробована в 1922 г. в ходе кампании по изъятию церковных ценностей как средство давления на непокорную иерархию. Сделав ставку на обновленцев, власть не спешила зарегистрировать органы управления Патриаршей Церкви и постоянно подчеркивала ее нелегальный статус 1 . Дело осложнялось тем, что в советской риторике определение нелегальный имело не только юридический смысл (именно так понимаем его и слово подполье мы), но и политический оттенок и использовалось как достаточное доказательство враждебности такой организации новому строю. В течение 1920-х гг. нелегальны были органы центрального и епархиального церковного управления, без которых невозможно каноническое функционирование Православной Церкви, поскольку они оставались без должной регистрации. Постепенно их регистрация стала восприниматься церковными деятелями как желанная цель, а в руках государства она превратилась в приманку, в средство давления на иерархию и практически на все сферы церковной жизни. Регистрация центрального (Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и действующего при нем Синода) и епархиального (епархиальных архиереев и епархиальных советов) церковных управлений была достигнута в 1927 г. ценой тяжелых компромиссов и последовавших расколов 2 . Но здесь Церковь оказалась в подготовленной для нее ловушке. В апреле 1929 г. Постановление ВЦИК и СНК “О религиозных объединениях” поставило жесткие пределы легальному существованию Церкви. За пределами легальности окончательно остались: монашество, церковная благотворительность, образование, хозяйственная деятельность и масса незарегистрированных или снимаемых с регистрации общин, поскольку “религиозное общество или группа верующих” могли “приступить к своей деятельности лишь после регистрации общества и группы в подлежащем административном отделе (отделения или части) местного исполнительного комитета или городского совета” 3 . Легальность перестала быть пряником и превратилась в кнут. |
| М.Б. Данилушкин Глава 10. Развитие атеистической пропаганды в советской России Смерть Патриарха Тихона застала верующих в трудный для Церкви момент, когда активизировали свою деятельность все противники Православия – от атеистов до «живоцерковников» и других лжереформаторов. Если в годы Гражданской войны и первое время после неё большевики обвиняли православных служителей и мирян в контрреволюции, то теперь, когда открытое сопротивление было сломлено и в стране уже не оставалось серьёзной организованной силы, способной противостоять советской власти, прежние обвинения явно устарели. Ещё раньше, декретом от 12 Июня 1922 года советское руководство ввело в действие принцип регистрации всех религиозных обществ, ставя их тем самым вне закона, если они не получали соответствующего разрешения от советской власти. В декрете указывалось, что в регистрации «должно быть отказано, если утверждаемое общество или союз по своим целям или методам деятельности противоречат конституции РСФСР и её законам». Это открывало возможность полного произвола властей в отношении регистрации, поскольку обвинение в антисоветских «целях» и тем более «методах» могло быть, как показывала юридическая и административная практика тех лет, применено к любой религиозной организации. Таким образом, сама принадлежность к Церкви, к одной из Ее общин становилась преступлением, а регистрация, снимавшая это обвинение, выдавалась при выполнении практически произвольных требований власти. 396 Большевики понимали, что сами по себе гонения, хотя и ослабляют Церковь , не могут Её уничтожить и лишь придают жертвам ореол мученичества. От преследований отдельных личностей и даже целого класса – духовенства – они намеревались вскоре перейти к развёрнутому наступлению на религию. Во второй половине 1920-х годов резко усилилась антирелигиозная пропаганда, с помощью которой власти рассчитывали развенчать Церковь в глазах народа и особенно – изолировать Её от молодого поколения. Ещё в годы Гражданской войны большевики всячески поощряли хулиганские выступления подростков в храмах, совершаемые в день какого-либо великого православного праздника. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АРХИЕРЕЙСКИЙ СОБОР РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ 25-27 ОКТЯБРЯ 1990 г. Заседал в Даниловом московском мон-ре под председательством Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II , в деяниях Собора участвовал 91 архиерей. А. С. состоялся в тот период существования СССР, когда уже вполне явственными становились признаки распада страны. Центральная власть стремительно ослабевала, а нараставшие центробежные тенденции порождали в ряде мест сепаратистские движения, выступавшие за выход отдельных республик из состава СССР. Подобные настроения особенно отчетливо проявлялись в Прибалтийских республиках, Молдавии, на Зап. Украине. Складывавшаяся ситуация не могла не отразиться на церковной жизни. И хотя к этому времени Церковь обрела свободу после десятилетий гонений и дискриминации, в условиях углубления кризиса советской гос. системы и усиления регионального сепаратизма в ряде епархий были учинены раскольнические акции. Одной из важнейших задач А. С. стало осмысление создавшейся в церковной жизни ситуации и выработка мер, призванных воспрепятствовать дальнейшему распространению раскольнических движений на канонической территории РПЦ. В центре внимания участников Собора стояли 3 вопроса: о новом правовом статусе РПЦ, обусловленном принятием 2 новых законов о свободе совести и вероисповедания - союзного и российского; о расколе, инициированном Синодом Русской православной Церкви за границей (РПЦЗ) на канонической территории Московского Патриархата; о церковной ситуации на Украине, где против правосл. Церкви продолжали выступать греко-католики и раскольники-автокефалисты. По новому союзному законодательству РПЦ получила надлежащую правовую основу для своей деятельности и приобрела правоспособность юридического лица. В то же время Собор сделал ряд критических замечаний по отдельным положениям союзного закона, отметив отсутствие статуса юридического лица у Церкви в целом и гарантий права церковной собственности на используемые ею храмы и иную недвижимость. В категорической форме А. С. настаивал на том, чтобы гос. учреждения соблюдали закон при регистрации приходских уставов и в случае отказа в регистрации сообщали письменно, на каком основании подобное решение было ими принято, чтобы приход имел возможность обжаловать в суде подобное решение. Как отмечалось в определении А. С., нарушение установленного срока регистрации устава также должно подлежать судебному рассмотрению. А. С. выразил удовлетворение принятием российского закона о свободе вероисповеданий и аналогичных законов в др. союзных республиках. |
| Содержание Церковное подполье в жизни Русской Церкви в 1920-1940-е гг. В арсенале антицерковных мер, находившемся в распоряжении советского государства, центральное место занимали не столько прямые репрессии против духовенства и верующих, сколько инструмент гораздо менее заметный, чем ссылки и расстрелы, но не менее действенный. Речь идет о произвольном изменении границы легальности, практиковавшемся властями на всем протяжении рассматриваемого периода. Впервые эта стратегия была опробована в 1922 г. в ходе кампании по изъятию церковных ценностей как средство давления на непокорную иерархию. Сделав ставку на обновленцев, власть не спешила зарегистрировать органы управления Патриаршей Церкви и постоянно подчеркивала ее нелегальный статус Дело осложнялось тем, что в советской риторике определение нелегальный имело не только юридический смысл (именно так понимаем его и слово подполье мы), но и политический оттенок и использовалось как достаточное доказательство враждебности такой организации новому строю. В течение 1920-х гг. нелегальны были органы центрального и епархиального церковного управления, без которых невозможно каноническое функционирование Православной Церкви, поскольку они оставались без должной регистрации. Постепенно их регистрация стала восприниматься церковными деятелями как желанная цель, а в руках государства она превратилась в приманку, в средство давления на иерархию и практически на все сферы церковной жизни. Регистрация центрального (Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и действующего при нем Синода) и епархиального (епархиальных архиереев и епархиальных советов) церковных управлений была достигнута в 1927 г. ценой тяжелых компромиссов и последовавших расколов Но здесь Церковь оказалась в подготовленной для нее ловушке. В апреле 1929 г. Постановление ВЦИК и СНК " О религиозных объединениях " поставило жесткие пределы легальному существованию Церкви. За пределами легальности окончательно остались: монашество, церковная благотворительность, образование, хозяйственная деятельность и масса незарегистрированных или снимаемых с регистрации общин, поскольку " религиозное общество или группа верующих " могли " приступить к своей деятельности лишь после регистрации общества и группы в подлежащем административном отделе (отделения или части) местного исполнительного комитета или городского совета " Легальность перестала быть пряником и превратилась в кнут. |
| Церковное подполье в 1950–1980-е гг.: основные тенденции Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 53, 2008 3 января, 2012 Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 53, 2008 История церковного подполья советского периода — как и вся история Русской Церкви в ХХ веке — исполнена драматических взлётов и падений. Здесь мы видим замечательные примеры героизма и самопожертвования, верности священническому долгу и христианскому призванию. И здесь же мы наблюдём трагические результаты церковных разделений и уродливые последствия оскудения церковной жизни. Обе стороны этой истории сплавлены воедино; разделять их было бы для историка непозволительным упрощением. Сегодня само церковное подполье давно отошло в прошлое, но оно напоминает о себе то спорами о том, кому действительно принадлежит “катакомбное наследство”, то выступлением церковных групп, религиозность которых явно отмечена влиянием “катакомбной” религиозной субкультуры советского периода 1 . Подведём же итоги этого исторического пути. Как мы видели, уже в начале 1920-х гг., в ходе кампании по изъятию церковных ценностей определение по собственному усмотрению границы легальности было осознано государственной властью как эффективный инструмент давления на Церковь. В 1922–1927 гг. в качестве повода для такого давления власть использовала отсутствие регистрации у органов центрального и епархиального управления Патриаршей Церкви. Необходимая по закону регистрация была получена ими в 1927 г. Но принятое в апреле 1929 г. Постановление ВЦИК и СНК “О религиозных объединениях” закрепило узкую зону легальности, запретив церковные благотворительность и образование и предусмотрев жёсткую схему регистрации церковных общин. Начавшееся вскоре повсеместное закрытие храмов вытеснило в подполье огромную массу снимаемых с регистрации приходов. Тенденция к сужению сферы легальной церковной жизни продолжала действовать в государственно-церковных отношениях и в 1930-е гг. Церковное подполье в это время было одним из главных поводов для репрессий против Церкви, как легальной, так и подпольной. |
| 15 декабря 2011 г. 01:00 Особенности религиозной организации как юридического лица Конституционный суд Российской Федерации установил, что признание религиозной организации недействующей и исключение ее из ЕГРЮЛ возможно только в судебном порядке. При применении норм о ликвидации юридических лиц судам необходимо учитывать специфику религиозных организаций. Конституционный суд РФ в декабре рассмотрел на заседании без проведения слушания дело о проверке конституционности положений статьи 21.1 и пункта 7 статьи 22 Федерального закона «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» в связи с жалобой пастора Александра Федичкина. Пастор Александр Федичкин – глава местной религиозной организации «Люблинская поместная церковь евангельских христиан». Управление Федеральной налоговой службы (УФНС) по городу Москве признало эту общину фактически прекратившей свою деятельность как юридическое лицо, а решением от 12 мая 2008 года исключило из Единого государственного реестра юридических лиц (ЕГРЮЛ) как недействующее юридическое лицо. Симоновский районный суд г. Москвы, куда за защитой нарушенных прав членов указанной религиозной организации обратился пастор Александр Федичкин, решением от 17 сентября 2010 года, оставленным без изменения определением судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда от 20 декабря 2010 года, в удовлетворении заявленного требования о признании решения УФНС по Москве незаконным отказал. Конституционный суд выявил конституционно-правовой смысл положений статьи 21.1. и пункта 7 статьи 22 ФЗ о государственной регистрации юридических лиц и постановил, что решения, вынесенные в отношении общины «Люблинская поместная церковь евангельских христиан», подлежат пересмотру. Заявитель усматривал несоответствие оспариваемых законоположений статьям 28, 30 (часть 1) и 35 (часть 3) Конституции РФ в том, что они допускают признание религиозной организации недействующим юридическим лицом и ее исключение из ЕГРЮЛ при наличии лишь формальных признаков и без проведения процедуры ликвидации, что, по его мнению, приводит к нарушению конституционного права граждан на совместное исповедание религии и права на объединение, а также к лишению религиозной организации ее имущества без решения суда. |
| #lx_706553 #lx_706553 .lx_home_button #lx_706553 .lx_home_button svg #lx_706553 .lx_home_button svg path #lx_706553 .lx_home_button:hover #lx_706553 #lx_706553 .lx_close_button #lx_706553 .lx_close_button .lx_close_button_text #lx_706553 .lx_no_click #lx_706553[data-height="" ] .lx_close_button #ya-site-form0 .ya-site-suggest#ya-site-form0 .ya-site-suggest-popup#ya-site-form0 .ya-site-suggest__opera-gap#ya-site-form0 .ya-site-suggest-list#ya-site-form0 .ya-site-suggest__iframe#ya-site-form0 .ya-site-suggest-items#ya-site-form0 .ya-site-suggest-items li#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem#ya-site-form0 a.ya-site-suggest-elem:link,#ya-site-form0 a.ya-site-suggest-elem:visitedhtml body #ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem-link,html body #ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem:link#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem:hover,html body #ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_state_hover#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_nav:hover,#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_nav .ya-site-suggest__link#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_translate .ya-site-suggest__link#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem .ya-site-suggest__info#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_selected#ya-site-form0 .ya-site-suggest__fact#ya-site-form0 .ya-site-suggest__highlight Закрыть itemscope itemtype="" > В чём смысл аферы Варфоломея в Литве? В созданный Фанаром микроскопический литовский экзархат прибыл из Эстонии экзарх для официальной регистрации структуры Редакция РНЛ 15:16 17.01.2024 591 Время на чтение 5 минут Фото: AP Photo/Mindaugas Kulbis В канун Рождества Христова в Литву прибыл эстонский иеромонах Иустин (Кивилоо) из Эстонской апостольской церкви (ЭАПЦ) Константинопольского патриархата, которого патриарх Варфоломей назначил руководить созданным на территории Литвы собственным экзархатом. «К встрече высокого гостя в городе не подготовились. Не было даже храма. За помощью обратились к местным католикам – те любезно предоставили для первой литургии столичный Тринопольский костел. Но нужны были еще прихожане и духовенство. С горем пополам нашлись и они – добровольцы из здешней Виленско-Литовской епархии РПЦ. Однако священнодействовать все равно нельзя. Оставляя за скобками комичность религиозного эклектизма, ситуация в прибалтийской республике серьезная. Налицо явное нарушение канонов. Говоря простым языком, в одной стране не может существовать двух параллельных православных структур. Но Константинополь поступился духовным в угоду светскому», – справедливо отмечается в связи с этим в материале РИА Новости. |
| разделы рассылка распечатать А. Верховский, О.Сибирева Проблемы реализации свободы совести в России в 2007 году Информационно-аналитический центр " СОВА " представляет второй ежегодный доклад по свободе совести в Российской Федерации. Доклад основан на информации, собранной в ходе мониторинга, который проводит Центр " СОВА " . Вся эта информация представлена на сайте центра в разделе " Религия в светском обществе " (http://religion.sova-center.ru), включая ссылки на источники в СМИ и в интернете. Здесь даются ссылки только на источники, не отмеченные на сайте. События 2006 года и предшествующих годов, представленные в предыдущем здесь не описываются, поэтому у целого ряда сюжетов в данном докладе даны только необходимые обновления. Резюме События 2007 года в целом лежали в русле тенденций, сформировавшихся за несколько предыдущих лет. Основными проблемами религиозных организаций и групп по-прежнему являются отношения с властями в сфере строительства культовых зданий или аренды помещений. При этом Русская православная церковь, а в ряде регионов – мусульманские и буддистские организации пользуются возрастающим покровительством властей, а религиозные организации, рассматриваемые как " нетрадиционные " , сталкиваются с немалыми трудностями. Поправки в законодательство о некоммерческих организациях повлекли волну проверок последних, включая и религиозные (усложненные формы отчетности для религиозных организаций Правительство согласилось снова упростить), соответственно, вновь стала актуальной проблема регистрации и лишения регистрации организаций. Граждане России сталкиваются с ограничениями свободы совести, как правило, в тех случаях, когда их религиозное поведение отличается от привычного для общества. Это относится к активному религиозному поведению представителей религиозных меньшинств, к религиозным группам, оппозиционным по отношению к религиозному истеблишменту (в первую очередь речь идет о мусульманских группах), к публичному выражению религиозной или антирелигиозной нетерпимости, хотя сама по себе нетерпимость к тем или иным взглядам, в том числе религиозным, не противоречит конституционным нормам. |
|
|
