| Предлагаемый очерк – попытка показать монастыри в контексте некоторых комплексных проблем. Хронологические рамки, с одной стороны – середина XV в. Кончилась феодальная война, борьба между Василием II и Дмитрием Шемякой, во время которой определилась ведущая роль Москвы как средоточия всех сил страны, были созданы предпосылки для создания единого Русского государства и окончательного освобождения от ордынского ига; Церковь поддерживала московскую великокняжескую власть в деле объединения русских земель, оказывала влияние на все стороны общества. В церковной жизни этот рубеж также ознаменовался значительным событием: 15 декабря 1448 г. Собором русских епископов в Москве на митрополичью кафедру был поставлен Иона, тем самым Русская Церковь стала фактически автокефальной. С другой стороны, вторым рубежом является конец XVI в., 1589 г., время учреждения патриаршества 257 . Численность монастырей В литературе многократно отмечалось, что XIV-XV вв. были временем бурного монастырского строительства, однако цифры приводились самые разнообразные. Митрополит Макарий (Булгаков) в своем фундаментальном труде писал, что в монгольский период в епархиях, вошедших позже в состав Московской митрополии, появилось всего 150 обителей, а с 1448 г. по конец XVI в. – около 300. Исходя из того, что «почти все монастыри монгольского периода продолжали существовать», автор полагал, что общее число их в XVI в. было выше 400 258 . Современные историки при подсчете монастырей обращались к богатейшему справочному материалу, собранному и опубликованному в конце XIX в. В. В. Зверинским. По подсчетам Я. Е. Водарского, в IX-XIII вв. возникло 154 обители, в XIV в. еще 140, в XV в. – 205, в XVI в. – 409. Итого к концу XVI в. должно было бы быть 754–771 обителей, но какая-то часть возникших ранее монастырей к XVI в. перестала существовать. Н. С. Борисов считал, что до начала XIV в. по всей Руси известно около 100 обителей, а в XIV-XV вв. появилось еще 168 новых монастырей. Е. А. Маслов, оговаривая, что точную цифру назвать невозможно, тем не менее принимал для периода до начала XIV в. |
| В этой редакции нет прямого указания на время ее создания. Как мы уже упоминали, самое позднее описываемое в ней чудо на основании других источников может быть датировано январем 1460 г. Для хронологической привязки имеет значение то обстоятельство, что больше всего общих чтений Вторая Пахомиевская редакция Жития Варлаама имеет с Житием Кирилла Белозерского, написанным Пахомием около 1462 г. Кроме того, можно предполагать, что если бы редакция была составлена вскоре после потери независимости Новгорода и его присоединения к Москве (1478 г.), то направление редактирования было бы в большей степени Поэтому предположительно время создания редакции можно определить как начало 70-х гг. XV в. Однако Вторая Пахомиевская редакция дошла в сравнительно поздних списках, преимущественно XVI – XVII пока известно только три, созданные на рубеже XV – XVI вв.: ОР РГБ, ф. 228 (собр. Д. В. Пискарева), 131; ф. 173/ III (собр. по временному каталогу библиотеки Московской духовной академии), 86; ОР РНБ, собр. М. П. Погодина 790. Датируя время создания редакции 70-ми гг., мне кажется, мы вправе рассчитывать на списки последней четверти XV в., так как почти все пахомиевские тексты дошли в списках, близких времени Именно это обстоятельство не позволяет нам считать авторство Пахомия доказанным. Кроме того, есть еще одно обстоятельство, связанное с датировкой сохранившихся списков. Самые ранние из них указывают на рубеж XV и XVI вв. При этом известно, что между 1495 и 1505 гг. игуменом Хутынского монастыря был поставлен известный книжный мастер Характерно, что самой заметной вставкой в основной части Второй Пахомиевской редакции Жития Варлаама Хутынского может считаться фрагмент о строительстве Преображенского собора: о том, что святой сам возводил каменную церковь, но довел ее строительство только «до вышняго прага», и заканчивал постройку уже игумен Антоний. Эти сведения отсутствуют в Проложной и Первой Пахомиевской редакциях Жития, а появляются сразу во Второй. Стоит отметить, что к 10-м гг. |
| Место перевода Ефремовской (Древнеславянской) редакции, представленного только списками восточнославянского происхождения, вызывает споры. Павлов высказывал предположение о переводе этой редакции на Руси в XI в. при вел. кн. Киевском Ярославе (Георгии) Владимировиче Мудром . В новейшее время эту т. зр. поддерживал и развивал Л. В. Милов. В. Ягич отметил отсутствие единства в языке перевода. А. И. Соболевский считал, что перевод был сделан в Вост. Болгарии в X в. Щапов опроверг построения В. Н. Златарского и Троицкого о сознательном редактировании греч. протографа в IX в. для присылки в Болгарию. К Ефремовскому списку восходят списки К. к. восточнослав. происхождения: Рогожский 3-й четв. XV в. (РГБ. Рогож. 268), Плигинский кон. XV в. (РНБ. F.II. 250), Соловецкий кон. XV в. (РНБ. Солов. 1056/1165) и Троицкий кон. XV - нач. XVI в. (РГБ. Троиц. 207). Константинеску относит к этой редакции и отрывок из сборника среднеболг. извода сер. XIV (?) в. (б-ка мон-ря Драгомирна (Румыния), 1893, 1885), однако применительно к нему вопрос нуждается в дополнительном изучении. Имеется также Уваровский список 1-й пол. XIII в. (ГИМ. Увар. 124-F), представляющий собой сокращенный Ефремовский. Недавно обнаружен древнейший отрывок (2 л.) К. к. этой редакции (Львов. НБ им. В. Стефаника НАН Украины. РКФ 20; кон. XI или рубеж XI и XII вв.), независимый от Ефремовского ( Уханова. 2007). В отличие от Ефремовского и Уваровского списков, последние листы к-рых утрачены и текст к-рых обрывается на последних главах Собрания в 93 титула, в др. списках имеются дополнительные статьи: «Великого книжника Антиохийского о календах, нонех и идах», «Образ правые веры» Михаила Синкелла, «Афанасия Александрийского к Антиоху», выписки из «Прохирона» и «Эклоги» , относящиеся к браку и поставлению епископов, трактат о К-польском престоле с «проримской схолией». В Соловецком списке имеется также блок статей рус. происхождения, начинающийся правилами митр. Иоанна II , и др. статьи, общие с Новгородско-Синодальным списком и списками Мясниковской редакции. Щапов в соответствии с болг. теорией происхождения памятника датировал его 10-ми гг. X в. К Болгарии Х в. относит перевод и Максимович, составивший словарь памятника ( Максимович. 2006). Исследование А. А. Пичхадзе позволяет говорить о наличии как преславской лексики, так и русизмов, что характерно для памятников, переведенных на Руси ( Пичхадзе. 2011). |
| стены позади Мономахова трона, где она находится и в наст. время. Как «Иерусалимская Богоматерь» икона упоминается в рукописных сборниках 1-й четв. XVIII в., содержащих сказания о чудотворных богородичных иконах. В сб. «Солнце Пресветлое», составленном в 1715-1716 гг. сторожем московского Благовещенского собора Симеоном Моховиковым, раздел о чудотворных иконах открывается сказанием об иконе Богоматери «…иже во граде Иерусалиме, в Гефсимании веси», дополнительно упоминается первоисточник легенды: «Со иконы тоя святыя сие писано, по поновлении писмом» (НБ МГУ. Ф. 293. 10535-22-71. Л. 24 об.- 26). Те же сведения содержатся и в сборнике, датируемом ок. 1720 г. (РНБ. Соф. 1428. Л. 458 об.- 459). В 10-х гг. XVIII в. Кириллом Улановым было создано неск. списков с древней иконы, в т. ч. 3 - для Троицкой Кривоезерской пуст., где царский изограф принял постриг с именем Корнилий. Списки Г. и. находились также в московских храмах: Покрова Пресв. Богородицы в Измайлове (ныне в ц. Рождества Богородицы), арх. Михаила в Бронницах, прор. Илии в Черкизове, Покрова в Вешняках и др. Иконография Г. и. («Корсунской» или «Иерусалимской») имела древние прототипы. Изображения Богоматери с Младенцем на правой руке (греч. Δεξιοκρατοσσα), отмеченные меньшей иератической строгостью по сравнению с образом Одигитрии, встречаются на печатях уже с VII в., а в иконописи известны с IX в. Древнейшая из них - икона из ц. Санта-Мария Нуова в Риме (IX в.). Мозаичные изображения Дексиократуссы находятся в люнете юж. капеллы кафоликона мон-ря Осиос Лукас в Фокиде (30-е гг. XI в.) и на иконе кон. XII в. в мон-ре вмц. Екатерины на Синае. К софийской иконе восходят неск. сохранившихся до наст. времени икон кон. XV-XVI в. (напр. икона из собрания ЦМиАР, 1-я пол. XVI в.), относящиеся к новгородской художественной традиции, а также московская икона «Богоматерь Иерусалимская», по поздней надписи на обороте называемая «Гребенская» (рубеж XV и XVI вв.). К этому же типу (иногда в зеркальном переводе) относятся нек-рые списки т. |
| На популярность почитания И. О. указывает существование в македон. городах Кратово, Крива-Паланка, Куманово, Кочани, а также в долине Овче-Поле названия Успенского поста, к-рый завершается накануне дня памяти святого, Якимовым ( Маринов. 2003. С. 387). Современное местонахождение мощей И. О. неизвестно, но и не сохранилось сведений о том, что они когда-либо покидали Осоговский монастырь. Архим. Паисий Хиландарский в «Истории славяно-болгарского народа» (1762) писал о запустении обители и о том, что местонахождение мощей И. О. неизвестно ( Иванов. 1906. С. 95; Иванова. 1986. С. 518). Память И. О. чрезвычайно редко встречается в месяцесловах Евангелий и Апостолов XIV-XVI вв.; все известные примеры прямо или косвенно связаны с Осоговским монастырем либо с близкими к нему центрами. Старший пример представлен в месяцеслове пергаменного болг. Евангелия-тетр (Ath. Zogr. Slav. 56 (прежний I.e.10), 1-я пол. XIV в.; см.: Кодов Х., Райков Б., Кожухаров С. Опис на слав. ръкописи в биб-ката на Зографския ман-р в Св. гора. София, 1985. Т. 1. С. 57. 20). Память И. О. включена в месяцесловы Евангелия-апракос (Бухарест. БАН Румынии. Слав. 176) и Апостола (Рильский мон-рь, 1/15), переписанных в 1503 г. иером. Спиридоном в Рильском монастыре ( Краева. 1978. С. 115; Райков, Кодов, Христова. 1986. С. 43-44. 14). Ок. сер. XIV в. память И. О. с песнопениями вошла в месяцеслов славянского перевода Иерусалимского устава. Наиболее ранний известный пример находится в серб. рукописи из Маркова мон-ря близ Скопье, относящейся ко времени правления серб. царя Уроша (1356-1371) (ГИМ. Хлуд. 122; см.: Николова С. и др. Българското средновек. културно наследство в сбирката на А. Хлудов в Държавния ист. музей в Москва: Кат. София, 1999. С. 65. 60); здесь память сопровождается посвященными И. О. стихирами. Древнейшей болг. рукописью месяцеслова по Иерусалимскому уставу, содержащей память святого с кондаком, является Псалтирь с восследованием (РГБ. МДА. Фунд. 309, рубеж XIV и XV вв.). К ней, возможно, восходит т. н. Псалтирь митр. Киприана (Там же. 142, 1-я четв. XV в.). Позднейшие списки месяцесловов с памятью И. О. серб., молдав. и валашского происхождения весьма многочисленны (ср.: Гергова. 1996. С. 34). |
| После осады в 627 г. во В. была построена новая стена, окончательно определившая границу города. Стена, сохранившаяся до наст. времени, была возведена на том же месте имп. Мануилом Комнином в сер. XII в. В дальнейшем значение В. постепенно росло, и в правление Палеологов (сер. XIII - сер. XV в.) этот район - прежнее предместье - стал одним из центральных и густо заселенных мест города. В визант. эпоху здесь сложились неск. храмовых комплексов, в т. ч. церкви Богородицы во В. и в Пигах, храмы св. апостолов Петра и Марка, свт. Николая Чудотворца (святых Приска и Николая), пророков Илии, Елисея, св. Феклы, св. Константина и др. Сформировались также по крайней мере 3 крупных дворцовых комплекса: главный дворец, Текфур-сарай (XIII-XIV вв., греч. название неизв.) и, возможно, дворец в совр. районе Айван-сарай. Памятники Дворец. Появление имп. резиденции относится, видимо, к сер. V в., когда был построен храм Богородицы. Дворец располагался за пределами стены Феодосия, к западу от храма. В правление имп. Анастасия I (рубеж V-VI вв.) он был расширен: появились дворцы Данувий (Δανοβιος) и Океан (Ωκεανς), между собой и с храмом соединенные портиками и переходами. Этот дворец почти не использовался и был уничтожен пожаром в 1069 г. Строительство нового дворца начато при имп. Алексее I Комнине, и с этого времени значение комплекса возросло. В 1094 г. здесь состоялся церковный Собор, осудивший мессалиан (см. ст. Константинопольские Соборы ), весной 1097 г. император принимал вождей 1-го крестового похода. В 40-х гг. XII в. имп. Мануил, видимо, на ярусах прежних построек возвел некий «верхний драгоценный дворец» (ψηφερς δμος, ς Πολτιμος λγεται). Ок. 1186/87 г. имп. Исаак Ангел отстроил рядом большую башню-донжон, превратив дворец в некое подобие рыцарского замка. В 1204 г. дворец был занят и разграблен воинами Балдуина I Фландрского. В период Латинской империи как резиденция использовался только с начала правления Балдуина II (1228). При Палеологах дворец стал основной имп. резиденцией, центром политических и мн. церковных событий в истории Византии. В 1453 г. он был разграблен, опустел и быстро превратился в руины. В кон. XVI в. на месте части бывш. дворцового комплекса была построена мечеть Иваз-эфенди. В наст. время сохранились остатки высоких фундаментов дворца и башни Исаака Ангела, а также т. н. тюрьма Анемы, примыкающая к влахернской стене и, видимо, также относившаяся к дворцу. Первые исследователи памятников К-поля ошибочно отождествляли с дворцом во В. находящийся южнее Текфур-сарай. |
| Из набора оригиналов для копирования рукописей видно, что И. Ч. был авторитетным книгописцем, которому доверяли работать с книгами крупнейших столичных и подмосковных б-к того времени - Троице-Сергиева мон-ря и, вероятно, митрополичьей. Как человек начитанный И. Ч. привлек внимание других членов московского кружка еретиков, отличавшегося пестротой состава. В литературе со времен статьи Д. С. Лихачёва ( Лихачев. 1948) сложилось мнение, что Пискарёвский список Летописца Еллинского и Римского был изготовлен И. Ч. в 1485 г. по повелению вел. кн. Иоанна III Васильевича. Для этого, однако, нет достаточных оснований. В записи говорится лишь о написании книги при этом князе и его наследнике, а в слав. средневек. книгописной практике неизвестны случаи, когда указание на исполнение заказа правителя или церковного иерарха давалось бы писцом в иносказательной форме (и по крайней мере только в виде иносказания). Согласно посланию архиеп. Геннадия митр. Зосиме (окт. 1490), во время начавшегося расследования деятельности жидовствующих И. Ч., спасаясь от угрозы казни, бежал за рубеж (по всей видимости, в Великое княжество Литовское) и к этому времени уже умер. Нижнюю хронологическую границу побега определяет (с достаточной долей условности, поскольку неизвестно место создания рукописи) написание И. Ч. в сент. 1487 г. «Лествицы». Нек-рое представление о лит. занятиях И. Ч. дает его послесловие («Преддверие настоящего сочетаниа») к списку 1485 г. Летописца Еллинского и Римского, с недавнего времени известное также в копии XVI в.- РГБ. Егор. 335. Л. 32-32 об. ( Анисимова. 1999. С. 45). Оно состоит из 3 частей, средняя содержит дату написания книги и перечень московских светских и церковных владык, при которых книга была создана. Начальная треть текста («Иже от вышнего промышления на престоле царствиа председящему устроивый и сановом скипетра почтенному, емуже преклонишася раби и съслужебицы, тайну того любовную начрътавше, яже от светлейшаго царя повеленнаа. Бяше же нас, яже в заповедех повелениа царя, два чиновнаа рядовника, раби же и сослужебници двадесят и четыри») напоминает книжную притчу-загадку (лишенную в данном случае разгадки-толкования), подобную «Притче о царе-годе» (см.: Буслаев Ф. И. Исторические очерки рус. нар. словесности и искусства. СПб., 1861; Ромодановская Е. К. К истории жанра притчи в древнерус. лит-ре//200 лет первому изданию «Слова о полку Игореве». Ярославль, 2001. С. 186-187), или же тайнописные послесловия книжников XV-XVII вв. (см.: Сперанский. 1929. С. 114-116; Рукописные книги собр. М. П. Погодина: Кат. СПб., 2004. Вып. 3. С. 117). Посл. треть, непосредственно предшествующая записи И. Ч., посвящена теме любви к ближнему. Степень оригинальности «Преддверия...» нуждается в дополнительном исследовании, заголовок указывает на то, что текст должен служить скорее предисловием к какому-то тексту (как в Егоровской копии списка), а не послесловием (как в Пискарёвской ркп.). |
| Неоднозначными были действия западнорус. архиереев по отстаиванию интересов правосл. Церкви. Рубеж XV и XVI вв. отмечен рядом попыток епископов З. м. укрепить дисциплину и ограничить власть светских патронов над церковными учреждениями. Особо важное значение в данной связи имели решения Собора, созванного в Вильно в дек. 1509 г. митр. Иосифом (Солтаном) . Одновременно, желая получить равные права с католич. иерархами, нек-рые архиереи стремились к заключению унии с Римом, эту инициативу поддерживала гос. власть. В 1476 г. митр. Мисаил и в 1500 г. митр. Иосиф (Болгаринович) обращались к папам с предложением унии. Однако их попытки оказались безуспешными. Трудности, к-рые переживала З. м., усугублялись тем, что епископские кафедры часто оказывались в руках светских людей, к-рые покупали у польск. королей право управления епархиями и видели в своем сане лишь источник обогащения. Вопрос о проведении реформ, которые могли укрепить З. м., обсуждался на Соборах, созывавшихся в Бресте в 1590-1594 гг. Киевский митрополит и епископы стремились упрочить свою власть и полностью распоряжаться доходами епархий, при этом они отказывались тратить средства на устройство типографий и уч-щ. Паства видела в епископах противников преобразований и добивалась их удаления с кафедр. Между епископами и братствами возникали конфликты, для решения к-рых последние обращались за поддержкой к высшей церковной власти - К-польскому патриарху. Братства просили о присылке Патриаршего экзарха для суда над недостойными иерархами, и их поддерживала правосл. шляхта. Выход из ситуации противостояния со своей паствой подсказали митрополиту и епископам иезуиты, к-рые уже давно призывали духовенство З. м. подчиниться власти папы. В июне 1595 г. неск. западнорус. архиереев обратились в Рим с такого рода предложением. Оно было встречено благожелательно как папой Климентом VIII , так и польск. кор. Сигизмундом III Вазой . О подчинении Киевской митрополии Римскому престолу было объявлено 9 окт. 1596 г. на Соборе, созванном митрополитом и епископами в Бресте (см. Брестская уния 1596 г.). Власть папы не признали Львовский еп. Гедеон (Балабан) и Перемышльский еп. Михаил (Копыстенский) , значительная часть белого духовенства и монашества, все правосл. братства и правосл. шляхта во главе с кн. Константином Острожским. На Соборе, созванном в Бресте в те же дни правосл. противниками унии во главе с экзархом К-польского патриарха Никифором , было объявлено решение о низложении принявших унию епископов. |
| Рубеж XV–XVI вв. в истории Русской церкви ознаменовался такими яркими и неоднозначными явлениями, как участие церковных деятелей в политической борьбе, актуализация вопроса о церковном землевладении, появление ереси жидовствующих, споры иосифлян и нестяжателей и пр. Многие аспекты истории Церкви того периода до сих пор вызывают дискуссии среди исследователей. С точки зрения самого Карамзина, рубеж XV–XVI вв. был переломным в истории России: «Отселе история наша приемлет достоинство истинно государственной, описывая уже не бессмысленные драки княжеские, но деяния Царства, приобретающего независимость и величие» 6 . «Россия нынешняя образована Иоанном», – писал Карамзин, имея в виду Ивана III 7 . Наиболее полно свое видение проблем церковной истории России рубежа XV–XVI вв. Карамзин осветил в шестом томе «Истории государства Российского», который посвящен периоду правления Ивана III. Работа над данным томом была, в целом, завершена в 1812 г., хотя некоторую редакционную правку Карамзин продолжал вносить в текст до публикации первых восьми томов своего труда в 1816–1817 гг 8 . К этому времени Карамзин прошел достаточно сложный путь идейных исканий, в том числе и в религиозных вопросах. Огромное влияние на Карамзина оказали идеи Просвещения с их культом разума и верой в прогресс 9 . Впрочем, культ разума в эпоху Просвещения нельзя абсолютизировать 10 . В контексте вопроса о специфике отражения религиозных вопросов в творчестве Карамзина важно также отметить, что представления об антиклерикализме и принципиальной враждебности традиционным конфессиям как неотъемлемой черте Просвещения ныне активно пересматриваются в историографии. В частности, Э. Виртшафтер на примере проповедей митрополита Московского Платона (Левшина) убедительно показывает, что идеи Просвещения в Российской империи XVIII в. совмещались с сохранением верности православному учению 11 . При этом на рубеже XVIII–XIX вв. в общественной жизни распространяется романтизм, который также проявился в творчестве Карамзина 12 . |
| Сразу после вступления в должность В.Г. Дружинин вместе с С.Ф. Платоновым вошел в совещание по выработке проекта нового «Положения» Археографической комиссии. Одним из важных результатов этой работы явилось расширение прав Комиссии. «Положение» предоставило ей самостоятельно устанавливать программу изданий, правила своей деятельности, причем достаточно было их утверждения председателем. 22 января 1904 г. В.Г. Дружинин представил на обсуждение Археографической комиссии записку о намеченных изменениях в ее деятельности. В «Записке» он подчеркивал необходимость «выработать план издания материалов, который, будучи приведен в исполнение, сообщил бы Комиссии характер систематического издания материалов». Чтобы избежать случайностей при выборе издаваемых памятников, а затем выработать строгий план издания, предлагалось обсуждать вопрос о публикации того или иного памятника в редакционных комиссиях. Из намеченных В.Г. Дружининым пяти редакционных комиссий были утверждены три: по изданию летописей и литературных памятников во главе с А.А. Шахматовым; четьих миней – с Б.А. Тураевым ; актов и памятников юридических – с А.С. Лаппо-Данилевским 68 . Таким образом, научная работа Комиссии расширялась, становилась более интенсивной. В предложении В.Г. Дружинина отразились назревшие тенденции перехода Комиссии к систематическому изданию источников, а также наметившиеся к началу XX в. тенденции специализации отдельных отраслей источниковедения. В.Г. Дружинин выступил также инициатором и других важных реформ. На заседании Комиссии 25 января 1905 г. он поднял вопрос о необходимости разработать единые для ее изданий правила 69 . Утвержденными (8 февраля 1905 г.) Археографической комиссией стали правила для издания актов 70 . Проекты А.А. Шахматова предусматривали лингвистический тип издания для летописных текстов до XV в. включительно. Они были разработаны в 1905–1907 гг., но не были утверждены Комиссией 71 . Несмотря на этот факт важно, что был установлен хронологический рубеж – летописные тексты до середины XV в., летописные тексты второй половины XV в., XVI и XVII вв., а также то, что в практику публикации Комиссией летописных текстов вошли два типа издания – лингвистический и более упрощенный, рассчитанный на историков. |
|
|
