| А св. Афанасий Александрийский определяет «канонические» книги, как такие, которые служат источником спасения, в которых одних указывается учение благочестия. Окончательное же различие книг канонических и неканонических ведет свое начало со времен св. Иоанна Златоуста, бл. Иеронима и Августина. С этого времени эпитет «канонических» прилагается к тем священным книгам Библии, которые признаны всей Церковью в качестве богодухновенных, заключающих в себе правила и образцы веры, — в отличие от книг «неканонических», т. е., хотя назидательных и полезных, (за что они и помещены в Библии), но не богодухновенных и «апокрифических (apokrifos — скрытый, тайный), совершенно отвергнутых Церковью и потому не вошедших в Библию. Таким образом, на признак «каноничности» известных книг мы должны смотреть, как на голос церковного Предания, подтверждающий богодухновенное происхождение книг Св. Писания. Следовательно, и в самой Библии не все ее книги имеют одинаковое значение и авторитет: одни (канонические) богодухновенны, заключают в себе истинное слово Божие, другие (неканонические) — только назидательны и полезны, но не чужды личных, не всегда безошибочных мнений своих авторов. Это различие необходимо иметь в виду при чтении Библии, для правильной оценки и соответствующего отношения к входящим в состав ее книгам. Вопрос «неканонических» книг (Епископ Нафанаил Львов) …Вопрос о каноне, т. е. о том, какие из благочестивых писаний могут считаться подлинно Богодухновенными и быть поставленными наряду с Торой, занимал Ветхозаветную Церковь в течение последних столетий пред Рождеством Христовым. Но Ветхозаветная Церковь канона не установила, хотя и проделала всю подготовительную работу. Один из этапов этой подготовительной работы отмечает 2-я Маккавейская книга, говоря, что Неемия, «составляя библиотеку, собрал сказания о царях и пророках и о Давиде и письма царей» (2:13). В еще большей степени подготовил установление канона священнейших книг выбор книг для перевода 70-и толковников, торжественно соборно совершенный Ветхозаветной Церковью. |
| Окончательное же различие книг канонических и неканонических ведет свое начало со времен св. Иоанна Златоуста, бл. Иеронима и Августина. С этого времени эпитет " канонических " прилагается к тем священным книгам Библии, которые признаны всей Церковью в качестве богодухновенных, заключающих в себе правила и образцы веры, - в отличие от книг " неканонических, " т.е., хотя назидательных и полезных, (за что они и помещены в Библии), но не богодухновенных и " апокрифических (apokrifos - скрытый, тайный), совершенно отвергнутых Церковью и потому не вошедших в Библию. Таким образом, на признак " каноничности " известных книг мы должны смотреть, как на голос церковного Предания, подтверждающий богодухновенное происхождение книг Св. Писания. Следовательно, и в самой Библии не все ее книги имеют одинаковое значение и авторитет: одни (канонические) богодухновенны, заключают в себе истинное слово Божие, другие (неканонические) - только назидательны и полезны, но нечужды личных, не всегда безошибочных мнений своих авторов. Это различие необходимо иметь в виду при чтении Библии, для правильной оценки и соответствующего отношения к входящим в состав ее книгам. Вопрос " неканонических " книг (Епископ Нафанаил Львов) ... Вопрос о каноне, т. е. о том, какие из благочестивых писаний могут считаться подлинно Богодухновенными и быть поставленными наряду с Торой, занимал Ветхозаветную Церковь в течение последних столетий пред Рождеством Христовым. Но Ветхозаветная Церковь канона не установила, хотя и проделала всю подготовительную работу. Один из этапов этой подготовительной работы отмечает 2-я Маккавейская книга, говоря, что Неемия, " составляя библиотеку, собрал сказания о царях и пророках и о Давиде и письма царей " (2:13). В еще большей степени подготовил установление канона священнейших книг выбор книг для перевода 70-и толковников, торжественно соборно совершенный Ветхозаветной Церковью. И то, и другое событие с некоторым правом можно было бы считать установлением канона, если бы мы имели список книг, которые в качестве священных собрал праведный Неемия или которые избрали для перевода Богоизбранные толковники. |
| Окончательное же различие книг канонических и неканонических ведет свое начало со времен св. Иоанна Златоуста , бл. Иеронима и Августина. С этого времени эпитет «канонических» прилагается к тем священным книгам Библии, которые признаны всей Церковью в качестве богодухновенных, заключающих в себе правила и образцы веры, – в отличие от книг «неканонических», т.е., хотя назидательных и полезных, (за что они и помещены в Библии), но не богодухновенных и «апокрифических» (apokrifos – скрытый, тайный), совершенно отвергнутых Церковью и потому не вошедших в Библию. Таким образом, на признак «каноничности» известных книг мы должны смотреть, как на голос церковного Предания, подтверждающий богодухновенное происхождение книг Св. Писания. Следовательно, и в самой Библии не все ее книги имеют одинаковое значение и авторитет: одни (канонические) богодухновенны, заключают в себе истинное слово Божие, другие (неканонические) – только назидательны и полезны, но нечужды личных, не всегда безошибочных мнений своих авторов. Это различие необходимо иметь в виду при чтении Библии, для правильной оценки и соответствующего отношения к входящим в состав ее книгам. Ветхозаветное Священное Писание содержит в себе следующие книги: Книги пророка Моисея, или Тора (содержащие основы ветхозаветной веры): Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие. Исторические книги: книга Иисуса Навина, книга Судей, книга Руфь, книги Царств: 1-я, 2-я, 3-я и 4-я, книги Паралипоменон: 1-я и 2-я, Первая книга Ездры, книга Неемии, Вторая книга Есфирь. Учительные книги (назидательного содержания): книга Иова, Псалтырь, книга притч Соломона, книга Екклезиаст, книга Песни Песней. Пророческие книги (преимущественно пророческого содержания): книга пророка Исаии, книга пророка Иеремии, книга пророка Иезекииля, книга пророка Даниила. Двенадцать книг малых пророков: Осии, Иоиля, Амоса, Авдии, Ионы, Михея, Наума, Аввакума, Софонии, Аггея, Захарии и Малахии. Кроме этих книг ветхозаветного списка, в Греческой, Русской и некоторых других переводах Библии находятся следующие так именуемые « неканонические » книги. |
| Ср.: « …в Себе Самом восстановил все народы, от Адама распространившиеся, и все языки и весь род людей, вместе с самим Адамом» ( 3: XXII:3). Ср.: «если по предпосылке Христос желал как Бог и человек, ясно, что Он, будучи единым, желал двойственным, а не единственным образом. Ведь если Христос не есть нечто иное помимо Его природ, из которых и в которых Он есть, то очевидно, что Он, будучи Один и Тот же, желал и действовал сообразно Своим природам, то есть так, как каждой из них присуще, раз ни одна из них не лишена воли или действия. Если же Христос желал и действовал сообразно Своим природам, то есть так, как каждой из них присуще, а природ у Него две, то, разумеется, и природных воль у Него две, и равночисленных им сущностных действий» (преп. Максим Исповедник. Диспут с Пирром). преп. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. Кн.2, гл. XII (26)/преп. Максим Исповедник. О душе. свт. Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. Т.1. О чистоте/Лествица. Слово 15, гл. 8/св. Исаак Сирский. Слова 43 и 38. Ср.: «Плерома обозначает и сознательное единство и идентичность своих составных частей. Плерома сама по себе произрастает изнутри Божественного. На индивидуальном уровне отделение души от своей вовлеченности в материальный мир, а также собирание воедино Плеромы и ее воссоздание – функция " логосного " Духа в человеке, призванного, в первую очередь, самим Спасителем Знание Плеромы позволяет человеку самому стать Плеромой. Вхождение воскрешенной души в Плерому, или восстановление Плеромы как целого выглядит как воссоздание изначального состояния единства. Гностицизм видит душу как сущность с бесчисленными фацетами и потенциалами, в центре которой находится неизвестная Самость, Отец» (МакДермот В. Идея Плеромы в Гностицизме. Пер. с англ. А. Мома по uздahuю: GNOSIS AND GNOSTICISM. Nag Hammadi Studies, Leiden, E.J. Brill, 1981. http://apokrif.fullweb.ru/study/macdemont1.shtml ). свт. Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. Т.1. О последовании Господу нашему Иисусу Христу. |
| Метафизический минус, указываемый в Сыне Божием писателями II–III вв., неизменно один и тот же: это самое Его «сыновство», т. е. то его свойство, что Его бытие как Сына, – так ли, иначе ли, – но все же коренится в бытии Отца. Принцип Сына в Отце – не будь Отца, Сына бы не было. Чтобы этот минус стал действительным, нужно, чтобы он не был взаимным, т. е. чтобы Отец, напротив, не нуждался бы в бытии Сына. Но тут-то в умах святых отцов учение откровения и берет верх над требованиями диалектического разума. Вместо того чтобы сделать указанное добавление, которое довершало бы здание субординационизма, они наполовину разоряют и то, что уже построили, различая две стадии бытия Логоса и ограничивая метафизическую его зависимость от Отца второй из этих стадий. Уже стоики, а за ними Филон, различают Логос νδιθετος – скрытый, покоющийся, и Логос προφορικς – проявленный, изнесенный вовне 55 . Под первым Филон разумеет Божию премудрость как совокупность идей или первообразов мира, который может или хочет сотворить Бог; под вторым – совокупность целесообразно создающих сил, проявляющих Божественную сущность, и даже проще: сам сотворенный мир, понятый как осуществленная, проявленная Божия премудрость 56 . Термины эти святые отцы перенесли на Логос евангелиста Иоанна, с необходимыми модификациями: Логос скрытый они уравняли слову «искони бывшему у Бога» ( Ин. 1:2 ), «пребывающему в лоне Отчем» (Мф.); а проявленный – Сыну как деятелю в творении мира, тому Слову, которым, по Псалтыри, «небеса утвердишася», или – Художнице-Премудрости, создавшей мир (книга «Притчей Соломоновых»), – «первородному всей твари, в Нем же сотворена быша всяческая» ( Кол. 1:15–16 ). В первой стадии как endiathetos Логос неизбежно и вечно пребывал при Боге; богохульно думать, что Бог когда-либо был или мог быть без своего Логоса, ибо это значило бы постулировать лишенного разума Бога Θες λογος (Афинагор). Этот скрытый Логос, или «сущий в лоне Отчем Сын», также необходим для Бога, как и Бог для него и, следовательно, по сущности не может быть субординирован Отцу. Иное дело проявление или изведение Логоса вовне. Оно совершено для творения мира, а творить мир для Бога не неизбежно; это дело не природы Его, а воли; следовательно, и проявление Логоса есть дело воли, и – как проявленный (προφορικς), Сын является зависимым от воли Отца, т. е. метафизически субординируется Отцу 57 . |
| 701 «Молчание» – способ пребывания Божества, выражение его непознаваемости, недоступности, скрытности. В «Трехчастном Трактате» состояние Отца – молчание, мудрость и милость. Только само Божество может по своему желанию являть себя, давать познать себя. – Так, «дети света», запечатленные Пятью Печатями, соединяются с Божеством, познают его, попадают «в свет святой, в молчание недостижимое» (с. 49–50). 702 Если восстановление правильно, то здесь имеются в виду два типа Гласа. Г. Ш. предполагает, что «Глас скрытый» – внутренний голос человека. Однако «недостижимая и неизмеримая мысль» и «неизмеримое молчание» – это то, в чем пребывает Отец (см. предыдущее прим.), и таким образом Глас скрытый – Глас, существующий в Трех Покоях, в Троице (см. с. 37). А «всякий Глас» – это Глас, обращенный к людям, который «подается во всех» (см. ниже). Но он находится в единении с тем Гласом, который существует «в мысли недостижимой и молчании неизмеримом». Ср. ту же связь между мыслью, пребывающей в Отце, и мыслью, распространенной во Всем (прим. 708). 703 В гностических сочинениях вторжение света в тьму (Хаос), материю характеризуется двумя противоположными целями: угроза (наказание) и помощь (просвещение). Так, например, в «Происхождении мира», когда Родоначальник Хаоса сказал: «Если кто-либо существует прежде меня, пусть явится, чтобы мы увидели его свет», «тотчас свет снизошел из Огдоады и пронизал все небеса земли». В «Сущности Архонтов», когда подобным образом возгордился Ялдабаоф, Пистис София протянула свой палец и внесла свет в материю и преследовала Ялдабаофа «до дна пределов Хаоса», а затем вновь вознеслась в свой свет. Однако та же Пистис София в «Происхождении мира», когда Саваоф осудил своего отца Ялдабаофа, простерла свой перст и излила на него некий свет из своего света, и он, получив свет, обрел власть над Силами Хаоса, и был назван «Господь Сил». См. также следующее прим. 704 «Вода» в гностических текстах имеет разные значения и выступает в разных аспектах. Главные из них – вода света и тьмы, божественная вода- свет и воды Хаоса, тьмы. В Апокрифе Иоанна свет, окружающий Божество, – вода жизни, и из этой живой воды проистекает источник Духа, в котором оно видит твой образ. В темных водах Хаоса Божество и божественные сущности могут отражать свой образ. В «Сущности Архонтов» Пистис София «посмотрела в глубь областей вод, и ее образ отразился в водах». В Апокрифе Иоанна Отец являет свой образ в виде Человека в водах Протоархонту. В «Происхождении мира», когда свет из Огдоады пронизал все небеса земли, «образ Человека явился в нем». В Апокрифе Иоанна Отец явил свой образ в виде Человека в «водах, которые на материи», и благодаря свету его образа «нижняя сторона вод» (т. е. обращенная вниз, к материи) была освещена, и «Власти и Протоархонт» увидели этот образ. |
| Каким я был подростком. Чистый беспримесный ужас, скрытый бунт и мир из книг Священник Сергий Круглов – об утраченном отрочестве 10 мая, 2019 Священник Сергий Круглов – об утраченном отрочестве Они не ходили в воскресную школу, не чистили подсвечники в 5 лет и даже не всегда знали слова молитвы «Отче наш». Но когда они выросли, им пришлось искать ответы на самые сложные вопросы, которые только могут возникнуть в голове подростка. Иногда эти поиски выражались в бунте, протесте, отторжении всего, что навязывалось обществом. Хулиганские выходки, уход в себя, чтение взахлеб и тяжелый рок – их родители хватались за голову или просто укоризненно молчали. Тем не менее эти дети, эти подростки пришли к Богу, и когда выросли – стали священниками. Как? Расскажут они сами. Клирик Спасского собора города Минусинска Красноярского края, поэт и публицист священник Сергий Круглов рассказывает «Правмиру» об этой поре своей жизни. Подросток умеет остро сострадать, но не умеет брать чужую боль на себя Когда я думаю об отрочестве, неизменно вспоминаю стихотворение поэта Михаила Яснова: Рембо в двенадцать лет. Рисунок Берришона. Верлен в тринадцать лет. Дагерротип Тилье. Они еще глядят по-детски отрешенно. Они еще в семье. Они еще в тепле. Что в детстве кроется, что в юности таится, мы можем подсказать и знаем наперед. И только отрочество – тайная страница, где все замарано, и оторопь берет. Один вонзился в нас тяжелым детским взглядом. Другой, наряженный, уставился за край бумажного листа… И все, что станет адом, еще лежит у ног и ластится, как рай. Тоска по ушедшему, желание вернуться в юность – известный человеческий тренд. Однако подростковый возраст – мучительное время, когда ребенок еще ничего не понимает в жизни, только бурно чувствует, и страсти жестоко треплют его. Подросток – человек очень часто болезненно бунтующий против мира, но и не умеющий пока перерасти мир, выстроить прочное позитивное свое, тяготящийся собой и пытающийся во что бы то ни стало подражать тому же самому миру (знаменитая «стадность»), конформно стать в нем своим; подросток не знает компромиссов, он способен остро сострадать, то есть впечатляться увиденной чужой болью как своей собственной, но не умеет при этом выйти из себя и брать эту чужую боль на себя, не умеет быть подлинно милосердным, не умеет прощать. Пожилой бывалый зэк скажет, что самые жестокие нравы бывают на зоне-«малолетке»; «Повелитель мух» Голдинга остается и великой духовной притчей на эту тему, и точным психологическим наблюдением. |
| «И, — говорит этот мальчик, ставший теперь митрополитом Антонием Сурожским, — как взял я в тот день в руки Евангелие, так и теперь не расстаюсь с ним до сих пор». Произошла личная встреча тринадцати- или четырнадцатилетнего мальчика в Париже с Христом, пришедшим в этот мир грешных спасти, от них же первый есмь аз. И эта личная встреча доказала будущему владыке, что всё, о чём говорит нам Евангелие – это правда. Именно личная встреча, а не какие-то внешние доводы или внешние аргументы. Приведу ещё один пример, ещё одну историю. Мне рассказывала одна дама. Как в течение 18 лет она ежедневно проходила на работу мимо действующей церкви, иногда в эту церковь заглядывала, иногда даже оставалась в ней на пять–семь минут, ставила свечки в память сначала о бабушке, а потом о родителях, но на самом деле ничего не чувствовала и никакой потребности в Боге не ощущала. Но однажды на улице остановил её какой-то человек и дал ей маленькую книжечку в синей обложке, Новый Завет. «Я, — сказала эта дама, — в метро открыла эту книжку, стала читать наугад, уже теперь, — говорит она, — не помню, какое из Евангелий это было, стала читать – и до сих пор читаю, и до сих пор не могу с ней расстаться». Рассказала мне это учёная дама из одного из московских НИИ, и сразу я вспомнил о митрополите Антонии и его рассказе. И сразу вспомнил о Поле Клоделе, о том, как он читал Библию и, как Иаков, боролся с Богом три года. В жизни каждого из трёх людей, о которых говорил я сегодня, произошла личная встреча с Иисусом. Личная встреча, которая доказывает нам, что всё, о чём говорит Евангелие – это действительно правда, значительно лучше, чем любой трактат, чем любой внешний довод, чем любой фактологический анализ. Именно личная встреча с Иисусом делает нас христианами, именно в этой личной встрече Бог скрытый, Бог прячущийся открывает нам Себя. Скрытый становится открытым. О такой личной встрече, которая произошла в его жизни, рассказывает Блез Паскаль. Лето от Рождества Христова 1654. Понедельник, 23–го ноября. |
| Георгий Свиридов продолжит эту мысль и в другой записи: «Николай Рубцов – тихий голос великого народа потаенный, глубокий, скрытый». В этих свиридовских словах, пожалуй, наиболее точно выражено самое главное в поэзии Рубцова – ее сакральность, тот потаенный, скрытый смысл, в котором дольный мир соприкасается с горним. В горнице моей светло. Это от ночной звезды. Матушка возьмет ведро, Молча принесет воды. В этом рубцовском шедевре запечатлен самый сокровенный миг, ради которого в пушкинской «Молитве»: Отцы пустынники и жены непорочны, Чтоб сердцем возлетать во области заочны, Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв, Сложили множество Божественных молитв… Рубцовское стихотворение «В горнице моей светло», как и пушкинское «Отцы пустынники» и лермонтовское «Выхожу один я на дорогу», принадлежат к числу таких Божественных молитв. Отсюда их молитвенная тишина. Лермонтовская: Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу, И звезда с звездою говорит. Рубцовская: Тихая моя родина! Ивы, река, соловьи… Мать моя здесь похоронена В детские годы мои… Есенинская Русь – уходящая; рубцовская – ушедшая. Оставшаяся символом потерянного Рая, исчезнувшей Атлантиды, затонувшего града Китежа: О вид смиренный и родной! Березы, избы по буграм И, отраженный глубиной Как сон столетий, Божий храм… Рубцов – сакральный поэт. И в этом он сравним только с Есениным. Чем, кстати говоря, можно объяснить и сам факт их необыкновенной популярности, независимой от каких-либо внешних причин. Государственная идеология, при всей своей невиданной мощи, оказалась безсильной вычеркнуть имя Есенина из памяти народа. Все остальное ей было под силу – изъять из учебников литературы, из библиотек, оставив лишь идеологический ярлык есененщины. И точно так же никакие СМИ, при всех их невиданных возможностях в создании или замалчивании литературных имен, не имеют никакого отношения к раскрутке имени Рубцова. Причина одна. Ее и имел в виду Георгий Свиридов, когда писал о тихом голосе великого народа, потаенном, глубоком, скрытом. Размышляя об озарениях Мусоргского, которые для многих его современников были мусором, Свиридов запишет: «Гениальная строка поэзии Николая Рубцова: „О чем писать? На то не наша воля!”” Видение на холме |
| Символизация национальных форм имела в старообрядческих иконах, как правило, скрытый характер; она происходила в рамках канона и была окрашена мифом о «золотом веке» русского православия, из которого национальная атрибутика (исторический костюм, архитектура, типаж ликов и т.п.) усваивалась преимущественно путем отражения. К тому же «скрытый символизм» этих деталей обусловливался и более сложной по сравнению с другими странами самой культурой иконного дела XVII-XIX вв., которая делилась на высокую и низовую сферы. Именно эта сложность и развитость русского иконного дела обусловили то, что национальные формы архитектуры, внесенные в рассмотренную нами выше палехскую икону «Иоанн Предтеча с житием», не подчеркнуты; они представляют собой как бы незаметный акцент общего символического ряда. (илл. 188) Иными словами, поэтике примитивного образа сообщалась не только характерная для всех православных народов религиозная эстетика чувства, но и характерная для каждого из них в отдельности традиция благочестия. В аспекте исторической психологии это подразумевало бы признание того, что икона активно воздействовала на человека и его сознание. Поэтому описанные нами особенности ее художественного языка были отнюдь не безразличны для развития его духовного зрения и ценностных ориентаций. Проекция знаков: икона – лубок – авангард Языки суздальской примитивной иконы и религиозной народной картинки взаимопроницали друг друга. Однако совсем по-другому русская примитивная икона соотносилась со светским лубком. Оказывая активное воздействие на светскую картинку, сама икона в данном случае почти не поддавалась ее влиянию. Из этого наблюдения вытекает любопытный феномен проекции знаковой системы иконы на самые разные формы народного творчества. Это наложение знаков вновь говорит нам об особой онтологии русской иконы, о ее роли в системе народной культуры и месте в объеме сакрализации профанной сферы. Более того, своеобразное открытие этого феномена русским авангардом начала ХХ в., использование авангардистами художественного языка иконы в своих артефактах как до, так и после революции 1917 г. |
|
|
