| В Тотьме в храме Рождества Христова на св. мощах прп. Феодосия Тотемского находится его железная шапочка, в храме в честь Казанской иконы Божией Матери в Никольске - его вериги. С. С. Смирнова, прот. Игорь Шаршаков Архиереи еп. св. Стефан (зима 1383/84 - 26 апр. 1396); еп. Исаакий (20 янв. 1398 - между 22 марта 1416 и 1418); еп. сщмч. Герасим (1418-1443); еп. сщмч. Питирим (1444 - 19 авг. 1456); еп. сщмч. Иона (1459 - 6 июня 1470); еп. Филофей (2 нояб. 1471 - апр. 1501); еп. Никон (1502 - ранее 1514); еп. Тарасий (2-я пол. 10-х гг. XVI в.); еп. Пимен (Ходыкин; 1520 - после 1524); еп. Алексий (9 апр. 1525 - между 1543 и 1 апр. 1545); еп. Киприан (30 янв. 1547 - до 1558); еп. Иоасаф (до 1560-1570); еп. Макарий (1571-1575); еп. Варлаам (1576-1584); еп. св. Антоний (11 окт. 1586 - 26 окт. 1588); Иона (Думин ; после мая 1588-1603, с 1589 архиеп.); архиеп. Иоасаф (дек. 1603 - после мая 1609); архиеп. Сильвестр (до 9 сент. 1611 - после 1 мая 1613); архиеп. Нектарий Грек (25 июня1613 - 1616, после 17 апр. 1625 - 3 июня 1626); архиеп. Макарий (9 февр. 1617 - 21 июля 1619); архиеп. Корнилий (6 февр. 1620 - 17 марта 1625); архиеп. Варлаам (8 окт. 1626 - янв. 1645); архиеп. Маркелл (16 янв. 1645 - 22 марта 1663); архиеп. Симон (23 окт. 1664 - 29 апр. 1684); архиеп. Гавриил (Кичигин; 7 сент. 1684 - 30 марта 1707); архиеп. Иосиф (17 окт. 1708 - 29 нояб. 1715 или 18 янв. 1716); еп. Павел (Васильев; 29 янв. 1716 - 5 нояб. 1725); еп. Афанасий (Паисиос-Кондоиди ; 9 окт. 1726 - 17 сент. 1735); еп. Амвросий (Юшкевич ; 2 февр. 1736 - 29 мая 1740); еп. Пимен (Савёлов; 29 июня 1740 - 26 мая 1753); еп. Серапион (Лятошевич; 29 окт. 1753 - дек. 1761); еп. Иосиф (Золотой; 16 дек. 1761 - 25 дек. 1774); еп. Ириней (Братановский; 26 апр. 1775 - 23 апр. 1796); еп. Арсений (Тодорский; 15 авг. 1796 - 15 июня 1802); еп. Антоний (Знаменский; 5 июля 1802 - 13 февр. 1803); еп. Феофилакт (Слонецкий; 26 апр. 1803 - 3 янв. 1808); еп. Евгений (Болховитинов ; 24 янв. 1808 - 19 июля 1813); еп. Онисифор (Боровик; 22 февр. |
| Это объединение Максима и Саввы в тексте приговора позволяет предполагать, что и для Саввы, как и для Максима, здесь приведен текст решения 1525 г., а не 1531 г. Однако сопоставление с другими источниками показывает, что составитель судного списка», видимо, допустил здесь большую неточность: Типографская летопись и Боровский летописец единодушно сообщают, что Савва был послан хотя и в Волоколамск, но не в Левкеин, а в Возмищенский монастырь. О приговоре 1531 г. здесь не может быть и речи: по данным «Выписи о втором браке Василия III» и всех связанных с «Выписью» источников, опубликованных С. А. Белокуровым , в 1531 г. Савва был отправлен в совершенно другой конец России – в Вологодскую Зосимину пустынь. Таков тот противоречивый итог, которым завершается «судный список» Максима Грека , столь же противоречиво сочетающий в своем тексте материалы соборов 1525 и 1531 гг. Большая часть сведений приговора относится, как мы видели, к собору 1531 г. К решениям 1525 г, принадлежит лишь начальная часть этого приговора, сообщающая о самом Максиме Греке и, вероятного изрядными неточностями, о Савве Греке. Если вспомнить о тесной связи начальной части приговора с письмами 1525 г. о суде над Максимом Греком, то можно попытаться дать следующее объяснение всех вышеперечисленных странностей завершающего «судный список» приговора. В распоряжении составителя «судного списка» были подлинные письма 1525 г. и подлинный приговор 1531 г.; в то же время этот составитель знал о традиционном объединении обвинений против Максима и Саввы в 1525 г. в единое дело Максима и Саввы Греков/ясные следы этого объединения есть и в речи митрополита Даниила на соборе 1531 г./. Завершая свой «судный список», в котором и раньше материалы соборов 1525 и 1531 гг. были перемешаны, составитель этого памятника взял за основу приговора текст решения собора 1531 г. и объединил его с подлинной перепиской 1525 г. о Максиме Греке. Это заставило его начальную часть приговора, посвященную Максиму и Савве, привести в соответствие с письмами 1525 г., сообщающими о заточении Максима в Иосифо-Волоколамском, а не в Тверском Отроче/как в 1531 г./монастыре. В отношении Максима Грека это было сделано достаточно «удачно» 72 . О судьбе Саввы в 1525 г./в отличие от Максима/у составителя «судного списка» не было точных документальных данных, быть может, он восстанавливал по памяти эту часть решения 1525 г., поэтому ошибочно назвал один волоколамский монастырь вместо другого. |
| Как известно, в обвинительной речи Даниила на соборе 1531 г,/в том виде, в каком она передана в «судном списке "/сведения о том, какие именно обвинения предъявлялись Максиму в 1525 г., настолько запутаны, что сколько-нибудь бесспорные заключения весьма затруднительны. Подробно исследовавший эти сведения С. Н. Чернов 35 считает употребление Даниилом настоящего времени в формулах обвинения важным признаком того, что данное обвинение в 1525 г. либо вообще не ставилось, либо ставилось лишь в небольшой своей части и вкратце. Обвинения в нестяжательстве имеют в памятнике как раз форму настоящего времени. Вступительные строки записи о созыве собора 1531 г., перечисляющие обобщенно «хулы прибылыя новейшая» Максима, ставшие известными лишь после собора 1525 г., упоминают среди них и его нестяжательские «хулы» «на церковныя уставы и законы»/л. 328-об./. Но в заключительной части обвинительной речи Даниила эти же самые нестяжательские «хулы» в очень сходной формулировке указаны среди весьма обобщенного и неточного перечисления «преступлений» Максима, рассматривавшихся собором 1525 г./л. 330-об./. При всей противоречивости и неточности этих сведений сопоставление их с письмом митрополита Даниила в Иосифо-Волоколамский монастырь позволяет, на наш взгляд, сделать заключение о том, что обвинение Максима в нестяжательских высказываниях вряд ли было сделано в 1525 г. в сколько-нибудь развернутом и опасном для обвиняемого виде, если вообще было выдвинуто тогда. Конечно, нестяжательские взгляды Максима и тогда были одной из главных причин ненависти к нему иосифлянской церковной верхушки, но обстановка 1525 г., когда в такой силе был Вассиан, мало способствовала большому судебному спору вокруг этих проблем. Напомним, что ведь и другая причина падения Максима осталась тогда, хотя и по иным соображениям, скрытой – имеется в виду его позиция в деле о втором браке Василия III 36 . Письмо митрополита Даниила от 24 мая 1525 г. не упоминает и об обсуждении на церковном соборе 1525 г. политических аспектов обвинений Максима – в связи с его взглядами и высказываниями о русской внешней политике и личности великого князя, его отношениями с турецким послом Скиндером, стремлением обвинить его в изменнических сношениях с турецкими пашами и султаном и т. д. |
| Погодинский и Барсовский списки обрывались на изложении судоговорения по вопросу о поставлении русских митрополитов в Москве без благословения константинопольского патриарха; Максим признался, что считал и считает такой порядок неправильным, проявлением гордыни. Продолжение «судного списка», известное лишь по Сибирскому сборнику, начинается с вопроса ведущего суд владыки Досифея о том, почему Максим на соборе 1525 г. запирался, отрицая наличие у себя таких взглядов. Оказывается, в 1525 г. его настойчиво уличали в этом, устраивали даже очные ставки со старцем Арсением Сербиным и архимандритом симоновским Герасимом, но Максим тогда так и не сознался, хотя, несомненно, это обвинение было правильным: твердое убеждение в неканоничности самостоятельного поставления русских митрополитов, в сохранении и после турецкого завоевания Византии вселенской миссии греческой церкви составляло одну из глубоких основ его мировоззрения. На соборе 1531 г., где этот вопрос, оказывается, ставился дважды, он, наоборот, держался весьма откровенно, доказывал справедливость своих взглядов. Впоследствии он посвятил два сказания обоснованию того, что турецкое завоевание не могло нарушить святости греческой церкви и что поэтому его взгляды на незаконность нового порядка поставления русских митрополитов были справедливы 47 . Тем показательнее его упорное запирательство на соборе 1525 г. То, что вопрос этот ставился на соборе 1525 г. и, следовательно, сведения «судного списка» об этом заслуживают доверия, подтверждается теперь не только другими местами того же «судного списка», но и письмом митрополита Даниила от 24 мая 1525 г. Но это запирательство не помогло Максиму в 1525 г., как не помогла ему и та весьма благонамеренная интерпретация, которую он дал на следствии 1525 г. своей позиции во время разговоров на политические темы в его чудовской келье: то же письмо митрополита Даниила свидетельствует, что собор 1525 г. признал его виновным в осуждении принятого на Руси порядка поставления митрополитов. |
| 1528 год – начало игуменства Александра (1528–1529). Сентябрь 1529 года – путешествие Василия III и Елены Глинской – его второй супруги (после насильственного пострижения первой жены Соломонии) – в Троицкий монастырь на богомолье о даровании ребенка. В том же году – начало игуменства Иоасафа (Скрипицына; 1529–1539), впоследствии Митрополита всея Руси. В малолетство Ивана IV, вследствие боярских интриг, был сведен с кафедры в 1542 году. Скончался у Троицы, после заточения в Кирилло-Белоезерском монастыре. В 1530 году (4 сентября) крещен был в Троицком монастыре сын великого князя Василия Ивановича Иван, будущий царь Иван Васильевич Грозный. 4 декабря 1533 года – кончина великого князя Василия III, при которой присутствовал Троицкий игумен Иоасаф (Скрипицын). 1539 год – начало игуменства Порфирия 2-го (1539–1541). В марте 1540 года великий князь Иван IV пожаловал Троицкой обители грамоту о бесплатной и беспошлинной заготовке камня для строительства крепостных стен. Начало строительства крепостных стен вокруг обители. 1541 год – начало игуменства Алексия (1541–1543), впоследствии Архиепископа Ростовского. 1543 год – пятинедельное игуменство Порфирия 3-го. Начало игуменства Никандра (1543–1545), впоследствии Архиепископа Ростовского. 1545 год – начало игуменства Ионы (Шелепина; 1545–1549). 25 февраля 1547 года – церковный Собор установил повсеместное почитание памяти преподобного Никона Радонежского. В том же году – два царских богомолья к Троице, в январе и феврале. 1548 год – поставлена каменная церковь над гробом преподобного Никона Радонежского. 1549 год – начало игуменства Серапиона (Курцова; 1549–1551), впоследствии Архиепископа Новгородского. 1551 год был богат на события. Началось игуменство Артемия (Пустынника), постриженника преподобного Корнилия Комельского, ученика Порфирия, бывшего игумена Троицкого, подвизавшегося в его пустыни. Отличался своеобразием в духовной жизни. Так уже в конце 1551 года он отказался от игуменства, как неполезного его душе. По ходатайству игумена Артемия в Троицкую обитель из Тверского Отроча монастыря был переведен находившийся в опале преподобный Максим Грек – ныне прославленный святой Русской Православной Церкви, чьи мощи почивают в Троице-Сергиевой Лавре. |
| Труды: Послание Ивану Шигоне Поджогину (1533)//Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссией: в 5 т. СПб., 1841–1842, т. 1, 294. Послание новгородскому архиепископу Макарию по поводу его приезда в Москву (январь 1535)//Дополнение к Актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссией: в 12 г. СПб., 1846–1875. СПб., 1846, т. 1, 30. Грамота боярину В.Г. Морозову о холмогорских попах (около 1542)//Древняя российская вивлиофика, содержащая в себе: собрание древностей российских, до истории, географии и генеалогии российских касающихся: в 20 т. Изд. 2. М. 1788–1791. Послание во Псков (1542–1551) не опубликовано (ГПБ. Соф. собр., 1480). Грамота в Корелу (15 января 1543)//Дополнение к Актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссией: в 12 т. СПб., 1846–1875, т. 1, 32. Повольная грамота к митрополиту Макарию об избрании ростовского архиепископа Алексия (22 февраля 1543)//Дополнение к Актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссией: в 12 т. СПб., 1846– 1875, т. 1, 34. Грамота в Псково-Печерский монастырь об иноке Савватии (24 февраля 1543)//Дополнение к Актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссией: в 12 т. СПб., 1846–1875, т. 1, 35. Грамота в Устюжну Железопольскую (август 1545)//Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссией. СПб., 1841, т. 1, 298. Утешительное послание князю Андрею Дмитриевичу Ростовскому (сентябрь 1545) не опубликовано (ГПБ, Q. XVII. 50: 10–12). Три послания царю Ивану IV по случаю Казанского похода (1545–1546)//Дополнение к Актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссией: в 12 т. СПб., 1846–1875, т. 1, 37, I; Древняя российская вивлиофика, содержащая в себе: собрание древностей российских, до истории, географии и генеалогии российских касающихся: в 20 т. Изд. 2. М. 1788–1791; Дополнение к Актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссией: в 12 т. СПб., 1846–1875, т. 1, 37, II. Грамота царю Ивану IV по поводу венчания на царство (до 16 января 1547)//Дополнение к Актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссией: в 12 т. СПб., 1846–1875, т. 1, 38. |
| Из текста письма не вполне ясно, в какой мере полным считал Даниил этот перечень обвинений собора 1525 г. Рассказ письма о втором обвинении кончается фразой: «И се убо глагола высокоумие и гордость, еже не ходити в бессерменскую Турецкую державу от патриархов ставитися от неверного и безбожнаго царствия в митрополиты, но и иная многая развращенная и пагубная глаголяше»/л. 343/. Заключение этой фразы может относиться как к другим аргументам Максима по вопросу о поставлении русских митрополитов, так и к обсуждению иных вопросов на соборе 1525 г. Во всяком случае, Даниил не счел нужным даже назвать ни один из этих других вопросов. Конечно, ряд более или менее второстепенных обвинений вполне мог быть опущен в этом письме, но трудно поверить, чтобы наиболее серьезные обвинения были бы здесь вообще забыты. Для историка небезынтересно поэтому, что в письме митрополита Даниила ничего не говорится о главном пункте полемики между нестяжателями, к которым принадлежал и Максим Грек , и иосифлянами – о церковном землевладении и русских чудотворцах-стяжателях. Между тем в письме, сообщавшем об отправлении Максима Грека в центр иосифлянства – Иосифо-Волоколамский монастырь, – рассказ о подобных «винах» Максима был бы особенно уместен, если бы «хулы» Максима на церковное землевладение действительно были предметом сколько-нибудь заметного разбирательства на соборе 1525 г. Вряд ли, однако, это могло произойти в 1525 г., когда еще был в силе влиятельнейший временщик Вассиан Патрикеев 33 . Ведь не случайно, что ярый нестяжатель Вассиан, как теперь выяснилось, сразу же оказался замешанным в спор о нестяжательских взглядах Максима Грека на соборе 1531 г., причем состав предъявленных им обоим обвинений почти совпадает здесь даже в деталях, формулировках. Если Максим даже в обстановке 1531 г. попытался прикрыться авторитетом Вассиана, выставив его источником некоторых своих нестяжательских взглядов, что сделало неизбежной очную ставку между ними, то в 1525 г. невозможность предъявить открыто эти обвинения Максиму, не обвиняя одновременно Вассиана, была очевидна. А ведь когда в 1531 г. Михаила Медоварцева спросили, почему он во время процесса 1525 г. или после него не сообщил ничего духовным властям о еретической правке текста Апостола и жития Богородицы Симеона Метафраста , сделанной им по приказанию Максима, то Михаил Медоварцев ответил, что правка эта делалась с ведома Вассиана и Михаил не сообщал о ней «страха ради Васьянова»: «блюлся старца Васияна о тех вещех изъявити, занеже уморит мя»/л. 334-об. 34 . |
| Но вот Лютер взялся за чтение Диатрибы Эразма. 1 ноября 1524 г. он пишет Спалатину: «Невозможно себе представить, как отвратительна книжонка о свободной воле. Я пока еще прочитал немногим больше половины; трудно отвечать на столь неученую книгу столь ученого человека!» 17 ноября - Н. Хаусману: «Я отвечу Эразму не из-за него самого, а из-за тех, которые злоупотребляют его авторитетом для своей славы, но против Христа». Сторонники Лютера (их тогда и стали называть лютеранами) писали ему в Виттенберг: «Да сгинет красота латинской речи! Да ??ине? чудо просвещения, из-за которого меркнет слава Христова!». На Лютера все эти подстрекательства не оказывали воздействия, тогда его занимали другие дела: «Отвечу Эразму, когда будет время»; «Отвечу Эразму, после того как покончу с Карльштадтом» - речь шла о сочинении Лютера «Против небесных пророков». Когда он закончил его, появились другие заботы: - Отвечу Эразму, когда будет хотя бы немного времени. Ведь я должен кончить Второзаконие, чтобы не подвести типографов» - это 11 февраля 1525 г. Кроме всех этих дел, 1525 год - год Крестьянской воины, и роль Лютера в ней известна. Только в сентябре 1525 г. он сообщает Н. Хаусману: «Я весь в опровержении Эразма»; тогда же - Спалатину: «Я уже целиком занят Эразмом и свободной волей, постараюсь никак не согласиться с тем, что он прав, поскольку он и впрямь во всем не прав». Друзей Лютера это настораживало, Г. Строммер писал В. Пиркхеймеру 12 октября 1525 г.: «Мне не понравилось то, что Эразм написал о свободной воле; еще меньше мне нравится, что Лютер ему уже отвечает. Боюсь, что приближается великая трагедия». Лютер кончил свой труд между 11 и 18 ноября 1525 г. Книга «О рабстве воли» вышла из печати в декабре 1525 г. Юстус Ионас, который с 1523 г. был ректором Виттенбергского университета, сразу же переводил латинский текст Лютера на немецкий язык, он должен был успеть подготовить перевод за время печатания латинского текста, и немецкий перевод появился вслед за латинским оригиналом в январе 1526 г. |
| То же следует сказать и о приговорах Михаилу Медоварцеву и Афанасию Греку. Михаил Медоварцев, согласно нашему источнику, был послан «на Коломну владыце Васьяну в двор держати в крепости в велицей неисходно». Этот же факт содержится и в «Выписи о втором браке Василия III», говорящей о ссылке «доброписца Михаила Медоварцева на Коломну»; краткий рассказ «Выписи» о суде над Максимом и Вассианом не делает различия между соборами 1525 и 1531 гг., но при изложении соборного решения здесь приводится один только приговор 1531 г. Что же касается Афанасия Грека, то летописец Пафнутьева Боровского монастыря сообщает о приговоре, вынесенном ему в 1525 г., и эти сведения летописца отличаются от сведений, изложенных в «судном списке» Максима Грека : согласно этому последнему Афанасий отправлен в заточение не в Пафнутьев Боровский монастырь, а во двор к самому митрополиту. Следовательно, приговор «судного списка» относится к 1531 г. Кроме всех перечисленных лиц приговор «судного списка» Максима Грека сообщает о судьбе еще одного обвиняемого: архимандрита Саввы Грека, который отправляется в заточение в Левкеин монастырь/Волоколамск/. Савва, архимандрит Спасского монастыря, считался наиболее важным/после Максима Грека /из лиц, обвиненных церковным собором 1525 г. Оба известных ранее источника, сообщавших о решениях собора 1525 г./Типографская летопись и летописец Пафнутьева Боровского монастыря/, характеризуют все церковное разбирательство 1525 г. как суд над Максимом и Саввой Греками, причем Боровский летописец даже ставит Савву впереди Максима/статья этого летописца, посвященная событиям 1525 г., носит характерное название «О греках "/. В полном соответствии с этим приговор «судного списка» Максима Грека говорит о Савве вместе с Максимом. В первой же строке приговора сообщается, что соборные старцы «осудише Максима и Саву архимандрита»; сразу вслед за этими словами приводятся решения относительно Максима и Саввы, которые начинаются одинаковой формулой: «и послаша Максима ...», «А Саву архимандрита послаша ...». Формула решения относительно других обвиняемых несколько иная. |
| 1469 Обе записи, носящие одно общее заглавие: «Прение Даниила митрополита Московского и всеа Руси со иноком Максимом святогорцем», напечатаны в Чтениях Общества Истории и Древностей 1847 года, 1470 В описи царского архива второй половины XVI века значится, что у бывшего спасского архимандрита Саввы взяты были какие-то грамоты греческие посольские, – Акты Экспедиции т. I, стр. 341, ящик 61. Следовательно, он имел какое-то отношение к посольствам великого князя в Константинополе: вероятно, что ему давалось переводить грамоты. 1473 Если верить показанию Максима, которое он дал, быв допрашиваем с Берсенем, то он и не видал Скиндера, а только слышал про него, – Акты Экспедиции т. I, стр. 143 col. 2. 1475 По изложению обвинений на Максима в записи о соборе 1531 года, следовало бы, по-видимому, относить к обвинениям собора 1525 года ещё то, что Максим укорял наши монастыри и церкви за их вотчиновладение. Но так как в 1525 году ещё не был выдан митрополиту великим князем Вассиан, то должно думать, что в этом году и полемика против вотчиновладения монастырей ещё не была предоставлена первому последним как предмет осуждения. Затем, мы не приводим обвинения, которое Герберштейн выставляет как единственную причину гнева государя на Максима, имевшего своим следствием его заточение в 1525 году, именно – обвинения в том, что он порицал неисправность наших богослужебных книг. У Герберштейна читается о катастрофе, случившейся с Максимом в 1525 году: «узнали мы в Москве, что по просьбе великого князя патриарх константинопольский прислал одного монаха, по имени Максимилиана (т. е. Максима), чтобы он привёл в порядок и исправил все книги, каноны и частные постановления, относящиеся к вере. Когда монах сделал это и, найдя (в книгах) многие и важные погрешности, объявил государю, что он есть настоящий схизматик, не следующий ни римскому, ни греческому обряду: то вскоре после такого заявления, хотя государь (дотоле) был к нему весьма расположен, он, как говорят, исчез и, по мнению многих, утоплен», – у Старчевского р. 30, col. 1. Но именно относительно нашего пункта обвинений в записи о соборе 1531 года прямо даётся знать, что он не был приводим на соборе 1525 года: на соборе 1531 года митрополит укоряет Михаила Медоварцева за то, что он не донёс о хулах Вассиана и Максима на наши книги перед собором 1525 года, – записи стр. 10 col. 1 sub fin.. На этом основании следует думать, что о катастрофе, случившейся с Максимом, Герберштейн получил сведения от лиц, которые не знали дела обстоятельно и которые сообщили ему в виде положительных известий свои собственные предположения. |
|
|
