| Второе дело — оформление юридической документации на 2 церковных дома. Один, на улице Пржевальского, как я уже сказал, был оформлен в личную собственность о[тца] Михаила, на другой, по улице Аккермановской, якобы были потеряны документы. Пригласив о[тца] Михаила в канцелярию, я повел такой разговор: «Отец Михаил, нам необходимо оформить документы так, как следует». Отец Михаил молча слушал и на лице изображал полное непонимание. «Надеюсь, что не считаете Вы дом на Пржевальского своим? Уплатила церковная касса. Нужно, чтобы Вы переоформили документы через суд или нотариуса. Это в интересах Вашего доброго имени». Я знал, что веду бесполезный разговор. Отец Михаил не только не постарается переоформить, но всячески будет тормозить. «А на дом, где крестильная, значит, нет документов, потеряны? — продолжал я.— Как же терять столь важные документы!» — «Потеряны»,— угрюмо ответил о[тец] Михаил. «Больше у церкви никаких домов нет и не было?» — «Нет»,— резко ответил о[тец] Михаил, встал и вышел из канцелярии. Недалеко от церкви находилась землянка, и в ней жила просфорня Настя. Ходили слухи, что и этот дом принадлежит церкви. Я вызвал Настю. «Настя, кому принадлежит дом, в котором ты живешь?» — спросил я. «Мне».— «А у кого ты его купила?» — «У церкви за 500 рублей в рассрочку, и я плачу за него в церковь»,— ответила она, не зная истории с домами. Я был ошеломлен: в сдаточном акте этот дом был пропущен. «У тебя есть какие-либо документы на покупку?» — спросил я. «Конечно, есть,— ответила Настя, не подозревая, какой интерес представляет он для меня.— Я могу принести его».— «Да, сходи, принеси». Настя принесла домашнее соглашение. Этот район жительства был неплановым и все сделки купли-продажи у нотариуса не оформлялись. Документ вскрыл убийственную картину. Дом был когда-то куплен церковью за 700 рублей, но оформлен на дочь о[тца] Михаила Веру. Вскоре Вере отец купил хороший дом в плановой части, дом переоформили в порядке якобы совершенной продажи на диакона о[тца] Василия Петрушева, приехавшего с родины о[тца] Михаила. Наступил день, когда и диакон купил себе хороший дом, тогда снова составили договор продажи дома диаконом просфорне за 700 рублей, но словарным соглашением уплатить только 500 рублей. Стало ясно, что «потеря» документов на дом по Аккерманской прикрывает оформление дома на какого-либо родственника о[тца] Михаила. Я составил акты с изложением истории покупки этих домов церковью, о неимении у кого-либо из граждан на них прав и попросил подписать членов церковного совета, ревкомиссии, самого о[тца] Михаила Липатова и бухгалтера. Просфорне вернули уплаченные ею в счет покупки 50 рублей и предоставили дальнейшее бесплатное проживание. |
| В память о мученике Обращение к источникам, описывающим смерть священника Константина Верецкого, показывает, что его кончина – мученическая. Священник пострадал за обличение пороков революционного общества, в которые оно погружалось, отрекаясь от вечных ценностей, засвидетельствованных Кровью Христовой. Несмотря на возможность промолчать и, отказавшись от христианских идеалов, пойти в русле тогдашней политической конъюнктуры, иерей Константин Верецкий остался верен Христу и своей священнической присяге. Оказавшись перед лицом своих убийц, он не проявил ни сомнения, ни малодушия, не предпринял попытки доказать свою невиновность и воззвать к жалости и остаткам человечности в своих убийцах. Он, как истинный пастырь, с верой пошел на смерть. Спустя много лет после гибели священника Константина Верецкого члены его семьи говорили о возможности, хоть и иллюзорной, спасти жизнь: «Когда пришли за отцом Константином, у него была возможность “откупиться” – у матушек были дорогие украшения… или умолить их не трогать его ради младенца-дочери и других малолетних детей, живущих с ним… Но отец Константин этого не сделал» . Подобно мученикам Первохристианской Церкви, он сознательно принял мученический венец. Мученическая кончина священника не оставила равнодушными ни священников, ни прихожан церкви во имя Всех святых. Отца Константина похоронили в ограде храма. Через три месяца после его гибели были предприняты попытки увековечить память о нем. 13 мая 1918 года «Приходской совет по предложению председателя прот[оиерея] о[тца] И[оанна] Жежеленко почтил память умученного о[тца] К. Верецкого и пропел ему “Вечная память”. 2) Заслушал предложение о[тца] председателя о постройке памятника-часовни на месте убиения о[тца] К. Верецкого и постановил ассигновать из средств приходского совета на означенный предмет 460 руб. и открыть подписку для сбора пожертвований среди прихожан. Когда часовня будет построена, поставить там мраморную доску для записи свящ[енника] о[тца] К. Верецкого; о других, о всех убиенных во время Гражданской войны (по желанию их родственников) каждую субботу в три ч[аса] дня (час смерти о[тца] Константина) звонить к великой панихиде, каковую будет совершать причт Всехсвятской церкви» . |
| Я знал, что владыка отечески относится ко мне, что и нашло свое выражение в награждении меня к празднику св[ятой] Пасхи набедреником, но также и знал, что секретарю епархии протоиерею о[тцу] Анатолию Синицыну, бывшему обновленческому архиепископу, дороги и желательны священники типа о[тца] Александра, они легко находили доступ к его сердцу и получали его крепкую поддержку в своих просьбах. В начале мая 1955 года епархия еще раз потребовала от нас примирения и предупреждала, что в противном случае нас обоих снимут с работы и уволят за штат. Но теперь я хорошо знал о[тца] Александра, цену его примирения и обещаний. Я попросил епархию о разрешении явиться по личному делу, разрешение было дано, и 16 мая я выехал в Алма-Ату. Перед отъездом в алтаре я увиделся с о[тцом] Александром и регентом Лукьяновым К. Г. Последний был «правой рукой» настоятеля, постоянно нуждающегося в советчиках, которые часто превращались у него в наставников. «О[тец] Владимир, напрасно ты едешь в Алма-Ату, ничего ты не добьешься, подчинился бы епархии»,— сказал о[тец] Александр. «Почему же не добьюсь, разве правда не на моей стороне?» — спросил я. «О[тец] Анатолий очень обязан мне, и он поддержит меня при любом положении, а не тебя». О[тец] Александр полагал, что я еду добиваться снятия его с настоятельства, используя те веские доказательства, которые я имел, он абсолютно не мог подумать, что я еду с просьбой отпустить меня из епархии и тем самым укрепить его положение в Уральске. Всю ставку о[тец] Александр делал на о[тца] Анатолия. Он одновременно в том же поезде послал регента Лукьянова в Алма-Ату с наказом сразу же с поезда зайти к о[тцу] Анатолию и передать пакет, это задание Лукьянов выполнил. На последнем моем приеме у владыки Николая присутствовал секретарь епархии о[тец] Анатолий и член епархиального управления о[тец] Исаакий. Я не жаловался на о[тца] Александра, а просто рассказал владыке о том, как сложилась моя священническая жизнь в Уральске, представил доказательства нечестного ко мне отношения, сказал о твердых надеждах о[тца] Александра на присутствующего здесь о[тца] Анатолия и закончил просьбой отпустить меня из епархии с правом служения в других местах. |
| Все три дня гроб с телом о[тца] Владимира стоял посреди храма. На другой день смерти была пасхальная родительская. И мне рассказали, что храм неумолчно возглашался плачем. После похорон был организован очень хороший обед на церковном дворе, на хорошо накрытых столах накормили всех провожающих в несколько смен. Интересен еще один эпизод. Возвратившись из Туркестан с рождественской поездки, о[тец] Владимир мне рассказал: — Отец Павел прибаливает. И, даже, когда мы собрались за столом в день его именин (28.01 н. ст.) он, обращаясь к нам сказал:— Вот в таком составе соберитесь и на мои похороны. Ты, отец Владимир, как получишь телеграмму, немедленно приезжай. И вот о[тец] Павел, похоронив о[тца] Владимира, пошел в свою комнату отдохнуть. Не прошло и часа он выходит обратно и, обращаясь ко мне, говорит: — Матушка, я сейчас видел о[тца] Владимира во сне, как живого. В подряснике я вхожу в храм, открываю дверь в алтарь, а там о[тец] Владимир и о[тец] Серапион (отец его матушки, протоиерей, давно умерший) в полном облачении готовятся служить. Я им говорю:— Отцы, вы служить собираетесь? Мне ответили:— А как же, разве ты не знаешь, надо служить. Тогда я им говорю: — Но я не готов к службе. Тогда о[тец] Владимир, обращаясь ко мне, сказал:— Отец Павел, если ты не готов, то уходи, мы без тебя отслужим. Я поразилась этому сну и говорю:— Вот о[тец] Павел, Вам ответ на Ваши думы о смерти. Отец Владимир вам сказал и видите, он встретился там уже с о[тцом] Серапионом и, наверное, сказал ему: из дома твоих детей — дочери и зятя я пришел сюда. На могилу о[тца] Владимира по моему чертежу сделали хороший крест-памятник с лучами и прочими украшениями. Вырезали из хорошего железа венок, покрасили его зеленой краской, а в середине венка пластинка их хорошей толстой меди и на ней надпись выбита. Когда на девятый день отец Павел пришел на могилу отслужить панихиду, ему очень понравился этот крест-памятник и он сказал:— Матушка, подождите фотографировать могилу. Вот мы переделаем крест-памятник у о[тца] Феодосия на такой, как у отца Владимира, потом увеличим и пришлем. А на этом прибавленном месте похоронят меня или о[тца] Константина (в Туркестане живет прибаливающий заштатный священник о[тец] Константин). Это уж кого Бог благословит, и будут в этой ограде лежать три батюшки. |
| Удар у о[тца] Михаила произошел утром, в воскресенье, когда он подготовился к совершению Божественной литургии. Естественно, что верующий народ, прихожане относились к обоим с глубоким уважением и любовью и их похороны должны совершиться по традиции с подобающей им честью. В январе 1963 года Оренбургской епархией правил Высокопреосвященный Палладий . Он разрешил всему причту, включая и заштатных священников, облачиться и выйти на чин отпетия. После него гроб с телом о[тца] Михаила священнослужители обнесли вокруг храма и проводили на два квартала, а затем вернулись. На кладбище поехал один соборный священник. Когда же умер о[тец] Алексей, то новый епископ Леонтий уже не разрешил заштатным выйти на отпевание, и только один священник проводил гроб с телом о[тца] Алексея до ограды, где его поставили на автомашину-катафалк и повезли на городское кладбище. Туда же на такси поехал соборный священник для совершения последней литии. Невольно возникает горестное сравнение. Трое из причта собора: 1958 год и тело о[тца] Константина прихожане несут на руках через весь город до кладбища; начало 1963 года — тело о[тца] Михаила на руках только два квартала; середина 1963 года — и тело о[тца] Алексея — только до ограды собора... Запрещено. В 1963 году запрет сделался главной основой научно-атеистической пропаганды и ее успехов. В случае его нарушения последствия были одни и те же как для «наемников» — священнослужителей, так и для выборных по демократическому принципу — членов церковного совета и двадцатки — немедленно вон из церкви!.. Перед праздником Крещения Господня уполномоченный, разрешая произвести в ограде освящение воды, дал указание старосте Василию Андреевичу не допускать дикого фанатизма — купания. В день праздника храм и ограда были заполнены народом. Среди толпы стоял рядом со старостой уполномоченный. По окончании освящения воды группа женщин набрала ведро воды. Они отошли с ним в сторонку. Одна из них разделась, и женщины облили ее водой. Староста бросился разгонять их, но они его оттолкнули и обругали. Уполномоченный, стоявший невдалеке, все видел и слышал. Несмотря на многочисленные извинения Василия Андреевича и признания своей вины, даже хождения делегации прихожан в защиту старосты, уполномоченный его снял и заменил другим, более «перспективным» в смысле послушания и выполнения даваемых запретов. А они посыпались, как из рога изобилия. |
| Прихожане г[орода] Туркестана тоже стали считать его своим батюшкой и всегда ожидали его приезда к этим праздникам, а о[тец] Владимир стал считать Туркестан своим «нештатным приходом». Он вел дневник этих поездок и следующей темой его «Записок» была тема: «На шестом нештатном приходе» — о храме г[орода] Туркестана. Но последняя, одиннадцатая поездка о[тца] Владимира в Туркестан к Св. Пасхе 1966 года закончилась его внезапной смертью под Радоницу. Об этом я подробно написала в своем «письме-дневнике», разосланном его друзьям, после смерти о[тца] Владимира. После смерти о[тца] Владимира я ежегодно к Радонице беру отпуск и еду в Туркестан на могилу о[тца] Владимира, привожу ее в порядок, подкрашиваю текст надписи, крест-памятник и проч. В семье о. Павла и прихожане меня радушно встречают, и я еду туда всегда с радостью. В доме о[тца] Павла без гостей не бывает, и если за обеденным столом нет никого, кроме семейных, о[тец] Павел бывает огорчен. Прихожане Никольского храма г[орода] Туркестана, как и в большинстве приходов, это простые люди, работающие где-либо или уже пенсионеры, глубоко верующие и любящие свой храм. Мне нравится, что вся служба там идет вдохновенно, начиная с о[тца] Павла, который служит с увлечением, захватывая и прихожан, и кончая тем, кто читает Апостол или Часы. Два хорошо спетых, небольших хора. Нравится и то, что регентша правого хора во время службы включает в часть церковных песнопений и прихожан. На пасхальную Радоницу о[тец] Павел ходит служить на кладбище, которое находится на небольшом расстоянии от храма (километра полтора). Около ограды, где похоронены первый настоятель храма о[тец] Феодосий и о[тец] Владимир, о[тец] Павел служит большую панихиду, поминая и всех павших на войне. Потом обходит с каждением, св. водой и подобающим пением могилы, куда его приглашают. Нужно сказать, что праздник Радоницы в Туркестане проходит как праздник не только для умерших, но и для живых. Еще перед Радоницей, за несколько дней, на кладбище всюду виднеются люди, подправляющие могилки, красившие кресты и памятники. А на самую Радоницу кладбище бывает переполнено нарядно, по праздничному одетыми людьми. О[тец] Павел покойникам всегда отдает должное: ни одно поминание не остается не прочитанным. Этот обычай служения на кладбище на Радоницу, в Туркестане не прекращался. В главе 9-й «Записок» «Христианская кончина» отец Владимир немного упоминает о Туркестанском храме. |
| Недели через 2 после похорон дочь о[тца] Иоанна Фаина поехала в г[ород] Кыштым проведать могилу отца. Там ей сказали, что она сможет получить разрешение в областном городе на перевоз тела отца в Магнитогорск. Она его получила. Вырыли гроб из могилы, погрузили на автомашину, наполненную опилками, и через 10 часов гроб с телом о[тца] Иоанна был внесен в его собственный дом. К дому потекли удивленные и обрадованные прихожане. Мы отслужили панихиду. На завтра приходилась Троицкая родительская. Родные решили захоронение произвести после службы на Троицу. О[тец] Иоанн был отпет, а потому никакого разговора не могло быть о заносе гроба в храм и вторичного отпетия. На родительскую во время литургии дважды прибегали посыльные с вызовом меня в райисполком. Я недоумевал и старался догадаться о причинах столь срочного вызова. После обедни я поехал в райисполком. «Говорят, что Вы посылаете людей по домам, чтобы собрать больше людей на похороны Щербатова?» — спросили меня.— «Что вы слушаете всякие сказки. Я посылаю?! О привозе его тела сюда знают прихожане и без всяких посыльных», — ответил я.— «Говорят, что Вы хотите его гроб вносить в храм и завтра отпевать. Мы возражаем».— «Удивительно, как много Вам говорят. Кто же собирается вторично отпевать умершего и вносить тело его в храм?.. Я считаю, что мы отслужим панихиду над гробом в доме и проводим на кладбище».— «Это также излишне. Не следует собирать народ». Выходя из кабинета, я увидел сидящих на диване дочерей отца Иоанна — Нину и Фаину. Глаза у них были заплаканы. Спросил: «Вас вызвали сюда?»— «Да, сюда»,— ответили они. Часа через два ко мне пришла жена о[тца] Иоанна. Она сообщила, что райисполком приказал немедленно отвезти тело о[тца] Иоанна на кладбище и захоронить в приготовленной могиле. До всенощной оставалось полчаса. Мы тотчас же отправились в дом, отслужили панихиду и ушли в храм на службу. Около дома начал собираться народ. Все приходившие ко всенощной, не заходя в храм, присоединялись к толпе провожающих. Мужчины вынесли из дома гроб с телом о[тца] Иоанна и понесли к кладбищу, сопровождаемые громадной толпой. Когда подошли к кладбищу, то ворота оказались запертыми на замок, сторож стал требовать разрешение на право хоронения. Возмущенные рабочие пролезли через имевшиеся в ограде отверстия, на руках подняли гроб ввысь и перенесли его через металлическую решетку. Толпа провожающих также взошла на кладбище через отверстия. Замок остался висеть на воротах. |
| Во время тех сетований о[тца] Владимира я зарубил себе на носу, что отчеты по Миссии должно аккуратно представлять за каждый год, и неопустительно всегда исполняю это; и каждый раз, когда принимаюсь за составление отчета, введением к сему служит живое представление комнаты о[тца] Владимира в Александро-Невской лавре и бесед в ней. Да благодаря тем невзгодам Алтайской миссии, – как Вы, конечно, лучше меня знаете, – и Миссионерское Общество твердо стало на свои ноги. Государыне императрице Марии Александровне, бывшей покровительницею Общества, надоели дрязги и разногласия ее членов именно по поводу дел Алтайской миссии, и она попросила Высокопреосвященного Митрополита Московского Иннокентия 26 взять Миссионерское общество в свое управление, что он и сделал, и с чего началось правильное и благотворное существования сего Общества. Я был и при открытии его в Москве. Кажется, о[тец] Владимир также был при этом. Во всяком случае, когда, скоро после этого, я отправлялся вновь (11 об.–12) в Японию, в 1870 году, и проезжал в Москву, о[тец] Владимир был в то время в Москве, и жил у о[тца] протоиерея Николая Дмитриевича Лаврова. 27 Здесь я и простился с ним; а он, во время прощания, взял из груды облачений, собранных для Алтайской миссии, пояс, сделал на изнанке его, и благословил им меня; каковой пояс и доселе хранится мною в ризнице Миссии, как дорогое благословение незабвенного для меня о[тца] Владимира. Но это не все; именно по примеру Алтайской миссии и благотворного служения ей, в качестве сотрудника, о[тца] протоиерея Н[иколая] Д[митриевича] Лаврова, – что я отлично узнал из бесед с о[тцом] Владимиром, – Японская миссия также обзавелась сотрудниками в Петербурге и Москве. И какое это благодетельное учреждение! Без них просто Миссии трудно было бы существовать; каждый год многократно приходится обращаться к их помощи, и каждый раз в душе благодарить Алтайскую миссию, что она своим примером научила иметь сотрудников. Миссионерская деятельность Вашего Высокопреосвященства у меня также всегда была пред глазами, насколько можно было следить за нею из такой дали, и служила мне примером для подражания, за что я душевно любил и почитал Вас. |
| Многая лета о [тцу] Сергию. Вечная память о [тцу] Алексию. 5/V-29 г. Первый день Пасхи О[тец] К. сказал: От избытка сердца уста глаголют ( Мф. 12:34 ). Плод деятельности о[тца] С[ергия] уже налицо – это собравшиеся духовные дети со всех концов Москвы, многие приезжают из провинции. На глазах видно, как много работает над собой о[тец] С[ергий], какая с ним перемена. Разговор с о[тцом] А. Тот сказал, что о[тец] С[ергий] не хотел быть священником, но однажды он пришел и сказал отцу, что будет священником. Пламенность о[тца] С[ергия], его глубокая, настоящая вера, которая ведет его верно и по общественному, церковному пути. Его мудрость и чуткость заставляют верить, что он поведет церковь и теперь по верному пути. Его глубокое смирение, благодаря которому он себя рассматривает только как продолжателя того, что было сделано о [тцом] А[лексием]. Но в религиозной жизни всегда скрывается индивидуальность, и несмотря на то что все осталось как бы по- прежнему, все традиции, индивидуальность о[тца] С[ергия] сильно чувствуется. Это обнаруживается отчасти в богослужении, где многие стороны нашли свое более выявленное выражение. Характерно то, что под словом [Маросейка] понимается не шумная улица, а этот тихий уголок, который, как маяк, освещает путь многим и помогает жить. Ответ о[тца] С[ергия]. Он говорит, что эти слова о[тца] К. его обличают, что о[тец] К. сам не понимает, что он говорит, что ему ведь лучше, чем кому-нибудь другому, знать все недостатки. Он еще раз повторяет, что никогда не хотел быть духовником, что его любимое дело было проповедничество. Сейчас, вследствие перегруженности, ему трудно вести это дело, что своим проповедям он не придает никакой цены, что он многословен и просит брать только основное, главные мысли своей проповеди. Ему поневоле пришлось полюбить свое дело духовного руководителя многих; он страшно привязался к своим духовным детям. Вот раньше, в первые годы, он подходил ко всем с открытой душой, не ограждая себя, без всякой защиты, и часто встречал отпор, желание сознательно причинить ему боль. Он думал, что если он сам первый попросит прощения, то он этим все устроит, вернее, не видел, не понимал, что в человеке, кроме доброго образа Божия, временами пробуждается и бурлит злая, скверная часть души. И вот, не учитывая этого, он часто страдал сильно, ему причинялась его духовными детьми большая боль. |
| Через месяц исполнится 3 года, как я расстался с Никольским храмом и прихожанами. Прихожане до сих пор не забыли меня и шлют мне письма с выражением чувства искренней любви и уважения. Я так мало служил у них и так мало сделал, что эти чувства отношу исключительно к доброте их русских сердец и сохранившейся любви к православному священству. Господи! Вознагради их за их доброту!.. Недавнее письмо от Т. Е. И.: «И вот, мы, бывшие прихожане Никольского храма, идем из Михайловской церкви и говорим: а может быть, архиерей нам пришлет отца Владимира нашего; почему-то мы всегда называем Вас нашим... О. Владимир! Может быть, Вы пожелаете и попросите епископа, чтобы он направил Вас служить к нам... О, Господи! Если бы, правда, Вы приехали сюда, сколько бы доставили нам радости... Мы все пока живы-здоровы. Все мы шлем Вам, а также и матушке, низкий поклон, и желаем всего доброго в вашей жизни». А вот цитирую из письма другой прихожанки, Л. Т. Л.: «Отец Владимир, давно я Вам не писала. Писать начнешь — слезы душат: хотя мало Вы у нас послужили, но не забыть нам Вас до конца жизни. Все ваши движения, и взгляд, и походка, и обращение к людям, тем более Вы очень похожи были на о[тца] Иоанна. Мне запечатлелось, когда Вы читали акафист Божией Матери: “Цвете Неувядаемый”. Все ваши выражения на каждом слове. Как было хорошо и как недолго. Все исчезло. Мы лишились двух священников: первого о[тца] Иоанна, второго о[тца] Владимира, и, наконец, лишились и Божественного храма. Господи! Как тяжело, писавши письмо вся исплачешься, какое горе нас постигло. Или мы так прогневили Господа Бога... Была я в Верхне-Уральске у о[тца] Феодора. Мы говорили о прошлом. Как было хорошо, когда он служил с о[тцом] Иоанном. При каждом разговоре вспоминали и Вас и подходили к тому, что если бы о[тец] Владимир от нас не уехал, и все было бы хорошо, но, видимо, так угодно Богу». Только так может рассуждать простой, искренний, не мудрствующий лукаво, христианин. Я согласен с Лидией Тимофеевной. Господь Бог над всеми нами. Я верю в это и потому давно, еще до священства написал такие строки: Мой первый и последний день в Твоих руках,//Ты ведаешь, что будет завтра надо мною,//И потому я с именем Твоим в устах//Встречаю каждый день, дарованный Тобою. |
|
|
