| Однако глобальные катастрофы в рамках концепции непрерывного творения совсем не обязательны. Создающая сила вполне могла заниматься и «штучной работой». То есть, периодически то один новый таксон создаст, то другой. Причем или мгновенно создаст (допустим, из какого-нибудь предыдущего таксона), или может долго «вытачивать» характерные признаки этого таксона. А палеонтологи потом обнаруживают и прослеживают в ископаемых останках соответствующие «эволюционные тенденции» и «явно направленную изменчивость» (см. выше). И ломают себе голову, что же эти (столь упорные) «эволюционные тенденции» могли означать? Здесь хороша аналогия с тем, как трудится увлеченный садовник в своем саду. Он то копается там целыми днями напролет, что-то создавая и сильно переделывая. А то просто сидит и ничего не делает – просто любуется результатом. Или же периодически подправляет какие-то мелочи. Или, возможно, уделяет внимание какой-то отдельной посадке и т.п. Вот такую модель развития живой природы и можно назвать «моделью непрерывного творения». Продолжаем спекулировать. Можно предположить, что первые представители «вброшенных» таксонов имели богатые, многовариантные генофонды, которые далее уже самостоятельно дробились. То есть, исходный многовариантный генофонд нового таксона сравнительно быстро разбивался на всё более «узкие» геномы, при этом порождая видовое разнообразие нового таксона. Отметим, что в палеонтологической летописи такие вещи потом будут выглядеть как быстрый «эволюционный расцвет таксона». Впрочем, во многих случаях правильней будет предположить не самостоятельное дробление таксона, а тоже направляемое (контролируемое) какой-то разумной силой. Иначе затруднительно объяснить факты существования (у разных биологических видов) многих признаков, биологическое значение которых незначительно (или вообще непонятно), следовательно, не могло быть отобрано естественным отбором, но, тем не менее, это признаки «проработаны» настолько совершенно, что роль прямого разумного дизайна здесь достаточно очевидна. В первую очередь, это касается «эстетических» признаков большого круга живых существ. |
| В этом случае мы опять получаем «изменения форм во времени», но без всякого естественного отбора. Причем в этом случае даже слово «изменения» надо писать в кавычках, потому что сама возможность к некоторой «изменчивости» могла быть уже исходным свойством данных таксонов. И это в случае такого палеонтологического материала, которому, казалось бы, «сам Бог велел» доказывать дарвинизм. Что уж тогда говорить о других палеонтологических фактах? Например, о многочисленных фактах внезапного появления новых биологических таксонов в палеонтологической летописи. Вот авторы и этой работы тоже пишут о целом ряде установленных ими резких изменений, в результате которых практически мгновенно появлялись новые биологические таксоны. То есть, живут себе какие-нибудь биологические таксоны. Живут долгое время и практически не изменяются. А потом вдруг, ни с того ни с сего, происходит некий палеонтологический «Бах!» и в геологическую летопись «как чёртик из табакерки» буквально «впрыгивает» какой-нибудь новый таксон. Со своими характерными признаками. И потом этот таксон тоже существует какое-то время, опять практически не меняясь, пока не вымирает. И так далее. В рамках современной теории эволюции этот феномен объясняется с помощью «модели прерывистого равновесия». Предполагается, что некий вид долго не меняется, потому что является весьма устойчивой системой в своей среде обитания. И только какие-то серьезные изменения среды могут вызвать его эволюцию. Эта эволюция происходит очень быстро (например, по дарвиновскому механизму, но очень интенсивному), и вид меняется так быстро, что в палеонтологической летописи это выглядит как одномоментное сотворение (внезапное появление нового биологического таксона). Возникает забавный вопрос – является ли подобный факт доказательством именно дарвиновского механизма эволюции? Очевидно, что совершенно не является. Скорее уж, такие «чёртики из табакерки» наводят на анти -дарвиновские ассоциации. Ведь если что-то выглядит как одномоментное сотворение, то может быть, это и было одномоментное сотворение? |
| Или же эта божественная сила могла заниматься «штучной работой». То есть, периодически то один новый таксон создаст, то другой. Причем, то мгновенно создаст (допустим, из какого-нибудь предыдущего таксона), а то может долго «вытачивать» характерные признаки этого таксона. А палеонтологи потом обнаруживают и прослеживают в ископаемых останках соответствующие «эволюционные тенденции» и «явно направленную изменчивость». И ломают себе голову, что же могли эти, столь упорные «эволюционные тенденции» означать? Всякие там «маммализации» и «орнитизации». 6 Совсем недавно группа специалистов решила, видимо, пошутить, и провела исследование… эволюции самолетов за последние 100 лет (Bejan et al., 2014). И (о чудо!) они тоже получили ясные эволюционные тенденции в «эволюции» этих воздушных судов (Рис. 1): Рисунок 1. Эволюционные тенденции самолетов из работы (Bejan et al., 2014). Правда, в этом случае очевидно, что «эволюционными тенденциями самолетов» двигали совсем не случайные мутации и естественный отбор. А вполне разумные решения конструкторов, создававших эти самолеты с учетом требований, предъявляемых к гражданской авиации (например, к увеличению пассажировместимости). А теперь давайте сравним «эволюционные тенденции самолетов» с «эволюционными тенденциями», например, динозавров (Рис. 2): Рисунок 2. Эволюционные тенденции динозавров из работы (Turner et al., 2007). 7 Кто-нибудь видит принципиальную разницу? Мне кажется, наоборот, здесь бросается в глаза принципиальное сходство двух явлений. По горизонтальной оси вообще чуть ли не зеркальное отображение получается (Рис. 3): Рисунок 3. Эволюционные тенденции самолетов и динозавров. Так почему бы тогда «эволюционным тенденциям», наблюдаемым в живой природе (в самых разных линиях живых существ), тоже не иметь разумных источников? Такую модель эволюции можно назвать «моделью непрерывного творения». Здесь хороша аналогия с тем, как трудится увлеченный садовник в своем саду. Он то копается там целыми днями напролет, что-то создавая и сильно переделывая. А то просто сидит и ничего не делает – просто любуется результатом. Или же периодически подправляет какие-то мелочи. Или, возможно, уделяет внимание какой-то отдельной посадке и т.п. |
| Целостность биологических видов как евангельская основа разграничения добра и зла Наконец, еще одно соображение, почему христианское ортодоксальное сознание не допускает мысли об эволюционном возникновении личности человека, как и вообще о переходе одного биологического вида (таксона) в другой. Христианское представление о целостности «вида», как замечает иеромонах Серафим (Роуз) , служит обоснованием притчи о раздельности добра и греха – о плевелах посреди пшеницы ( Мф.13:24-31 ): поскольку разграничение видов относится к разграничению добра и зла, то и смешение видов относится к нравственному релятивизму 30 . Ведь если человек «некогда» не был личностью – образом Божьим, то как же можно заставлять его непостоянное естество подчиняться заповедям, данным на отдельной ступени его «развития»? – Допущение мысли об эволюционном, биолого-историческом становлении личности человека неизбежно выводит нас за рамки христианской этики и аксиологии, заставляет признать их условный и относительный характер. 3. Является ли личность, с позиции православного богословия, продуктом социализации индивида? Личное начало – основа существования индивида Онтогенез личности не отрицается в святоотеческом богословии, но представляется в обратной перспективе, чем в психологической науке. В психологии индивид – это предпосылка становления личности: о маленьком ребенке можно говорить как об индивиде, но нельзя всерьез говорить как о личности, личность представляет собой продукт определенной стадии онтогенеза 31 . Напротив, для православного богословия «именно личное начало служит причиной существования индивида, соединяет разобщенные качества, делает индивида самотождественным» 32 . Вопрос о том, действительно ли личность возникает лишь на определенной стадии развития индивида, не является чисто теоретическим. Как пишет современный греческий богослов Димитриос Константелос, «причиной, по которой православная церковь осуждает аборты и допускает участие младенцев в мистической жизни крещения, миропомазания и евхаристии, является то, что она рассматривает эмбрион или младенца именно как личность» 33 . |
| Эти палеонтологи в своё время как раз и подчеркнули именно «внезапный» характер эволюции. И даже предложили специальную «теорию прерывистого равновесия», которая была призвана объяснить, почему же новые биологические таксоны обычно появляются в палеонтологической летописи столь внезапно. 82 В рамках данной теории они постулировали, что виды изменяются не равномерно, а скачкообразно . То есть, долгое время биологический вид существует в «стационарном состоянии», почти не изменяясь. А вот изменяется биологический вид бурно – быстро эволюционирует за очень короткий (по геологическим меркам) период времени. Что и создаёт ощущение творения (внезапного появления) нового таксона. Из-за того, что за столь короткий период эволюционных изменений соответствующие переходные формы просто не успевают отложиться среди ископаемых останков в подавляющем большинстве случаев. Поскольку научный авторитет Гулда и Элдриджа достаточно высок, я думаю, Вам без труда удастся задавить этим авторитетом дарвиниста, заставив его признать внезапный характер появления новых биологических таксонов в большинстве случае. Понятно, что «теория прерывистого равновесия» и «теория непрерывного творения» являются, по сути, близнецами-братьями. Только теория непрерывного творения полагает, что появление нового таксона в палеонтологической летописи выглядит таким похожим на творение именно потому, что это событие и было творением на самом деле. Итак (еще раз), столь распространенное в палеонтологии появление нового таксона по «внезапному сценарию» вписывается в концепцию непрерывного творения просто идеально. С другой стороны, следует признать, что даже очень постепенная эволюция биологического таксона, тем не менее, тоже не будет противоречить теории непрерывного творения. Ведь мы не знаем характер той разумной силы, которая творила разные таксоны. Соответственно, не можем делать и предположения о том, с какой скоростью (и каким способом) эта сила должна была работать. Данное обстоятельство, в общем-то, не слишком красит нашу теорию непрерывного творения. |
| Тогда и в природе следует ожидать сравнительно быстрого «распада» птиц-шалашников по этим признакам – по разнообразию формы брачных шалашей и способов их украшения. А вот сама способность и потребность строить брачные шалаши (той или иной формы) остаётся неизменной у разных представителей этого таксона птиц. Несмотря на то, что эти сооружения не имеют никакого отношения к гнездам, а служат только брачными шалашами в прямом смысле этого слова. 32 То есть, с позиций чисто биологической целесообразности, эти брачные беседки совершенно не нужны – тысячи видов птиц прекрасно спариваются без всяких брачных беседок. Но поскольку именно такая (романтичная) особенность брачного поведения запрограммирована в генах конкретно этого таксона птиц, то птицы её и демонстрируют. Причем эта романтичная особенность включает еще и элементы самой настоящей эстетики – самцы украшают свои шалаши в соответствии с определенными эстетическими правилами. 4.3. Кстати о птицах Со стороны этологов имеются попытки объяснить целесообразность романтических беседок этих птиц тем, что спаривание у представителей этого биологического таксона требует долгой «настройки». Иначе спаривание чревато физическими или психическими травмами для самки. Но такое объяснение смотрится чрезвычайно странно (если не сказать, смешно) в рамках «теории естественного отбора». Ведь в рамках этой теории, естественный отбор должен был сам «настроить» самцам и самкам такое спаривание, которое бы их не травмировало. И наверное, настроить каким-нибудь более прямым способом, чем через сооружение специальных брачных беседок, с украшением этих беседок цветами, ягодами и раковинами, да еще и с соответствующим разделением этих декоративных элементов по разным цветам? Отметим, что у многих видов птиц, самки, наоборот, постоянно «умоляют» самцов о сексе. А у некоторых птиц самки еще и склонны к супружеской неверности, и стоит только «мужу» отвернуться… Отсюда можно заключить, что сам процесс спаривания явно не приносит самкам этих видов ни физических, ни психических страданий. |
| Действительно, если «генетически родственные таксоны» не имеют больше ничего общего (ничего, кроме сходных генов), неужели этот факт будет «доказывать эволюцию»? В качестве «доказательства эволюции» подобные факты выглядят весьма забавно. Разве можно говорить, что молекулярно-генетические факты доказывают эволюцию, если эти факты нередко не вписываются в ранее принятые эволюционные схемы, а предлагают систематикам совершенно новые, неожиданные эволюционные сценарии, к которым этим систематикам (специалистам по соответствующим таксонам) теперь приходится привыкать. Причем некоторые предложенные генетические сценарии «эволюционного родства» оказываются настолько необычными (настолько противоречат всем другим фактам), что специалисты по конкретным биологическим группам просто не принимают от генетиков подобные схемы (несмотря ни на какое «родство генов»). И продолжают придерживаться либо прежних методов классификации, либо предлагают что-то новое, альтернативное молекулярно-генетическому подходу. Просто в качестве конкретного примера (Расницын, 2006): «…предлагаемый здесь тест или его более совершенные аналоги могут помочь в разрешении нынешней скандальной ситуации , когда молекулярные методы указывают на единство групп, которые по другим признакам не имеют ничего общего или почти ничего общего (знаменитые афротерии, объединение многоножек и хелицеровых и т.п.)» Наконец, в продолжение разговора о чрезмерной пластичности «генетических доказательств эволюции», следует отметить, что примирять несоответствия между генетическими и морфологическими фактами могут еще и теоретические рассуждения о возможности разных скоростей эволюции в разных биологических таксонах. Например, можно предположить, что один биологический таксон претерпел сравнительно быстрые генетические изменения в связи с освоением новой экологической ниши (переходом к принципиально новому образу жизни). А эволюция другого биологического таксона, наоборот, была медленной, потому что этот таксон всё время продолжал оставаться в уже освоенной им экологической нише. То есть, можно рассудить следующим образом – при быстрой смене образа жизни, возможно, те гены, которые окажутся задействованными в новом «экологическом имидже» данного таксона, будут подвергаться повышенному действию естественного отбора (и как следствие, ускоренному изменению). В то время как другие гены, не затронутые изменением образа жизни – могут и не претерпеть такого же объема изменений за то же время. В результате, данный биологический таксон, серьезно изменившись морфологически, физиологически и экологически, тем не менее, в среднем (по всей совокупности анализируемых генов), может остаться всё еще близким к какому-нибудь медленно эволюционировавшему соседнему таксону. И в итоге, допустим, быстро эволюционировавшая линия рыб-парусников оказывается всё еще генетически близкой к ( теперь уже ) морфологически далекой линии камбалообразных рыб (см. выше). |
| В общем, из всего вышесказанного напрашивается предположение не о каких-то внешних (экологических) причинах, а о некоей внутренней особенности, свойственной таксону цихлид, которая и позволяет им «эволюционировать» гораздо легче и быстрее, чем другие таксоны. Так может быть, где-нибудь в генах этого таксона просто заложены способности к образованию большого количества разных форм? То есть, здесь надо говорить об исходно запрограммированной способности цихлид образовывать большое число видов. Но если это так, тогда здесь следует говорить не об эволюции, а о псевдо-эволюции, то есть, о запрограммированной вариативности внутри конкретного семейства цихловых (которая доходит до видового, а может быть, и до родового уровня). Впрочем, этот же факт можно попытаться объяснить и в рамках естественной эволюции. Можно предположить, что соответствующие мутации у цихлид были всё-таки случайными . Но только происходили гораздо чаще на каком-то определенном участке ДНК. 100 Например, в районе, где находились гены, ответственные именно за окраску. И вот поэтому, мол, и получилось такое разнообразие окрасок цихлид озера Виктория. Однако эти же цихлиды демонстрируют еще и разнообразие форм и пропорций тела. Хотя и не такое буйное, как разнообразие окрасок, оно всё же весьма впечатляет на фоне того «разнообразия», которое демонстрирует щука обыкновенная (по этому же поводу). Следовательно, нам придётся постулировать еще и другие «горячие участки ДНК» (помимо горячего участка по окраске), которые у цихлид были ответственны теперь уже за разные пропорции разных частей тела. Причем эти «горячие участки» снова (чисто случайно?) имелись только у цихлид, но почему-то напрочь отсутствовали у щук и окуней. Не покажется ли нам (в конечном итоге), что такое теоретическое постулирование (ускоренной эволюции целой группы «горячих участков» в геноме цихлид, при одновременном отсутствии аналогичных участков в геномах щук и окуней) – выглядит несколько притянутым за уши? А на самом деле, неотличимо от той картины, которая наблюдалась бы в случае разумного дизайна этого биологического таксона? То есть, в случае сознательного внесения специальных генетических изменений (или особенностей) на строго определенных участках генома. В целях получения (в дальнейшем) автоматического биологического разнообразия по желаемому признаку. |
| Возникает вопрос – а чего это мечехвосты, постепенно изменявшиеся (в нашем воображении) с силура по триас (примерно 200 млн. лет), после этого вдруг решили вообще перестать изменяться (тоже примерно 200 млн. лет)? Может быть потому, что на самом деле, это была не постепенная эволюция (ранних групп мечехвостов в более поздние). А это были просто разные группы мечехвостов, каждая со своими характерными признаками. Которые существовали определенное время (сохраняя свои признаки), а потом исчезали. Интересно, сегодня вообще есть кто-нибудь на Земле, кто сможет дать твердый ответ, как же здесь обстояло дело на самом деле ? 81 Только в некоторых , редких случаях палеонтология всё-таки находит ряды постепенных изменений организмов, более подробные, чем «куница-собака-медведь». В этих случаях появление биологических таксонов уже не кажется внезапным, а выглядит именно постепенным изменением одного таксона в другой. То есть, именно так, как это и должно было бы выглядеть, если бы дарвиновская эволюция была правдой. Однако установленные случаи таких (подробных) рядов форм, постепенно переходящих друг в друга, являются весьма редкими . А сами изменяющиеся таксоны при этом весьма мелкие (обычно не выходят за пределы биологических родов). Поэтому возникает вопрос – а точно ли это эволюция? Или же здесь мы наблюдаем просто случайный «дрейф и блуждание» каких-нибудь легко изменяемых признаков внутри диапазона тех значений, которые были характерны для созданного (базового) таксона уже изначально? Если это так, то подобная «эволюция» должна заканчиваться примерно там же, где и начиналась. Ну а в большинстве случаев мы наблюдаем эволюцию именно по сценарию внезапного появления новых таксонов. Причем чем крупнее ранг новых таксонов, тем «внезапней» их появление, и тем труднее подобрать им каких-нибудь «эволюционных предков», которые выглядели бы достаточно убедительно для того, чтобы против них не протестовала хотя бы некоторая часть специалистов по этому таксону. Если какой-нибудь дарвинист воспротивится подобному сценарию эволюции, и начнет говорить, что про «внезапный характер появления новых таксонов» – Вы сами всё придумали, то в этом случае просто давите его авторитетом Стивена Гулда и Нильса Элдриджа. |
| Однако еще проще было бы подредактировать эту идею таким образом – «эволюционные изменения таксона» – это, на самом деле, просто реализация скрытых возможностей и признаков, уже заложенных в данном таксоне. Реализация, вызванная соответствующими требованиями среды, или даже без всяких «требований» (например, из-за чисто случайного дрейфа). Геном исходного биологического таксона (с множеством заложенных возможностей и вариантов развития признаков) просто распадается на несколько разных, более «узких» вариантов генома, которые уже имелись внутри исходного (предкового) генома. Понятно, что в этом случае правильнее будет говорить не об «эволюции», а о «псевдо-эволюции», которая не производит, а лишь имитирует появление эволюционных изменений. Такая «псевдоэволюция» может идти только по механизму распада геномов с изначально большими потенциальными возможностями, в сторону всё более «узких» и «конкретных» вариантов геномов, со всё меньшими способностями к демонстрации «новых признаков». На всякий случай отмечу, что похожий взгляд на глобальную эволюцию животных выдвинул генетик М. Шерман в своей концепции «универсального генома» (Sherman, 2007), где вся эволюция животных представляется, скорее, распадом некоего исходного «универсального генома», чем появлением чего-нибудь принципиально нового. Подобные взгляды на эволюцию сходны и с известной «бараминной концепцией» креационистов, где многочисленные биологические виды весьма быстро появляются (распадаются?) из неких исходно созданных «бараминов». Кроме того, в рамках идеи «псевдоэволюции по модели распада геномов», вполне допустимо ввести еще одну теоретическую спекуляцию – что возможен не только распад «широких» (предковых) геномов на всё более «узкие», но и простой «дрейф» некоторых признаков в разных направлениях тоже возможен. Если в исходном генотипе имеется (запрограммирована) сама возможность некоторой вариабельности того или иного признака, то и в природе следует ожидать быстрого появления таких вариаций. Допустим, в исходном генотипе (гипотетического) общего предка всех птиц-шалашников была заложена возможность вариабельности формы построения и украшения брачных шалашей. |
|
|
