| Разделы портала «Азбука веры» Оглавление Практика Санкт-Петербургской епархии Предметы, необходимые для архиерейского богослужения Облачение архиерея: мантия, митра, крестик, палица, омофор малый, омофор большой, епитрахиль, пояс, поручи, саккос, подсаккосник, сулок (дополнительно: 2 расчёски, очки). Богослужебная книга: Чиновник архиерейского служения. Облачение иподиаконов: стихари, орари. Богослужебные предметы: дикирий, трикирий, орлецы, жезл, свеча, рипиды, подносы, покровцы, кадило, ладанница. На Всенощное бдение : елейница и стрючец, подсвечник. На Литургию : набор для умовения рук (Лит), теплота (Лит). Руководство для иподиакона Старшая пара. Литургия. (Встреча) На встречу первая пара выходит: старший — южными вратами, второй — северными; на амвоне, повернувшись лицом на восток, крестится, кланяется, поворачивается, кланяется Владыке и идет к Владыке (на встречу). Встретив Архиерея (когда тот встал на орлец положенный в притворе), надевают мантию (зимой снимают рясу, а потом надевают мантию) и после того как все духовенство приложится к кресту идут за Владыкой на кафедру; здесь они его оставляют и идут в алтарь, а Владыка в это время идет читать входные молитвы. После того как Архиерей пойдет на кафедру первая пара выходит (старший — южными вратами, второй — северными) на амвон (за старшим идет иподиакон с подносом на котором сложено полное облачение, а за вторым — иподиакон с пустым подносом), идут на кафедру и после того как все священники уйдут в алтарь, подходят к Владыке снимают с него клобук, мантию, панагию, рясу (это все они кладут на пустой поднос; после того как на поднос положили рясу, иподиакон держащий его уходит в алтарь, и аккуратно развешивает рясу и мантию, а панагию с клобуком кладут на видном месте). Разоблачив Владыку, старшая пара начинает Его облачать. Во время облачения саккоса из алтаря выходит иподиакон с подносом, на котором находится крест, панагия, митра. Надев большой омофор (когда у иподиакона, который держал поднос с облачением, забрали большой омофор, он уходит в алтарь) на Владыку старшая пара надевают крест, панагию, митру (когда у иподиакона с подносом забрали митру, он уходит в алтарь). |
| Неудивительно, что композиционным центром части выставки, рассказывающей о торжественной коронационной Литургии, миропомазании и причащении венценосных особ, стали посвященные митрополиту Платону и святителю Филарету стенды. К сожалению, мемориальные предметы, связанные с коронацией митрополитом Платоном Александра I 15 сентября 1801 года, не сохранились. Поэтому в экспозиции организаторы выставки разместили подлинные саккос и омофор митрополита, а также митру настоятеля Троице-Сергиевой Лавры архиепископа Переславль-Залесского Арсения (Могилянского, впоследствии митрополит Киевский и Галицкий, + 1770), пожалованную владыке в 1744 году императрицей Елизаветой Петровной. Митру «наследовали» троицкие архимандриты-преемники; служил в ней и митрополит Платон, о чем свидетельствует хранящийся в Сергиево-Посадском историко-художественном музее-заповеднике его парадный портрет. Зато коронационное облачение святителя Филарета дошло до нас полностью. Парчовый саккос с имитацией древнего крестчатого узора, а также инкрустированный рубином, изумрудами и жемчугом золотой посох с бархатными омофором и палицей после состоявшейся 26 августа 1856 года коронации Александра II поступили по специальному императорскому Указу «для хранения на память потомству» в Синодальную ризницу как «царское облачение митрополита Филарета». «Это уникальный случай, - комментирует Наталья Смирнова. – Обычно очевидцы до мельчайших деталей, вплоть до шпор на ногах у герольдов, описывают одеяния придворных, детали же облачений священнослужителей остаются вне поля их зрения. Тут мы имеем дело со счастливым исключением. Кстати, для митрополита Филарета тогда же изготовили копии всех коронационных облачений». А самые поздние из выставленных уникальных комплектов богослужебных облачений датируются 1883 и 1896 годами – моментами последних коронаций дореволюционной России. В 1883 году по инициативе принимающего престол Александра III московской фирме Сапожниковых заказали облачения из золотой парчи, имитирующие итальянский петельчатый аксамит – одну из самых дорогих средневековых тканей. На размещенной здесь же, в экспозиции, картине Беккера «Коронация императора Александра II и императрицы Марии Федоровны 25 мая 1883 года» отлично видны фигуры одетых в подобные стихари протодиаконов. Тринадцать лет спустя фабрика Сапожниковых повторила удачный опыт – в частности, изготовила для митрополита Московского и Коломенского Сергия (Ляпидевского, + 1898) саккос по образцу саккоса Патриарха Адриана (+ 1700) из собрания Оружейной Палаты. |
| Согласно одобренному Собором чину, по окончании Трисвятого два митрополита вели патриарха к горнему месту Успенского собора. Все трое поворачивались к западу, и один из митрополитов возглашал «Вонмем», а другой читал формулу: «Божественная благодать, немощная врачующи, оскудевающая восполняющи и промышление всегда творящи о святых своих Православных Церквах, посаждает на престоле святых первосвятителей Российских Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена Отца нашего Тихона, Святейшаго Патриарха великаго града Москвы и всея России, во имя Отца. Аминь» — в этот момент митрополиты усаживали патриарха на его место в первый раз — «и Сына. Аминь» — патриарха усаживали вторично — «и Святаго Духа. Аминь» — и патриарха усаживали в третий и последний раз. Старший митрополит возглашал: «Аксиос!», и то же трижды пели в алтаре и в храме. Таким образом, в чине была использована александрийская традиция возглашать при патриаршей интронизации имя Пресвятой Троицы — «как при Крещении», — а «Аксиос» петь в конце (тогда как в константинопольском чине «Аксиос!», без каких-либо других слов, возглашалось на каждое из усаживаний). Сразу после этого один из архиереев возглашал, стоя в царских вратах, ектению с особыми прошениями, а старший митрополит читал в алтаре молитву «Владыко Вседержителю и Господи всяческих, Отче щедрот и Боже всякия утехи...» (эта молитва в александрийском чине положена при интронизации всякого вообще епископа). Во время ектении патриарха переоблачали в другие саккос, омофор, митру (в этом следует видеть воспроизведение того обряда интронизации, который совершался в Москве в последних десятилетиях XVII века; впрочем, там переоблачение происходило до литургии, а не во время нее) и возлагали на него две панагии и наперсный крест. Перед Царскими вратами вставал иподиакон с патриаршим предносным крестом, а другой иподиакон вместо обычного примикирия (предносной свечи) вставал с «двуплетеной» свечой. По окончании ектении старший митрополит произносил возглас молитвы и пелась великая похвала — многолетия Предстоятелям Православных Церквей и Российскому государству. Далее литургия совершалась обычным порядком. По окончании литургии патриарх, стоя перед святым престолом, облачался в патриаршую мантию и клобук (особой формы, согласно древнерусской традиции) и брал в руки монашеские четки. Все архиереи вставали на солее, и Киевский митрополит подавал патриарху жезл свт. Петра, митрополита Московского, произнося при этом слово. Патриарх отвечал ответным словом и затем шествовал на патриаршее место у столпа Успенского собора, под пение хора: «На гору Сион взыди, благовествуяй». Здесь его облачали в епитрахиль и малый омофор, и совершался молебен и крестный ход, заменявший собой древний обычай шествия на осляти. По этому чину, с небольшими изменениями в формулах поминовений, и была совершена интронизация Святейшего патриарха Тихона. |
| 1912. С. 160-161), Е. изображен сидящим на скамье рядом с пустующим «местом патриаршим» как законный местоблюститель; на нем белый клобук, лиловая мантия с красными источниками, зеленая риза. В композиции, иллюстрирующей церемонию венчания («святое коронование») в Успенском соборе Московского Кремля 11 июля 1613 г. (опубл.: Венчание рус. государей на царство начиная с царя Михаила Феодоровича до имп. Александра III. СПб., 1883. С. 12-13; Три века. 1912. С. 185), Е. облачен в митру с округлой невысокой тульей, узорчатый саккос, омофор. Он возлагает на юного Михаила шапку Мономаха (2-ярусный венец с камнями, меховой опушкой и крестом в навершии). На миниатюре «Встреча царя Михаила с матерью инокиней Марфой» Е. в митре, узорчатом саккосе, с палицей у правого бока, представлен стоящим на орлеце в момент каждения приблизившегося государя (см.: Три века. 1912. С. 225). Чтение «совета всенародного о царском избрании». Миниатюра из «Книги об избрании...». 1672-1673 гг. (ГММК) Чтение «совета всенародного о царском избрании». Миниатюра из «Книги об избрании...». 1672-1673 гг. (ГММК) До 1917 г. в единоверческой ц. во имя Четырех евангелистов в Казани находилась икона Пресв. Троицы (1722), на к-рой, по мнению краеведов, сохранилось древнейшее изображение Е. На правом поле покрытой окладом иконы в верхней части была написана фигура святителя в узорчатом саккосе и омофоре, с палицей на боку, с закрытым Евангелием на левой руке и с благословляющим жестом десницы, поднесенной к груди. Митра составляла часть металлического венца с лучами по краю. Над венцом на окладе была вырезана надпись: «Стый Ефрем митрополит Казанский и чудотворец». На левом поле находилось изображение свт. Германа, архиеп. Казанского ( Воскресенский. 1902. С. 16; А. А. 1901. С. 251; Митр. Казанский и Свияжский Ефрем... 1996. С. 3; Алексеев. 2003. С. 98; воспроизведено - Казанский митр. Ефрем, помазавший на царство Михаила Федоровича Романова. Каз., 1908. Вкл.). Призвание на царство Михаила Феодоровича Романова. Худож. |
| М. В. Печников Свт. Гавриил, архиеп. Новгородский. Гравюра. XIX в. В тексте иконописного подлинника кон. XVIII в. о внешнем облике Г. сказано: «А образом надсед, брада Григория Богослова подоле, на концы 3 космачки извились, ризы кресты, испод разбел бакан, во амфоре, схима на плече ис под амфора вышла, а инде мантия» (БАН. Строг. 66. Л. 151 об.; день памяти не указан). Поясное изображение святого в парамане и архиерейской мантии, с непокрытой головой (вероятно, по аналогии с иконографией свт. Иоанна, архиеп. Новгородского) имеется на иконе «Новгородские святые» свящ. Георгия Алексеева (1726 г., ГИМ) - в верхнем ряду 2-я фигура справа, за свт. Моисеем , архиеп. Новгородским; также на прориси с иконы новгородских чудотворцев XVIII в.- в рост, в рясе и мантии, с окладистой бородой и волнистыми прядями на плечах, в 1-м ряду 3-м слева (тоже рядом со свт. Моисеем). В святительском облачении - в крещатой фелони, омофоре и клобуке, с Евангелием в руках - он представлен в 1-м ряду слева, между святителями Феоктистом и Евфимием Новгородскими, на иконе «Собор Новгородских святых» (XIX в., НГОМЗ); также на литографии 1890 г., изданной в Новгороде (помещена в кн.: Тихомиров. Т. 1. Вклейка),- Г. с непокрытой головой, указывает на раскрытую книгу. В составе Собора рус. святителей Г. изображен вместе со свт. Иоанном в одном из клейм иконы 2-й пол. XIX в. (собор во имя равноап. кн. Владимира в С.-Петербурге), облачен в саккос, омофор и митру, у него длинная борода с проседью и волнистые волосы, в руках - Евангелие. Аналогичное изображение в группе святых XII в. на одной из композиций кон. 60-х - 70-х гг. XIX в. работы иеродиаконов Паисия и Анатолия (живопись поновлена в 70-х гг. XX в.) в галерее рус. святых в почаевской Успенской лавре; во всех указанных произведениях поименован «Григорием». Лит.: Тихомиров П. И. , прот. Кафедра Новгородских святителей со времени введения христианства в Новгороде (в 992 г.) до покорения его Моск. державе (в 1478 г.). Новгород, 1891. Т. 1; Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. С. 398-399. 198; Т. 2. С. 88. |
| Риза , или фелонь , надевается священником сверх других одежд. Одежда эта длинная, широкая, без рукавов, с отверстием для головы сверху и с большой вырезкой спереди для свободного действия рук. Своим видом риза напоминает ту багряницу, в которую был облечен страждущий Спаситель. Ленты, нашитые на ризе, напоминают потоки крови, которые текли по Его одеждам. Вместе с тем, риза напоминает священникам и об одежде правды, в которую они должны быть облечены, как служители Христовы. Поверх ризы, на груди у священника находится наперсный крест . За усердную, продолжительную службу священникам даются в награду набедренник , то есть четырехугольный плат, привешиваемый на ленте через плечо за два угла на правом бедре, означающий меч духовный, а равно и головные украшения – скуфья и камилавка . Епископ (архиерей) облачается во все одежды священника: подризник, епитрахиль, пояс, поручи , только риза у него заменяется саккосом , а набедренник палицею . Кроме того, епископ надевает омофор и митру . Саккос – верхняя одежда епископа, похожая на укороченный снизу и в рукавах диаконский стихарь, так что из-под саккоса у епископа видны и подризник и епитрахиль. Саккос, как и риза у священника, знаменует собою багряницу Спасителя. Палица , это – четырехугольный плат, привешиваемый за один угол, сверх саккоса на правом бедре. В награду за отлично-усердную службу право носить палицу иногда получают от правящего архиерея и заслуженные протоиереи, носящие ее также с правой стороны, а набедренник в таком случае помещается на левой. У архимандритов же как и у архиереев палица служит необходимой принадлежностью их облачения. Палица, как и набедренник, означает духовный меч, т. е. слово Божие, которым должны быть вооружены духовные лица для борьбы с неверием и нечестием. На плечах, сверх саккоса епископы носят омофор . Омофор есть длинный широкий лентообразный плат, украшенный крестами. Он возлагается на плечи епископа так, что, охватывая кругом шею, одним концом спускается спереди, а другим сзади. Омофор – слово греческое и означает наплечник. Омофор исключительно принадлежит епископам. Без омофора епископ, как священник без епитрахили, не может совершать никакой службы. Омофор напоминает епископу, что он должен заботиться о спасении заблуждающихся подобно евангельскому доброму пастырю, который, отыскав пропавшую овцу, несет ее домой на своих плечах. |
| Другое главное облачение духовенства епитрахиль – длинная широкая лента, надеваемая вокруг шеи, – есть знак пастырства. Первоначально её делали из шерсти, символизируя «овец», то есть членов паствы Христовой, за которых пастырь несёт ответственность. Епископы и священники надевают епитрахиль в моменты исполнения своих пастырских обязанностей. Со временем облачения духовенства несколько усложнились. Дьяконы, священники и епископы стали носить особые поручи (манжеты), которые придерживают рукава ризы во время служб. Надевая их, священнослужители читают специально подобранные строки из псалмов, напоминающие, что руки их принадлежат Богу. Ещё для удобства к облачению добавлен пояс , надевая который священнослужители произносят строки из псалмов о том, что Бог «опоясывает их силой» для исполнения служения. Пояс носится лишь священниками и епископами. Каждой ступени духовенства присущи свои особые верхние облачения. Чтецы, иподьяконы и дьяконы носят стихарь – длинную одежду с широкими рукавами. Скорее всего она представляет собой изукрашенную крестильную рубаху. Иподьяконы и дьяконы носят ещё широкую ленту, или шарф, называемую орарь . Возможно, он происходит от матерчатого свитка, на котором были написаны ектении и молитвы («ораре» – по-гречески означает «молиться»). Делая возгласы во время богослужения, дьякон поднимает руку с орарем, а иподьяконы опоясываются им, перекрещивая на спине. Священники надевают белую крестильную рубаху, епитрахиль, поручи и пояс, и поверх всего этого – фелонь или ризу , облачение, напоминающее плащ. Вероятно, оно происходит от торжественных одежд раннехристианской эпохи, которые под влиянием Библии были постепенно отождествлены с иерейским призванием. Облачаясь в фелонь, священник произносит строки 131-го псалма: Священники Твои облекутся правдою, и святые Твои возрадуются. Всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь. Епископы первоначально тоже носили фелонь, поверх которой надевали омофор – знак своего сана, как главного пастыря Поместной Церкви. Однако в XV b., когда Византийская империя была завоёвана турками, епископы на её территории стали представлять для завоевателей и светскую власть, и поэтому восприняли имперские знаки отличия. Так они начали носить саккос (императорское облачение) и митру (императорская корона). Во время служб им клали под ноги орлецы (круглые коврики с изображением летящего орла) и они опирались на жезл , который указывал больше на их гражданскую власть, чем на их пастырское достоинство. Тогда же в обращении к ним стало использоваться слово «Владыко» (по-гречески – «деспотос»), тоже отражающее их земную, а не духовную власть. Духовенство стало отпускать и длинные волосы, что также тогда было присуще гражданской власти. А в XVII b., во время реформ патриарха Никона , все эти внешние формы были официально приняты русской Церковью. |
| На основании приведенных выдержек ясно, следовательно, что на Востоке во второй половине XVII столетия начал устанавливаться относительно ношения митр-корон епископами тот самый порядок, который соблюдается и до настоящего времени. Т. е. правом ношения митр пользовались все восточные патриархи, но, отдавая почтение старшинству занимаемого престола, при совместном служении, не возлагали митр все, а только старейший из них по своему положению 14 . Митрополиты и епископы получают митру с головы патриарха в конце литургии, но не при самой хиротонии, и пользуются ею при богослужениях в своей епархии и когда первенствуют в богослужениях, в присутствии же своего патриарха, митр не надевают, а покрывают голову камилавкой с флеровой наметкой. Что касается формы восточной митры, то, не пускаясь в глубокие разыскания о форме древней александрийской митры, определить которую, в виду отсутствия положительных данных, не легко 15 , мы можем в решении этого вопроса свое внимание сосредоточить прежде всего на принятом на всем Востоке, и при том с давних пор названии её–короной (κορνα) или венцом (στφανος). Действительно, известная нам древнейшая восточная митра, хранящаяся ныне в скевофилакие лавры св. Афанасия на Афоне и слывущая в предании за венец императора византийского Никифора Фоки (963–969), ктитора лавры, относится, по определению академика Н. П. Кондакова , к XVI веку 16 и представляет форму короны позднейших византийских императоров, т. е. высокой шапки с ободком вокруг головы и с закруглением вверху 17 . Немногим отличается по своей форме от митры-короны и принятая ныне в практике александрийской церкви вторая патриаршая митра 18 , употребление которой введено, по преданию, с глубокой древности. Греческому национальному самолюбию было вполне естественно, после падения Константинополя в 1453 году, возложить венец несуществующих уже императоров на голову своего вселенского патриарха, главного и единственного блюстителя интересов православия и самой национальности на всем мусульманском Востоке, тем более, что еще раньше, в эпоху рассвета византийской империи, патриарх из рук императора получил такие знаки царского достоинства, как далматика или саккос, лор или омофор и др. 19 . В этой форме короны митра из Константинополя перешла к другим восточным патриархам и епископам, а в 1653 году, по желанию любителя греческих порядков патриарха Никона , и к нам в Россию 20 , заменив в нашей богослужебной практике существовавшую дотоле форму– шапки-митры. |
| Патриарх облачается в белые одежды. С ним одновременно надевают на себя белые же облачения 12 архимандритов и четыре диакона. Из алтаря потом выходят попарно клирики в белых стихарях с 12-ю хоругвями с изображением страстей Христовых и Его славного воскресения, за ними клирики с рипидами и животворящим крестом, далее 12 священников попарно, потом четыре диакона тоже попарно, причем два последних из них пред патриархом держат в руках в серебряной подставке пуки свечей для удобнейшей передачи святого огня в народ, и, наконец, патриарх с жезлом в правой руке. По благословении патриарха, певчие и все духовенство при пении: «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небеси, и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити» идут из храма Воскресения к кувуклии и троекратно ее обходят. После третьего обхождения патриарх, духовенство и певчие останавливаются с хоругвеносцами и крестоносцем против святого живоносного гроба и поют вечерний гимн: «Свете тихий», напоминающий о том, что эта литания некогда входила в состав чина вечернего богослужения. Окончив гимн, духовенство и все участвующие в литании удаляются в алтарь храма Воскресения, а патриарх, став пред дверями святого гроба, при помощи диаконов снимает с себя митру, саккос, омофор и палицу и остается лишь в подризнике, епитрахили, поясе и поручах. Драгоман вслед за тем снимает печати и шнуры с двери святого гроба и впускает внутрь его патриарха, имеющего в руках упомянутые пуки свечей. За ним тотчас идет внутрь кувуклии один армянский архиерей, одетый в священные одежды и также имеющий в руках пуки свечей для скорейшей передачи святого огня народу через южное отверстие кувуклии в приделе Ангела. Близ отверстий кувуклии, по сторонам ее северной и южной, с тою же целью стоят по одному клирику в красном одеянии. По входе их в святой Гроб двери его тотчас же закрываются. Армянский архиерей остается в приделе Ангела близ упомянутого южного отверстия, патриарх же идет дальше, к ложу Спасителя и, преклонив колена, со слезами молится Господу о том, чтобы Он обновил неизреченным Своим благоутробием и светом познания Своего просветил язычников, пребывающих во мраке, и чрез Свое сошествие во ад небесная, земная и преисподняя исполнил бы света; чтобы сей раздаваемый свет от светоносного Его гроба верным послужил даром освящения, исцелением от болезней, демонам — ужасом, и чтобы Спаситель благословил и освятил благочестиво к нему прикасающихся и даровал бы им ходить во свете заповедей Его, как сынам света. |
| Древний вид епитрахили, ныне используемой в РКЦ Измененная епитрахиль, застегнутая на пуговицы А еще однажды святитель Иннокентий Иркутский, великий миссионер, сильно мерз на Аляске. Облачение-то архиерейской шито хоть и из парчи московской, хоть и вороты все подняты, и сулок на посохе, да только в минус 40 не особо это все греет. А паства вокруг стоит, улыбается, рада святителю, горя его не ведает. Ведь у алеутов одежда вся напрочь из меха оленьего шита. Тепло в таком меху, уютно. Тут хоть молебен служить, хоть всенощную отстоять, все выдержать можно, когда на тебе глухая меховая куртка из оленьей шкуры. Подумал-подумал святитель и решил здравия ради сделать так же. И вместо шелков, парчи и сукна сшил себе облачение новое из оленьей шкуры: и омофор из оленей шкуры пошил, и саккос, и поручи, и даже митру. И батюшкам своим велел сделать так же. И появилось в Церкви православной первое в мире кожаное облачение, кое православие видом никогда не видывало. И тепло всем было, и служили они, и прославил Бога за то, что надоумил их и не дал хвори болезной среди братии множиться. Святитель Иннокентий с алеутской паствой в облачении из оленьей кожи Турецкая феска Однажды греки победили турок. Долго последние пили кровь византийскую, много горя им принесли. А турки в то время все как один носили шапку особенную — «феска» называется. Представляла она собой горшок, широкий снизу и узкий сверху, а сверху еще кисточка торчала. Греки фески эти тоже носили, так как штука была модная, да и голову от солнца чем-то прикрывать надо. Богослужебная православная камилавка Но вот после победы взяли и изменили форму фесок, чтобы шапка эта собой представляла противоположность турецкой фески, и тем самым служила символом победы. Теперь снизу было узко, а к верху шапка расширяла свои поля. Полная геометрическая противоположность турецкой шапке. А кисточку и вовсе вырвали с корнем, только дырочку от нее оставили на память. И назвали греки эту свою победную шапку — камилавкой. А потом она и на Русь пришла и стала основным главным убором для духовенства. И никто не возражал, и прославили все Бога. |
|
|
