| От него зависит, как используются эти инструменты. Заключительные замечания Во-первых, помимо кратких объяснений и комментариев, которыми я снабдил каждый пункт, я считаю необходимым сделать некоторые дополнительные замечания относительно критики Гарнака в адрес Православных Церквей. Почему же он критикует Православную Церковь? Есть две причины, упомянутые православными богословами: во-первых, «политическая русофобия», которая доминировала в Германии во времена Гарнака и до этого (Benz, 1952, с. 146), а во-вторых, его балтийское происхождение и определенный опыт взаимодействия с русским населением (Kalogirou, 1989, с. 70). Профессор Калогиру, кстати, рассказывает о профессоре Аливисатосе из Афинского университета, который был учеником Гарнака в Берлине и лично слышал, что тот строил свое мнение о Православной Церкви главным образом из прямых контактов с Русской Православной Церковью в Эстонии. Также из книги «Что такое христианство?» можно понять, что Гарнак в основном судит православную традицию такой, «как она представляется зрителю» (Harnack, 1957, с. 220). Вопрос в следующем: можем ли мы полностью объяснить критическое отношение Гарнака к Православной Церкви его происхождением и культурным контекстом, в рамках которого происходило знакомство с ней? Ответ может быть только отрицательным. Я считаю, что критика Гарнака в адрес Православных Церквей и других христианских традиций (таких как римо-католицизм или протестантизм) имела отношение к его теории догмы. Как указал Каппс, концепция Гарнака о Dogmengeschichte не может быть отделена от того, как он воспринимал сущность христианства (das Wesen des Christentums) (Capps, 1966, с. 491). Православная Церковь не смогла сохранить чистоту керигмы Евангелия. Для Гарнака ни одна из ныне существующих христианских традиций не сохранила ее полностью. Вот почему он критикует в разной мере и в разных тональностях все основные христианские традиции: православие, римо-католицизм и протестантизм. Здесь важно также подчеркнуть, что его критика по преимуществу является конструктивной. |
| Не постигает его и Гарнак; он говорит: «подобный переворот в Константинополе не вполне понятен» (407). Если этот факт не совсем понятен для Гарнака, то для нас он является совершенной загадкой, держась теории этого ученого. Но затруднения автора на этом не оканчиваются. Константин Погонат не хочет слушаться теорий Гарнака, а идет прямо против этих теорий. Тот-же император входит с просьбою содействовать утверждению диофелитства на Востоке и к одному из преемников папы Виталиана – Агафону и делает ему всякие уступки. Все это не подходит под предвзятые взгляды Гарнака, и он, изложив этот последний факт, чувствуя себя вполне обескураженным, в недоумении вопрошает: Warum? «Да почему это так?» Как будто бы кто-то еще обязан разрешать сочиненные недоумения Гарнака, кроме него самого! (408). Не смотря на все эти несообразности, Гарнак, заканчивая разъяснение истории третьей фазы, преспокойно твердит свое: так совершился «триумф папы над Византией!» (409). О самом шестом вселенском соборе автор говорит очень кратко. По некоторым основаниям Гарнак – не без иронии – называет его «собранием антиквариев и палеографов». Но по тем-же самым основаниям он точно так же мог бы назвать отчасти и собор халкидонский и еще более – пятый вселенский собор. Значит характеристика VI вселенского собора должна быть признана по меньшей мере неудачною. Заканчивает историю христологических споров Гарнак в высшей степени неожиданным заявлением, что в этих спорах вышел победителем никто другой, как... Аполлинарий (414). Не станем разбирать этого заявления, потому что никак не можем принять его в серьез. В самом деле, по взгляду Гарнака, в спорах монофизитских и монофелитских папы и запад сумели доставить торжество на Востоке своим западным доктринам. Если так, то причем же тут Аполлинарий, грек родом и убеждениями?! Мы довели до конца разбор Гарнаковых рассуждений относительно истории христологических споров V – VII веков 605 , а с тем вместе закончили рассмотрение и всего сочинения Гарнака, взятого нами для характеристики этого историка. |
| 454–461). Во–вторых, суждения автора в этом случае не отличаются особенной оригинальностью: иконоборчество он считает варварством, а главный результат иконоборческих споров усматривает в том, что Церковь с этих пор лишилась на Востоке самостоятельности (S. 43, 454. Первое, конечно, справедливо, а второе показывает, что Гарнак мало знаком с последующей византийской историей). Читатель, вероятно, настолько пригляделся к хитросплетениям и полетам фантазии немецкого ученого Гарнака, что перестал уже удивляться его оригинальничанью, склонен всего ожидать от него. Действительно, трудно встретить другого такого второго Гарнака. Редко церковной истории случается подвергаться таким сложным и болезненным операциям, каким он подвергает ее. Гарнак требует, чтобы все изучавшие церковную историю отказались от усвоенных ими и принятых наукой представлений и взглядов – в пользу совершенно новых теорий немецкого ученого. Притязание непомерное; для того чтобы согласиться с таким притязанием, нужна уверенность в основательности претензии новатора–историка, но можно ли находить основательность в его теориях, служащих исходным пунктом чрезмерной авторской притязательности? Вопрос решится путем разбора теорий Гарнака о ходе развития и результатах христологических споров древней Церкви. Что представляют эти споры с точки зрения Гарнака? Их можно было бы назвать детской игрой в жмурки, если бы такое сравнение было позволительно, когда речь идет об истории; гораздо приличнее назвать их исполинским фехтованием, где фехтующими являются с одной стороны римские папы, с другой – византийские императоры, причем все прочие исторические лица являются чем–то разве Не многим больше зрителей или статистов. Нам кажется, что это последнее сравнение сразу же дает возможность установить ту точку зрения, с которой лучше всего видна развертывающаяся – по мнению Гарнака – историческая картина споров от IV по VIII в. на Востоке. Прежде всего следует разобраться в общих представлениях Гарнака о главнейших христологиях изучаемого им времени. |
| Остается сделать частные замечания относительно Гарнаковых взглядов на третью фазу. Если со времен Юстиниана папы только и ждали случая отомстить Востоку, то почему папа Гонорий при начале развития монофелитских споров стал на стороне монофелитства, следуя византийской указке, а не на стороне диофелитства – в противность тогдашнему византийскому правительству? План отомстить Византии и Восточной церкви требовал со стороны Гонория противодействия, а не уступчивости. Тенденциозность Гарнака потребовала таких жертв, при виде которых читатель становится в великое недоумение. Отправляясь от теории, что папы только и помышляли о том, чтобы отомстить Востоку и Византии, он превращает св. Мартина, папу римского, показавшего такую ревность в борьбе с монофелитскими императорами, в… революционера, единственно на двух основаниях: во–первых, он собрал собор против Констанса, монофелитского императора, во–вторых, он, Мартин, догадывается Гарнак, может быть (vielleicht), находился в заговоре с сарацинами. Хороши основания! Кроме Гарнака их больше ни у кого не встретишь. Но истинным камнем преткновения для Гарнака с его теорией служит деятельность императора Константина Погоната, пожелавшего утвердить Православие (диофелитство) и созвать для этого Вселенский собор. Как? Византийский император, который, конечно, не мог не знать, что папы только и мечтают о том, как бы навязать Востоку диофелитскую доктрину и таким образом показать свою власть над Востоком, сам этот император вдруг обращается к папе Виталиану, приглашая его помочь ему (Константину) утвердить на Востоке диофелитство? Как мог случиться такой факт, непредвиденный с точки зрения Гарнака? Непостижимо. Не постигает его и Гарнак; он говорит: «Подобный переворот в Константинополе не вполне понятен» (S. 407). Если этот факт не совсем понятен для Гарнака, то для нас он является совершенной загадкой, если держаться теории этого ученого. Но затруднения автора на этом не оканчиваются. Константин Погонат не хочет слушаться теорий Гарнака, а идет прямо против этих теорий. |
| Пфаррер Eduard Rupprecht („Das Christentum von Adolf Harnack nach dessen 16 Vorlesungen“) представляет интересный тип провинциального лютеранского священника-ортодоксала, мало знакомого с современными либеральными течениями богословской мысли. Он до глубины души возмущён безбожными рассуждениями столичного профессора, но опровергает их так слабо и наивно, что возбуждает лишь смех со стороны своих противников – либералов 1841 . „Говорят, что учение о боговдохновенности Св. Писания падает“, восклицает он с религиозным пафосом: „это ложь. Оно не может падать, так как утверждается на словах Христа и Его Апостолов“… „Своей критикой Библии Гарнак отрицает всякий авторитет в Церкви, но Церковь не может существовать без авторитета. Если Рим ошибается, то лишь в выборе авторитета; но лучше —621— ложный авторитет, чем безначалие, революция многих Я, которые сами себя считают за авторитеты и душат друг друга“... В конце концов Руппрехт требует, чтобы в профессора Богословия и священники ставили лишь тех, которые отрекутся от критического отношения к Слову Божию. В том же духе – брошюра члена Консистории Hermann Schick’a. („Ist das Wesen des Christentums von Adolf Harnack wirklich das Wesen des Christentums? Offenes Sendschreiben an denselben“) с тем только различием, что здесь озлобленность автора выражается и в личных нападках на Гарнака, причём автор не стесняется выставлять в дурном свете семейную жизнь последнего. Переходя от отдельных изданий к статьям в немецких богословских журналах и газетах, мы прежде всего позволяем себе указать на солидный и спокойный разбор „Сущности христианства“ пастором О. Abbrecht " ом в „Theologische Studien und Kritiken“ (за 1901 г. S. 305–339), выгодно выделяющийся среди горячей, но малоосновательной полемики из-за Гарнака. Отдав честь многим достоинствам книги Гарнака, – богатству мыслей, стройности плана, удачным характеристикам исторических лиц и моментов, живому и изящному изложению, искренности тона и пр., – критик с большой основательностью опровергает и многочисленные недостатки: непризнание Божественного Откровения в Св. Писании, отрицание чудес, отрицание Евангелия в смысле теоретического учения, строгое разграничение между Osterglauben и Osterbotschaft (верой учеников в Воскресение Христа и вестью о Воскресении), – причём последнее подвергается у Гарнака сильному сомнению, – и главным образом – неправильный взгляд Гарнака на личность Спасителя по Евангелию („Nicht der Sonn, sondern allein der Vater gehört in das Evangelium, wie es Jesus verkündigt hat, hinein“). В критике Альбрехта оригинально то, что, прекрасно изучив все сочинения Гарнака, он указал на частые противоречия его самому себе. |
| В приведенной тираде речь идет именно о том самом Адольфе Гарнаке, одно из сочинений которого мы хотим рассмотреть. В пояснение вышеприведенных слов корреспондента «Московских Ведомостей» считаем нужным заметить: теологический Берлинский факультет избрал Гарнака на одну из здешних кафедр, а император утвердил это избрание, без сомнения, потому, что этот профессор представляет действительно выдающуюся личность по редкой талантливости, изумительной эрудиции и трудолюбию и по остроте ума; Верховный же Церковный совет протестовал против избрания Гарнака факультетом тоже не без основания: Гарнак совершенно чужд христианских верований и ясно говорит о своих убеждениях в своих сочинениях, избегая, впрочем, всякой полемики против христианства. В настоящий раз мы займемся первым томом «Истории догматов» Гарнака, имеющим такое более специальное заглавие: «Происхождение христианских догматов». Заняться «Историей догматов» Гарнака побуждает нас не то, разумеется, что этот ученый наделал недавно так много шуму в Германии и снискал симпатии самого «железного» канцлера – Бисмарка, до всего этого нам мало дела, а нечто другое, более важное – в научном отношении. Как четверть столетия тому назад главным выразителем так называемых отрицательных воззрений, на научной почве, на христианство и христианскую Церковь был Ф. X. Баур, так в настоящее время самым видным представителем подобных же воззрений в немецкой богословской науке является Адольф Гарнак. Баур, без сомнения, был человеком в высшей степени даровитым, трудолюбивым и оригинальным мыслителем; всеми этими достоинствами обладает и Гарнак, так что без преувеличения можно сказать, что этот последний по качествам своего ума и нравственной энергии стоит в настоящее время выше всех немецких церковных историков в Германии, несмотря на то, что он – ученый еще молодой, едва насчитывающий 15 лет своей научной деятельности. Все это не может не обращать внимания нашей науки на такого деятеля, как Гарнак. Мы сравниваем Гарнака с Бауром, но это не значит того, что мы считаем первого учеником или последователем последнего в науке. Гарнак не разделяет воззрений Баура. Более или менее верных учеников Баура в настоящее время в Германии немного: сравнительно заметный из них по своей литературной деятельности – Гильгенфельд. Но от этого обстоятельства нисколько не выигрывает германская церковно–историческая наука. Воззрения Баура не находят себе жарких приверженцев, но зато его тенденции сохранились во всей силе, а его тенденции, как известно, состоят в том, чтобы объяснить происхождение христианства и развитие Церкви путем чисто естественным… Подобного рода тенденции разделяют многие немецкие богословы нашего времени. Но никто из них не обнаруживает этих тенденций с такой ясностью и с такой энергией, как Гарнак. |
| соборе благодаря папе Льву и византийскому деспотизму, – (защищение исторической истины против Гарнака); – вторая фаза христологических споров – борьба церковного Востока против Халкидонского вероучения, допускаемая Гарнаком, – недоказанность этой борьбы, – Юстиниан в роли восстановителя древнего благочестия в духе греческой церкви или что то-же в роли ярого монофизита, – победа Юстиниана над халкидонской догмой и узурпаторством пап на V всел. соборе, или отмщение здесь папам за Халкидонский собор (разбор вышеприведенных результатов немецкого ученого); – третья фаза тех же споров – папство и его заботы об отмщении Востоку за свое поругание при Юстиниане, – монофелитство и вмешательство пап в эти споры, – удача: папы при помощи VI всел. собора насаждают на Востоке диофелитство (православие), это естественное следствие халкидонской догмы и низвергают монофелитство, родное детище монофизитства, хранящее в себе «дух греческого благочестия», – «триумф папы над Византией», – полная же «победа в христологических спорах – по словам Гарнака – досталась на долю (еретика) Аполлинария»; (ошибки и извращение фактов Гарнаком). – Заметки по поводу рассуждения Гарнака о иконоборческих спорах. – Вместо заключения. В газете: «Московские Ведомости» в 1888 году 238) помещена была корреспонденция из Берлина, в которой между прочим говорилось: «важным событием в научном мире является приглашение на здешнюю кафедру марбургского теолога профессора Гарнака со стороны теологического факультета берлинского университета. Но это событие, произведшее столько шума, далеко выходит за границы чисто научной области и имеет многосторонний интерес, как по своему политическому значению, так и потому, что представляет характеристическое проявление той борьбы за охранение положительного религиозного содержания, которая ведется внутри протестантского общества. Когда берлинский богословский факультет единодушно решил пригласить Гарнака, верховный церковный совет (тоже, что и синод в нашей церкви), стоящий на страже ортодоксального протестантизма, протестовал пред министром исповеданий против назначения профессором в Берлин этого представителя средней (?) партии, правда даровитого, но отклоняющегося вместе с прочими последователями Ричля от ортодоксального учения. |
| S. 15). Двенадцатый член Символа: в «воскресение плоти…». Возражения Гарнака: «Павел пишет: «Скажу вам, братья, что плоть и кровь не могут наследовать царствия Божия, и тление не наследует нетления» (1 К ор. 15, 50), и в Евангелии Иоанновом написано: «Дух животворит, плоть не пользует нимало» (6, 63). В понимании восстания из мертвых как «воскресения плоти», – замечает этот критик Символа, – послеапостольская Церковь , следовательно, выступила за пределы, каких держалось древнейшее благовес тие. Многие свидетельства показывают, что в древнейшую эпоху Церкви вместо выражения «воскресение плоти» употреблялось выражение «вечная жизнь»». После этого Гарнак дает понять, что этот член следует изгладить. Один полемист, начиная опровергать Гарнака по этому поводу, справедливо спрашивает: «Кому в настоящем случае не придут на мысль слова Господа об отцеживании комаров?» 7 Статья первая Lehrbuch der Dogmengeschichte. Bd. I: Die Entstehung der kirchlichen Dogmas. Freiburg–im–B., 1886; Bd. II: Die Entwickelung des kirchlichen Dogmas. Freib., 1887. Von Dr. Adolf Harnack. Professor der Kirchengeschichte В газете «Московские Ведомости» в прошлом (1888) году в 238 была помещена корреспонденция из Берлина, в которой между прочим читаем: «Важным событием в научном мире является приглашение на здешнюю кафедру марбургского теолога профессора Гарнака со стороны теологического факультета Берлинского университета. Но это событие, произведшее столько шума, далеко выходит за границы чисто научной области и имеет многосторонний интерес как по своему политическому значению, так и потому, что представляет характерное проявление той борьбы за охранение положительного религиозного содержания, которая ведется внутри протестантского общества. Когда Берлинский богословский факультет, отличающийся умеренным образом мыслей, единодушно решил призвать Гарнака, Верховный Церковный совет (то же, что и Св. Синод в нашей Церкви), стоящий на страже ортодоксального протестантизма, протестовал перед министром исповеданий против назначения профессором в Берлине этого представителя средней (?) партии, правда, даровитого, но отклоняющегося вместе с прочими последователями Ричли от ортодоксального учения. Сначала министр, потом все государственное министерство, не рассматривая богословской стороны вопроса, отклонили протест, как не обоснованный юридически. Дело было предоставлено решению короля (Вильгельма II), который утвердил назначение Гарнака. Эти события в высшей степени обострили вопрос. Если верить некоторым газетам, князь Бисмарк решительно выступил против Церковного совета, и министерство так серьезно отнеслось к этому делу, что в случае благоприятного для Церковного совета решения монарха, должен был последовать министерский кризис. Из германских органов только крайние консерваторы стояли на стороне Совета». |
| Но еще Сам Иисус Христос опровергал подобное заблуждение Своих современников, неоднократно показывая и доказывая им Свое небесное происхождение ( Ин.3:13–18 ), Мессианское ( Ин.4:25–26 ) и Божественное достоинство ( Ин.5:17–47 ), и посланничество ( Ин.6:29–65; 7:16–34; 8:16, 19, 23, 29 ) именно, как Сына Божия ( Ин.9:35–37; 10:15–18, 25, 30, 38 ), что открыто и смело заявил на суде у Каиафы в присутствии злейших врагов Своих ( Мф.26:63–64 ; Мк.14:61, 62 ). В век апостольский с этим антихристианским заблуждением более всех боролся Ап. Иоанн Богослов, с этою целью написавший свое Евангелие и записавший в нем с особенной тщательностью все речи Иисуса Христа о Его Божестве и единосущии с Богом Отцом (напр. главы Ин.3:5–10, 13–17 ), замечая в заключении: «сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий»... ( Ин.20:31 ). Кроме того, Апостол, так сказать, лично от себя в своем 1-м соборном послании неоднократно свидетельствует не только о том, что Иисус есть Христос ( 1Ин.2:22; 5:1 ), но и что Он есть Сын Божий ( 1Ин.2:23; 3:23; 4:15; 5:1, 5:9–13 ) или Слово Его ( 1Ин.1:1–3 ), посланный Богом Отцом как Спаситель мира ( 1Ин.4:9, 10, 14 ). Затем, отрицавшие Божество Иисуса Христа ереси арианская и несторианская нашли себе достойное осуждение на первом и третьем вселенских соборах (325 г. и 431 г.) и обстоятельное опровержение первая – в творениях св. Афанасия Великого, а вторая – в творениях св. Кирилла Александрийского (его анафематствованиях), a также в 1-й главе (стр. 161–201) труда проф. А. О. Гусева: «О сущности религиозно-нравственного учения Л. Н. Толстого» (2-е изд. Казань. 1902 г.). Повсюду произведшие необычайное волнение как в Германии, так и вне ее вышеупомянутые лекции «О сущности христианства» проф. Гарнака также возбудили против себя заграничную богословскую науку, которая, «верно оценив всю опасность для христианства этого нового арианства, дружно выступила против Гарнака, изобличая фальшь его основной идеи и слабость его аргументации»; в текущем году и в нашей богословской науке появится опыт разбора и опровержения лжеучений Гарнака, так как в качестве бесплатного приложения к духовному журналу «Странник» за 1902 год будет выслан трактат «Сущность христианства», «критический разбор лекций А. Гарнака о «Сущности христианства», читанных в Берлинском университете 1900 г. Изд. А. П. Лопухина » 5 . И только христологические заблуждения гр. Л. Толстого пока не вызвали еще особого обстоятельного опровержения просто потому, что сами по себе они не представляют из себя ничего нового, а являются лишь голословным, ничем не обоснованным повторением древних еретических мнений Ария или вернее Нестория, давно уже разобранных, опровергнутых и осужденных Церковью и ее учителями, и снова разбираемых в упомянутом трактате: «Сущность христианства», направленном против проф. А. Гарнака. |
| Для Гарнака Православная Церковь является классическим примером Helenisierung des Christentums (эллинизации христианства). Процесс эллинизации в православной традиции, по мнению Гарнака, не завершен, как в случае c гностицизмом, но глубоко повлиял на яркий характер Евангелия, сделав его зависимым от истории и в конечном итоге лишь частично работоспособным. Православие — инертная религия. Непосредственным результатом естественного характера православия является то, что оно стало инертным в собственных структурах: «Ни единого пророка, ни реформатора, ни гения не возникло [sic] в ее истории начиная с III века, что помешало бы обычному процессу перетекания религии в историю» (Harnack, 1957, с. 222). После такого утверждения мы можем спросить себя, насколько хорошо Гарнак действительно знал историю Православных Церквей? Каждый православный богослов может сразу же вспомнить имена многих отцов Церкви, живших в IV веке и позже, которые заслужили в глазах христиан титулы реформаторов и гениев. Гораздо более тревожным является то, что для Гарнака Православная Церковь не является законной наследницей Древней Церкви. Для него существует разрыв между церковью первых трех веков и Православной Церковью. Я считаю этот вывод самым серьезным утверждением Гарнака относительно православной традиции. Православие — традиционалистская религия. По Гарнаку, инертность Православной Церкви обусловила ее традиционалистский характер. Православная традиция описывается им как аллергическая реакция на все новое, на все, что может ее обновить. Эта защита от обновления «стала практическим доказательством религии». Чтобы защитить свой традиционализм, Православная Церковь бессознательно разработала следующую стратегию: все, что было вложено в эту Церковь на протяжении столетий, названо апостольским. Точнее, то, что Церковь считала необходимым, чтобы соответствовать историческому положению, она называла апостольским, потому что считала, что иначе не сможет существовать. Все то, что необходимо для существования Церкви, должно быть названо апостольским (Harnack, 1957, с. |
|
|
