| Вопрос об интеллигенции Термин «интеллигенция» расплывчат, как чернильная клякса. Неясно до конца, что это: социальная группа или внутреннее душевное качество? Или и то и другое вместе? А может, это некий тайный орден, имеющий свои цели и скрытно их реализующий? Думаю, не далек тот час, когда слово «интеллигенция» превратится в технический термин, предназначенный для описания отечественной истории XIX–XX веков. За пределами этого временн о го среза и за границей российской географии термин этот нежизнен и бесполезен. У нас же ему придано слишком большое значение. Как указывает латинский корень, термин касается познавательных способностей. Очевидно, интеллигентом должен называться тот, кто умеет накапливать коллективные знания и опыт, умеет систематизировать и анализировать накопленное. Вот и все. Никаких шансов для самолюбования. Можно предположить, что человек, отмеченный способностью к подобной деятельности, станет заниматься в жизни тем, что у него получается лучше, чем у других, и, соответственно, займет свое место в обществе. Но наш народ в указанное время (XIX–XX века) настырно присоединял к умственным способностям некие возвышенные нравственные качества и получал в результате «виртуальное элитное существо», отмеченное умом и святостью. По сути – аналог ангела. Теперь на этого «ангела» можно возложить задачу благого переустройства мира, а в случае неудачи – повесить на «несправившегося ангела» всех собак. Эти мысли не могли прийти когда угодно, но пришли в период возникновения веры в науку и в неизбежное счастье, достигаемое в результате прогресса. Очень примитивная цепочка размышлений, но крепка, как корабельный канат. «Прогресс – это благо. Наука принесет счастье. Люди умные, вооруженные знаниями и передовыми идеями, двигают человечество к цели. Принадлежать к этим людям почетно и вожделенно». И вот, усвоив новый символ веры, полезли в духовную элиту все, кто боится физического труда, непомерно страдает от неутоленного тщеславия, ну и, вестимо, желает счастья всему человечеству. |
| Разделы портала «Азбука веры» В. Москаленко " decoding="" data-lazy-srcset="" data-lazy-sizes="" title="" ( 4 голоса: 3.0 из 5) > Книга православного семейного психолога, профессора медицины Валентины Москаленко «Когда любви «слишком много». Что мешает моему счастью» для тех, кто любит и страдает — для молодых, и умудренных опытом семейной жизни, которые, казалось бы, делают для своих любимых все, но почему-то не слишком счастливы. Возможно, они любят слишком сильно? И что же делать? Один из ответов — искать выход из возможных заблуждений. Введение …Да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них. Ин. 17:26 Интересно, есть ли на земле люди, которые никогда не испытывали трудностей во взаимоотношениях с близкими людьми? Если есть, то моя книга явно не для них. Я пишу для тех, кто любит и страдает, кому не всегда везет. Особенно симпатизирую и хочу помочь девушкам и женщинам — и молодым, и умудренным опытом семейной жизни, которые, казалось бы, делают для своих любимых все, но почему-то не очень счастливы. Возможно, они любят слишком сильно? Обычная ситуация: любви, как кажется, слишком много, а отношения вас не удовлетворяют. Что же делать? Один из ответов — искать выход из возможных заблуждений. Мы будем говорить об интимных взаимоотношениях. Давайте сразу условимся, что мы будем под этим понимать. В современной жизни это понятие сузилось — в представлении некоторых, до содержания магазина «Интим». Но сексуальные отношения — лишь малая часть интимных взаимоотношений, лишь частный случай, одно из их слагаемых. То, о чем мы будем говорить в книге, гораздо шире, многообразнее и интереснее. Интимность — это праздник разделения всех чувств. Обратимся к значениям и происхождению слова «интимность». Латинский глагол intimare означает «объявлять», «делать известным», а слово intimus — «лежащий глубоко внутри», «глубочайший, сокровенный». Загляните в словарь В. И. Даля и вы увидите: «Интимный (лат.) — близкий, короткий, тесный, задушевный, сердечный, искренний; тайный, негласный, межусобный, скрытный; особнячный, особняковый». Вот о таких взаимоотношениях между людьми — близких, задушевных и в то же время, может быть, негласных, тайных — мы и поговорим. |
| Синедрион и кесарь против Иисуса Христа (часть 1) В те давние времена спецслужбы не имели многоэтажных комплексов и многотысячных коллективов сотрудников, нескончаемых коридоров с вереницей кабинетов. У массивных дверей не висели таблички с наименованиями «ведомств». Но в распоряжении спецслужб находились мастерские по подделке документов, изготовлению орудия и ядов, специалисты по шифровке и дешифровке текстов, маги и гипнотизеры, хранители оперативных учетов и архивов. Имелись также застенки и пыточные камеры, конспиративные места встреч и явок, налаженная система связи и оповещения. 26 апреля, 2005 В те давние времена спецслужбы не имели многоэтажных комплексов и многотысячных коллективов сотрудников, нескончаемых коридоров с вереницей кабинетов. У массивных дверей не висели таблички с наименованиями «ведомств». Но в распоряжении спецслужб находились мастерские по подделке документов, изготовлению орудия и ядов, специалисты по шифровке и дешифровке текстов, маги и гипнотизеры, хранители оперативных учетов и архивов. Имелись также застенки и пыточные камеры, конспиративные места встреч и явок, налаженная система связи и оповещения. Собираются, притаиваются, наблюдают за моими пятами, чтобы уловить душу мою… Приготовили сеть ногам моим, выкопали передо мною яму… Псалтырь 55, 7; 56, 7 Сколько помнит себя человечество, инстинкт самозащиты рода, племени, государственной общности выделил тех, кого в Библии называют «соглядатай» (Числа 13,3). По Далю «соглядать» — тайно высматривать, скрытно обозревать, разузнавать, лазутничать, надзирать, нюхать, шпионить. А лицо, которое занимается соглядатайством, — тайный разведчик или подсыльный, подосланный наблюдатель, ищейка, шпион. Когда власти «собирают» соглядатаев — это, по-современному говоря, организуют специальные службы, призванные обеспечить безопасность (защищенность) личности, народа, государства, установленного в нем порядка от внешних и внутренних врагов. Немецкий исследователь К. Мельхер в известной работе «История полиции» справедливо отмечает, что «у государств, возникших на заре истории, забота о безопасности и порядке стояли на переднем плане государственной деятельности. Она составляла не только особую отрасль управления, но становилась центром и одновременно наибольшей и наиважнейшей частью государственной работы, вокруг которой только постепенно стала намечаться остальная управленческая деятельность». |
| В скит кампанией не ходят, паломничество - пожалуй, занятие самое потаенное, но попробуй обойтись нынче без соглядатаев и невольных свидетелей паломничества! Писатель Владимир Крупин попробовал по старинке отправиться спозаранку из центра столицы в Троице-Сергиеву Лавру, вся его сосредоточенность и тайный замысел лопнули, как только рассвело и на каждом перекрестке стали попадаться знакомые... Впрочем, он это описал с присущей ему веселостью, хотя рассказ-то печальный, как печальна наша втянутость в омут повседневности. Без сопровождения в первый раз к иеромонаху Роману было бы не попасть. Это только кажется, что если почитаемый нами монах и поэт обитает в Псковской области, то каждый второй псковитянин наверняка объяснит дорогу к нему. Какое там! До этой поездки дважды ходил я по Псково-Печорскому монастырю, где прежде был иноком Роман, но то ли по выученной скрытности, то ли по неведению монахи не подсказали дорогу к скиту, а скорее всего не пришло еще мое время для паломничества к нему. Отправились мы в машине вчетвером, но каждый из нас шел наедине и не помешал другому. Полсотни километров от Пскова до села Боровик мы засматривались на леса, песчаные взгорки и сосняки, словно созданные для белых грибов, мои попутчики уверяли, что так оно и есть: грибы тут косят косой. Как есть намоленные иконы, так есть и намоленные места: в них душа соединяется с душой предков и думается не о мелочном, и дышится спокойнее, и теряешь ощущение бега, в которое втянут всей жизнью, здесь благодать, ощущение русскости становятся явью. Так было в Дивееве, в Оптиной Пустыни, в Печорах, в Киеве, в Мирожском монастыре Пскова, но не только в обнесенном стенами пространстве монастыря. По дороге к деревне Боровик даже из машины угадывалось особое православное пространство, веками оберегаемое и излучаемое отсюда по всей России духовное поле, и подтверждением тому стал жест нашего попутчика, указавшего на сельский храм: «Здесь молился святой Филофей. Помните его « Москва - Третий Рим»?» Может быть, и стихи иеромонаха Романа рождены не той Лирой, которая вела виртуозов поэтической лирики, а духовным магнитом этих мест; не волею случая найденного уголка для скитской жизни, но подготовленного для него всей православной историей: здесь космос нашей истории и космос восприимчивой души находят друг друга, надо только уметь вслушаться, всмотреться, откликнуться на зов Духа к нашей душе. |
| Одним из самых ярких эпизодов общения Православных Церквей в рассматриваемый период стал визит в 1656 г. Патриарха Антиохийского Макария III. Ниже приводится «Предисловие» к российскому изданию книги «Путешествие антиохийского патриарха Макария в Москву в середине XVII» (СПб., 1898), описанное его сыном архидиаконом Павлом Алеппским, в переводе с арабской рукописи Московского Главного архива Министерства иностранных дел, выполненном профессором Г.А. Муркосом [ix] . «ПРЕДИСЛОВИЕ» В царствование Алексея Михайловича дважды приезжал в Россию Антиохийский Патриарх Макарий, — в первый раз в 1656 г. для сбора пожертвований, а во второй, — десять лет спустя, — для суда над патриархом Никоном. В первый приезд с ним был его родной сын, архидиакон Павел Алеппский, который составил подробное и чрезвычайно интересное описание трехлетнего путешествия своего отца. Как человек весьма любознательный, Павел Алеппский в своих «Записках» касается всего, что видел и слышал во время своего продолжительного путешествия: описывает страну, нравы и обычаи жителей, селения и города, замечательные здания, по преимуществу — церкви и монастыри, торжественные служения, в коих участвовал вместе со своим отцом, приемы и пиры при дворах, политические события, которых был свидетелем, или о которых узнавал по рассказам других, и мимоходом дает яркую характеристику государей и политических и церковных деятелей, с которыми приходил в соприкосновение его отец патриарх. Самая значительная часть сочинения Павла Алеппского занята описанием долговременного пребывания его с отцом в России и рассказами о событиях, происходивших в ней около того времени. По полноте и разнообразию содержания описание Павла Алеппского — один из самых лучших и ценных письменных памятников о России средины XVII века и во многих отношениях превосходит записки о ней тогдашних западноевропейских путешественников. Последние по большей части являлись в России в качестве послов, к которым московский двор того времени относился крайне недоверчиво: под видом почета, к дому посла приставлялась стража, которая получала тайный приказ следить за действиями чужеземцев и обо всем доносить. Благодаря такому своему положению, послы почти ни с кем не могли вступать в непосредственные сношения, кроме сдержанных скрытных бояр и дьяков посольского приказа, и поэтому почти не знали обыкновенной, будничной жизни московского общества. Не таково было положение Павла Алеппского. Как лицо духовное, он мог всюду свободно ездить и ходить; зная греческий язык, мог слышать многое от греков, постоянно или подолгу живших в России. Вдобавок, как родной сын патриарха Макария, он мог знать не только то, что видели слышал лично, но и многое из того, что было говорено сглазу на глаз между царем, Никоном и Макарием. |
| А в то далекое время, помню, рассказывали, что владыка Иосиф принял участие в судьбе митрополита Сергия и, посвящая его в сан иеродиакона, помог ему избежать немецкого плена и остаться в Каховке. Этот шаг был довольно рискованным для митрополита Иосифа. И вот, владыка Сергий всю жизнь хранил добрую память о митрополите Иосифе. Он рассказывал, что это был благостный старец, который политикой особенно не увлекался, а жил сугубо церковной жизнью. И этим он снискал уважение к себе не только среди верующих, но даже в среде тех, «иже во власти суть». Все видели в нем иерарха и человека, идущего духовным путем, не строящего себе на этом пути служебной карьеры. Так рассказывал мне владыка Сергий. И еще мне рассказывала жившая тогда в Донбассе матушка Мария, как в Таганроге, в годы войны, когда были закрыты храмы, и не было священнослужителей, они скрытно собирались по домам для того, чтобы совершать Богослужение. У них был даже тайный монастырек, куда в определенное время приходил владыка Иосиф. Рассказывала, что Владыка и все члены их тайной общины очень почитали отца Иоанна Кронштадтского, у них даже имелись реликвии, оставшиеся от этого великого святого, к которым и мне впоследствии довелось приложиться. Матушка Мария, вспоминая владыку Иосифа в те далекие годы оккупации, говорила, что, окормляя юг России, он был для них тем светочем, который утверждал в их сердцах веру и любовь, возгревал надежду на то, что милосердный Господь не оставит верных своих чад и Церковь Российская воскреснет – так говорил владыка Иосиф. И у моего духовника, отца Александра Шокало также была глубокая духовная связь с митрополитом Иосифом. Они имели общих друзей, живших в Донбассе и питавших большую любовь к Владыке. Некоторые из них, как и владыка Сергий, являлись пострижениками митрополита Иосифа. И все вместе они составляли круг почитателей Алма-Атинского Святителя еще при его жизни. Отец Александр и его матушка тоже имели желание принять монашеский постриг от руки митрополита Иосифа – это было их давней мечтой, которую они попытались осуществить. Потому так желал отец Александр? Потому что митрополит Иосиф был человеком высокой духовности, что притягивало к себе очень многих людей. |
| В 1849 году на Песках в Санкт-Петербурге существовало два земельных участка, владельцами которых были А.Б. Магнус и Чайцын. В 1859-1889 годах на угловом участке улиц Рождественской и Дегтярной была проведена однократная перестройка лицевых корпусов. Впоследствии новым владельцем объединенных участков стал купец А.А.Джамусов и его жена с детьми, а далее их наследники. Этому участку впоследствии суждено было стать Старо-Афонским подворьем Андреевского Скита в Петербурге. В 1875 году благочестивая купчиха А.У. Джамусова пожертвовала, для строительства в Петербурге храма святогорцев, именно этот участок земли на Песках, с каменным домом. В мае 1889 года на этом месте была начата постройка храма в память о спасении Царской Семье под станцией Борки. 8 сентября 1889 года митрополит Исидор совершил чин закладки храма, а 22 декабря 1892 митрополит Палладий освятил храм Старо-Афонского подворья Андреевского скита. Нарядная двухэтажная церковь напоминала храмы Москвы и Ярославля XVII века. Ее фасады и связанные с ней жилые корпуса были декорированы резными каменными наличниками окон. Во время первой мировой войны молебны и панихиды совершались здесь днем и ночью. На подворье в 1914 году насчитывалось четырнадцать монахов и десять послушников. В 1919 году подворье Андреевского скита Ватопедского монастыря было упразднено, а церковь передана верующим Петербурга. После закрытия подворья указанный афонский мощевик и другие святыни были перенесены в Никольский собор. А самая чтимая икона Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение» бесследно исчезла. В 1923 году храм стал приходским. Настоятелем храма был бывший насельник Свято-Андреевского Скита Святой горы Афон викарный Псковский епископ Макарий (Реутов). Историк М.В. Шкаровский пишет, что еще в 1929 г. община при церкви Благовещения Пресвятой Богородицы подверглась разгрому, иноки были изгнаны в посёлок Славянка под Ленинградом, где они строили себе тайный молитвенный дом, одновременно продолжая скрытно ездить в город, служить в своём бывшем храме и даже оставаться ночевать при нём. |
| Два обстоятельства, однако же, выводили его из этого отупения или отрывали от невинных занятий, которыми он убивал время (он занимался каллиграфией). Первое – если затрагивалась честь императрицы, и второе – если грозила опасность разрыва с Церковью . Тогда он предавался ужасному гневу, как то было раз в его юности, когда он хотел убить своего учителя за то, что тот наказал его. За исключением подобных выходок, он жил замкнутым в самом себе и в полном равнодушии ко всему, что делалось в его доме и империи. При этом, легковерный и скрытный, он был вполне достойным питомцем евнухов. С таким мужем, среди двора развращенного, Евдоксия, без руководителя, без опытности, вскоре уступила вкусу к наслаждениям, столь новым для нее, она окунулась в этот омут со всей пылкостью тех чувств, которые современники называли варварскими. Оттого сильно страдала ее слава, и только смерть Евтропия, быть может, вовремя остановила разоблачения, которые, наверное погубили бы ее. Ее любимцем в это время был некто князь Иоанн, доверенное лицо Аркадия в управлении государственными делами и, по всей вероятности, тайный министр, руками которого императрица управляла и Государем, и империей. Их связь продолжалась несколько лет и столь явно, что когда в 401 году Евдоксия родила четвертого сына, впоследствии Феодосия II, то народная ненависть приветствовала юного царевича титулом «сына князя Иоанна», и отголоски этой позорной молвы сохранились в истории. Не заботясь в этом случае о самом Императоре, народ был возбужден бесчестьем, нанесенным дому Феодосия, и не раз во время мятежей, потрясавших Константинополь, требовал головы князя Иоанна. Одним из требований Гаинаса во время его известного восстания в 399 году, доведшего императорский город до края погибели, была выдача трех царедворцев, в числе которых находился и этот любимец Евдоксии. Император, недолго думая, выдал его. Никто не сомневался в том, что это была выдача на смерть, но Гаинас удовольствовался одной из тех ужасных «шуток» над пленником, какие в веселую минуту дозволяли себе с римлянами предводители варваров. Повелев князю Иоанну явиться в свою палатку, где находился в должности палача солдат, вооруженный мечом, а в нескольких шагах от него плаха, грозным голосом приказал он пленнику приготовиться к смерти. Тот, безмолвно опустившись на колени, положил голову на плаху. По данному знаку, согласно заранее полученному приказу, солдат с усилием опустил руку, как бы для того, чтобы одним ударом отрубить голову, но, коснувшись шеи пленника, он нанес ему лезвием меча лишь легкую царапину. После этого Иоанн, ни жив, ни мертв, был выпровожен из палатки и сослан в дальний край Фракии. |
| Поэтому говорить могу только от себя. А лично я бы вопрос ставил максимально жёстко. Настроился бы по боевому и бросился в бой за свой брак и семью. И напирал бы, прежде всего, на супружеский долг. Похоть здесь не причем. Подобные воззрения осудил еще Гангрский собор в 340 г. по Р.Х. и предал анафеме тех, которые считают брак нечистым и гнушаются законным совокуплением. То есть перво-наперво обвинил бы с напором в ереси. Мол ты что, гнушаешься законным совокуплением?! Забыл что: “брак честен, и ложе непорочно!” ( Евр.13:4 ). Какая ещё похоть?! Это у тебя ересь, чистая ересь. Пусть св. Златоуста возьмёт и почитает, похоть это там — в незаконных отношениях, а в браке супруги, восходя на ложе, остаются целомудренными после того, как с него поднимаются. Остаются целомудренными! И 150 раз на дню: “Брак честен, и ложе непорочно!”, пока в мозг не войдёт! Никакой самый авторитетный батюшка не может это опровергнуть, потому что Священное Писание это высший авторитет для христианина. Тем более Святые Отцы подтверждают такое понимание. Вот цитату святителя даже приведу: “Поцелуй блудницы заключает в себе яд, яд тайный и скрытный. Зачем же ты гоняешься за удовольствием, которое ведет к осуждению, производит гибель, наносит неизлечимую рану, тогда как можно получать удовольствие, не подвергаясь никакому злу? Со свободною женою и удовольствие, и безопасность, и покой, и честь, и красота, и добрая совесть; а там великая горечь, великий вред, постоянное осуждение. Хотя бы никто из людей не видал, совесть никогда не перестанет осуждать тебя; куда бы ты ни пошел, этот обвинитель будет следовать за тобою, осуждая и громко взывая против тебя. Таким образом, кто ищет удовольствия, тот особенно и пусть избегает общения с блудницами, потому что нет ничего горче этой привычки, ничего неприятнее этого общения, ничего порочнее этих нравов. Источник твой да будет благословен; и утешайся женою твоей, любезною ланью и прекрасною серною: груди ее да упоявают тебя во всякое время, любовью ее услаждайся постоянно. И для чего тебе, сын мой, увлекаться постороннею и обнимать груди чужой?» ( Притчи 5:18–20 ). Имея чистый источник воды, для чего ты бежишь к болоту, наполненному грязью, пахнущему геенною и невыразимым наказанием?” (свт. Иоанн Златоуст Беседы на 1е послание к Коринфянам) |
| Самая значительная часть сочинения Павла Алеппского занята описанием долговременного пребывания его с отцом в России и рассказами о событиях, происходивших в ней около того времени. По полноте и разнообразию содержания, это один из самых лучших и ценных письменных памятников о России средины XVII века и во многих отношениях превосходит записки тогдашних западно-европейских путешественников. Последние являлись в Россию по большей части в качестве послов на короткое время и по необходимости ограничивали свои наблюдения одною внешнею стороной гражданского быта. Как иноверцы, они с предубеждением смотрели на богослужение и уставы нашей церкви, только отчасти, изредка могли видеть одни обрядовые действия, совершенно отличные от усвоенных их церковью и потому казавшиеся им странными и бессмысленными. С другой стороны двор московский всегда очень недоверчиво смотрел на иноземных послов: под видом почета к дому посла приставлялась стража, которая получала тайный наказ следить за действиями чужеземцев и обо всем доносить; горожанам строго воспрещалось входить в разговоры с прислугой посольства. Таким образом послы почти ни с кем не могли вступать в непосредственный сношения, кроме сдержанных и скрытных бояр и дьяков Посольского Приказа. Ко двору послы являлись по приезде с дарами от своих государей и при этом случае двор царский облекался в торжественность, чтобы не уронить себя в глазах иноземца отсутствием величественности. Вообще можно думать, что европейцы, во время пребывания в России, делали свои наблюдения и расспросы только украдкой, случайно, двор видали всегда в праздничном уборе, но будничная, ежедневная жизнь царя п вельмож оставалась для них сокрытою. 2 Не таково было положение Павла Алеппского. Патриарх приехал за сбором при царе Алексее Михайловиче, отличавшемся необыкновенною набожностью и особым уважением к духовенству. Патриарх Никон , для достижения своих намерений, имел нужду в сомыслии восточных патриархов, а потому заискивал в них и принял Макария с почтительным радушием. Кроме высокого сана своего, как лицо духовное, Макарий, и как человек, видимо, пришелся царю весьма по сердцу, и его спутник и родной сын, Павел Алеппский, мог знать не только то, что сам видел и слышал, но и многое из того, что было говорено с глаза на глаз между царем, Никоном и патриархом Макарием. Как лицо духовное, Павел имел возможность всюду свободно ходить и ездить; зная греческий язык, мог слышать многое от греков, мирян и духовных, постоянно или подолгу живших в Москве; как православного, его живо интересуют наши церковные обряды и служения, которые он имел случай близко видеть, сам нередко участвуя в них в качестве архидиакона приезжего патриарха, и надо видеть, с каким умилением и даже изумлением то-и-дело говорит, Павел о глубокой набожности русских, о необычайном терпении их в отстаивании продолжительных служений, которые доводили до полного изнурения восточных гостей, к ним очевидно непривычных и не видавших ничего подобного у себя на родине. |
|
|
