| Глава XVI Наступательное действие добра в мире. Полонение мира в добро и средства такого полонения. Добрая воля и мир. Опасности заражения злом мира для добрых волей. Мир и церковь . Деятельное добро в мире; его главное орудие. Основа для полонения мира в добро. Средства самозащиты добрых волей в мире. Общечеловеческие права и закон. Суд и закон. Принципиальное противление добру. Христианское государство и активное добро в нем. Отношение государственной власти к злым волям. Закон и суд в христианском государстве. Кары закона: ограничение свободы, лишение свободы с обязательным трудом, смертная казнь. Как смотреть на войну и на смерть людей во время военных действий? Общие выводы и заключения. Непротивление злу, или «пассивное добро», принимаемое в качестве абсолютного закона нравственности, заключает в себе, как мы видели, логическое противоречие идее добра, как действительного начала в людях. Будучи одним из средств предупреждения зла, пассивное добро обязательно лишь там, где оно обещает собой остановку и прекращение развития зла в людях; универсально же и абсолютно пассивное добро бывает только в том, что образ действования злой воли не может быть образом действования доброй воли. Но добрая воля сделается косвенной служительницей зла, коль скоро заключится в одно «непротивление злу» и не перейдет в активное наступательное действие против зла и против злой воли. Это активное наступательное действие доброй воли против злой оправдывается не только призванием добра в мире и идеей правды во вселенной, но и требуется интересами самой злой воли, как нравственно больной и заблудшей, могущей, следовательно, быть исцеленной и ожить в добре. Поэтому в действии доброй воли, которые мы рассмотрели, как обязательные действия в отношении злых волей «присных по вере братий», не менее обязательны для доброй воли и в отношении к «внешним» – к «мытарям и язычникам», с тем, однако, различием, что «внешних» судит Сам Бог, а не Церковь . «...Что мне судить и внешних? – говорит Апостол. – Не внутренних ли вы судите? Внешних же судит Бог» ( 1Кор.5:12–13 ). |
| Представлять талантливую работу всегда приятно. А книга Олеси Николаевой “Православие и свобода” несомненно отмечена Божиим даром приумноженного таланта. В центре ее внимания – проблема свободы воли, то есть та проблема, которая являлась мучительным вопросом для многих (и часто – выдающихся) умов, не просвещенных светом боговедения, но которая получает свое естественное разрешение лишь в невечернем свете Откровения. Ведь именно в лучах его открывается тот незыблемый факт, что свобода, то есть, по словам В. Лосского , “способность определять себя из самого себя”, и “придает человеку отличающую его особенность: быть сотворенным по образу Божию, ту особенность, которую мы можем назвать личным его достоинством“ 1 . Грехопадение исказило и извратило это первозданное достоинство. “Непослушанием Богу, которое проявилось как творение воли диавола, первые люди добровольно отпали от Бога и прилепились к диаволу, ввели себя в грех и грех в себя (см.: Рим.5:19 ) и тем самым в основе нарушили весь моральный закон Божий, который является не чем иным, как волей Божией, требующей от человека одного – сознательного и добровольного послушания и вынужденной покорности“ 2 . Правда, свобода воли как изначальный дар Божий не была полностью утеряна человеком, но вернуть ее в прежней чистоте он сам по себе не был уже способен. Это было по силам только Спасителю мира. Поэтому, как говорит преподобный Иоанн Дамаскин , “Господь, пожалев собственное творение, добровольно принявшее страсть греха, словно посев вражий, воспринял болящее целиком, чтобы в целом исцелить: ибо “невоспринятое неисцеляемо”. А что воспринято, то и спасается. Что же пало и прежде пострадало, как не ум и его разумное стремление, то есть воление? Это, стало быть, и нуждалось в исцелении – ведь грех есть болезнь воли. Если Он не воспринял разумную и мыслящую душу и ее воление, то не уврачевал страдание человеческой природы – потому-то Он и воспринял воление“ 3 . А благодаря такому восприятию Спасителем человеческой воли и для нас открылся путь к Царству Божиему – путь узкий и тесный, но единственный. И Царство это – лишь для свободно избравших сей путь, и стяжается оно одним только подвигом высшей свободы, то есть добровольным подчинением воле Божией. |
| 14 Мартин Лютер. О рабстве воли Высмеивает Диатриба также и слово Христово на кресте: «Отче, прости им, ибо не знают, что творят» . Здесь, несмотря на то что надлежало бы дождаться мысли, подтверждающей свободную волю, снова идут выводы. Диатриба говорит, насколько справедливее было бы простить их, так как у них нет свободной воли и они при всем желании не могли бы поступить иначе. Но и этот вывод не доказывает, однако, той свободной воли, о которой шла речь, но доказывает ту, которая все может, о которой нет речи и которую все отрицают, за исключением пелагиан. Ведь когда Христос открыто сказал, что они не знают, что творят, не засвидетельствовал ли Он тем самым, что они не могут хотеть? Как бы ты мог хотеть того, о чем не знаешь? У незнающего, разумеется, нет желания. Можно ли сказать о свободной воле сильное, чем то, что она настолько ничтожна, что не только не может хотеть ничего хорошего, но даже не знает, сколь много она делает зла и что такое добро? И темпы ли эти слова: «не знают, что творят»? Что останется и Писаниях такого, что, по мнению Диатрибы, не подтверждало бы свободной воли, если и вот эти яснейшие и отрицающие свободную волю слова Христовы подтверждают ее? С той же легкостью кто-нибудь скажет, что и такие вот слова тоже подтверждают свободную волю: «Земля же была мертва и пуста» . Или вот эти: «Почил Бог в день седьмой» — и тому подобное. Тогда, действительно, Писания будут всем и в то же время ничем. Но быть столь дерзким и так обращаться с божественными словами — значит обнаружить дух, всецело презирающий Бога и людей, чего просто нельзя терпеть. И слова Иоанна, глава первая: «Дал им власть быть чадами Божиими» — Диатриба понимает так: «Как можно было дать силу стать. чадами Божьими, если у нашей воли нет никакой свободы?» Однако и это место-молот, сокрушающий свободную волю, как и вообще почти все Евангелие от Иоанна, хотя приводится это место в защиту свободной воли. Давай-ка посмотрим! Иоанн не говорит ни о каком человеческом деле, ни о великом, ни о малом,— у него речь идет о самом обновлении, превращении ветхого человека — сына диавола в человека нового, являющегося сыном Божьим. Этот человек, как сказано, полностью пассивен, он ничего не делает, однако становится всем. Иоанн ведет речь именно о становлении, говорит, что чадами Божьими мы становимся по божественной власти, дарованной нам, а не по присущей нам свободной воле. Но Диатриба наша выводит отсюда, что свободная воля так могущественна, что она творит сынов Божьих. В противном случае Диатриба готова объявить, что слова Иоанновы смешны и бессмысленны. Кто и когда до такой степени возносил свободную волю, чтобы наделять ее способностью творить сынов Божьих, тем более при том, что она не может хотеть добра, как это первоначально приняла Диатриба? Но это надо оставить вместе со всеми столько раз повторенными выводами, которые ничего не доказывают, кроме того, что Диатриба как раз отвергает, а именно что свободная воля может все. |
| Закрыть Свобода Церкви и в Церкви Часть 5 28.07.2019 1383 Время на чтение 35 минут От редакции: Уже в процессе публикации серии из четырех очерков, посвященных бытованию христианской веры и молитвы в социуме, принадлежащих перу выдающегося византолога, доктора юридических наук Алексея Михайловича Величко, редакция «Русской Народной Линии» получила от автора текст пятого очерка, который развивает тему христианского выбора второго очерка серии «Война и мир в духовной жизни человека. О нашей " свободе " » , но уже в аспекте современной церковной политики. « Человек может обращаться к добру только в свободе, которую Бог ему дал как высший знак Своего образа» . «Дело не в том, чтобы найти такой способ церковного управления, в котором было бы больше свободы и меньше авторитета или, наоборот, больше авторитета и меньше свободы. Дело в том, чтобы в нас самих снова воцарился образ Церкви как Духа, как Царства свободы и любви». Шмеман Александр, протопресвитер . Исихазм как политическое явление. Часть 1 Война и мир в духовной жизни человека. О нашей «свободе». Часть 2 Молитва в жизни современного человека. Часть 3 Человеческие скорби и Божественное утешение. Часть 4 -I- Сегодняшняя фронда « Москва - Константинополь» и принятие решений по важнейшим проблемам узкой группой синодального аппарата со всей остротой поставили под сомнение существующие формы организации церковной жизни и вернули к жизни «вечный» вопрос. А именно о свободе Церкви и в Церкви , которую, выражаясь обще, понимают как возможность ее членам безпрепятственно организовать свою жизнь по Евангелию. В целом «восхождение к полноте свободы сводится к искреннему , постоянному, смиренному и любовному исканию и исполнению воли Господней, преображению сей жизни» . Разумеется, это становится возможным лишь в том случае, когда Церковь устроена , когда она внутри себя умиротворена, свободна в своем духовном подвиге. В этом состоянии, как показала история, она способна преодолевать любые гонения, какими бы кровавыми они ни были. Если же Церковь свободна не только внутри себя , но и вовне , то помимо духовного лечения своих членов она приобретает возможность безпрепятственно нести свет Евангельского учения по всему мipy. |
| Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 5, 1995 (“Шестоднев” свт. Василия Великого и “Беседы” преп. Макария Египетского) Апостольская проповедь о Христе Спасителе, о Сыне Божием, принявшем человеческую плоть, в этой плоти распятом и воскресшем, ломала и рушила стереотипы языческого мышления. Для людей эллинского (языческого) склада ума Благая Весть о том, что Бог нисходит в материальный мир, а человек делается причастным Богу, была парадоксом из парадоксов, и Церковь не могла выполнить свою миссионерскую задачу, не подчинив новозаветному антропоцентризму специфически эллинскую область умозрения — учение о материи (природе) и о человеческой психике и этике. Это стремление переосмыслить античную физику и этику с христианских позиций на языке, понятном греко-римскому миру, приводило к тому, что начиная со II в. церковные писатели объявляли себя сторонниками философского тезиса о свободе воли[ 1 ] и не только заимствовали у эллинства традиционные доводы в его защиту, но и придавали ему непомерно большое значение, делая его отправной точкой для космологических и антропологических построений. Свобода воли трактовалась и как ответственность человека за его поступки, и как независимость от природного детерминизма, о чем свидетельствуют следующие слова свт. Иринея Лионского: “если одни произошли дурными, а другие добрыми, то ни эти последние не заслуживают похвалы, потому что устроены добрыми, ни первые — порицания, потому что родились такими. Но поскольку все имеют одну и ту же природу и могут избирать и творить добро, а могут так же отвергать и не творить его, то по справедливости и у людей благоразумных, а прежде всего у Бога одни встречают похвалу а другие — порицаются и терпят достойное наказание за отвержение прекрасного и благого” (Против ересей, IV, 37, 2)[ 2 ]. Сама природа при этом объяснялась так, чтобы в ней не нарушился этот принцип человеческой свободы. Зло изымалось из природы, лишалось своей онтологии и превращалось в функцию свободы воли. Материя “утеснялась” — ее влияние на человеческие поступки признавалось не неизбежным, а ее собственное существование — невечным. Ради этого христианство отвергало античную космогонию, согласно которой творение мира есть лишь придание упорядоченной формы материальному хаосу, и провозглашало тварность материи, создание ее “из ничего”[ 3 ]. |
| Предисловие Сочинение Михаила Пселла относительно вопроса «определения смерти» имеет некоторую неясность в своем заглавии. Издатели этого небольшого, но весьма содержательного трактата, озаглавили его с предельной краткостью, в результате чего – и неясность. И только изучив текст этого сочинения, можно выяснить, что является его темой. Сочинение это посвящено теме предведения Божиего и предопределения. В сочинении изучаются следующие вопросы: определил ли Бог каждому человеку время и вид его смерти, или же это остается вне определения Свыше, остается, так сказать, «неопределенным»? Действительно ли Бог знает все? И если знает – что должно признать, – то с определенностью ведения Божиего можно ли сочетать и предопределение со стороны Его судьбы (в данном случае – смерти) каждого отдельного человека? Можно ли говорить, что предведение у Бога является вместе с тем и предопределением? И если это так, то можно ли говорить о свободе воли у человека и о моральной личной ответственности? Вопросы эти являются древними. Еще Ориген , отвечая на вопрос: почему Христос допустил Иуде быть Его учеником, определенно зная, что тот Его предаст, – говорит так в 3-й книге «О началах»: Иуда, как всякий человек, обладал свободой воли. Как и все люди, он имел возможность сделать выбор между Богом и злом. С другой же стороны, конечно, у Бога есть предведение. Но то, что предвидено, не обязательно должно совершиться. Бог предвидит то, что должно совершиться, но это не «судьба», которая играет с человеком, это не «всемогущий рок»: Бог предоставляет человеку – актом его свободной воли при всемогущей помощи Божией – изменить то печальное и тяжкое, что человека должно встретить, если он не исправится 1 . На поставленные выше вопросы Михаил Пселл отвечает так: Бог знает и предвидит все ; нет ничего, что остается или могло бы остаться неизвестным для Него; для нас, смертных, существует настоящее, прошлое и будущее: настоящее мы знаем отчасти, будущего же совершенно не знаем; для Бога же нет таких разделении во времени, потому что Он объемлет всю полноту времени. Но ведение (или: предведение) Божие не есть предопределение; судьба человека хотя и находится под Промыслом Божиим, но также подвластна и физическим законам и принадлежит власти свободы воли в человеке. Предведение Божие не связывает человека, не властвует над ним и отнюдь не определяет насильственно его судьбы или вида кончины. Да, Промысл Божий является благой заботой о человеке, но о таком человеке, который не отступил от Него и не ушел «в землю, далекую» от Него, но продолжает пребывать в «Отчем Доме» Его неги. В одном своем письме Пселл пишет следующее: «Все в жизни зависит от Божественного Промысла и решения Его, и ничего нет неразумного или неопределенного. За всем следит Неусыпное Око, Которое щедро воздаст за земные лишения и страдания» 2 . И однако Промысл Божий насильственно не принуждает человека быть добродетельным, но всецело способствует ему в делании добра и в спасении его души. |
| Сочинение Михаила Пселла относительно вопроса " определения смерти " имеет некоторую неясность в своем заглавии. Издатели этого небольшого, но весьма содержательного трактата, озаглавили его с предельной краткостью, в результате чего - и неясность. И только изучив текст этого сочинения, можно выяснить, что является его темой. Сочинение это посвящено теме предведения Божиего и предопределения. В сочинении изучаются следующие вопросы: определил ли Бог каждому человеку время и вид его смерти, или же это остается вне определения Свыше, остается, так сказать, " неопределенным " ? Действительно ли Бог знает все? И если знает - что должно признать, - то с определенностью ведения Божиего можно ли сочетать и предопределение со стороны Его судьбы (в данном случае - смерти) каждого отдельного человека? Можно ли говорить, что предведение у Бога является вместе с тем и предопределением? И если это так, то можно ли говорить о свободе воли у человека и о моральной личной ответственности? Вопросы эти являются древними. Еше Ориген, отвечая на вопрос: почему Христос допустил Иуде быть Его учеником, определенно зная, что тот Его предаст, - говорит так в 3-й книге " О началах " : Иуда, как всякий человек, обладал свободой воли. Как и все люди, он имел возможность сделать выбор между Богом и злом. С другой же стороны, конечно, у Бога есть предведение. Но то, что предвидено, не обязательно должно совершиться. Бог предвидит то, что должно совершиться, но это не " судьба " , которая играет с человеком, это не " всемогущий рок " : Бог предоставляет человеку - актом его свободной воли при всемогущей помощи Божией - изменить то печальное и тяжкое, что человека должно встретить, если он не исправится На поставленные выше вопросы Михаил Пселл отвечает так: Бог знает и предвидит все; нет ничего, что остается или могло бы остаться неизвестным для Него; для нас, смертных, существует настоящее, прошлое и будущее: настоящее мы знаем отчасти, будущего же совершенно не знаем; для Бога же нет таких разделении во времени, потому что Он объемлет всю полноту времени. Но ведение (или: предведение) Божие не есть предопределение; судьба человека хотя и находится под Промыслом Божиим, но также подвластна и физическим законам и принадлежит власти свободы воли в человеке. Предведение Божие не связывает человека, не властвует над ним и отнюдь не определяет насильственно его судьбы или вида кончины. Да, Промысл Божий является благой заботой о человеке, но о таком человеке, который не отступил от Него и не ушел " в землю, далекую " от Него, но продолжает пребывать в " Отчем Доме " Его неги. В одном своем письме Пселл пишет следующее: " Все в жизни зависит от Божественного Промысла и решения Его, и ничего нет неразумного или неопределенного. За всем следит Неусыпное Око, Которое щедро воздаст за земные лишения и страдания " И однако Промысл Божий насильственно не принуждает человека быть добродетельным, но всецело способствует ему в делании добра и в спасении его души. |
| Беседы на притчу о блудном сыне Во вторник первой недели поста Св. церковь, желая пробудить в сердцах наших раскаяние, представляет нам притчу Спасителя о блудном сыне. Какая это дивная притча! Каждая черта ее дышит жизнью и силой. Каждая черта, при простоте и естественности, полна мыслей глубоких. Как живо и полно представлен в ней грешник на путях его заблуждения! Как трогательно изображено раскаяние грешника! В каких поразительных образах показана любовь Отца небесного к преступным делам его! Притча с эта предложена Спасителем тогда, как фарисеи и книжники винили Его, что Он с грешниками ест и пьет (Лук. 15:1—2). Им-то Он показывает, как явный грешник, когда искренно обращается к Богу, принимается Отцем небесным, и как тот, кто мечтает о своей праведности, оказывается несправедливым пред Богом. Намереваясь последовательно объяснить эту дивную притчу Спасителя, на первый раз представим картину грешника. «Человек некий име два сына. И рече юнейший от них отцу: отче, даждь ми достойную часть имения. И раздели им имение» (Лук. 15:11—12). «И рече юнейший» . Почему же не старший? Спаситель, в этом случае хочет удержать за мнимым праведником, любимым фарисеями, преимущество, — преимущество первенства. В таких мыслях выставляет Он молодого человека, который прежде времени хочет казаться зрелым и нетерпеливо ждет смерти отца. «Отче, даждь ми достойную часть имения» . Молодой человек, хочет отделиться от отца, который смотрит за его жизнью; ему хочется быть на своей воле, хочется располагать своею жизнью, по своему усмотрению. Добрый, нежный отец дает ему все нужное для него; но он мечтает о свободе. Как у отца есть право, так указывает и сын на свое право. Зачем сыну не жить только любовью к отцу вместо того, чтобы жить по правам? Не ослабляет ли он в себе чувства сыновней любви, когда заменяет их в себе другими побуждениями? Или добрый отец не мог дать сам часть сыну, когда бы то счел нужным? Сын ищет себе свободы. Вот начало, вот первый шаг отступления души от Отца небесного! Повидимому ничего нет преступного, когда желают пользоваться свободою, как даром Божиим. Но эта жажда свободы, это настойчивое требование ее есть уже дело своеволия, гордости присваивающей себе то, что не принадлежит нам. Что значит истинная свобода наша? Истинная свобода, какова свобода святых, есть безмолвная, добровольная покорность воле Отца небесного. Когда же ищут себе свободы: значит тяготятся быть под властью Божией, хотят жить не по воле Божией, дозволяют располагать свободой своевольно. Гордость оскорбляется чужою властью, и по ее внушению тайному, составляют себе правила, несогласные с любовью к Богу, плодят в себе мысли, восстающие на веру, Богом данную нам, умножают желания, оскверняемые дыханием то гордости, то нечистоты плотской. Так, с своею волею первый шаг нам не только бывает шагом преступным, но шагом, который влечет нас от преступления к преступлению. Вот почему христианство так решительно требует от нас отречения от своей воли! |
| Православие и свобода - Олеся Николаева Николаева Олеся Александровна Содержание Информация о первоисточнике Часть I. Православие и свобода Предисловие Дар свободы Свобода и грехопадение Часть 1 Часть 2 Свобода и познание добра и зла Свобода воли Часть 1 Часть 2 Свобода выбора Свобода и причинность Свобода и абсурд Свобода и зависимость Воля человеческая и воля Божия Свобода, своеволие, произвол. Антихристова свобода Парадоксы свободы Свобода и закон Свобода и вера Свобода и спасение Часть 1 Часть 2 Был ли Христос диссидентом? Часть 1 Часть 2 Часть II. Православие и творчество Предисловие Церковь и интеллигенция Идейность и беспочвенность русской интеллигенции Вл. Соловьев: спасение или теургия Н. Бердяев: Церковь или творчество? Н. Бердяев: творец или богоборец? В. Розанов: порок или добродетель? М. Булгаков: Бог или диавол? Интеллигенция и Церковь Православие и творчество Талант – дар Божий Творец Красоты Противоречит ли смирение творчеству? Сатана – покровитель бездарности Злаки и плевелы Создание " новой реальности " Творчество как подвиг веры Благодать и вдохновение Логос творчества Проблемы автоцензуры Творчество как чудо Соблазны творчества Православие и современная культура Мифоритуальный характер советской культуры Диктатура плюрализма Андеграунд как новый истеблишмент " По ту сторону добра и зла " " Симулякры " постмодернизма Смерть Автора как " смерть Бога " Новое мифотворчество Пересоздание мира в постмодернизме Новый герой " Перемещенный предмет " постмодернизма Технология постмодернизма " Перформанс " Лицо, имидж, маска Игра как метафизика постмодернизма Аноним новой культуры Реальность в новой культуре Виртуальная реальность Психоделическая культура Механизмы компенсации Мифоритуальная структура новой культуры Новый человек " Эры водолея " Проблема любви Проблема свободы Проблема этики Проблема страха Проблема смерти Дар творчества (вместо послесловия) Примечания Часть 1 Часть 2 Информация о первоисточнике При использовании материалов библиотеки ссылка на источник обязательна. |
| Ученый и поэт о доказательстве существования Бога Существует ли научное доказательство Бога и чем поэзия похожа на науку – академик РАН, лауреат премии Дирака Владимир Захаров. Когда Туманность Андромеды уйдет за горизонт – Многие считают, что человек науки далек от веры, а каково ваше отношение к религии? – Отношение к религии… Это путь очень длинный. Конечно, родители были крещеными, но они в советское время, разумеется, в церковь не ходили. Мама на смертном одре попросила священника для причастия, но долго этого не хотела делать. Меня религиозный вопрос интересовал совершенно независимо от родителей. Прежде всего, я еще в классе восьмом додумался до идеи, которая называется лапласовский детерминизм: если бы мы знали координаты и траектории всех частиц, то можно было бы полностью предсказать будущее. Тогда стало бы очевидно, что никакой свободы воли нет, потому что все записано в динамических уравнениях. Но потом шаг за шагом выяснилось, что это не так, потому что существуют некоторые точки бифуркации, в которых система расходится, и тогда достаточно очень малого шевеления, чтобы полностью изменить всю траекторию. На эту тему есть известный рассказ Брэдбери «И грянул гром» (A Sound of Thunder) про раздавленную бабочку и другие произведения, но об этом же можно говорить и на языке классической науки. Более того, на каждом шагу такого рода явления, такого рода бифуркации совершаются очень часто – это типичное поведение больших и довольно сложных систем. Поэтому будущее совершенно не определено. И свобода воли, в которой, по сути дела, совершается такая бифуркация в мозгу человека, где-то там какие-то синапсы переключились так и сяк, играет роль фактора, определяющего будущее. Таким образом, детерминизм и свобода воли не противоречат друг другу. А дальше… После того, как я столкнулся с квантовой механикой, стал удивляться, что существует множество вопросов, на которые наука в принципе не может дать никакого ответа. Например, имеется один радиоактивный атом, период полураспада у него час, когда он распадется – через 5 минут или через полчаса – никто на этот вопрос ответа дать не может. Стало ясно, что наука не полна. Этот вопрос наука себе задает и совершенно честно говорит: «Я не знаю на него ответа». Но есть вопрос, который наука себе не задает, например: есть ли у существования человечества смысл? |
|
|
