С гор приходит пастух и рассказывает о том, что вакханки все сметают на пути. « О, господин, — говорит он Пенфею, — кто бы ни был этот бог, но он — велик». Однако для Пенфея, это еще не доказательство, ему противно превозношение внешней силы. Что из того, что одержимые ведьмы могут творить удивительные вещи? Разве этого достаточно, чтобы признать их бога? «Стыд на всю Элладу!» — в гневе восклицает он. И, странное дело, Дионис не находит слов в оправдание своему культу. Ведь разум — не его область; он может лишь дать Пенфею совет: смирись! Но царь уже оставил колебания: он снаряжает воинов для похода в горы. Тогда Дионис коварно расставляет сети, спрашивая, не лучше ли сначала Пенфею одному пойти в разведку: «Хотел бы ты их видеть там в дубраве?» Быть может, прежде чем разгонять вакханок, Пенфею захочется тайно поглядеть за ними? Соблазн велик: Пенфей. Да! Груду золота бы дал я! Дионис. Опомнись, что за странное желанье? Пенфей. Нет, нет! На пьяных и смотреть противно. Дионис. Противно, да? И все ж хотел бы видеть? Пенфей. Ну да. Но молча, затаясь под елью [ 6 ]. Ловушка захлопнулась, царь пойман. Дионис спешит переодеть его в женский наряд, и они отправляются в путь. Хор провожает их мрачными словами: Медленным, твердым шагом Божья сила к нам движется. Дерзких она карает… Кто отвергает безумно Жертвы богам и моленья, За нечестивцем издали Зорко следят бессмертные. Казнь приближается тихо к ним С каждым мгновеньем. И кончает решительно, как бы в назидание всем сомневающимся: Веры не надо нам Лучше отцовской [ 7 ]. Но вот Пенфей и Дионис в лесу. Там царя ожидает страшный конец: его обезумевшая мать Агава принимает сына за льва и ведет против него всю стаю менад. Они разрывают на куски тело Пенфея, и мать с торжеством несет во дворец его окровавленную голову. И только там, встретив своего отца, Агава приходит в себя и понимает, что сделала. Но ее отчаянные крики напрасны. «К богу вы идете слишком поздно», — холодно говорит ей Дионис. «Я, бог, терпел от смертных поношенье».

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=708...

Соч.: Очерки итал. живописи в Московском Румянцевском музее: Сиенская мадонна//Старые годы. 1909. Нояб. С. 605-611; Образы Италии: Ист. путев. М., 1911-1912. Т. 1, 2; Берлин, 1924. 3 т. М., 2005п; История рус. искусства. Т. 6/Ред.: И. Э. Грабарь. М., 1913; Иконопись при первом царе из дома Романовых//Старые годы. 1913. Июль/сент. С. 25-32; Древнерус. иконопись в собр. И. С. Остроухова. М., 1914; Герои и героини. М., 1918; Магические рассказы. М., 1922; Эгерия. Берлин, 1922; Открытия древнерус. искусства//СЗ. 1923. Т. 14. С. 197-218; Les Icônes Russes. P., 1927; La Peinture Byzantine. P., 1928; Lettere di P. P. Muratov a B. A. Griftcov//Europa Orientalis. R., 1994. Т. 13/1. P. 189-206; Древнерус. живопись: История открытия и исследования. М., 2005; Статьи и очерки/Публ.: К. М. Муратова//Наше наследие. М., 2012. 104. С. 55-73. Лит.: Deotto P. Mito e realità nelle «Immagini d " Italia» di Muratov//L " est Europeo e l " Italia: Immagini e rapporti culturali: Studi in onore di P. Cazzola. Gen., 1995. P. 419-428; eadem. Pavel Muratov (1881-1950)//Twentieth-century Russian Emigre Writers/Ed. M. Rubins. Detroit, 2005. P. 237-247; Иванова И. Г. П. П. Муратов и его вклад в развитие представлений о культурном ландшафте//Наследие и современность: Информ. сб. М., 1998. Вып. 6. С. 167-189; Щемелёва П. М. Муратов Павел Павлович//Русские писатели, 1800-1917. М., 1999. Т. 4. С. 171-175; Себежко Е. С. Муратов: Образ Италии//Друг друга отражают зеркала…: Уильям Бекфорд и его след в рус. лит-ре. М.; Калуга, 2002. С. 120-144; Примочкина Н. М. Горький и Павел Муратов: История лит. отношений//Новое лит. обозр. М., 2003. 61. С. 273-287; Lencek L. M. The Venetian Mirror: Pavel Pavlovich Muratov " s «Obrazy Italii» (1924) and the Literature of Art//Знание. Понимание. Умение. М., 2015. 1. С. 344-358. О. В. Чумичева Рубрики: Ключевые слова: АЛПАТОВ Михаил Владимирович (1902–1986), историк искусств, специалист по искусству рус. и западноевроп. средневековья и Нового времени, художественный критик, педагог, проф., общественный деятель

http://pravenc.ru/text/2564352.html

Людоедство в дионисийской религии В дионисийской религии выход за пределы не только разума, но и тела проявляется в ритуалах, связанных с уничтожением телесности, разрыванием бога на части. Одна из важнейших ипостасей Диониса – младенец, раздираемый на части титанами и поедаемый живьем. Титаны совершили преступление, убив божественного младенца Диониса, но в результате он оказался внутри их тел и титаны обрели божественные свойства, причастились бессмертию. В древности ритуал пожирания божества стал залогом возрождения и возвращения на землю. Как оживает после зимы виноградная лоза, так оживет каждый причастный Дионису. Это самое главное известное грекам причастие божественной плоти и божественной силы. Таким образом, омофагия, то есть священное поедание растерзанной жертвы, была в древности религиозным обрядом из дионисова круга ритуалов. Так, мифографы и поэты рассказывают историю о Пелопсе, которого отец его, царь Тантал, убил и подал богам на ужин, чтобы проверить их проницательность. Боги всё поняли и не стали есть, лишь Деметра, будучи в печали из-за пропажи своей дочери Коры, мимодумно съела кусочек. Боги покарали наглого отца танталовыми муками, а сына воскресили, и вместо съеденного Деметрой кусочка сделали плечо из слоновой кости. С тех пор у всех потомков Пелопса ярко-белое пятно на правом плече. Поедание ребенка, в котором участвуют боги, относит эту историю к кругу Диониса. Сказание о Пелопсе – позднее свидетельство той поры, когда в религиозных целях практиковалась омофагия. В нем уже видна попытка дать разумное и цивилизованное объяснение присутствию богов на таком пиршестве, им приписываются благородные мотивы, всячески демонстрируется, что они не имеют к этому отношения. Но само место действия и собранные в этом месте персонажи показывает, что перед нами древний страшный ритуал. Еще одно явление дионисийского героя мы находим в мифе о Тезее. Дионис, Тезей и Ариадна Дионис был издавна связан с Критом. Как показывает Кереньи в книге «Дионис: прообраз неиссякаемой жизни», Дионис на Крите был Зевсом небесным и подземным, то есть Зевсом и Аидом, царил над живыми и особенно над мертвыми. Лабиринт, в котором Тезей нашел и победил Минотавра, это известный многим культурам символ смерти. Вряд ли создатели доброго советского мультика о Тезее думали о хтонической ипостаси Диониса, однако они сохранили эпизод о том, как Дионис отобрал Ариадну у Тезея, и сохранили тем самым память о древних критских ритуалах.

http://ruskline.ru/analitika/2023/03/23/...

1855 Как мы заметили, Дионис считался и сыном Аида и Персепоны. В этом очевидно выразился двойственный характер Диониса, подобный типу самой Персепоны, богини земли и скрытой в ней глубины, или бездны. 1857 Первоначальное значение Диониса, как бога весны, так просто и так обще всем религиям древнего мира, что было бы странно объяснять происхождение этого бога всецело из влияния на греков других религий. 1858 Двойственный тип Диониса делает значение этого бога совершенно понятным, особенно если при этом иметь в виду местные вариации его мифов. Тип его представляется амальгамой чисто греческих древних представлений о боге весны и веселья и малоазийских и вообще восточных понятий о богах того же или подобного значения и характера. Смешение это если не введено, то усилено орфической школой. Поэтому нет нужды прибегать к тем натянутым и искусственным теориям касательно моментов развития этого типа, которые представляет школа Шеллинга и которые стоят в связи с общим идеалистическим взглядом её на историю греков, тем более, что в сущности от этого тип Диониса нисколько не становится яснее. Дионис Загрей, древний, суровый Дионис Вакх от Семелы и Дионис Якх, бог чисто духовный (идеальная сторона Зевса): таковы, по Шеллингу, моменты в развитии идеи Диониса. Но исторически Дионис Загрей, сын Аида, у греков тип позднейший; а Якх то же, что и Дионис Вакх, – прибавка к мифу о Персепоне, ничего не значащая, кроме смешения однородных божеств. Самое имя Якха, как замечено уже, есть имя того же Диониса. Тип этого бога в позднейшее время действительно имел идеальное содержание, но генезис его был иной; процесс осложнения заключенных в нем понятий вовсе не имел ни той логической последовательности, ни той ясности и определенности, какие усвояются ему идеалистическими взглядами. 1859 Собственно имя Πν происходит от πομαι пасу, π μα – пастбище, ποιμν пастух. Preller. В. I. S. 581. Велкер сопоставляет это имя с πων, παιων, πααν эпитет Аполлона, признавая Пана солнечным богом. В. I. S.

http://azbyka.ru/otechnik/Hrisanf_Retivc...

В линии древнерусский художник больше следует традиции, чем в цвете, где наиболее очевидно проявлялись, согласно Муратову, индивидуальные особенности отдельного мастера или целой иконописной школы. Древнерусская живопись «достигает поразительной красоты в соединении нескольких цветов». В отличие от западноевропейского искусства, основывающегося на сочетаниях тонов, русская живопись однотонна, но многоцветна (52). Проанализировав основные художественно значимые элементы иконы, Муратов пытается показать, опираясь на новейшие исследования по эллинистическому и раннему византийскому искусству, что многие из них ведут свое происхождение именно оттуда, хотя в Древней Руси они приобрели особую эстетическую выразительность. Далее русский искусствовед предпринимает одну из первых попыток построения систематической истории древнерусской живописи начиная с отдельных памятников домонгольского периода и до середины 17 века. При этом он активно использует метод сопоставления русских памятников с аналогичными в хронолого-стилистическом плане известными ему византийскими произведениями. Показав, например, что новгородская иконопись 15 века испытала определенное влияние византийского палеологовского искусства, Муратов утверждает, что русские художники пошли дальше. «Они утвердили, очистили, закрепили иконописный стиль. Ими сознательно был закрыт путь к реалистическим, природным наблюдениям, колебавшим иногда весьма серьезно стиль искусства Палеологов» (250). Из уже приведенного очевидны ход мысли и направление анализа одного из первых и талантливых исследователей заново открытой древнерусской иконописи. Не углубляясь в богословско-философское содержание русской иконы, в чем состоит несомненная ограниченность его работы, Муратов тем не менее сумел, может быть, значительно глубже и основательнее большинства последующих исследователей, показать ее художественно-эстетическую значимость, основывающуюся в первую очередь на действительно аристократическом, высокодуховном понимании (естественно, в смысле художественного, а не формально-логического понимания) крупнейшими средневековыми мастерами основных выразительных элементов живописного языка. Именно и исключительно с их помощью они сумели художественно выразить глубинные, плохо вербализуемые основы христианской духовности на столь высоком и универсальном эстетическом уровне, который вывел (сегодня это очевидно) древнерусскую иконопись в ряд выдающихся достижений мирового искусства всех времен и народов. И Муратов одним из первых убедительно показал это в своем исследовании.

http://azbyka.ru/otechnik/filosofija/rus...

Но это Дионис ликующий, бог веселья. Иной характер имеют мифы о Дионисе страдающем, мучимом, в которых изображается другая сторона его физического значения, т. е. смерть природы зимой. Уже у Гомера есть следы сказания об убийце Диониса, Ликурге, отрасли Дриаса 1849 . По этому сказанию, которое передается в подробностях у Эсхила и у других поэтов, Дионис спасся от этого сына Дриады, т. е. лесной горы 1850 , на которой живут волки, погрузившись в море, где его взяла под защиту богиня Тетис. Ненавистный богам Ликург был ослеплен Зевсом и должен был скоро умереть: образ мрачной, мертвящей зимы с её бурями и холодом, которая наконец сама умирает. Еще более известен миф о растерзании Диониса титанами – обычный символ дикой, беспорядочной силы в природе. Этот страдающий, мучимый Дионис по-видимому отличен от первого Диониса, веселого, буйного. Мифы, в которых выражается по преимуществу эта мрачная, или скорбная сторона в Дионисе, принадлежат главным образом к литературе орфической и производят этого бога уже не от Семелы, а от Деметры или даже Персепоны. В них он является по преимуществу с именем Загрея ( Ζαγρες). Трагическая стихия в понятии о Дионисе олицетворяется в прежде изложенных нами мифах или Семелой, или Ариадной; здесь же она переносится на него самого и выражается более резко и выпукло. Делаясь сыном Деметры и Персепоны, Дионис воплощает в себе их страдания. Как Деметра является в двух сторонах, т. е. богиней земли и земной глубины, так и Дионис становится и богом веселья, и богом смерти, и сам страдает. Таков именно орфический миф о Дионисе, явившийся позднее. Рожденный от Персепоны и Зевса, Загрей ( Ζαγρες) 1851 по злобе Геры был в детстве схвачен и растерзан титанами. Напрасно он при этом менял свой вид; при последнем превращении его в быка, титаны растерзали его и съели. Но сердце его принесено Зевсу Афиной и затем сохранялось Аполлоном; а титаны обращены в прах. По одному из дальнейших сказаний о такой участи Диониса, Зевс пьет из чаши, в которой лежало сердце Диониса и рождает снова Диониса-Якха ( ακχος) 1852 ; по другому отдает его сердце Семеле, которая вновь его рождает. Этот последний миф весьма сходен с мифами об Атисе и Озирисе.

http://azbyka.ru/otechnik/Hrisanf_Retivc...

Испуганные его видом, они упали на землю и долго молчали. Александр поднял их, велел успокоиться, и тогда Акуфис повел такую речь: (5) «Царь, нисейцы просят тебя оставить их свободными и независимыми из благоговения к Дионису. Дионис, покорив индов, пошел обратно к эллинскому морю, а для своих воинов, которые не могли уже нести военной службы (они же являлись и вакхантами его), основал этот город, чтобы он напоминал грядущим поколениям о его странствиях и его победе. Так ведь и ты основал одну Александрию у горы Кавказ и другую в земле египетской; много и других уже основано тобой и еще будет основано со временем, так как ты совершил дела большие, чем Дионис. (6) Город же этот Дионис назвал Нисой, а землю нисейской по своей кормилице Нисе. Гору же, находящуюся вблизи города, он наименовал Мером, потому что, по сказанию, выносил его в своем бедре Зевс. С того времени Ниса – свободный город; мы пользуемся независимостью; в городе у нас порядок и благочиние. И вот тебе еще доказательство того, что он создание Диониса: плюща в индийской земле нигде нет: он растет только у нас». 2 Все это выслушать было приятно Александру; ему хотелось, чтобы сказания о странствиях Диониса оказались правдой; хотелось, чтобы Ниса была действительно созданием Диониса: оказалось бы ведь, что он уже пришел туда, куда доходил Дионис, и пойдет еще дальше, чем Дионис, и македонцы, соревнуясь в подвигах с Дионисом, не откажутся, конечно, и дальше разделять его труды. (2) Он даровал жителям Нисы свободу и независимость; ознакомился с их законами; узнав, что городом правят лучшие мужи, одобрил это и потребовал, чтобы ему прислали всадников человек 300, а из членов правительства (их было 300 человек) 100 наилучших. Акуфис, которого он поставил гипархом нисейской земли, должен был отобрать эту сотню. (3) Рассказывают, что Акуфис, выслушав этот приказ, улыбнулся, и Александр спросил его, чему он смеется? «Царь, – ответил Акуфис, – может ли город, лишившись сотни хороших граждан, сохранить хорошее управление? Если ты думаешь о нисейцах, то возьми с собой 300 всадников, а если тебе угодно, то и больше; вместо же сотни первых людей, которых ты велишь отобрать, возьми вдвое больше последних, чтобы по возвращении своем ты застал наш город в таком же порядке и благочинии, в каком он сейчас».

http://azbyka.ru/otechnik/Istorija_Tserk...

5). Излагается миф о «первом Дионисе» Загрее, рожденном от Зевса Персефоной. Сюда же включается рассказ о Деметре и Персефоне. Загрея убивают титаны. В качестве мести за его гибель Зевс посылает на землю потоп (книги 5-6). Далее говорится о любви Зевса и Семелы и о ревности Геры (кн. 7), о гибели Семелы и о рождении Диониса (кн. 8); о его воспитании сначала у Ино, затем у Реи (книги 9-12). После этого следует рассказ о сборе войска Диониса для похода в Индию (книги 13-14), о самом походе с его битвами и попутными любовными увлечениями Диониса (книги 15-39); о победе и возвращении в Элладу (книги 40-43); о расправе Диониса с не признававшим его Пенфеем (книги 44-46). В кн. 47 сообщается о пребывании Диониса в Афинах, рассказывается об Икарии и Эригоне, о любви Диониса к Ариадне , а также о противостоянии Дионису Геры, к-рая собирает войско во главе с Персеем. После битвы Дионис и Персей примиряются. В заключительной книге появляются еще 2 возлюбленные Диониса - Паллена и Авра. Охотница Авра рождает от Диониса двойню, но потом в безумии хочет убить младенцев и одного из них отдает на растерзание львице. Второго удается спасти, он получает имя Иовакх и дополняет триаду: Загрей - Дионис (Бромий) - Иовакх. В конце поэмы Дионис восходит на Олимп, где разделяет с отцом трапезу, на к-рой вино сменяется нектаром. Поэма Н. П. представляет собой своего рода энциклопедию греч. мифологии. Однако мифология в ней, по-видимому,- лишь «пестрый покров» для скрытого онтологического смысла (точно так же о «пестроте священных покровов» (ποικιλα τν ερν παραπετασμτων), под которыми сияет божественный луч, говорится в «Ареопагитиках» (Areop. CH.1.2.12)). Дионис у Н. П.- божественный посредник между богами и людьми. В повествовании о Дионисе угадываются параллели со Христом. Уже в первых строках поэмы Дионис называется дважды рожденным (δισστοκος; Nonn. Dion. 1.4), подобно Христу, предвечно рожденному Отцом и потом Пресв. Богородицей. К Дионису иногда применяют те же эпитеты, что и ко Христу в «Парафразе...».

http://pravenc.ru/text/2577949.html

Путешествие Орфея в подземный мир за женой Эвридикой завершилось тем, что он не смог ее оттуда вывести, однако сам он вернулся, и не потерял памяти, и не переродился в другую форму, как перерождается зерно, чтобы воскреснуть. Орфей как человек, избежавший смерти и живым вышедший из ада, стал главным символом древнегреческого религиозного движения орфиков. Орфики надеялись найти музыку и ритуал, который поможет им повторить деяние Орфея. Орфическое учение повлияло на Платона, орфики – положительные герои знаменитого советского романа об античности – «Таис Афинская» Ивана Ефремова. Это целая традиция, однако сейчас не о ней. Орфей умер, растерзанный вакханками, служительницами Диониса. Орфей – кифаред, лирник, он играет на лире замиряющую музыку, он служитель Аполлона. В лице Орфея отмщается Дионис-Марсий. Уравновешенная музыка формы замещается чувственной стихией экстаза. Марсий в Луганске В стихотворении Елена Заславской «Марсий, вызови Феба!» Марсий выступает прообразом поэта, который, оставшись без кожи, чувствует «красоту и уродство этого мира», а состязание с Фебом и жестокое наказание переосмысливаются как поэтическое вдохновение, посланное Фебом, дающее возможность человеку изобразить в слове наш человеческий мир. В стихотворении Елены Заславской о Марсии есть строки: Марсий, вызови Феба! Он требует полного возгоранья, Ты осознаешь не сразу, Что можно выйти за рамки Только На пике экстаза! От поэта выхода за свои пределы требует Феб, однако по сути, это является описанием дионисийского экстаза. В этих строках поэтически совпадают Феб и Дионис, что является одной из мистериальных тайн древнего дельфийского оракула. Таким образом, античная мифология подтверждает интуицию луганского критика Владимир Карбаня: противник Аполлона Дионис гибнет, но вносит свой вклад в создание поэзии. После своей страшной гибели Дионис вечно возрождается, чтобы начать всё сначала, чтобы доказать бессилие смерти и могущество подлинной эмоции. Аполлон дает форму этой силе экстаза, и в этом единстве противоположностей заключается подлинная сила поэзии.

http://ruskline.ru/analitika/2023/03/23/...

Закрыть itemscope itemtype=" http://schema.org/Article " > Дионис против Аполлона Марсий как прообраз поэта 23.03.2023 524 Время на чтение 8 минут Фото: Нина Ищенко. Фото Надежды Пахмутовой Существует два вида поэзии – поэзия формы и поэзия чувства, которые традиционно связываются с имена Аполлона-Феба, бога строгих форм, и Диониса-Вакха, бога вина и экстаза. Тема поэтического искусства занимает важное место в творчестве поэтессы Елены Заславской. Рассмотрим, как она раскрывается в образе Марсия, сатира, который вызвал Аполлона на мусическое состязание. Этот эпизод лег в основу стихотворения Елены Заславской «Марсий, вызови Феба» (2016). Стихотворение было прокомментировано луганским интеллектуалом, литературным критиком Владимиром Карбанем в «Опытах пристального чтения», так что Марсий теперь связан не только с горной Фригией, где состоялось ристание, но и с Луганском, где оно воспето. В своем критическом анализе Владимир Карбань приходит к выводу, что Марсий является вторым я поэта. Парадоксальным образом противник бога поэзии Аполлона воплощает в себе поэтическое искусство. Как это возможно? Аполлон против Диониса Победивший Аполлона в ристанье на флейтах, Марсий вызвал гнев бога и был убит – с Марсия содрали кожу. Как указывает культуролог и литературовед Татьяна Касаткина, Аполлон как бог, оформляющий мир, в этом случае забрал своё – кожу, которая отделяет человека от мира, придавая ему строгую форму. Как показывают современные исследования античной поэзии и мифологии, Марсий является воплощением Диониса, одного их самых могущественных греческих богов. Дионис, бог вина, вдохновитель экстатического оргиазма, являлся древним грекам в разных обличиях, в его культе слилось почитание разных героев и демонов, вдохновляющих на буйство и заставляющих терять разум. В античной мифологии Дионис и Аполлон выступают как божественные противники, враждующие до смерти, но связанные неразрывно. Даже знаменитый оракул Аполлона в Дельфах первоначально принадлежал Дионису-Вакху. Дионис похоронен в подземелье храма, но каждые два года вакханки устраивают обряд его воскресения, когда убитый бог выходит на свет, как прорастающая из земли виноградная лоза, опьяняющая и дарящая вдохновение.

http://ruskline.ru/analitika/2023/03/23/...

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010