| 10 октября 2006 г. 09:00 — 13 октября 2006 г. 21:00 С 10 по 13 октября Центральный музей древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева и его отдел «Музей русской художественной культуры XVII века — церковь Покрова в Филях» приглашают принять участие в девятой научной конференции по проблемам русской художественной культуры XVII — первой половины XVIII века «Филевские чтения», которая будет проходить в ЦМиАР. Начало утренних заседаний — 10.00, дневных заседаний — 15.00. Регламент докладов — 20 мин. Обсуждение в конце каждого заседания. 10 октября. Утреннее заседание. — Черная Л.А. (МГХИ им. В.И. Сурикова). К вопросу о сущности переходного процесса в русской культуре XVII — начала XVIII вв. — Ковтырева Л.В. (ГТГ). К проблеме личностного начала в русском изобразительном искусстве второй половины XVII века. — Бусева-Давыдова И.Л. (НИИ РАХ). Тема «Моления о народ» в иконописи XVII века. — Борисова Т.С. (Музей-заповедник «Московский Кремль»). Новые архивные сведения о живописце Василии Познанском. — Майорова Н.А. (Тверская картинная галерея). Иконостас 1690-х годов из Спасо-Преображенского собора в Твери. — Басова М.В. (ГМИР). Рама от иконы «Похвала Богоматери с Акафистом» XVII века из собрания Государственного музея истории религии. — Тарасенко Л.П (ЦМиАР). Икона «Богоматерь Владимирская, с 64-мя клеймами сказания» из Балахны в собрании ЦМиАР. — Звездина Ю.Н. (Музей-заповедник «Московский Кремль»). Икона «Богоматерь Ильинская-Черниговская» 1696 года — дар Петру I в память азовской победы. Дневное заседание. — Пушков В.П. (МГУ), Пушков Л.В. (Главархив г. Москвы). Архив Приказа книгопечатного дела как источник по истории русской книжности второй половины XVII века. — Ковригина В.А. (МГУ). Иноземец Яков Андреевич Гассениус и его вклад в часовое дело Москвы конца XVII — начала XVIII века. — Липатова С.Н. (ЦМиАР). Фрески собора Сретенского монастыря в Москве: история и программа росписи. — Хачумян А.Г. (ГИМ). Икона «Евангелист Иоанн Богослов» Тихона Филатьева из церкви Рождества Богоматери в Голутвине. |
| (Речь, произнесенная на публичном акте Московской Духовной Академии 1 октября 1889 года экстраординарным профессором Н. Каптеревым ) С самого начала XVII столетия в русском обществе начинает пробуждаться и с течением времени все более усиливаться и крепнуть сознание, что прежние знания, которыми доселе жило русское общество, теперь стали уже недостаточны, вследствие чего у нас возникла потребность в людях ученых, научно образованных, которые бы доставили русским возможность получать более разностороннее и широкое образование, нежели какое существовало у нас до сих пор. За удовлетворение этой новой народившейся потребности обновить и расширить или устаревшие, или уже теперь недостаточные прежние знания взялось с половины XVII века само правительство. Уже в 1632 году царь и патриарх обращались к Константинопольскому патриарху Кириллу Лукарису, чтобы он приискал на Востоке православного учителя и прислал его в Москву, и когда в это время в Москву приехал прото-синкелл Александрийского патриарха Иосиф, ранее живший в Южной России и знавший славянский язык, то царь и патриарх оставили его в Москве для перевода книг с греческого языка на славянский и для учения малых ребят греческому языку. Затем, в половине XVII века к нам является учитель, греческий архимандрит Венедикт, ведутся переговоры о вызове в Москву известного Мелетия Сирига, оставляется в Москве для учительства известный Арсений Грек, вызываются ученые киевляне: Епифаний, Арсений и Дамаскин; являются в Москву, по вызову правительства или сами, ученые греки: митрополит Навпакта и Арты Гавриил Власий, Паисий Лигарид, архимандрит Дионисий, архимандрит Симеон, Николай Спафарий или из Южной Руси ученый Симеон Полоцкий и другие. В документах о приезде некоторых из этих лиц иногда прямо говорится, что они вызываются правительством или сами являются в Москву, между прочим и для учительства русских людей наукам. Основываясь на том, что правительство вызывало ученых православных иностранцев между прочим и для учительства и что некоторые из них действительно иногда занимались у нас частным, домашним учительством, современные ученые приходят к тому заключению, что в Москве еще за несколько десятков лет до открытия Славяно-греко-латинской академии, именно – с самого начала половины XVII века, уже существовало несколько греко-латинских школ, открытых будто бы вызванными в Москву правительством учителями греками и киевлянами. |
| А. Галкин I. Общий взгляд на просвещение Московской Руси XV–XVII ст. Печальное состояние просвещения в рассматриваемый период. – Оживление просветительных стремлений в конце XVI и в XVII в. – Сознание необходимости школы. – Влияние Востока и Запада В настоящее время можно считать достаточно выясненным вопрос о состоянии просвещения на Руси в период, предшествовавший открытию Московской академии. По мнению большинства исследователей, XV–XVII вв. представляют собой одну из наиболее темных страниц в истории русской культуры. Даже лица, придерживающиеся оптимистического взгляда на образованность древней Руси, признают, что в то время у нас не было никаких школ; для русского человека того времени не существовало никакой, сколько-нибудь цельной, правильной системы образования 1 . Не говоря уже о простом народе, тогда нередко можно было встретить неграмотных даже в среде высшей аристократии. Известно, напр., что великий князь московский Василий II (1425–1462г.) не умел писать. В одной грамоте 1565 года значится такая приписка: «А которые князья и дети боярские в сей записи написаны, а у записи рук их нет, а те князья и дети боярские грамоте не умеют» 2 . То же самое видим и в XVII веке. Котошихин, описывая боярскую думу, между прочим, говорит: «А иные бояре, брады свои уставя, ничего не отвещают, потому что Царь жалует многих в бояре, не по разуму их, а по великой породе, и многие из них грамоте не ученые и не студерованые» 3 . Само духовенство, на котором лежала обязанность руководить народным образованием, мало чем отличалось от титулованных невежд. «Епископы русские – люди некнижные», уверял папу Евгения на Флорентийском соборе московский митрополит Исидор. Характеристику же низшего духовенства дает Стоглавый собор (1551 г.). Он с горечью констатирует, что, вопреки священным правилам, приходится посвящать в попы неграмотных, – в противном случае, святые церкви будут стоять без пения, и христиане будут умирать без покаяния. При низком уровне образования привилегированных классов, т.е. |
| Конец XVII столетия ознаменовался бурным пробуждением русской богословской мысли, выразившемся в спорах о времени пресуществления Святых Даров. В ходе полемики, ставшей фактически первой полноценной богословской дискуссией в России, мнениями обменивались наиболее образованные люди эпохи. Был среди них и свт. Димитрий Савич, будущий митрополит Ростовский. He принадлежа к числу главных действующих лиц евхаристических споров и не принимая непосредственного участия в дебатах, свт. Димитрий тем не менее внимательно следил за развитием полемики и излагал свои взгляды в ряде сочинений. Рассматривая эти сочинения в контексте событий конца XVII в., мы можем понять, как развивались взгляды ростовского святителя, и увидеть, как проистекало его становление как богослова. Дебаты вокруг таинства Евхаристии, вспыхнувшие в Москве в 1680-х гг., вовсе не были случайностью или неожиданностью: масштабная антипротестантская полемика потрясала вселенское православие весь XVII в. и вопрос о таинстве Причастия был в ней одним из центральных 1 . Между тем, начало споров вокруг времени пресуществления Святых Даров в России было связано с вопросом сугубо внутренним – с Расколом. О том, как судили о времени пресуществления Святых Даров клирики Великорусской Церкви до середины XVII в., у нас есть лишь фрагментарные свидетельства 2 . Их разнородность позволяет предположить сосуществование самых различных взглядов – как «латинских», так и «восточных». Отсутствие в Русской Церкви четко выраженного догматического учения по вопросу о времени пресуществления Святых Таин стало источником разногласий, когда догматика и литургика оказались в центре пристального внимания оппозиционных богословов-начетчиков, изыскивавших следы отступлений патр.Никона в «латинство». Ряд влиятельных старообрядческих лидеров, в первую очередь Никита Добрынин и Геронтий Соловецкий, в 1660-х гг. выдвинули в адрес «никониан» обвинение в хуле на Святые Дары, выражающееся в том, что «новообрядцы» не творят земные поклоны во время Великого Входа 3 . Причиной этого обвинения было убеждение старообрядческих лидеров в том, что пресуществление хлеба и вина в Тело и Кровь Христову происходит в самом начале литургии, на проскомидии 4 . При этом Никита Добрынин осуждал за «латинство» «Скрижаль» 5 , в которой излагалось традиционное восточное учение о том, что пресуществление происходит во время эпиклезы. Позицию Никиты поддержали и авторитетные пустозерские узники – Аввакум Петров и Лазарь. При этом радикальная доктрина о пресуществлении на проскомидии не была общей для раннего старообрядчества. Так, дьякон Федор, выделявшийся среди старообрядческих лидеров своей ученостью, отвергал подобные взгляды и поддерживал «латинскую» точку зрения о пресуществлении «установительными словами». Сторонников «восточного» учения о пресуществлении во время эпиклезы среди идеологов раннего старообрядчества не было 6 . |
| Т.Р. Руди Эсхатология реформации в русском историческом процессе в XVII в. Н.С. Гурьянова XVII век в истории России является важной вехой, поскольку в этот период происходила внутренняя перестройка русской культуры, которая обеспечила в следующем столетии переход к культуре Нового времени. Религиозность была одной из характерных черт общественного сознания той эпохи, поэтому определяющими факторами являлись события, происходившие в церковной жизни. В России в это время очень остро встала проблема преодоления кризиса духовности, который наметился ещё в XVI в. и особенно усилился в годы Смуты, и последовавшей за ней социальной и политической нестабильности первой трети XVII в. Русская православная церковь попыталась найти выход в политике конфессионального и культурного изоляционизма, которую намеревался проводить в жизнь патриарх Филарет. Убедительным проявлением такого рода тенденции служит решение собора 1620 г., вводившее обязательное перекрещивание для всех выходцев из Польско-Литовского государства – католиков, униатов и даже некоторых православных 1781 . В этом ряду следует назвать и Указ 1627 г. о запрете населению ввозить, покупать и даже держать у себя книги «литовской» печати 1782 . Курс на конфессиональную и культурную изоляцию, казалось бы, успешно проводился в жизнь, но в XVII в. такая политика уже не могла способствовать преодолению духовного кризиса, который всё более углублялся. Это прекрасно осознавалось Церковью и самим патриархом. Только этим обстоятельством можно объяснить попытку издания в Москве Катехизиса Лаврентия Зизания с целью дать пастве религиозный учебник, способный в доступной форме изложить основные положения христианского вероучения. Южнорусское происхождение этого труда знаменовало нарушение провозглашённого принципа изоляционизма. Литовский протопоп привёз своё сочинение под названием «Оглашение» в Москву, не найдя поддержки в Киеве. Даже после изменения названия и существенных исправлений 1783 , внесённых по указанию патриарха Филарета, изданный текст Катехизиса 1784 не был принят Русской церковью в качестве религиозного учебника 1785 , но это не помешало ему распространяться в большом количестве списков под названием «Большой Катехизис». Исследователи давно обратили внимание на такую особенность сочинения Лаврентия Зизания, как полемическая направленность, что не было характерно для Катехизисов. Значительный объём текста позволил автору представить современное состояние богословской мысли православной Киевской митрополии по многим актуальным догматическим, обрядовым вопросам, вызывавшим ожесточённые дискуссии с инославными и униатами. При этом часто высказывалась не вполне приемлемая для ортодоксального православия точка зрения. Возможно, этим объясняется факт неприятия этого текста Русской церковью, хотя потребность в такого рода сочинениях явно ощущалась. |
| Ваше Высокопреподобие! Милостивые Государи! Пред защитой сочинения я желал бы остановить Ваше внимание на предмете старом, но для всех нас, полагаю, не безынтересном, на складе и степени образованности велико-русского богослова первой половины XVII столетия, поскольку он сказался главным образом в религиозном споре, бывшем предметом нашего изучения. В церковно-исторической литературе первую половину XVII века принято считать временем крайнего упадка просвещения в Московской Руси, когда у нас не только не было общеобразовательных школ, книг и научно-образованных людей, но и училищ грамотности было недостаточно, а лица, известные в обществе своей ученостью, «азбуке едва умели, не знали, кои в азбуке письмена гласные и согласные, а родов и времен, и лиц, и чисел – того и не поминай, священная же философия и в руках не бывала». То была, говорят, такая пора в жизни русской церкви, когда даже представители духовенства, московские власти, честные архимандриты и премудрые протопопы кремлевских соборов «божественные писания точию по чернилу проходили», не разумели добре читавшегося и певшегося во святых церквах, «не знали ни православия, ни кривославия», не имели ясных раздельных понятий о предметах веры и обрядность признавали за догматику. «И невежество, самое полное невежество, по словам нашего высокопреосвященнейшего историка, господствовало в Московском государстве не только между мирянами, но и среди духовенства, не только в простом народе, но и в высших слоях общества. Немного находилось людей даже в среде духовенства, которые любили заниматься чтением книг и обогащали свой ум познаниями, а еще менее – таких, которые и сами решались писать сочинения». К этой характеристике состояния просвещения на Москве в первой половине XVII в., ведущей свое начало от старца Арсения Глухого, имевшего причины быть крайне недовольным своими современниками и потому уже через чур строго судившего их со стороны образованности, я позволю себе сделать небольшое дополнение или, лучше сказать, разъяснение. |
| Благочестие русских, как прежде, так и теперь, побуждало их строить храмы и часовни. Количество их с годами возрастало. Но в смутное время многие были разграблены, попорчены или даже разорены поляками, шведами, казаками и др. Наиболее пострадали московские храмы. «Церквей везде было множество (в Москве) и каменных и деревянных, говорит один свидетель бывшего в Москве разорения, – и все это мы в три дня (19 – 21 марта 1611 г.) обратили в пепел; пожар истребил всю красоту Москвы; уцелели только Кремль и Китай – город, где мы сами укрывались от огня» 468 ; впрочем и здесь соборные церкви не избегли опустошения. С окончанием смутного времени прежние постройки восстановлялись, количество новых возрастало. В начале царствования Алексея Мих. в московском кремле находилось до 50 каменных храмов, а во всей Москве церквей, монастырей и часовен до 2000, так что, по словам одного иностранца, «почти чрез каждые пять домов стояла часовня» 469 . У больших бояр были свои домовые церкви 470 . Количество приходских можно приблизительно определить в 350. 471 Со времени Алексея Мих. деревянные постройки в Москве, во избежание пожаров, успешно заменялись каменными 472 . К концу VII в., когда в русском обществе стала развиваться холодность к вере, кажется, церковные постройки не сооружались в таком, как прежде, количестве. – Архитектура церквей и часовен была разнообразна и иногда очень прихотлива. Наиболее замечательны следующие памятники: в Москве: – колокольня при церкви св. Иоанна Лествичника , называемая Ивановской или «Иван Великий»; она сооружена в 1600 г. Борисом Годуновым, с целью дать работу и корм бедному люду, умиравшему тогда от безработицы и голода; она имеет 38 1/2 сажен высоты; при Алексее Мих. к ней приделано особое здание для больших колоколов; Казанский собор, построенный в 1630 г., в память освобождения Москвы и России от поляков заступничеством Казанской иконы Бож. Матери; Верхоспасский, построенный в 1635 – 1036 г. Михаилом Феодоровичем на сенях царских палат за золотою решеткою; церковь Грузинской иконы Божией Матери, построенная в 1626 г. и увеличенная в 1653 г., одна из красивейших церквей Москвы 473 . Под Москвой – в с. Покровском, что на Филях, церковь Покрова пр. Богородицы, сооруженная Л. К. Нарышкиным в конце XVII в., очень красивая по внешнему виду 474 . В Звенигородском уезде, Московской губ. – соборный храм Воскресения Христова в Воскресенском монастыре (Новый Иерусалим), начатый патр. Никоном и законченный по его смерти в 1685 г.; он устроен по образцу иерусалимского храма Воскресения 475 . |
| Ю. Лимонов. Россия в западноевропейских сочинениях XVIII в. К. де Бруин. Путешествия в Московию Глава I. Решение сочинителя на второе путешествие. Отъезд его из Гравенгаги. Прибытие в Архангельск Глава II. Описание самоедов, или самоютов. Их нравы, жилища и образ жизни Глава III. Описание Архангельска. Изобилие в жизненных припасах. Доход от таможен и проч(его) Глава IV. Отъезд из Архангельска. Способ путешествовать в России зимою. Описание Вологды и монастыря Троицы. Приезд в Москву Глава V. Сочинитель допускается в присутствие его царского величества. Водосвятие. Потешные огни в Москве Глава VI. Ужасная казнь в Москве. Великолепная свадьба одного любимца его царского величества. Сочинитель допущен в присутствие царицы Глава VII. Великолепные празднества, данные его величеством вне Москвы большому обществу господ и госпож, на коих находился и сочинитель. Особенности в отношении царицы. Его величество потешается на Москве-реке. Празднование пасхи русскими. Отъезд его величества в Архангельск Глава VIII. Описание земных произведений, плодов, загородных домов (дач), рыбных прудов и других предметов, до которых русские охотники. Русские отшельники, или пустынники; заключенные Глава IX. Описание Москвы. Число церквей и монастырей в этом городе и другие его особенности Глава X. Перемены в обычаях страны. Торжественные ворота, воздвигнутые в Москве. Торжественный въезд царя по случаю взятия Нотенбурга Глава XI. Освящение Измайловского дворца. Подарки, принесенные туда. Убийство одного французского хирурга. Обычаи русских при браке, рождении, погребении, свадьбе, а также и обычаи между иностранцами, проживающими в Москве Глава XII. Отъезд его царского величества в Воронеж, куда сопровождает его и сочинитель со многими другими спутниками. Замечательности в дороге. Прибытие в Воронеж Глава XIII. Описание Воронежа. Поездка к реке Дону. Возвращение в Москву. Отъезд его величества в Шлейтеленбург Глава XIV. Сочинителю показывают достопримечательности церквей. Полотно, несгораемое в огне Глава XV. Отъезд из Москвы. Течение Волги, города и места, лежащие на ней. Прибытие в Астрахань Глава XVI. Описание Астрахани. Разведение садов. Изобилие рыбы. Образ жизни татар Глава XVII. Отъезд сочинителя из Астрахани. Состояние Волги и описание Каспийского моря. Местоположение Дербента. Прибытие в Персию Глава XVIII. Положение Низовой. Сильная буря. Страшный песчаный ураган. Отъезд и прибытие в Шемаху Герцог Лирийский. Записки о пребывании при императорском российском дворе в звании посла короля испанского Характеры лиц, бывших при русском дворе К.-К. Рюльер. История и анекдоты революции в России в 1762 г. Л.-Ф. Сегюр. Записки о пребывании в России в царствование Екатерины II П.С. Паллас. Путешествия по разным провинциям Российского государства Красноярск Отъезд из Красноярска и респределение других поездок |
| Г.А. Скворцов Глава V. Епархиальное управление при патр. Адриане К концу XVII века церковный институт на Руси имел определенные законченные формы. Патр. Адриан положил последние камни в том великом строении, над которым трудились сначала митрополиты, а в течение всего XVII века патриархи. Церковь являлась государством или уделом в государстве, владела значительными имуществами, – движимыми и недвижимыми, имела свой круг лиц – ведомство, куда входили не только духовные, но и миряне и не по одним только религиозно–нравственным отношениям, но и по экономическим и, наконец, ведала обширный круг дел административных, судебных и финансовых. Предстоятель русской церкви – патриарх, являясь для всей паствы в духовных делах «отцем отцев» «главою» и «образом Христа», в своем уделе, Московской архиепископии был государем, с правами собственника церковных имуществ патриаршей кафедры, администратором и верховным судьею людей, живущих на его землях. Полнота власти и значения его, как удельного духовного государя, выразилась в целом ряде учреждений, параллельных учреждениям царским, – административных, судебных и финансовых, как центральных, так и областных (уездных). Удельная жизнь древнерусской церкви била ключем. Одно описание церковных учреждений при патр. Адриане может дать наглядное представление о широком размахе церковной власти в до–Петровской Руси. Органами многоразличной власти – административной, судебной и экономической – патриарха служили в Москве те же главные приказы, что и при его предшественнике – это патриарший Разряд, Казенный Приказ и Дворцовый. В нашу задачу не входит подробная характеристика состояния приказного епархиального управления в конце XVII века 288 . Мы отметим только мероприятия патр. Адриана в данной области, характеризующие последнего патриарха, как главного начальника епархиальных учреждений и авторитетного руководителя епархиального управления, подававшего пример и образец для прочих епархиальных архиерев 289 . Инструкция патр. Адриана старостам поповским |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ИЕВЛЕВИЧИ [белорус. правосл. церковные и общественные деятели XVII в. на белорус. и укр. землях в Речи Посполитой. Фома (кон. XVI в., Могилёв - не позже 60-х гг. XVII в.), правосл. писатель и педагог, один из идеологов братского движения на белорус. и укр. землях 1-й пол. XVII в. Был идейно близок к антиуниат. публицистам рубежа XVI и XVII вв., сторонник единства вост. славян. Детские годы Ф. прошли в Могилёве, предположительно он учился в школе могилёвского Спасского братства (создана в 90-х гг. XVI в.), затем в киевской Богоявленской братской школе (известна с 1615). В нач. 20-х гг. Ф.- студент фак-та «семи свободных искусств» Краковского (Ягеллонского) ун-та, который окончил в 1625 г. Преподавал в Киевской братской школе, в 1628-1632 гг. ректор школы. После объединения по инициативе нового митр. Киевского свт. Петра (Могилы) этой школы со школой Киево-Печерской лавры (1631) и образования Киево-Могилянской коллегии Ф. вместе с племянником Игнатием Иевлевичем покинул Киев, в февр. 1632 г. перебрался в Могилёв, где продолжил педагогическую деятельность. По-видимому, он преподавал в уч-ще создававшегося в то время Богоявленского братства. В 1633 г. могилёвские мещане добились от кор. Владислава IV привилея на постройку новой школы при Богоявленском мон-ре. В дальнейшем Могилёвская братская школа наряду с Виленской и Брестской была известна тем, что в них наиболее полно обучали «семи свободным искусствам». В 40-х гг. Ф. преподавал в братской школе Слуцка. В 1658 г. был могилёвским протопопом. Литературное наследие Ф. представлено философско-публицистической поэмой «Лабиринт, или Запутанная дорога, где Прекрасная Мудрость по долгу своему господам могилевчанам и тем, кто им подобен в действиях своих, кратчайший и наилучший путь указывает». Произведение было издано на польском языке в 1625 г. в Кракове в типографии Франтишка Цезария Старшего. В настоящее время единственный сохранившийся экземпляр находится в фондах Московской Синодальной типографии РГАДА в Москве. |
|
|
