Евангелие от Иоанна настолько едино как по замыслу, так и по языку и стилю — Штраус 3 метко заметил, что сама эта книга есть образ хитона несшитого (19:23), — что говорить о его возможных источниках имеет смысл лишь тогда, когда эти источники прямо или косвенно известны. Синоптический материал освоен и “растворен” в Ин, поэтому если бы исследователи не знали синоптических Евангелий, они не смогли бы его вычленить путем текстуального анализа. Очень вероятно, что Иоанну было известно Евангелие от Марка, однако он учитывал его текст совсем не так, как это делали Матфей и Лука. Событие, засвидетельствованное у Марка и переданное с сохранением слов и выражений Марка, например, насыщение пяти тысяч, служит лишь отправной точкой для развития темы в пространной речи Иисуса о хлебе жизни. То, что Иоанну был известен рассказ Марка о крещении Иисуса в Иордане, очевидно из (1:32), но сам он не повествует об этом. Несмотря на то, что речи Иисуса в Ин построены совершенно иначе, чем Его краткие изречения и притчи в синоптической традиции, в них обнаруживаются параллели с синоптическими логиями. Уже упоминавшаяся речь о хлебе жизни в гл. 6, особенно 6:51 (Я хлеб живый), находит параллель в установительных словах Мк 14:22. Умовение ног Апостолам напоминает о Лк 22:27 (Я посреди вас, как служащий) и Мк 10:45 (Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить). Заповедь новая о любви (13:34 и далее) находит параллель в Мк 12:31 и у других синоптиков. Предсказание о ненависти мира (15:18–21) соответствует последней из Заповедей блаженств в Мф 5:11–12, Лк 6:22–23. Один из ключевых мотивов Ин: как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас (20:21) соответствует Мф 10:24 и Лк 6:40. Кроме синоптических параллелей, можно указать на некоторые отрывки, которые по форме близки к синоптическим, однако не встречаются у Матфея, Марка и Луки — чудо в Кане Галилейской, исцеления сына царедворца, расслабленного, слепорожденного. Согласно гипотезе Бультмана 4 , в распоряжении Иоанна находился “источник знамений” ( shme‹a-Quelle) — книга, легшая в основу первых 12 глав его Евангелия и повествующая о чудесах, совершенных Иисусом, в жанре античных повествований о “божест­венных мужах”-чудотворцах.

http://pravmir.ru/referat-barret-ch-k-ev...

Называя Иисуса Словом Божиим (Логосом), Иоанн подразумевает, что в Нем совершилось высшее Божие Откровение. Откровение заключается не только в возвещении истины — это всецелое предание Себя людям, из которого следует, в частности, и открытие истины. Логос есть Слово Божие, Которое одновременно открывает людям Его природу и вызывает из небытия тварную жизнь, которой и сообщается полнота Божественной жизни. По своей природе люди не являются детьми Божиими (здесь отличие учения Иоанна от учения Филона, согласно которому Логос представлял собой архетип человека, по образу которого был создан человеческий род); детьми Божиими становятся те, кто принимает Логос в Его воплощении. Они образуют новое человечество, источник и образец которого Логос — Сын Божий. Чудеса, о которых рассказывается у Иоанна, — явление славы Иисуса (2:11) и непосредственно связаны с христологией его Евангелия (10:38; 14:11). Они называются делами ( и совершаются Богом Отцом и Сыном в согласии и единстве (5:36; 9:3; 10:32,37–38; 14:10). С одной стороны, Иисус послушно творит дела Отца (4:34), с другой — сила, проявляющаяся в чудесах, открывается как свидетельство Его Божественной природы (14:10). Чудеса называются также знамениями ( shme‹a). В переводе Семидесяти этим словом часто передается евр. ‘знамение’, иногда в значении ‘чудо’, как в Исх 4:8. У Исайи (8:18; 66:19) и Иезекииля (4:3) так обозначается особый вид пророческого служения — изображение реальности в виде предметных символов. У синоптиков заметно стремление не называть этим словом чудес, совершаемых Иисусом. Знамениями в синоптических Евангелиях называются чудеса, подтверждающие власть и призвание Иисуса, которых тщетно требуют Его противники (Мф 12:38–39; 16:1,4; Мк 8:11,12; Лк 11:16,29; 23:8). Лжепророки и лжехристы также пользуются знамениями (Мф 24:24; Мк 13:22); роду сему будет дано лишь знамение Ионы (Мф 16:4; Лк 11:29–30); знамения также указывают на Христа, грядущего в славе (Мф 24:3,30; Мк 13:4; Лк 21:7,11,25). Синоптики, таким образом, сохраняют за словом знамение в основном роль эсхатологического указания, но существенно, что для Иоанна все чудеса, совершаемые Иисусом, суть именно такие эсхатологические знаки. Такие чудеса умножают веру только у тех, кто верит; неверующие останутся в неверии, сколько бы знамений ни увидели. В отличие от синоптических Евангелий, чудеса в Ин не только показывают близость Царства Божиего, но и говорят о Божественной природе Совершителя. Те из иудеев, которые отвергают истинное значение чудес, обнаруживают свою слепоту и осуждают сами себя (9:41; 12:47–48). Знамения в Евангелии от Иоанна предстают как отклик на самые разнообразные ситуации — от нехватки вина на свадебном пиру до смерти возлюбленного друга и брата, но все имеют одно и то же значение — откровение о Христе. Смерть и воскресение Иисуса Христа не являются в этом смысле знамением, точнее, в этих событиях знамение совпадает со своим содержанием.

http://pravmir.ru/referat-barret-ch-k-ev...

Из многочисленных случаев употребления в Ветхом Завете слова “чу­деса” ( ), большая часть употреблена в прямой связке с “знамениями” ( ъъКаКдИ ), что заставляет предположить доминирую­щее (но все же не единственное!) понимание смысла чудес как особого вида знамений 15 . Однако в Новом Завете все кардинально меняется. При обилии чудес ( t¦ ), знамения ( t¦ shme‹a ) не просто отходят на второй план, их не просто становится меньше, — можно сказать, что они принципиально отвергаются. Христос отвергает предложение сатаны совершить знамение, бросившись со стены храма и оставшись невредимым (Мф 4:5–7; Лк 4:9–12). Христос неоднократно отвергает прямые требования фарисеев явить им знамение (Мф 12:39; 16:4; Мк 8:12; Лк 11:29; Ин 2:18–19), говоря: для чего род сей требует знамения? Истинно говорю вам, не дастся роду сему знамение (Мк 8:12). Более того — даже когда Иоанн Креститель посылает своих учеников, которые не вполне понимали, Кто есть Иисус (Ин 3:25–26), спросить: ожидать ли нам другого? (а не “ожидать ли мне другого”), желая, чтобы Христос как-то лично, по-особенному убедил бы их 16 , то Господь отвечает им таким образом, что и общеизвестных совершенных Им чудес достаточно для того, чтобы уверовать тому, кто желает верить Богу (Мф 11:2–5; Лк 7:19–22). Даже для них Он отказывается совершать специальные знамения. Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи (Мф 12:39–40); Род сей лукав, он ищет знамения, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был знамением для Ниневитян, так будет и Сын Человеческий для рода сего (Лк 11:29–30). Каково значение этих слов? Очевидно, что в том, что Господь и так делает, уже заключено знамение. Ведь Иона — едва ли не единственный пророк Ветхого Завета такого масштаба, который не творил вообще никаких чудес (на что указывал еще преподобный Ефрем Сирин 17 )! И смысл ответа Иоанновым ученикам именно таков.

http://pravmir.ru/ponyatie-chuda-v-hrist...

Эти общие замечания должны быть несколько углублены в отношении к тексту книг Моисеевых. Книга Бытия, в частности, может увлечь богослова проблемою согласования Моисеевой космогонии с данными современной нам геологии или астрономии, что является задачей бесплодной и, с точки зрения богословия, ненужной. Кроме того, текст Моисеевых книг, особливо после «открытия» Астрюка, привлек к себе и по сию пору не отпускает от себя внимание толкователей так называемыми вариантами «ягвиста» и «элогиста», равно как и «священнического кодекса». При данном взгляде на дело толкования весь текст Моисеевых книг превращается в сложную мозаику разных текстов, составленных неизвестными нам авторами (Ягвист, Элогист), которыми позднейший автор (Моисей?) воспользовался только как более или менее искусный редактор или компилятор. Такая formgeschichtliche Methode должна якобы помочь и снять все затруднения в толковании текста Моисеевых книг. На самом же деле затруднение не отстраняется, а лишь отодвигается в сторону разных неизвестных авторов. Доведенная до крайностей, такая «высокая критика» текста вводит новые загадки, не уничтожая существующих. Если для того, чтобы быть на уровне такой критики, необходимо развенчать традиционного автора, при признании коего не находится ответа на вопрос, «как» он мог написать тот или те отрывки, то вводимые новые «Quelle» и «Ur-Quelle» никак, в сущности, не отвечают на тот же вопрос «как». В самом деле, если традиционный автор книги (или отрывка) должен быть признан или как богооткровенный автор, т.е. написавший данный текст путем сверхъестественного наития, или же как использовавший бывшие до него источники, то в этом последнем случае снова встает тот же вопрос, как использованный традиционным автором неизвестный нам писатель сам написал данный отрывок, отрывки или же всю книгу. Если повествование о бытии мира (т.е. Шестоднев) не принадлежит целиком или даже отчасти традиционному автору Моисею, а этот последний использовал только неведомых нам «ягвиста» и «элогиста», то откуда же они получили данные для своего космогонического повествования? Надо будет или признать их гениальными людьми, чтобы выдумать такой величественный рассказ о шестодневе, или же опять-таки использовать какой-то или какие-то еще более ранние источники. В последнем случае встанет все та же задача, в первом – надо будет ягвиста (или элогиста) счесть поистине гением или же орудием откровения свыше.

http://azbyka.ru/otechnik/Kiprian_Kern/z...

Rostopschin... dans son ardent couraqe Aima mieux bruller Moscou, gue de nous recevoir; Nous sommes plus polls: chacum de nous, je gage, Brule du desir de le voir 12 . Нельзя не пожелать, чтобы столь же искусное и живописное перо, каким владеет граф Толстой, передало новому поколению русских в истинном свете их славное былое, которое бы слилось с их настоящею славою. Мы уже сказали, что главы 33, 34 и 35 романа графа Толстого представляют в общем объеме верную картину Бородинской битвы; но эта картина без действующих лиц (ибо, конечно, гг. Безухов и Болконский не суть таковыя): у него все делается невидимою силою, силою случая, что едва ли согласно с тем высоким назначением, которое дано богом человеку в здешнем мире. Если нет деятелей, то нет и истории: все доблести тонут в пучине забвения, и всякое одушевление подражать этим доблестям исчезает. Я перейду несколько за тот предел, на котором останавливается четвертый том романа графа Толстого, – по общей связи с предметом. «Quelle journee, quelle journee! 13 – воскликнул Наполеон, по свидетельству его камердинера, в тревожном бреду ночью на 27-е число, беспрестанно переворачиваясь на постели в своей ставке. И подлинно: потеря обеих армий была огромная, и трудно определить, какая из них была более расстроена. У Наполеона оставалось 20000 гвардии, но и у нас многие полки правого фланга не были введены в дело. У французов была вся артиллерия в деле, тогда как у нас несколько рот артиллерии было нетронутых. Французская армия, по свидетельству самих французов, была frappee de stupeur 14 , а наша, по свидетельству тех же самых французов, представляла еще армию грозную 15 . Не можем не повторить, что если бы ночная атака наших казаков была поддержана регулярною кавалериею и частию конной артиллерии, то последствия могли бы обратить законченную битву в победу; но физическое истощение – не одного Кутузова – превозмогло принятую им сначала решимость. То же самое затевали Мюрат и Ней с меньшим вероятием в успехе по причине упадка духа их армии, и те же причины их остановили 16 .

http://azbyka.ru/otechnik/Avraam_Norov/v...

– Что такое? – тревожно спросил граф. Тетя Соня должна была рассказать обо всем случившемся. – Ah, mon Dieu! – воскликнула графиня, мгновенно ослабевая и опускаясь в ближайшее кресло. Граф выпрямился и начал ходить по комнате. – Я это знал!.. Вы всегда так! Всегда!! – проговорил он, передвигая бровями не то с видом раздражения, не то тоскливо. – Всегда так! Всегда выдумают какие-то… цирк; гм!! очень нужно! Quelle idue!!. Какой-то там негодяй сорвался… (граф, видимо, был взволнован, потому что никогда, по принципу, не употреблял резких, вульгарных выражений), – сорвался какой-то негодяй и упал… какое зрелище для детей!!. Гм!!. наши дети особенно так нервны; Верочка так впечатлительна… Она теперь целую ночь спать не будет. – Не послать ли за доктором? – робко спросила графиня. – Tu crois? Tu penses? Quelle idue!.. – подхватил граф, пожимая плечами и продолжая отмеривать пол длинными своими ногами. Не без труда успокоив сестру и графа, тетя Соня вернулась в детскую. Там уже наступила тишина. Часа два спустя, однако ж, когда в доме все огни были погашены и все окончательно угомонилось, тетя Соня накинула на плечи кофту, зажгла свечку и снова прошла в детскую. Едва переводя дух, бережно ступая на цыпочках, приблизилась она к кровати Верочки и подняла кисейный полог. Разбросав по подушке пепельные свои волосы, подложив ладонь под раскрасневшуюся щечку, Верочка спала; но сон ее не был покоен. Грудь подымалась неровно под тонкой рубашкой, полураскрытые губки судорожно шевелились, а на щеке, лоснившейся от недавних слез, одна слезинка еще оставалась и тихо скользила в углу рта. Тетя Соня умиленно перекрестила ее; сама потом перекрестилась под кофтой, закрыла полог и тихими, неслышными шагами вышла из детской… VII Ну… А там? Там, в конце Караванной… Там, где ночью здание цирка чернеет всей своей массой и теперь едва виднеется из-за падающего снега, – там что?.. Там также все темно и тихо. Во внутреннем коридоре только слабым светом горит ночник, прицепленный к стене под обручами, обтянутыми бумажными цветами. Он освещает на полу тюфяк, который расстилается для акробатов, когда они прыгают с высоты: на тюфяке лежит ребенок с переломленными ребрами и разбитою грудью.

http://azbyka.ru/fiction/guttaperchevyj-...

Филологический анализ, конечно, можно применять везде и ко всякому тексту. Можно любое произведение мировой литературы изучать с точки зрения филологической критики. Не возбраняется, разумеется, филологам заниматься с точки зрения сравнительного языкознания и священным текстом Библии, равно как тому же методу можно отдавать предпочтение и при изучении текстуальной ткани «Илиады» или «Божественной комедии». Но, при ограничении одним этим методом, ученый рискует в изучении поэзии Гомера или Данте не понять ее, как памятника высшей красоты; а применяя этот же метод к тексту Библии, оставить без внимания религиозную, духовную, божественную сторону ее. Эти общие замечания должны быть несколько углублены в отношении к тексту книг Моисеевых. Книга Бытия, в частности, может увлечь богослова проблемою согласования Моисеевой космогонии с данными современной нам геологии или астрономии, что является задачей бесплодной и, с точки зрения богословия, ненужной. Кроме того, текст Моисеевых книг, особливо после «открытия» Астрюка, привлек к себе и по сию пору не отпускает от себя внимание толкователей так называемыми вариантами «ягвиста» и «элогиста», равно как и «священнического кодекса». При данном взгляде на дело толкования весь текст Моисеевых книг превращается в сложную мозаику разных текстов, составленных неизвестными нам авторами (Ягнист, Элогист), которыми позднейший автор (Моисей?) воспользовался только как более или менее искусный редактор или компилятор. Такая formgeschichtliche Methode должна якобы помочь и снять все затруднения в толковании текста Моисеевых книг. На самом же деле затруднение не отстраняется, а лишь отодвигается в сторону разных неизвестных авторов. Доведенная до крайностей, такая «высокая критика» текста вводит новые загадки, не уничтожая существующих. Если для того, чтобы быть на уровне такой критики, необходимо развенчать традиционного автора, при признании коего не находится ответа на вопрос, «как» он мог написать тот или те отрывки, то вводимые новые «Quelle» и «Ur–Quelle» никак, в сущности, не отвечают на тот же вопрос «как».

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=742...

Кто должности своей хранение являет, Храня ее в бедах, свой дух успокояет; Страдая за нее, когда он помнит то, За что он мучится, вся мука та ничто. Коль чистая душа не хочет быть превратна, За добродетели и мука ей приятна» 293 . Комедии Сумарокова. О комедиях Сумарокова в драматическом словаре сказано, что «он дал почувствовать посмеяние страстей в комедиях г. Молиера и протчих». Действительно, и в комедиях Сумароков также подражал французским комикам и в особенности Мольеру. Лучшими комедиями Сумарокова считаются «Опекун» и «Лихоимец»; но главное лице в Опекуне – Чужехват списано с Тартюфа, а Кащей в Лихоимце – с Гарпагона Мольера. И другие комедии составляют большею частью переделку комедий Мольера. Комедия «Приданое обманом» переделана из комедии Мольера «La malade imaginaire»; комедия «Рогоносец по воображению» есть подражание комедии «Ье соси imaginaire»; в комедиях «Пустая ссора» и «Вдорщица» есть черты Мольеровых комедий Les precienses ridicules, Les facheux и др. Но в заимствованные сюжеты и формы, Сумароков, подобно Кантемиру, вставлял картины из русской жизни, осмеивал пороки и недостатки, глупости и предрассудки русского общества, с целью исправить или очистить русские нравы. В комедии «Чудовищи» напр. изображается петиметр того времени, под именем «Дюлижа». Дюлиж презирает все не французское. Когда Бармас, не имеющий понятия об иностранных языках, думает, что фразы, которые Дюлиж вплетает в свою речь, немецкие, то Дюлиж страшно оскорбляется: «Что? вы думаете, что я говорю по немецки? Quelle pens6e! quelle impertinence! чтоб я этим языком говорить Услышав об Уложении, он спрашивает: «Уложенье! Что это за зверь?... я не только не хочу знать русския права, я бы русского и языка знать не хотел. Скаредный язык!... Для чего я родился русским? о натура! не стыдно ль тебе, что ты, произведя меня прямым человеком, произвела меня от русского отца»! О своих достоинствах Дюлиж говорит так: «Научиться этому, как одеться, как надеть шляпу, как табакерку открыть, как табак нюхать, стоит целого веку, а я этому формально учился, чтоб мог я тем отечеству своему делать услуги; однако неблагодарное мое отечество все то презирает, что выше здешнява превосходит рассуждения».

http://azbyka.ru/otechnik/Ivan_Porfirev/...

Но во все времена во всяком живом обществе есть люди слабые, люди мелкой природы, которые подчиняются известному господствующему влиянию до рабства; по внутренней духовной слабости эти люди останавливаются на одном внешнем, доводят это подражание внешнему до обезьянства, ибо относятся к делу с бессознательностью животного, возбуждают смех и отвращение и всего больше содействуют упадку известного направления, реакции против него; по слабости природы своей эти люди увлекаются до такой степени, что, кроме предмета своего обожания, исключают все другое, каким бы священным именем это другое ни называлось, у них всегда на языке бранная выходка против него. Французское влияние, господствовавшее во всей Европе в описываемое время, имело у нас в России таких поклонников, и в России больше и долее, чем где-либо по молодости русского общества, следовательно, по большей способности его членов к увлечению, и к увлечению внешностью, а французская внешность очень способна своим блеском, изяществом увлекать слабых. Сатира не могла не остановиться на этих людях (петиметрах, как их тогда называли), потому что они представляли так много смешного; впрочем, они возбуждали и не один смех, потому что, рабствуя чужому, они совершенно отрекались от своего, делали против него выходки, оскорблявшие патриотическое чувство. В комедии «Чудовищи» петиметр является под именем Дюлижа. Дюлиж презирает все нефранцузское. Когда хозяин дома, не имеющий понятия об иностранных языках, думает, что фразы, которые Дюлиж вплетает в свою речь, немецкие, то петиметр страшно оскорбляется: «Что? вы думаете, что я говорю по-немецки? Quelle pensée! quelle impertinence! Чтоб я этим языком говорить стал!» Услыхав об Уложении, он спрашивает: «Уложенье, что это за зверь?.. Я не только не хочу знать русские права, я бы русского и языка знать не хотел. Скаредный язык!.. Для чего я родился русским? О натура! Не стыдно ль тебе, что ты, произведя меня прямым человеком, произвела меня от русского отца!» О своих достоинствах Дюлиж говорит так: «Научиться этому, как одеться, как надеть шляпу, как табакерку открыть, как табак нюхать, стоит целого веку, а я этому формально учился, чтоб мог я тем отечеству своему делать услуги». О своем сопернике, который выставлен автором в противоположность ему, Дюлиж отзывается: «Это будто человек! Кошелек носит такой большой, как заслон; на голове пуклей с двадцать, тростку носит коротенькую, платье делает ему немчин; муфты у него и отроду не бывало, манжеты носит короткие, да он же еще и по-немецки умеет». Арлекин, который еще продолжает являться в комедии, произносит приговор петиметру: «Этакое безобразие, стыд роду человеческому! Конечно, это обезьяна, да не здешняя».

http://azbyka.ru/otechnik/Sergej_Solovev...

Rostopscin... dans son ardent courage Aima mieux brdler Moscou, que de nous recevoir, Nous sommes plus polis, chacun de nous, je gage, Brule du desir de le voir. 28 Нельзя не пожелать, чтобы столь же искусное и живописное перо, каким владеет граф Толстой, передало новому поколению Русских в истинном свете их славное былое, которое бы слилось с их настоящею славою. Мы уже сказали, что главы 33, 34 и 35 романа графа Толстого представляют, в общем объеме верную картину бородинской битвы, но это картина бездействующих лиц (ибо, конечно, гг. Безухов и Болконский не суть таковые); у него все делается невидимою силою, силою случая; что едва ли согласно с тем высоким назначением, которое дано Богом человеку в здешнем мире. Если нет деятелей, то нет и истории: все доблести тонут в пучине забвения, и всякое одушевление подражать этим доблестям исчезает. Я перейду несколько за тот предел, на котором останавливается четвертый том романа графа Толстого, – по общей связи с предметом. «Quelle journee, quelle journee!» 29 восклицал Наполеон, по свидетельству его камердинера, в тревожном бреду, ночью на 27-е число, безпрестанно переворачиваясь на постеле в своей ставке. И подлинно: потеря обеих армий была огромная и трудно определить, какая из них была более расстроена. У Наполеона оставалось 20,000 гвардии, но и у нас многие полки правого фланга не были введены в дело. У французов была вся артилерия в деле, тогда как у нас несколько рот артиллерии было нетронутых. Французская армия, по свидетельству самих французов, была frappee de stupeur, 30 а наша, по свидетельству тех же самых французов, представляла еще армию грозную 31 . Не можем не повторить, что если бы ночная атака наших казаков была поддержана регулярною кавалерией и частью конной артилерии, то последствия могли бы обратить законченную битву в победу; но физическое истощение – не одного Кутузова – превозмогло принятую им сначала решимость. Тоже самое затевали Мюрат и Ней с меньшим вероятием в успехе, по причине упадка духа их армии, и теже причины их остановили 32 .

http://azbyka.ru/otechnik/Avraam_Norov/v...

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010