| В апостольских Посланиях усыновление и уподобление Богу по сути один процесс единения с Богом. Начало усыновления - таинство Крещения (Гал 3. 26-27). Усыновление Богу подразумевает единение с благодатью Св. Духа (Гал 4. 5-7), так что человек становится храмом Божиим (1 Кор 3. 16-17). О. может описываться как преображение человеческой природы (2 Кор 3. 18) или как обновление, рождение из ветхого человека в нового (Кол 3. 9-10). В полной мере О. человека осуществится после Второго пришествия Христова и преображения всего мира (Рим 8. 22-23), тогда прославленное человечество соединится со своим Главой - Христом (Еф 1. 10) и «будет Бог все во всем» (1 Кор 15. 28). Идея О. в греческой философии Представление о соединении души человека с божеством было характерно для орфических мистерий, встречается у Платона, являлось ключевым для герметической философии, где впервые появляется слово «обожиться»: «Таков блаженный конец обладающих ведением - обожиться (θεωθναι ) » (CHerm. 26. 9). В полной мере мысль о том, что человек может «стать богом», сформулирована у неоплатоников, в частности у Плотина , к-рый говорил: «Разве можно представить себе более прекрасную и достойную участь для нас, смертных, нежели приобщение через некое подобие этому царственно правящему началу?!» ( Plot. Enn. I 2. 1). В стремлении к совершенству именно душа уподобляется Единому, но не тело человека, ибо тело, будучи вещественным, онтологически несовершенно и служит помехой для достижения О. (Ibid. 3). Для Плотина совершенствующаяся душа становится разумной и бесстрастной, что и является уподоблением Богу (Ibidem). В отличие от учения христ. подвижников, стремившихся к всецелому О. своего человеческого естества, включая тело, чтобы стать сынами Божиими по благодати, путь совершенствования в неоплатонизме - это прежде всего интеллектуальное восхождение с постепенным освобождением от всего чувственного и материального. Философ должен очистить свою душу от всех эмоций, переживаний, чувств и страстей независимо от их нравственного качества, чтобы стать только умом, только мыслью. |
| Во-вторых, аскеза, не будучи самоцелью, является в то же время неотъемлемой частью и неизменной спутницей духовной жизни, затрагивая равным образом телесную и душевную сферы. Основное противопоставление в христианской аскетической традиции проходит не между телом и духом, не между материальным и нематериальным, как в разнообразных дуалистических системах (платонизме, манихействе, некоторых направлениях гностицизма и т.д.), но между жизнью по плоти (κατ σρκα) и жизнью по духу (κατ πνεμα), между исполнением заповедей Божиих по букве и их исполнением по духу (ср. Рим. 8, 1-8 и др.). Если жизнь по плоти подразумевает наложение на себя каких-либо ограничений из страха наказания и обставляется системой запретов ( не убий, не прелюбы сотвори, не возжелай и т.д.), то жизнь по духу предполагает внутреннее настоятельное стремление к совершенствованию в Боге, движимое любовью к Нему. В этом контексте всякая форма аскезы приобретает положительное, созидательное значение, не ограничивая свободу человека по плоти, но подавая проверенные тысячью опытов способы обретения истинной свободы по духу . И третье, являющееся следствием первого и второго: сугубо индивидуальный характер аскетического делания, определяющий меру подвига с учетом духовной потребности каждого человека на пути его возрастания в меру полного возраста Христова (Еф. 4, 13). Речь не идет о совершенной независимости христиан друг от друга в их аскетической практике — передача живого опыта Церкви, составляющая собственно Предание, Παρδοσις, невозможна без учительства и ученичества, без Павлова: подражайте мне, якоже аз Христу (1 Кор. 4, 16). Речь идет о том, что любая аскетическая норма, будь то воздержание в различных его проявлениях, совершение молитвенного делания, как общественного, так и домашнего, а также те подвиги, которые отражены в монашеских обетах, имеют положительное значение только в соотнесении с общей динамикой духовного роста христианина, приобретением им ума Христова (1 Кор. 2, 16), усвоением им главного закона христианской жизни — закона любви 3 . Эта дилемма указана в притче Христовой о 10 девах, в которой толковники, начиная со Златоуста, однозначно понимают под елеем милосердие или человеколюбие, т.е. деятельную христианскую любовь. Не стяжав ее даже достигший больших аскетических высот подвижник остается медью звенящей и кимвалом звучащим (1 Кор. 13, 1). |
| Еще одним серьезным вызовом Церкви является проникновение в ее ограду духа мира сего, ведущее к внутренним разделениям, и, соответственно, ослаблению ее свидетельства миру. В третьем тысячелетии по Рождестве Христовом к нам вновь обращен вопрос апостола Павла: «Разве разделился Христос?» (1 Кор. 1:13) — и его же вдохновенный призыв к единению «в одном духе и в одних мыслях» (1 Кор. 1:10). Тот же апостол говорит о разномыслиях, которым надлежит быть между нами (1 Кор. 11:19). Несовпадения мнений по вопросам, не связанным с православным вероучением, действительно имеют место в межцерковных отношениях. Однако при наличии взаимной любви и они могут побудить нас к более глубокому осознанию и переживанию церковного единства. От лица многонациональной Русской Православной Церкви, Церкви, прошедшей в ХХ столетии тернистым путем мученичества и исповедничества, призываем наших православных братьев во всем мире делать все для предотвращения разделений, «стараясь сохранять единство духа в союзе мира» (Еф. 4:3). Доброй поддержкой тому является наше литургическое общение, а также общение в молитвах и трудах на ниве богословских исследований, подобное нынешнему всеправославному форуму. От души молитвенно желаем его участникам благословенных успехов и помощи Божией, дабы вашими трудами прославлялось на земле имя Христово, к чему вдохновенно призывает нас святой апостол Павел: «Итак, будем через Него непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть плод уст, прославляющих имя Его» (Евр. 13:15). Я сердечно благодарю за доклад, который сделан Его Святейшеством. Он ввел нас в обсуждение и богословское осмысление того наследия, которое оставил нам святой апостол Павел. И я убежден, что симпозиум, посвященный жизни, учению, подвигу святого апостола Павла, даст нам много для того, чтобы нам в нашем служении подражать его примеру. Спасибо за внимание. http://www.patriarchia.ru/db/text/473108.html Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . target="" > Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. |
| Известная фраза апостола Павла «мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для эллинов безумие» (1 Кор. 1, 23) показывала всю сложность и антиномичность произошедшей реальности. А между тем в самой Церкви для призванных иудеев и эллинов принятие распятого Мессии стало, по словам того же апостола, принятием Божией премудрости и Божьей силы (1 Кор. 1, 24). Именно «Христос распятый», то есть осмысление Его распятия как орудия страдания и спасения, стало основным знаменем, штандартом христианства. Факт распятия привёл перерождение ветхозаветной логики и к обновлению Завета, по сути, стал осмысляться как факт исцеления, спасения человечества. То есть центральным основанием и доводом разума, его критерием истинности к новому пониманию мира и истории стал Крест. Поэтому все вышеперечисленные символы христианства, даже если они возникли хронологически раньше рождения Христа, после Его распятия стали вторичны и воспринимались в полноте своего значения только через Его Крест. Собственно само триединство человека с его постоянно дрейфующими разумом, волей и чувствами именно на Кресте Мессии нашло твёрдую опору, твёрдое и незыблемое основание к пониманию и осознанию разумом, волей и чувством самого смысла творения. Как сказал по данному поводу апостол Павел, этой опорой, этим твёрдым основанием и стал камень: «камень же сей Христос» (1 Кор. 10, 4). Острота проблемы усиливалась при осознании, что данная фраза апостола звучала в эпоху, когда ужасная казнь через распятие практиковались в империи повсеместно. Распятие в сознании современников апостола Павла Латиноязычная традиция В литературе Древнего Рима была масса экспрессий, говорящих о распятиях, при этом как с употреблением самого термина crucifixus — «распятие»,так и не называя его или даже не упоминая орудия казни — креста. В разговорной речи обычно звучала экспрессия – «suspendit in patibulo» — «повесить на перекладине». Понятие это произошло от того, что крест, как уже выше говорилось, чаше всего состоял из двух частей: первой (stipes) – собственно «столба», укреплённого в земле, и второй (patibulum) — перекладины, которую фиксировали на столб во время казни [iv] . По словам Горация «post, insepula membra different lupi, Et Esquilinoe alites», в местечке недалеко от Эсквилинского моста в Риме для преступников всегда был готов лес «столбов» и поджидающие стервятники, и волки [v] . Кресты, как правило, были невысокие, так что животные ждали добычи, чтобы обглодать распятых: «ad stipitem bestiis objectus est» [vi] . Когда дело касалось гонения на христиан, истязатели специально вешали жертву ниже, чтобы её было легче достать хищникам, как это мы видим у Евсевия Кесарийского, рассказавшего о страдании святой Блондины в Лионе [vii] . Иногда чтобы продемонстрировать всему народу правосудие над каким-то известным преступником, сооружали для обозрения всем crux sublimis – большой крест или, точнее, «крест высокий» [viii] . |
| Описывая первую Евхаристию, апостол Павел передает слова Христа: Cue творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание (1 Кор. 11, 25). У евангелиста Луки имеется выражение: Cue творите в Мое воспоминание (Лк. 22, 19), но оно относится к причащению Пречистым Телом. Из всех новозаветных текстов запись святого апостола Павла, посвященная первой Евхаристии (1 Кор. 11, 23–25), наиболее полная. Сходный текст евангелиста Луки, вероятно, был записан под влиянием его учителя — апостола Павла. Принадлежность указанного текста Спасителю подтверждается свидетельством самого апостола: Ибо я от Господа принял то, что и вам передал (1 Кор. 11, 23). Другим примером аграфы может служить выражение из 7-й главы 1-го Послания к Коринфянам: А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем… и мужу не оставлять жены своей (ст. 10–11); к которому святой апостол добавляет: Прочим же я говорю, а не Господь… (ст. 12), поучая об освящении верующим супругом другого, неверующего. В Нагорной проповеди евангелисты Матфей (5, 31–32) и Лука (6, 18) подробно излагают учение Христа о разводе супругов, но самую формулу запрещения жене разводиться с мужем приводит только апостол Павел. Вполне определенное указание на слово Господне содержится в поучении об умерших (1 Фес. 4): Ибо cue говорим вам словом Господним, что все мы живущий, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших; потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде, потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем (ст. 15–17). Поучение заканчивается наставлением: Итак, утешайте друг друга сими словами (ст. 18), т. е. словами Самого Христа, По свидетельству исследователя аграф Реша, преподобный Ефрем Сирин приводимое апостолом Павлом изречение приписывает Иисусу Христу. В эсхатологической речи Христа, как она записана евангелистами, нет многих подробностей, содержащихся у апостола Павла. Это видно из текстов евангелистов Матфея, Марка, Луки (см. Мф. 24, 30–31; Мк. 13, 26–27; Лк. 21,27). |
| 3. В чем правы противники частого Причащения Сначала скажем, в чем с авторами необходимо согласиться. Действительно, некоторые сторонники частого причащения пытаются сделать из приобщения ко Христу просто форму манифестации своего единства с общиной. Да, Священное Писание говорит, что Причащение создает единство Церкви: «один хлеб, мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (1 Кор. 10, 17). Но все же в первую очередь мы стремимся соединиться не с людьми, а с Богочеловеком. Ведь земное не может исцелить земное, по слову Лествичника. А причастие — это лекарство бессмертия, возводящее нас в Божественную Вечность. Именно с небес строиться Церковь. И именно в Чаше преодолевается ненавистная рознь мира сего. Акцент обновленцев на единстве людей на самом деле корениться в том, что для многих из них Причастие — не реальное Тело Христа, а символ. Для здравого православного ума такой еретический подход к Евхаристии совершенно неприемлем. Также неприемлемо воззрение последователей «парижской школы» о том, что царственное священство мирян проявляется в том, что они сослужат в Причастии. Евангелие говорит, что именно апостолам Господь повелел совершать эту Тайну Причастия. И ап. Павел говорил, что «каждый должен разуметь нас (апостолов), как служителей Христовых и домостроителей Таин Божиих» (1 Кор. 4, 1). Он же четко отличал служение предстоятеля от общего служения всех чад Божиих (1 Кор. 12, 27–30). Ни в одном документе Древней Церкви, да и за все время существование Православия никто из святых никогда не говорил, что миряне сослужат пресвитерам как священники, или, тем более, что они делегировали эту власть предстоятелям. Напротив, для нас очевидно, что истинным Жертвоприносителем Евхаристии является Сам Христос, Который и действует через предстоятеля. В Церкви все от Бога Отца через Сына Божия во Святом Духе. Если уж говорить о том, как царственное священство мирян проявляется в Причастии, то согласно Златоусту можно указать его в том, что и священники и миряне равны в самом акте причастия. Если в Ветхом Завете мирянин не мог вкушать от великой жертвы, то теперь Одного и Того же Тела и Крови вкушает и жрец, и мирянин. Здесь мы видим, что Православная Церковь (в отличие от средневекового римо-католичества) точно сохранила верность слову Господа: «Пейте от Чаши все». |
| Античная цивилизация тоже прошла через свой «постмодерн», и таковым и явился гностицизм Языческим ответвлением гностицизма явился герметизм, или вера в Гермеса Трижды Величайшего. Однако гностицизм проник и в иудаизм: некоторые «передовые» раввины, не удовлетворяясь сухостью талмудического иудаизма и в то же время из-за гордыни не имея ни сил, ни желания хранить подлинно библейскую веру, стремились к тайному знанию. Их замысел состоял в том, чтобы познать Бога так, как Он Сам Себя знает, проникнуть в тайны мироздания и человеческой души, а для этого – воспользоваться вавилонской астрологией и магией. Согласно иудейскому гностицизму, Бог не является Творцом в собственном смысле слова, а скорее – транслятором: от него происходит сияющая Шахина, или Скиния, а от нее – сефирот, соответствующие светилам и греческим эонам. Возможно, именно иудейских гностиков обличает архидиакон Стефан, приводя пророчество Исаии: «Вы приняли скинию Молоха и звезду бога вашего Ремфана, изображения, которые вы сделали, чтобы поклоняться им: и Я переселю вас далее Вавилона» (Деян. 7, 43). Как только явилась Церковь, и апостолы вышли на проповедь, гностики обратили на христианство самое пристальное внимание. Их привлекало в христианстве учение о Христе как Посреднике между Богом и людьми, проповедь свободы, а также любви. Однако довольно быстро учение о свободе для гностиков стало поводом к пропаганде среди христиан анархизма, участия в языческих обрядах и жертвоприношениях, а также половой распущенности. Обличения ранних гностиков часто встречаются в посланиях апостола Павла: он бичует их «надутое знание» (1 Кор.8, 2) разоблачает их софизмы типа следующего: «Об идоложертвенных (яствах) мы знаем, ибо идол в мире ничто, и едим мы – не едим, для Бога ничего не приобретаем» (1 Кор. 8, 1, 4, 8). В противовес им апостол Павел утверждает единство человека, как духовно-телесного существа, единство и определенность веры и морали, единственность духовно-нравственного выбора: «Не можете пить Чашу Господню и чашу бесовскую» (1 Кор. 10, 20). И он показывает подлинный смысл христианской свободы: |
| Обратите внимание: апостол говорит не “суббота”, а “субботство”. Что это значит? Андрей Солодков: Вопрос, действительно, очень важный. Адвентизм как таковой – это суббота, свинина, десятина. Есть еще характерные отличия, но центральный вопрос, как вы правильно заметили, – это соблюдение субботы. Здесь нужно понимать: есть то, что было до Воскресения Христа, и есть то, что было после Воскресения Христа. К сожалению, многие неопротестанты не разделяют эти события. И в результате смешивают вещи, между которыми принципиальное различие. Есть чаша бесовская, а есть чаша Христова (ср.: 1 Кор. 10: 21). Есть идольские изображения, а есть святые изображения. Есть предание человеческое, а есть Предание апостольское. Есть суббота как ветхозаветный памятник творению этого мира, а есть Воскресение Христово, о котором сказано: «Кто во Христе, тот новая тварь», то есть новое творение (2 Кор. 5: 17). Поэтому, когда мы читаем, например, в Послании к Евреям: «Посему для народа Божия еще остается субботство» (Евр. 4: 9), то важно обратить внимание, что сказано не «суббота», а «субботство». Что это значит? То, о чем Христос говорит: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я упокою вас» (Мф. 11: 28). То есть во Христе мы находим истинный покой своей душе. А не просто выделяем какой-то один день из дня творения. Когда я был адвентистом, видел, как адвентисты соблюдают субботу. Иногда доходило до парадоксов, и мне, как пастору, приходилось с этим даже бороться. Отец Георгий: А как они соблюдают? Андрей Солодков: Адвентисты после своего служения, которое они совершают утром: а это песнопения, чтение Писания, изучение субботнего урока, – приходили домой, плотно наедались и ложились спать. И даже шутили между собой: «Надо скорее заснуть и до захода солнца проспать, чтобы в покое находиться, чтобы ничего не делать». То есть доходило до такого вот абсурда: спать, лишь бы ничем не заниматься. Но уже в книге Деяний апостолов мы видим, что «в первый день недели ученики собрались для преломления хлеба» (Деян. 20: 7). Адвентистам не надо объяснять, что такое первый день недели. Они знают, что первый день недели – это воскресенье. В 1-м послании апостола Павла к Коринфянам также говорится о том, что христиане отлагали у себя пожертвования на миссионерское служение именно в первый день недели (см.: 1 Кор. 16: 2), то есть когда было собрание: в тот день они собирали для апостолов пожертвования, чтобы те могли исполнить заповедь Христову: «Идите и научите все народы» (Мф. 28: 19). |
| 12 янв. 1650 г. кор. Ян II Казимир , выполняя условия Зборовского договора с казаками (10 авг. 1649), издал универсал, по к-рому была возобновлена правосл. Могилёвская кафедра, не замещавшаяся с 1647 г. Под резиденцию архиерея был передан Спасо-Преображенский мон-рь в Могилёве, к-рый стал кафедральным. Епархия в универсале названа Могилёвской и Витебской, в ее состав королевские комиссары должны были передать половину приходов Полоцко-Витебской униат. епархии. Согласно грамоте Киевского митр. Сильвестра (Косова) от 1 июля 1650 г., Иосиф (Кононович-Горбацкий) получил титул «епископ Витебский, Мстиславский, Оршанский и Могилёвский, экзарший наместник» Киевского митрополита на литовских и белорусских землях. В ходе русско-польской войны, когда русские войска заняли Полоцк (1654-1667), была восстановлена православная Полоцкая кафедра. В июне 1657 г. в Москве во епископа Полоцкого и Витебского был хиротонисан Каллист (Дорофеевич-Риторайский) . Его власть распространялась на все земли ВКЛ, занятые русскими войсками, в т. ч. на земли Могилёвской епархии. 4 мая 1661 г. на Мстиславскую епархию в Москве был хиротонисан Мефодий (Филимонович) . В ответ на это кор. Ян II Казимир 3 авг. 1661 г. дал привилей на ту же кафедру Иосифу (Нелюбовичу-Тукальскому) . В 1663 г. митр. Иосиф (Нелюбович-Тукальский) назначил Феодосия (Василевича) , архим. слуцкого, митрополичьим наместником в ВКЛ, т. е. в Могилёвской епархии. В 1670 г. Феодосий предложил папскому нунцию проект условий, на к-рых православные согласились бы подчиниться папе. Феодосий управлял белорус. землями до смерти в 1678 г., получив в 1672 г. королевский привилей на Белорусскую кафедру как «епископ Мстиславский, Оршанский, и Могилёвский, и всеи Белой Руси», 20 апр. того же года он был хиротонисан во епископа; в 1676 г. привилей подтвердил кор. Ян Собеский. Преемник Феодосия на посту слуцкого архимандрита Феофан (Креховецкий) был назначен Киевским митр. Антонием (Винницким) митрополичьим наместником в ВКЛ. В 1680 г. православные избрали во епископа Могилёвского Климента (Тризну) , но он отказался принести присягу папе и не получил привилея на кафедру. |
| Здесь скрыта и еще одна мысль. «Бог же силен обогатить вас всякою благодатью, чтобы вы... были богаты на всякое доброе дело». Оказывается, по-христиански доброе дело невозможно без благодати! «Добрые дела», сделанные без Бога, заражены гордостью, самолюбием, тщеславием и другими страстями. Потому даже самому лучшему в мире человеку нельзя гордиться, ибо ему просто нечем гордиться. У него нет настоящих хороших дел, если нет благодати. А если благодать ему помогает, то его добро вовсе не его, а Господа. «Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил?» (1 Кор. 4:7) – пишет Павел в другом месте. Для утверждения своих мыслей апостол прибегает к цитате из псалмов: «расточил, раздал нищим; правда его пребывает в век» (2 Кор. 9:9). Греческое слово «дикэосини», переводимое здесь как «правда», можно перевести и как «праведность». Вот праведность, которая «пребывает в век», т. е. пойдет с нами в вечность: милостыня во имя Господа нашего Иисуса Христа! Кто учится преступать свой эгоизм ради веры, расточает и раздает свое и самого себя, тот на пути к истинной праведности. Он собирает «сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут» (Мф. 6:20). В следующих стихах апостол подводит нас к цели и вершине добродетелей – благодарению. «Дающий же семя сеющему и хлеб в пищу подаст обилие посеянному вами и умножит плоды правды вашей, так чтобы вы всем богаты были на всякую щедрость, которая через нас производит благодарение Богу» (2 Кор. 9:10–11). Если мы своими делами расположили кого-нибудь к благодарности Творцу, мы преуспели. Ведь человек живет на земле для того, чтобы хвалить и благодарить Всевышнего. «Благодарим Господа» – таков один из главных возгласов Литургии, центрального богослужения Церкви. «Благодарение» – так переводится с греческого языка слово «Евхаристия». Благодаря Создателя и своими поступками подвигая других делать то же, мы осуществляем высшую правду жизни мира. Мы принимаем от Бога дары, чтобы поблагодарить и отдать их нуждающемуся, чтобы поблагодарил Владыку и он. И вряд ли есть в мире что-нибудь более высокое и светлое, чем доброе дело во имя Христа; то дело, за которое верующая душа скажет: благодарю Тебя, Господи. |
|
|
