| XXII. Христианский Восток после Юстиниана Александр Дворкин. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. Литература: Meyendorff, Imperial Unity; Meyendorff, Byzantine Theology; Meyendorff, Christ in Eastern Christian Thought; Болотов; Карташев; Ostrogorsky, History of the Byzantine State; Vasiliev; Previte-Orton; Jones. 1. Провал попытки Юстиниана привести Восток к религиозному единству показал, что ни богословские аргументы, ни применение силы не могут превозмочь глубокое недоверие народных масс в Сирии и Египте к халкидонскому определению - недоверие, внушенное им с самого начала первыми противниками Собора. Никогда во всей истории богословских разногласий и на Востоке, и на Западе официальная Церковь до такой степени не старалась найти богословский консенсус и не шла на такие уступки ради восстановления единства. Большинство западных и даже некоторые православные историки (например, Болотов) весьма критически относятся к этим уступкам и упрекают Юстиниана и его преемников не только за насилие, которое те время от времени применяли к оппозиции, но и за предательство ими Халкидона. Как мы видели, никакого предательства не было. Напротив, Православная Церковь подтвердила, что та же самая таинственная истина Воплощения может быть выражена в различных терминах; что кирилловская терминология была нужна, чтобы исключить несторианство, и что Халкидон был нужен, чтобы исключить евтихианство; что для нейтрализации любого подозрения в том, что Халкидон является отходом от св. Кирилла, не только термин «Богородица», но и теопасхитская формула «Логос пострадал во плоти» должны быть включены в вероучительные и богослужебные тексты; что Халкидонское «в двух природах» не исключает кирилловского «из двух природ», и даже что формула Севира Антиохийского, позволяющая различать две природы во Христе, но только «умственно» (εν θεωρα), может соответствовать вере Церкви (если, конечно, она будет помещена в православный контекст). Казалось, что после собора 553 г., выразившего все это догматически, между имперской Церковью и монофизитами не должно было оставаться никаких христологических различий. Но тем не менее раскол не был преодолен. Неужели главной причиной все же был культурный сепаратизм коптов, армян и сирийцев, ненавидевших греков и их Империю? Но мы видели, что культурный фактор далеко не был решающим во всех этих событиях. Почти все главные вожди монофизитов - греки по языку и культуре: Диоскор, Тимофей Кот, Севир Антиохийский и др. Все они были преданы Империи и имперской идее и не мыслили себя вне ее. Главный фактор раскола, несомненно, являлся богословским. Почему же тогда раскол не был преодолен и после 553 г.? |
| XXVII. Первый период иконоборчества и собор Константина Копронима. Преп. Иоанн Дамаскин Александр Дворкин. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. Литература: Шмеман, Исторический путь; Мейендорф, Введение; Meyendorff, Byzantine Theology; Meyendorff, Christ in Eastern Christian Thought; Карташев; Болотов; Флоренский, Восточные отцы V-VIII вв.; Ostrogorsky, History of the Byzantine State; Vasiliev; Previte-Orton; Вейдле В.В. Рим. Из бесед о городах Италии. Париж, 1966. 1. Вопрос об изображениях был спорным в Церкви с самого начала христианства, поэтому нельзя сказать, что основными виновниками иконоборческой ереси были императоры. Само иконопочитание - плод системного усвоения людьми церковной веры. Ранняя Церковь не знала иконы в ее современном, догматическом значении. Начало христианского искусства - катакомбная живопись - носит символический характер, или, по определению Вейдле, «сигнитивный». Это не изображение Христа, святых или разных событий священной истории, как на иконе, а выражение определенных мыслей о Христе и Церкви, причем выражение прежде всего сакраментального опыта крещения и Евхаристии, т.е. той двуединой «мистерии», через которую даруется спасение. «В искусстве сигнитивного типа показательна не трактовка его тем (ибо как они трактованы, для его целей безразлично), а самый их выбор и их сочетание. Оно склонно изображать не столько божество, сколько функцию божества. Добрый Пастырь саркофагов и катакомб не только не образ, но и не символ Христа; он - зрительное ознаменование той мысли, что Спаситель спасает, что Он пришел нас спасти, что мы Им спасены. Даниил во рву львином - тоже не «портрет» Даниила (пусть и самый условный), а знак того, что Даниил спасен и мы спасены, как Даниил. Искусство это в подлинном смысле слова вообще не может быть названо искусством. Оно не изображает и не выражает: оно знаменует, и знаменует оно то самое огненное ядро, то живое солнце мистериальной веры, о котором свидетельствуют мученики и пастыри тех веков, вновь окрещенные язычники, обряд их крещения и сами враги христианской Церкви». Но отрекшись от искусства ради чего-то другого, эта катакомбная живопись оказалась на деле причиной «возникновения того нового, средневекового, насквозь религиозного и христианского искусства, которое постепенно утвердилось как на Востоке, так и на Западе империи. Для того чтобы оно возникло, надо было образам и формам телесно-душевным сделаться духовными, искусству натуралистическому стать трансцендентальным. Дабы ожить и возродиться, искусству пришлось отречься от себя и окунуться, как в крещальную купель, в чистую стихию веры. Оно приняло «покаяние в жизнь» и омылось «баней пакибытия», чтобы стать «новой тварью...»» (В.В. Вейдле, «Рим»), |
| XXVIII. VII Вселенский Собор и второй период иконоборчества. Преп. Феодор Студит Александр Дворкин. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. Литература: Карташев; Болотов; Мейендорф, Введение; Meyendorff, Byzantine Theology; Meyendorff, Christ in Eastern Christian Thought; Шмеман, Исторический путь; Ostrogorsky, History of the Byzantine State; Vasiliev; Previte-Orton. 1. С 775 по 780 г. правил сын Константина Копронима Лев IV Хазар (его мать была дочерью хазарского кагана). Его женой была афинянка Ирина. Константин Копроним перед свадьбой своего сына взял с афинской красавицы клятву, что она не будет поклоняться иконам, к чему она привыкла у себя дома. Ирина клятву дала, но сердца своего не изменила. Известна история, когда муж обнаружил у нее под подушкой две иконы, и ей с трудом удалось оправдаться. Однако отношения все накалялись, и если бы Лев не скончался скоропостижно, Ирина, скорее, всего не осталась бы во дворце. После смерти мужа она была назначена регентшей при сыне Льва Константине VI. Это было вызовом иконоборческой партии. Они попытались путем переворота воцарить сына Копронима от третьей жены. Но заговор был раскрыт, заговорщики сосланы, а претендент и его братья пострижены в монашество. Укрепившись таким образом на престоле, Ирина отменила гонения на иконопочитание и исподволь начала подготовку ко Вселенскому Собору. О необходимости его созыва говорил перед своей смертью (784 г.) патриарх Павел. Новым патриархом был избран имперский секретарь Тарасий, который непременным условием своего согласия на патриаршество постановил восстановление общения Константинопольской церкви с Православной Церковью Востока и Запада через посредство Вселенского Собора. Условие приняли, и 25 декабря 784 г. Тарасий был рукоположен в патриархи. Немедленно были приняты меры к созванию Вселенского Собора. С арабами недавно (782 г.) заключили мир, поэтому была возможность направить приглашения на собор от имени патриарха и императрицы не только в Рим, но и восточным патриархам. |
| XXV. Моноэнергизм и монофелизм. Свт. Софроний Иерусалимский. Преп. Максим Исповедник. VI Вселенский Собор Александр Дворкин. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. Литература: Meyendorff, Imperial Unity; Meyendorff, Byzantine Theology; Мейендорф, Введение; Карташев; Болотов; Флоровский, Восточные отцы V-VIII вв.; Ostrogorsky, History of the Byzantine State; Vasiliev; Лосский В.Н. Догматическое богословие//Богословские труды. М., 1972. 1. Предыдущая глава была посвящена внешним событиям царствования Ираклия. Наверное, он был одной из наиболее трагических фигур из всех византийских императоров. Боевой генерал, всю жизнь свою положивший на смертельную схватку с беспощадным врагом, угрожавшим самому существованию Империи, и ценой невероятного напряжения всех сил разгромивший его, к концу своих лет увидел, что дело всей его жизни пошло насмарку, что все его усилия оказались напрасными и что Империя обречена. Еще более трагичными были результаты церковной политики императора. Теперь настал черед поговорить о ней. Первую половину царствования Ираклия его армии боролись за внешнее, физическое сохранение вселенской Римской империи. Но император с патриархом также думали о внутреннем, церковном единстве, которое было под угрозой из-за раскола между халкидонцами и монофизитами. Это было важно, так как именно в тех районах, где проходило большинство сражений - Армения, Сирия, Египет, - также шел и бой за души христиан. Предпринимая инициативу по примирению с монофизитами, Ираклий следовал примеру своих предшественников, пытавшихся добиться церковного единства на Востоке. Но его политика была построена не на простом уходе от проблемы, как сделал, например, император Зенон, опубликовавший свой «Энотикон». Скорее всего, Ираклий попытался продолжить развитие христологической мысли в том направлении, которое, как он думал, началось уже при Юстиниане, когда содержание халкидонского учения было выражено в кирилловском контексте. Политика Юстиниана, как мы знаем, принесла некоторый успех: мы видели ранее, что из-за разделений внутри монофизитского лагеря некоторые лидеры сирийского монофизитства были готовы воссоединиться с Православной Церковью, в частности во время правления Юстина II и Тиверия. Да и сам патриарх Сергий был из яковитской сирийской семьи и мог считаться обращенным из монофизитства. Он был главным богословским советником императора, но, к сожалению, не обладал настоящим богословским умом и не понял подлинного смысла формулы, предложенной им в качестве базы для объединения. По формуле Сергия, так как две природы Христа соединяются в ипостасном единстве и так как это означает единство одного активного субъекта, можно говорить лишь об одной богочеловеческой энергии, или действии (μα θεανδρικη ενργεια). Так родился «моноэнергизм». |
| Accept The site uses cookies to help show you the most up-to-date information. By continuing to use the site, you consent to the use of your Metadata and cookies. Cookie policy Ecumenical Patriarch. The History of One Title Pavel Kuzenkov, Candidate of History, specialist in Church History and Historical Chronology, Associate Professor of the Faculty of History of Moscow State University and of the Sretensky Theological Seminary, a lecturer at the Moscow Theological Academy. The full title of the Primate of the first – according to the diptych – Local Orthodox Church is well known. It is”Archbishop of Constantinople – the New Rome and Ecumenical Patriarch.” It seems to be generally understood that the term “Ecumenical” here is just a lofty Byzantine title, nothing more than a tribute of respect to the ancient tradition. Indeed, according to the Orthodox teaching, no one, except Jesus Christ, is empowered with the “world-wide jurisdiction.” Just as the apostles were carrying out their God-given mission in brotherly unanimity, but independently, so also the Orthodox Churches founded by them are sisters united in the Holy Spirit as individual parts of the One, Holy, Catholic and Apostolic Church. However, people unaware of the subtleties of canon law and unacquainted with church history perceive this formula differently. In their vision, based exclusively on the core meaning of the term “universe,” this title implies the official recognition of the role of the first among the Patriarchs as the leader of world Orthodoxy. Meanwhile his entire flock throughout the world numbers some six million which is about 2% of the entire number of Orthodox Christians What does the title “Ecumenical” mean then? Where does it come from and what is its true purport? Empire as Universe First of all it is necessary to gain insight of the word “universe or inhabited world” (οκουμνη in Greek). It is a passive participle of the verb οκω with several meanings (live, inhabit, populate) that is used without the implicit noun “earth,” or, word-for-word, - “a terrestrial space rendered habitable by man.” That was how the ancient Greeks referred to the land where they lived and which they knew, as different from far-off regions, either uninhabited or inhabited by wild barbarians. |
| XIV. Ферраро-Флорентийский собор (1438-1439 гг.) Александр Дворкин. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. Литература: Papadakis; Runciman, The Great Church; Runciman, The Fall of Constantinople; Meyendorff J. Was there an Encounter between East and West at Florence?//Rome, Constantinople, Moscow: Historical and Theological Studies, N.Y., 1996; Архимандрит Амвросий (Погодин). Святой Марк Эфесский и Флорентийская Уния. М., 1994; Gill; Ostrogorsky, History of the Byzantine State; Vasiliev. 1. В начале 1438 г. делегация из 700 человек отбыла из Константинополя в Феррару. По заранее подписанному договору ее проезд и содержание во время собора взял на себя папа. Делегацию возглавляли император Иоанн VIII и престарелый Иосиф II, патриарх Константинопольский. С ними прибыло более 30 митрополитов, часть из которых взяли на себя функции легатов Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского патриархов. Болгары и сербы отказались принимать участие в подобном мероприятии. Из Московии прибыл новоназначенный (специально для участия в соборе) митрополит Исидор (бывший константинопольский игумен), привезший с собой Авраамия, епископа Суздальского, и целую группу русских клириков и мирян. Были представители из Церкви Молдовлахии. Прибыла даже делегация (епископ и мирянин) из далекой Грузии. 8 февраля 1438 г. византийцы прибыли в Венецию, где они прогостили почти целый месяц и добрались до Феррары лишь 4 марта. Но и там обсуждение всех вопросов было по просьбе императора отложено на несколько месяцев: он ждал прибытия светских европейских властителей - ведь именно от них он ожидал военной помощи Константинополю. Однако представители светских властей Запада так и не прибыли на собор. В Ферраре не было ни одного европейского монарха: все сильные в военном отношении государства заседали в Базеле. Единственной силой, поддерживавшей папу Евгения, была Англия. Но у нее хватало своих забот. Так что военной помощи, на которую надеялись греки, было неоткуда взяться. А вскоре греки были разочарованы и серьезными финансовыми трудностями, переживавшимися папством. В конечном итоге, именно не оплаченные папой счета и его пустая казна в январе 1439 г. вызвали переезд собора во Флоренцию. Император наконец-то стал понимать, что вряд ли уния сможет принести империи ту помощь, на которую он рассчитывал. |
| XX. Монофизитские споры после Халкидонского Собора Александр Дворкин. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. Литература: Meyendorff, Imperial Unity; Meyendorff J. Byzantine Theology. N.Y., 1979; Meyendorff J. Christ in Eastern Christian Thought. N.Y., 1975; Мейендорф, Введение; Карташев; Болотов. 1. Вернемся к развитию событий после Халкидонского Собора в Восточной империи. Итак, «на Халкидонском Соборе отцы, последовав ясно выраженному желанию императора, составили новую формулу веры, не чувствуя острой необходимости в ней и выразив ее на богословском языке, который был для них весьма непривычным», - пишет французский ученый Гюстав Барди. Подавляющее большинство иерархов того времени не были сторонниками Евтиха, и почти все они были шокированы скандальным поведением Диоскора, но авторитет св. Кирилла был для них абсолютен. Они принимали и папу Льва, но только как противоядие против евтихианства, как, впрочем, и сам халкидонский орос. Увы, лишь немногие из них были настоящими богословами, так что в годы, непосредственно следовавшие за Собором, единственным авторитетным защитником Халкидона на Востоке оставался блж. Феодорит Киррский. Но, несмотря на реабилитацию на Халкидонском Соборе, его репутация была сильно подмочена антикирилловской полемикой. По мнению протопр. Иоанна Мейендорфа, Феодорит никогда так и не смог по-настоящему понять христологию св. Кирилла. Его писания продолжали отражать методологию Феодора Мопсуэстийского - методологию, которая, как полагал блж. Феодорит, теперь уже была легитимизована Халкидоном. Отсутствие в лагере халкидонцев авторитетных богословов привело к трагическим последствиям. Некому было отстоять подлинные дух и чаяния Собора: что папа Лев, в сущности, «говорил как Кирилл» и что подтверждение полноты человечества Христа после соединения природ было не противоречием, а сбалансированным подтверждением кирилловской христологии. Началом всему послужило спонтанно начавшееся народное восстание, вызванное низложением и ссылкой Александрийского папы Диоскора. Вера Собора была провозглашена обязательной для всех. В указе императоров Валентиниана и Маркиана, опубликованном 27 января 452 г., было объявлено, что «никто, будь он клирик или государственный служащий, или лицо в любом другом гражданском состоянии, отныне не должен публично спорить о христианской вере... или публично обсуждать вопросы, уже решенные и истинно выраженные» на Халкидонском Соборе. Нарушители указа должны были нести административное наказание и сниматься со своих постов. |
| Сети богословия Мнение Богословие и личное благочестие никогда не должны разлучаться Дорогие читатели портала! Годичный богослужебный круг почти завершил свой оборот, и мы вновь вошли в период Великого поста, который служит преддверием Пасхи, воскресения Христова. Читать дальше Кирилл (Зинковский) епископ Сергиево-Посадский и Дмитровский, ректор Московской духовной академии Тема недели: Православие, психология и психиатрия Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Новые материалы 1 января The Jesus Prayer in St Gregory of Sinai Metropolitan Kallistos of Diokleia examines the teachings of St Gregory of Sinai (1255-1346) on the Jesus Prayer. Describing both the form of the Prayer and the inward and outward techniques of prayer of the heart, Metropolitan Kallistos also touches upon the question of possible parallels or influences from other religions on the Jesus Prayer in Eastern Christianity. We are left with a clear impression of the extraordinary saint who, with St Gregory Palamas, initiated the renaissance of hesychasm. Статья The Two Gregories The mystical theology of 14th-century Byzantium is dominated by two Gregories: St Gregory of Sinai (1255-1346) and St Gregory Palamas (1296-1359). It is a curious fact that, although their periods of residence on Mount Athos overlap, the sources nowhere mention any direct contact between them. On Athos the two shared in one and the same spiritual and monastic tradition, but thereafter their paths diverged. Palamas was drawn into public controversy with Barlaam the Calabrian and, doubt less against his own will, was forced to defend the Hesychast way of prayer against hostile and uncomprehending critics. Gregory of Sinai, on the other hand, preferred to play no part in the disputes about the divine light which raged during the last eight years of his life. His concern was not to justify Hesychasm before outsiders, but to explain its deeper significance to those who were within. Whereas Palamas spent the con cluding decade of his career as Archbishop of Thessalonika, the second city of the Empire, Gregory of Sinai chose to end his days at Paroria, among the remote mountains of Thrace, in what his disciple and biographer Patriarch Kallistos terms ‘the utmost depths of the un inhabited wilderness’. |
| XI. Характеристика XIV в. в церковной истории. Церкви балканских народов. Дальнейшее правление династии Палеологов. Интеллектуальная жизнь в Византии Александр Дворкин. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. Литература: Obolensky, The Byzantine Commonwealth; Obolensky, Byzantium and the Slavs; Meyendorff J. Byzantium and the Rise of Russia: A Study of Byzantino-Russian Relations in the Fourteenth Century. Cambridge, 1981; Meyendorff J. A Study of Gregory Palamas. N.Y., 1974; Meyendorff J. St. Gregory Palamas and Orthodox Spirituality. N.Y., 1974; Meyendorff, Byzantine Theology; Мейендорф, Введение; Papadakis; Ostrogorsky, History of the Byzantine State; Острогорски, Buзahmuja и словени; Runciman, The Fall of Constantinople; Runciman, The Great Church in Captivity. 1. В Западной Европе XIV в. был чрезвычайно тяжелым. Он характеризовался социальными беспорядками, страшной эпидемией бубонной чумы - «черной смерти» и бесконечной разрушительной войной между Францией и Англией. Все эти события глубоко травмировали тогдашнее общество и оказали на него деструктивное воздействие. В конце концов они привели к глубокому демографическому кризису. Несколько раз возвращавшиеся волны «черной смерти» и непрекращавшаяся Столетняя война значительно сократили население Европы и ожесточили его. По словам тогдашнего историка, «как никогда ранее, даже больше, чем в эпоху крушения Римской империи, западные народы прошли через долину сени смертной». Деревни разрушались и исчезали с лица земли, города приходили в запустение, цивилизация отступала. Все эти несчастья не обошли стороной и Восточную Европу. И тем не менее в ее истории временем великих катастроф был XIII в., а XIV в. стал временем восстановления. Восстановление это не было возвращением к старому, но, скорее, трансформацией, преображением, которое базировалось на прошлом, было его развитием. Можно сказать, что семена новой истории, долго спавшие в почве, наконец проросли в XIV в. Византийская империя, вернувшаяся в старую столицу после 60-летнего изгнания, переживала время неслыханного культурного расцвета. Однако ее политическое существование было призрачным. Могущественная сверхдержава ушла в невозвратное прошлое: Византия стала лишь одним из многих балканских государств. Ее территория сокращалась все больше и больше, стягиваясь вокруг Константинополя и Салоник, да и сам Константинополь был полуразрушенным городом, сохранявшим лишь отсвет былого величия. Земель больше не было, торговля перешла в руки энергичных итальянских республик, армия стала лишь кучкой наемников. |
| Сети богословия Мнение Богословие и личное благочестие никогда не должны разлучаться Дорогие читатели портала! Годичный богослужебный круг почти завершил свой оборот, и мы вновь вошли в период Великого поста, который служит преддверием Пасхи, воскресения Христова. Читать дальше Кирилл (Зинковский) епископ Сергиево-Посадский и Дмитровский, ректор Московской духовной академии Тема недели: Православие, психология и психиатрия Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Новые материалы 1 января Theological Education in Scripture and the Fathers In this address, given at the Vth International Consultation of Orthodox Theological Schools at Halki Theological School, Metropolitan Kallistos Ware examines the Orthodox view of the nature of theology and theological education. Who is worthy of being called a theologian? And yet, if a theologian is ‘one who prays’, should not all Christians aspire to be theologians? Статья What is theology? At a consultation of theological schools, devoted specifically to the subject of theological education, it is appropriate to ask ourselves the basic and primary question: What is theology? How do Scripture and the Fathers of the Church understand the task of the theologian? Looking at the Bible, we encounter at once a striking and remarkable fact: nowhere in the Old or New Testaments do we ever find the words ‘theology’, ‘theologian’ or ‘theologize’. These are, quite simply, not Scriptural terms. By the same token we may also note that none of the Twelve chosen by Christ was educated at a theological college. It is only gradually that the term ‘theology’ enters Christian discourse. The word was viewed with suspicion by the second-century Apologists, because for them it meant primarily the speculations of religious thinkers who were pagans. On one occasion, however, the adjective ‘theological’ is used in a Christian sense by Athenagoras of Athens, to indicate faith in the Holy Trinity. It was the Alexandrians Clement and, to a far greater extent, Origen who established the Christian use of the word ‘theology’. Significantly it was also at Alexandria that there emerged the first well-established theological college, the celebrated Catechetical School headed by Pantaenus, then by Clement and Origen, and subsequently by Bishop Dionysios of Alexandria. At a later date, in the Byzantine period, the main centre of theological education moved to the Patriarchal Academy of Constantinople. |
|
|
