| Впрочем, еще большее недоумение у нас вызвала позиция диак. А. Занемонца. Отец Александр выполнил первый перевод постановлений Иерусалимского собора 1443 г. на русский язык 12 . В своей публикации он предложил свое краткое обоснование историчности собора, направленное против католической критики и также основанное на косвенных доводах, без учета рукописных источников, о которых пишет Е. М. Ломизе 13 . Однако в своей заметке он повторяет за Джиллом утверждение, будто Пападопулос отрицал подлинность документов Иерусалимского собора, хотя и признавал сам факт его историчности… со ссылкой на уже иную книгу Афинского архиепископа, где также ничего подобного не утверждается! На указанных Занемонцем страницах Пападопулос приводит собственно текст грамоты трех патриархов, характеризуя его как «точнейший» 14 . Более того, диак. Александр приписывает ту же позицию еще и Дж. Джиллу, чем вносит уже окончательную путаницу. Нам остается только сожалеть о том, что исследователи истории Флорентийского собора, движимые полемическими настроениями или в силу невнимательности, допускают такое смешение позиций. Подобного рода небрежность категорически недопустима в работе церковного историка. В действительности «собор в храме Святой Софии» 1450 г. – позднейшая апологетическая фикция, равно как и его акты, в то время как Иерусалимский собор 1443 г. и его сохранившиеся акты полностью историчны. А вот утверждения некоторых исследователей необходимо тщательно проверять самостоятельно, прежде чем доверять им... 2 Кажется, сами патриархи даже прямо подчеркивали это, говоря, что их определения должны действовать лишь пока «благочестие» сторонников унии «не будет общим и вселенским образом исследовано» (Александр Занемонец, диак. В чем значение Иерусалимского собора 1443 г.?//Византийский временник. 2009. Т. 68. С. 169). 4 Gill J. «Concilium Florentinum: Documenta et Scriptores». An Ambitious Project Accomplished//Orientalia Christiana Periodica. 1977. Vol. 43. P. 9 5 См.: Gill J. the Condemnation of the Council of Florence by the Three Oriental Patriarchs in 1443//Personalities of the Council of Florence and Other Essays. Oxf., 1965. P. 213–221; |
| В 1442/43 г. на Беспуте (приток Оки восточное Серпухова) стоял «царь Махмет» — Кичи-Мухаммед. Против него «со всею братьею» ходил Василий II «да воротился, а он поиде прочь». Вообще 1442—1443 годы были тяжелыми для Руси. В Пскове свирепствовал великий мор до Дмитриева дня 1443 г. Рожь в 1442 г. вздорожала в Ростове. В 1442 г. меженина была и в Твери, «зима была студена, а сено дорого». В Можайске князь Иван Андреевич сжег «хлебника-мужика», которого обвиняли в людоедстве. Впрочем, этот жестокий князь «безлепъ» сжег и жену своего боярина Андрея Дмитриевича (отца будущего фаворита Ивана III Григория Мамона). В 1443 г. в канцелярии Василия II с участием книжников из церковной среды составлена была новая редакция послания великого князя о ереси Исидора и осуждении его церковным собором. Адресовалось оно на этот раз императору, а не патриарху (патриарх Митрофан умер 1 августа 1443 г.). «Великий князь Московский и всея Руси» повторял рассказ о том, как после смерти митрополита Фотия он принудил епископа Иону отправиться к патриарху «с грамотами», чтобы его «поставили на митрополию». Однако вместо него на Русь прислали Исидора, который впал в «латынство» и был осужден собранными великим князем епископами, «елицы обретошася в тое время близ нас», а также архимандритами и игуменами. Василий II просил императора разрешить собрать в Русской земле епископов, с тем чтобы они избрали митрополитом на Русь «человека добра, мужа духовна, верою православна». По Софийской II летописи, Василий Васильевич направил это послание императору в Константинополь, но, получив известие, что тот отбыл в Рим и «ста в Латыньскую веру», вернул своих послов назад. Сообщение об императоре не соответствовало действительности, но послание, очевидно, не было отправлено. На северо-западе Руси в начале 40-х годов продолжались столкновения новгородцев и псковичей с их соседями. В 1443 г. в Псков приехал новый наместник Василия II — уже знакомый нам князь Александр Васильевич Чарторыйский. 25 августа он принес присягу «ко князю великому Василию Васильевичи) и ко всему Пскову». Такого крестоцелования Псков еще не знал. Впервые князь-наместник присягал не только на имя Пскова, но и на имя великого князя. |
| В 1433 г. Парентучелли был отправлен на Базельский Собор (1431-1449), антипапский характер которого он критиковал (называл Базельский Собор «синагогой сатаны»; как и его наставник, кард. Н. Альбергати, он был противником концилиаризма (см. Соборное движение )). В 1434-1435 гг. сопровождал кардинала в дипломатических поездках во Францию и в Англию. В 1438 г. на Ферраро-Флорентийском Соборе (1438-1445) Парентучелли участвовал в переговорах о заключении унии с представителями Армянской, Эфиопской и Сирийской яковитской Церквей. Вероятно, по протекции кард. Н. Альбергати папа Евгений IV назначил Парентучелли на должность вице-камерленго (12 марта 1443). В сент. 1443 г., когда папский двор вернулся в Рим, он был направлен с дипломатической миссией во Флоренцию, а затем к королю Неаполя Альфонсо I. 27 нояб. 1444 г. папа Евгений IV назначил Парентучелли на Болонскую кафедру, вакантную после кончины Альбергати (9 мая 1443). Из-за городских беспорядков новому епископу не сразу удалось вступить на свою кафедру, епископское рукоположение было отложено. В 1446 г. папа направил Т. Парентучелли, еп. Болоньи, и Хуана Карвахаля, еп. Кории (1443-1446), а затем Пласенсии (1446-1469), легатами в Свящ. Римскую империю для переговоров с герм. кор. Фридрихом IV Габсбургом (1440-1493, с 1452 имп. Фридрих III ), чтобы он отказался от нейтралитета по отношению к Базельскому Собору. За успешные действия в ходе переговоров с герм. королем 16 дек. 1446 г. папа возвел Парентучелли в достоинство кардинала-пресвитера рим. ц. Санта-Сусанна, а Карвахаля - кардинала-диакона рим. диаконии Сант-Анджело. Папская коронация Николая V. Роспись обложки расходной книги сиенского казначейства. 1449 г. (Гос. архив г. Сиены) Папская коронация Николая V. Роспись обложки расходной книги сиенского казначейства. 1449 г. (Гос. архив г. Сиены) 23 февр. 1447 г. умер папа Евгений IV. Через 9 дней на похоронах папы надгробную речь вопреки традиции произнес кард. Т. Парентучелли (обычно с такой речью выступал декан коллегии кардиналов, тогда как Парентучелли был лишь недавно возведен в кардинальское достоинство). |
| Сравним грамоту 1443 г. с новым документом, выданным по просьбе Холмского епископа Григория , по-видимому, не удовлетворенного общим характером королевского пожалования. Он получил привилей, адресованный непосредственно Холмской кафедре в августе 1444 г., возможно, благодаря содействию Грицка, находившегося тогда в окружении короля . Вступительная часть этого привилея воспроизводила с рядом сокращений текст грамоты 1443 г., включая формулу о предоставлении Холмской кафедре всех прав, какими обладала Римская Церковь. В конкретной части документа заметны явные следы редакции текста в соответствии с местными условиями. Так, изменен перечень должностных лиц, которым запрещалось вмешиваться в юрисдикцию Церкви: вместо абстрактных «дигнитариев» и «оффициалов» грамоты 1443 г. в привилее 1444 г. фигурируют конкретные «каштеляны» и «воеводы», «судьи» и «подсудки», поэтому невозможно рассматривать лишь как механическое сокращение текста отсутствие в грамоте 1444 г. всей заключительной части более раннего документа, содержащей гарантию прав Церкви на ее землю. Напротив, исключение этого раздела станет понятным, если учесть распространившуюся именно в 40-х гг. XV в. практику массовой раздачи и заклада земель королевского домена для финансирования сначала борьбы за венгерский трон, а потом войны с турками. Наряду с другими неоднократно отдавались в заклад и церковные земли, находившиеся под королевским патронатом. Так, уже после выдачи привилея 1443 г. король 3 апреля 1444 г. пожаловал галицкому судье среди других земель «Кириллов монастырь», а 21 сентября того же года львовскому подкоморию было отдано село Незда с «русским монастырем» . Очевидно понимая невозможность выполнить обещания относительно сохранения церковных земель (а тем более невозможность вернуть их прежним владельцам), советники Владислава III исключили соответствующий раздел при подтверждении пожалования. Таким образом, предоставленные православной Церкви права уже в 1444 г. подверглись сокращению. Хотя в привилее Владислав, как, впрочем, и в других документах, исходящих из королевской канцелярии, фигурировал с титулом «верховный князь Литвы», нет оснований думать, чтобы действие этого документа распространялось на земли Великого княжества Литовского. |
| А.В. Занемонец См. также: Иерусалимский собор 1443 г. и ошибки исследователей В истории вопроса о рецепции/отвержении православным Востоком решений Флорентийского собора 1439 г. особую роль играет не совсем ясное событие, произошедшее, как кажется, в Иерусалиме в апреле 1443 г., через четыре года после подписания Флорентийской унии. Одни исследователи считали состоявшуюся там встречу нескольких православных архиереев официальным соборным отвержением униатских решений, другие, напротив, даже сомневались в том, имел ли вообще место этот собор. Ниже мы попробуем разобраться с его историчностью и определить настоящее значение этого собора. Также мы приводим русский перевод его определения, чтобы нередкие ссылки на него теперь могли быть подкрепляемы текстом 1 . Текст сохранился в двух рукописях XV–XVI в.: Ottobonianus graecus 418 (л. 55v-57v) и Barberinianus graecus 493 (л. 31v-32v). Рукопись Ottobonianus graecus, которой отдает предпочтение издатель, является по преимуществу антилатинским сборником и перед оглавлением содержит надпись: Το θρνου λεξανδρεας – «Александрийского [патриаршего] престола». Таким образом, интересующий нас текст происходит из окружения Александрийского патриарха и относится к XV или, по крайней мере, к XVI в. В середине XVII в. текст был впервые издан Львом Алляцием 2 . Он не указал рукописи, по которой делал издание, но Г. Хофман предполагает, что это был Barberinianus graecus 493. Наличие соборного постановления в двух рукописях, современных или почти что современных событию, является основным подтверждением реальности самого события, хотя ни у каких авторов того времени (включая церковных писателей и полемистов) Иерусалимский собор не упоминается. В своем кратком, на один абзац, предисловии к издаваемому тексту Г. Хофман указывает, что synodus Hierosolymitana contra concilium Florentinum nondum sit omnino certa sive authentica, nihilominus 3 textum graecum de hac synodo («Иерусалимский синод против Флорентийского собора вовсе не является ни ясным, ни аутентичным, так же, как и греческий текст этого синода»). На сегодняшний день этим и ограничивается академический консенсус в отношении Иерусалимского собора. В начале века греческий историк иерусалимской церкви Хризостом Пападопулос считал собор подлинным, однако дошедший до нас его орос – вымышленным 4 . При этом в апологетической литературе позиции куда более четкие. Так, Лев Алляций предпочитал скорее считать собор не имевшим места, в то время как православные полемисты принимали его за полновесное церковное отвержение Флорентийской унии. Можно сказать, что это мнение стало наиболее распространенным. Однако старые русские историки говорили куда осторожнее: «Восточные патриархи, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский, высказались также против унии, – пишет A.A. Васильев, – и на Иерусалимском соборе 1443 г. Флорентийский собор был назван «скверным» (piapa)» 5 . |
| Вероятно, целью М. в ун-те было не систематическое изучение схоластической теологии, а формальное получение низшей теологической степени; хотя богословская степень не везде была обязательной для претендентов на церковные должности, она давала им ощутимые преимущества. Чрезвычайная скудность сведений об университетском периоде жизни М. делает полностью гипотетическими многочисленные попытки историков установить, кто из преподавателей или студентов мог оказать влияние на формирование взглядов М. в ранний период (обобщение разных предположений см.: Bubenheimer. 1989; также ср.: Br ä uer, Vogler. 2016. S. 37-39, 45). Нет оснований утверждать, что М. в это время проявлял какой-то интерес к теологическим проблемам и спорам или разбирался в философских и богословских особенностях 3 основных направлений поздней схоластики - томизма (последователи Фомы Аквинского ), скотизма (последователи Иоанна Дунса Скота ) и номинализма (последователи Уильяма Оккама ). Вероятно, он вообще не слушал лекций по систематической теологии и даже не был знаком с основным средневековым теологическим компендиумом - «Сентенциями» Петра Ломбардского . Т. о., хотя М. и получил базовое высшее образование, оно было довольно ограниченным: он приобрел общие гуманистические познания, в т. ч. сравнительно хорошо овладел лат. языком, однако не входил в число выдающихся нем. гуманистов своего времени и не проявлял интереса к светской гуманитарной науке. М. также получил в результате недолгого пребывания на теологическом фак-те общие представления об экзегезе Свящ. Писания в трудах отцов Церкви, однако более глубоко с их наследием М. познакомился позднее, изучая по собственной инициативе сочинения вызывавших его интерес авторов. Служение католической Церкви и знакомство с идеями ранней Реформации (1514-1520) Весной 1514 г. М. получил право на доходы от одного из алтарей ц. архангела Михаила в Брауншвейге. Кому принадлежала инициатива приглашения М. в Брауншвейг - неизвестно. Сохранившееся формальное представление М. настоятелю прихода подписано советниками Альтштадта, центрального городского района (текст см.: MüntzKGA. Bd. 3. S. 37-38. N 4). Из этого документа, датированного 6 мая 1514 г., следует, что М. уже был рукоположен во пресвитера и приписан к диоцезу Хальберштадт; предполагается, что это произошло в кон. 1513 или нач. 1514 г. (см.: Br ä uer, Vogler. 2016. S. 50-51). Место приходского священника обеспечивало М. небольшой доход - 16 гульденов в год; этой суммы было недостаточно для безбедной жизни, поэтому М. вынужден был искать дополнительные занятия. С должностью М. не было связано обязательство постоянно находиться в городе, однако в случае отсутствия ему приходилось выплачивать часть ежегодного дохода замещавшим его священнослужителям. М. пользовался полагавшимися ему выплатами и после отъезда из Брауншвейга; лишь в 1521 г. он формально отказался от места, вероятно, по идейным соображениям (Ibid. S. 54). |
| По внешности Церковь эта теперь больше благоденствовала, чем прежде: не было в ней ни унии, ни латинской пропаганды, ни прямых гонений за веру, кроме известных случаев в Галиции; король подтверждал и охранял права православного духовенства и мирян. Но внутренняя болезнь Церкви, начавшаяся еще прежде и подтачивавшая ее коренные силы, достигла теперь гораздо большего развития. И главным виновником тому был сам король Сигизмунд I с своим правом или, вернее, произволом подаванья церковных должностей. Мы видели, до какой степени и безобразия доходил этот произвол в раздаче церквей, монастырей и даже святительских кафедр. Оттого православная иерархия, особенно высшая, постепенно оскудевала и изнемогала нравственными силами, забывала о своем высшем призвании служить Богу и спасению ближних, заботиться об успехах веры и Церкви, постепенно ниспадала, погружалась в одни житейские заботы, так что, когда с наступлением нового периода явились более сильные враги православия, она оказалась слабою, чтобы противодействовать им и охранять от них свое духовное стадо. Настоящий период служил постепенным подготовлением к последующему и естественным переходом к нему. Одна из епархий Литовской митрополии, Смоленская, после взятия Смоленска русскими в 1514 г. была для нее навсегда потеряна. Зато другая древнейшая епархия, Галицкая, в которой еще с 1414 г. не видим особых епископов, была восстановлена в 1539 г., хотя под управлением только викарного архиерея, так что число всех епархий в этой митрополии оставалось и теперь восемь. По обнародованным доселе актам упоминаются следующие епархиальные владыки того времени : а) Смоленские: Иосиф Солтан (1502–1506), потом митрополит, и Варсонофий (1509–1514); б) Полоцкие, которые с 1511 г. начали уже постоянно называться архиепископами: Лука (1503), Евфимий (1511), Иосиф (1516–1522), бывший потом митрополитом; Нафанаил (1524), Мисаил (1534), Симеон (1540) и Герман Хрептович (1551); в) Владимирские: Вассиан (1508–1511), Пафнутий (1514), Иона (1523), Пафнутий (1526), Геннадий (1540); г) Луцкие: Кирилл (1508–1526), Пафнутий (1526), Макарий (1528–1534), бывший потом митрополитом; Арсений (1540), Феодосий (1545–1548); д) Пинские и Туровские: Вассиан (1503), Арсений (1511), Вассиан (1513), Арсений (1514), Иона (1518–1522), Макарий (1528), Вассиан (1540), Варлаам (1545), Макарий (1552); е) Холмские: Филарет (1511), Иона (1540); ж) Перемышльские: Антоний (1511), Лаврентий (1535), Арсений (1540); з) Галицкие: Макарий (1539–1548) и Арсений Балабан (с 1549) . |
| 1492 г. мая 6 – 22 мая 1493 г. (были в Любеке на обратном пути). – Послы к королю Максимилиану I грек Юрий Траханиот и Михаил Кляпик Степанов Яропкин с извещением о готовности помогать Максимилиану против Польского короля и по делу о сватовстве дочери великого князя. – К королю в Колберг приехали 15 ноября 1493 г.; поехали от него 23 марта. В Любек приехали 30 апреля. 1508 г. августа 28. – Грамота великого князя Василия к императору Максимилиану с предложением дружественного союза доставлена через князя Михаила Глинского. 1514–1516 (7023 – 7024)гг. – Послы к императору Максимилиану Алексей Григорьев Заболотцкий и дьяк Алексей Малый. 1514–1515 гг. – Послы Дмитрий Ласкирев и дьяк Елизарий (Елка) Суков для подтверждения договора против Польского короля. 1514–1515 гг. – Гонец Истома Малый . 1514–1515 (7023) гг. – Посланник Афанасий Курицын. 1515–1516 (7024) гг. – Государев дьяк Василий Тетерин. 1516г. – 7 апреля 1518 г. ( приехал в Москву). – Григорий Загрязский. 1516–1517 гг. – Государев гонец Елизарий Сергеев. 1517 г. ноября 25 – 16 июля 1518 г. (приехал в Москву). – Посол дьяк Владимир Семенов Племянников и толмач Истома Малый для переговоров о заключении мира с Польским королем. – 23 марта приехали в Избрук. 25-го были приняты королем. 19 апреля переехали в г. Гал, а 20 были отпущены. 1519 г. – Дьяк Семен Борисов и толмач Истома (?). 1521–1522 (7030) гг. – Гонец подьячий Яков (Якуш) Полушкин с грамотой о трех цесарцах, посланных для науки в Польшу и захвачены русскими в плен. 1523–1526 (7032 – 7034) гг. – Послы князь Иван Иванович Засекин-Ярославский и дьяк Семен Борисов Трофимов. 1526 – 1528 (7035 – 7036) гг. – Послы к императору Карлу Ляпун Осинин и Андрей Волосатый. 1573 г. июля 17 – 15 августа 1574 г. (возвратился в Старицу). – Гонец к императору Максимилиану Константин Скобельцын с грамотой о польских делах и с проезжей грамотой для цесарских послов. – В прагу приехал 17 февраля 1574 г. 7 марта принят, а 7 мая отпущен. 1574 г. июль. – Юрий Фаренсберг (Фарнспах), исполняя волю Государеву, поехал из Польши к цесарю и прослужил несколько времени в императорской армии против турок. («Юрья разведка»). |
| В перечне 1494 г. названы 24 манускрипта: к перечню 1493 г. добавлены 3 книги из уже посланных на Соловки и 4 рукописи, заказанные, но еще не отосланные в мон-рь. Почти все они имеют экслибрис Д.: Минея «новым чудотворцам», 1494 г. (РНБ. Солов. 518/537); Устав, 1494 г. 1128/1238); Житие свт. Иоанна Златоуста, не позднее 1494 г. 199/199); Житие блж. Андрея Юродивого с прибавлениями, не позднее 1494 г. 216/216); сочинения и Житие свт. Афанасия Александрийского, не позднее 1494 г. (РГБ. Овчин. Ф. 209. 791); Минейный сборник на сент., не позднее 1494 г. (РГБ. Гранков. Ф. 711. 63); Минея-Четья на окт., не позднее 1494 г. (РНБ. Солов. 503/522; отождествление предположительное). В перечне 1514 г. помимо 24 книг, названных в перечнях 1493 и 1494 гг., перечислены 19 рукописей (итого 43 книги), но в конце утверждается, что «всех книг Дософеева данья пятдесят без четырех», т. е. 46 рукописей. 8 из 19 книг, поступивших в мон-рь от Д. в 1495-1514 гг., могут быть предположительно отождествлены. Экслибрис Д. помещен в Торжественнике праздничном, кон. XV в. (РНБ. Солов. Анз. 83/1448), и в Псалтири с толкованиями свт. Афанасия Александрийского, кон. XV в. (РНБ. Солов. 1044/1153). Остальные 6 книг отождествлены следующим образом: Минея служебная за дек., пергамен, XV в. (РНБ. Солов. 519/538, отождествление М. В. Кукушкиной); Синаксарь триодный, кон. XV в. 800/910, отождествление Кукушкиной); Пятикнижие Моисеево, кон. XV в. 74/74); Измарагд, кон. XV в. 270/270); Скитский патерик, XV в. 635/643 либо 647/705); Псалтирь, кон. XV в. 708/816). Не отождествлены названные в перечне 1514 г. рукописи: 6 томов Октоихов, 2 толковых Евангелия, «Ефрем Сирин в десть», «Онтиох Семен Новый» и Патерик египетский. Помимо книг, упомянутых в перечнях 1493, 1494 и 1514 гг., в составе Соловецкого собрания сохранились 7 рукописей, имеющих экслибрис Д., к-рые, по-видимому, входили в его келейную б-ку: Апостол, кон. XIV в. 27/27); библейские книги Иисуса Навина, Судей, Руфь, Царств, Есфирь, кон. XV в. 75/75); «Златая чепь», кон. XV в. 258/258); Псалтирь, кон. XV в. 754/864); «Книга Геръман», 2-я пол. XV в. 802/912); Служебник, XV в. 1024/1133); Номоканон в XIV титулах, 2-я пол. XV в. 1056/1165). |
| А. Золотой оклад с деисусным чином иконы «Богоматерь Владимирская»//Успенский собор Моск. Кремля: Мат-лы и исслед. М., 1985. С. 215-234). Пластины с Деисусом, вероятно, остались от оклада времени митр. Киприана ( Рындина А. В. К истории реставрации окладов иконы «Богоматерь Владимирская» в XV в.//ДРИ. СПб., 1997. [Вып.:] Исслед. и атрибуции. С. 136-148), по своей типологии повторявшего предшествующие оклады святыни. Этот оклад, дополненный новыми пластинами басмы и прикладом, сохранялся на иконе в XV-XIX вв. В описях Успенского собора XVII в. икона определяется как «Умиление»; она помещалась в киоте на амвоне, против царских врат (Описи Успенского собора. Стб. 309-311, 423-425. Примеч. 1). В описи 1701 г. икона впервые имеет название «Владимирская», она находилась в алтаре - в центре иконостаса, устроенного по стенам вокруг жертвенника (Там же. Стб. 673). В 1-й пол. XIX в. икону перенесли в Петропавловский придел. И. М. Снегирёв назвал эту икону «запасной» ( Снегирев И. М. Памятники Моск. древности с присовокуплением очерка монументальной истории Москвы. М., 1842-1845. С. 17), ошибочно отождествив ее со списком 1514 г., в XVII в. заменявшим древнюю святыню в крестных ходах (это неверное название повторяется до наст. времени). В 1905 г. была сделана новая серебряная риза; старый золотой оклад монтирован на доску и перенесен в соборную ризницу. В 1920 г. золотой оклад из Патриаршей ризницы передан в Оружейную палату. В том же году икона была реставрирована Е. И. Брягиным. В наст. время находится в Успенском соборе Московского Кремля. Владимирская икона Божией Матери из Успенского собора Московского Кремля. Ок. 1514 г. (ГММК) Владимирская икона Божией Матери из Успенского собора Московского Кремля. Ок. 1514 г. (ГММК) Вторая икона, список «в меру и подобие», появилась либо в период реставрации В. и. в 1514 г., либо вскоре после этого. Она была написана как новая наместница древней святыни и точно повторяет поновленный древний образ (вероятно, была использована прорись). Для воссоздания в списке облика оригинала в ее золотом окладе с двунадесятыми праздниками на полях списка также поместили эти изображения, выполненные красками, между праздниками - образы вселенских и рус. |
|
|
