Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации М. В. Шкаровский. Русский монастырь преподобного Иова Почаевского в Словакии в годы Второй мировой войны   Среди нескольких десятков существовавших в XX в. за пределами России монастырей Русской Православной Церкви особую, вероятно, наиболее значительную роль играло монашеское братство прп. Иова Почаевского, существовавшее с 1923 до середины 1940-х гг. на территории так называемой Пряшевской Руси – северо-восточной части Словакии, частично населенной русинами (карпатороссами) – восточно-славянским народом, близким к украинцам и русским. Монастырь прп. Иова был известен, прежде всего, своей энергичной и широкомасштабной деятельностью по распространению религиозной литературы. В определенном смысле он являлся центром Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ), почти единственным местом в Европе, откуда распространялось православное печатное слово по всем приходам Русского зарубежья. Кроме того, монашеское братство прп. Иова Почаевского активно занималось миссионерской, благотворительной и просветительской деятельностью.   Братство сыграло важнейшую роль в распространении православия в Словакии (входившей с 1918 г. в состав нового государства Чехословакия). При этом само устроение монастыря было тесно связано с историей возрождения православной Церкви в данном регионе. Эта обитель в виде книгопечатного монашеского братства была основана в апреле 1923 г. в небольшом словацко-русинском селе Владимирова (по-чешски Ладомирова) Свидницкого округа известным церковным деятелем архимандритом (позднее архиепископом) Виталием (Максименко). В последующие 15 лет монастырь стал важнейшим издательским и миссионерским центром Русского церковного зарубежья. Его братия редко превышала 20–25 человек, но это были выдающиеся по своих духовным качествам представители российской эмиграции. К концу 1930-х гг. деятельность братии находилась на подъеме, ее духовное влияние неуклонно росло. Однако вскоре само существование монастыря оказалось под угрозой.

http://sedmitza.ru/lib/text/9606823/

В 1921 году архимандрит Виталий, как опытный православный миссионер, получил предложение от Чехословацкого архиепископа Савватия (Врабеца; † 1959), окормлять паству в местечке Владомирово (по-чешскиЛадомирово), где осело много православных карпаторуссов, а точнее, как вспоминал сам владыка, «америчан» – карпаторуссов, побывавших в Америке и там «заразившихся» Православием. В старой церкви служил униатский священник, а отцу Виталию поначалу пришлось служить в корчме, пока не построили в 1926 году новую церковь. Подарили им и типографское оборудование, которое до этого неиспользованным долго хранилось в Праге у студентов-карпаторуссов. Так был основан монастырь во имя преподобного Иова Почаевского и возрождено знаменитое Почаевское типографское братство. «Почаевская лавра, узнав, что мною положено первое основание к восстановлению исторической церковной типографии, основанной преподобным Иовом, прислала на благословение образ сего небесного патрона с частью его нетленных мощей. Образ изображает преподобного Иова на типографском послушании среди рукописей, касс со шрифтом, печатных станков. Этот образ до войны стоял в типографии в Почаеве. Такое благословение для меня и собравшегося при Владимирской типографии братства было великой радостью и подкреплением: alma mater, Почаевская лавра, тем передавала нам и право, и благословение продолжать во Владимировой великое дело преподобного Иова – служение Церкви и народу русскому печатным словом», – вспоминал позже владыка Виталий. Вскоре типография начала издавать православные календари, газету «Православная Карпатская Русь» (позднее переименована в «Православную Русь»), богослужебные книги на церковно-славянском языке. На щедрые пожертвования типография была усовершенствована, были построены новые корпуса типографии, увеличилось число братии. Так типография преподобного Иова Почаевского, основанная им в 1618 году и закрытая в 1918 году, была окончательно восстановлена усилиями отца Виталия в 1933 году в местечке Ладомирово.

http://pravoslavie.ru/4409.html

Вскоре меня вытребовали в Варшаву и «международная легация» выдала мне пропуск и дала деньги на проезд, как «друкарю сербской монашеской штампарии». С этим документом и в этом звании я прибыл благополучно в Югославию, где находились мои благодетели – Блаженнейший Митрополит Антоний и будущий Святейший Патриарх Варнава. О Демблине мне долго напоминали только отеки ног, да пан Воевода Юзефский, с которым я впоследствии встретился и все по вопросу о тех же сервитутах, которых он все же вскоре лишился. Владимирова (Очерк к рисунку) При виде этого рисунка не могу воздержаться, чтобы хотя в нескольких словах не воздать похвалы Владимировой. Владимирова! – Это лучшее воспоминание из моего прошлого. Маленькое сельцо Свидницкого окреса при городе Бардиеве (древнем Бардеве) в бывшей Чехословакии. После многих тюрем, подводных казематов (Демблин), приговоров к расстрелу и т.д., наконец получил я от Чехословацкого Архиепископа назначение настоятелем во Владимирову (по чешски «Ладомирова») по ходатайству народного сенатора Юрка Лажо. Во Владимировой жило много Америчан (карпаторуссов, побывавших в Америке и там «заразившихся Православиею»). Вот они и просили через Ю. Лажо назначить им православного батюшку. Но добраться на приход во Владимирову было не так то легко. Из Праги до Бардиева проехал беспрепятственно, а дальше пошли препоны. На железнодорожной станции Бардиев поджидал меня старый америчан Джан на паре добрых коней и тачанке, но по выезде на шоссе нас несколько раз задерживали на постах четники: «кого, куда везешь? Таких у нас раньше не видано было». Требовали документы и, увидев резолюцию Чешского Архиепископа Савватия, разводили руками и с неохотой пропускали. Так доехал я до местечка Свидника: это еще за 6 километров от Владимировой. В Свиднику оставили меня в Народном Доме. Посоветовавшись между собою, не решились везти меня без подготовки прямо во Владимирову. Обещали приехать за мною утром. Вечером пришел ко мне Ю. Лажо, принес черное пальто и очень нерешительно и с извинениями просил «поголитися» (побриться) и надеть принесенную «реверенду». Я решительно отказал в том и другом.

http://azbyka.ru/otechnik/Vitalij_Maksim...

В 1942 г. в Судетах находилось значительное количество восточных рабочих (остарбайтеров), насильственно вывезенных из оккупированных областей СССР. Несмотря на запреты, они посещали богослужения в русских храмах. После прихода советских войск все три русские церкви в Судетах остались действующими. 170 Накануне прихода советских войск в Прагу многие русские эмигранты, опасаясь репрессий, уехали на Запад. Епископ Сергий (Королев) , архимандрит Исаакий (Виноградов) и протоиерей М. Васнецов решили остаться вместе со своей паствой. Отец Исаакий в январе 1944 г. был избран главным священником Русского общевоинского союза (РОВС). 171 Епископ Сергий подвергался допросам и даже кратковременному аресту, но более серьезных репрессий избежал. После встречи 15 октября 1945 г. с приехавшим в Прагу архиепископом Орловским и Брянским Фотием он (вместе со всеми своими приходами) перешел в юрисдикцию Московского Патриархата. 172 2.5. Русская православная эмиграция в Словакии Важнейшую роль в распространении Православия в Словакии сыграло монашеское братство преподобного Иова Почаевского , которое существовало в 19231946 гг. на территории так называемой Пряшевской Руси – северо-восточной части Словакии. Монастырь прп. Иова был известен прежде всего своей широкомасштабной деятельностью по распространению религиозной литературы. Он был почти единственным местом в Европе, откуда распространялось православное печатное слово по всем приходам русского зарубежья. Эта обитель в виде книгопечатного монашеского братства была основана в марте 1923 г. в небольшом словацко-русинском селе Владимирова (по-чешски Ладомирова) известным церковным деятелем архимандритом Виталием (Максименко) . 173 «Значение монастыря прп. Иова в истории русской церковной эмиграции трудно переоценить, – отмечает исследователь. – Он вел самую активную издательскую, миссионерскую и культурно-просветительскую работу среди всех обителей русского зарубежья. Особенно уникальное явление представляет собой деятельность монастыря прп. Иова в годы войны, ставшая возможной потому, что Словакия формально являлась самостоятельным государством и власти нацистской Германии не могли прямо вмешиваться в события, происходившие на ее территории». 174 После войны обитель прекратила свое существование, ее насельники фактически создали два главных монастыря РПЦЗ, существующих до сих пор: прп. Иова в Мюнхене (Германия) и Пресвятой Троицы в Джорданвилле (США).

http://azbyka.ru/otechnik/Istorija_Tserk...

Братство послало свой проект в Московскую патриархию, которая, обсудив этот вопрос, учредила такую форму Православия. Как уже сказано, один из приходов этого Православия — негритянский. В 1937 г. был юбилей Пушкина. Один негр, ставший православным Латинского обряда, произнес на юбилейном торжестве в Париже речь, в которой сказал: «Я, как и Пушкин, негр и православный». О том, чтобы привлечь меня к преподаванию философии в чешском университете, позаботился не философ, а классический филолог Франтишек Новотный, профессор университета в Брне, переводчик произведений Платона, написавший ценные исследования о Платоне. По его инициативе была поставлена моя кандидатура на кафедру философии. Кандидатов было три: приват–доцент Брненского университета Фишер, приват–доцент Карлова университета Пеликан, редактор журнала „Ruch Filosofickf и я. С самого начала эмигрантской жизни мы, русские философы, были хорошо знакомы с Пеликаном: он охотно печатал наши статьи в своем журнале и высоко ценил русскую философию. Перед выборами он обратился ко мне с просьбою дать отзыв о его трудах. Я написал отзыв, весьма благоприятный для него. За несколько дней до выборов Роман Осипович Якобсон, бывший в то время профессором славянской филологии в Брно, написал С. И. Гессену, что получено факультетом письмо Пеликана, в котором Пеликан говорит, что я не владею чешским языком и потому не могу преподавать философию. Сергей Иосифович остроумно нашел средство парализовать влияние Пеликанова письма. Он пришел ко мне с профессором эстетики Карлова университета Мукаржовским, сказал, что Мукаржовский интересуется моею философиею и повел нас в ресторан. Очень скоро он ушел из ресторана, а мы с Мукаржовским принялись беседовать о философских вопросах. Я изложил ему по–чешски свое учение об отношении идеального бытия, то есть бытия невременного и непространственного, к бытию реальному, то есть временному и пространственному. Мукаржовский написал в факультет, что я хорошо излагаю по–чешски трудные философские вопросы.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=929...

Заплатив за квартиру за три месяца вперед и заручившись от домового комитета гарантией сохранности имущества, уехали. Какая радость была увидеть в Москве свободно продаваемый хлеб! Дети, когда увидели мать, несущую не ломтик в 200 грамм, а целый каравай хлеба, подняли такое прыганье, хлопанье в ладоши, что при виде этой неистовой радости голодного молодого существа у взрослых выступали слезы. Едем дальше до Поволжья. Но в Симбирск нас не пустили (город был занят чехо-словаками, и в нем шли военные операции), а направили нас в уездный город Симбирской губернии по названию Алатырь (в расстоянии от Симбирска 200 километр., без прямого железнодорожного сообщения). Наняли мы здесь квартирку в две комнаты и обратились к тому, за чем выехали – к питанию, хотя и здесь в данное время – в виду близости военных действий с продуктами дело обстояло не столь благополучно, как в Москве. Припоминается чешско-русское братание, с трогательной подробностью питательного свойства. Иду раз по улице маленького городка, слышу: двое идущих впереди, в кожаных куртках, разговаривают по-чешски, я к ним подхожу и вступил в беседу по-чешски. Оказались чехи из Вены (а один так и по Fasangasse соседом был когда-то), говорят мне, что здесь временно прикомандированы к военной пекарне. На другой день они меня поистине обрадовали; приходит один ко мне с большим пакетом, развертывает: подарок – целый каравай хлеба!.. Лето 1918 года – время для данной местности фронтовое: операции по Симбирску – Казани. Что ж удивительного, если и в уездном нашем городке оказалась тыловая база. Аэропланы в воздухе, тяжелые автомобили-грузовики на пыльных улицах, нарушили покой этого, обычно сонного, захолустного городка (он мне близок по ранней юности: здесь в первоначальной школе я начинал свое учение; а в 20 километрах отсюда село, в котором я родился и в котором служил священником и умер мой отец, а в данное время жила еще в маленьком домике своем старушка – мать моя). Революционный режим – или, как втихомолку говорили тогда, «прижим» – давал себя знать.

http://pravoslavie.ru/arhiv/5218.htm

Отто пригласил меня, чтобы посоветоваться об этой диссертации. и я вкратце изложил ему сущность ее. Когда в университете происходило торжество вручения докторантам их докторских дипломов, я пошел посмотреть на это зрелище. Три молодых человека стояли посреди зала — два немца и Левицкий. Один из немцев получил степень доктора за диссертацию «Пуританизм как источник английского лицемерия». Эта тема диссертации, дающей право на ученую степень, — великолепный образец падения науки в тоталитарном государстве» . Годы войны С. А. Левицкий с женой Марией Николаевной провел в Праге, а весной 1945 г., когда в Чехословакию вошли советские войска, вынужден был покинуть страну, ставшую ему к тому времени второй родиной. В числе перемещенных лиц («ди–пио) он оказался в лагере в Менхегофе (под Касселем), который в первые послевоенные годы превратился во «вторую столицу» русской эмиграции (первой был Мюнхен). В годы войны С. А. Левицкий вступил в ряды НТС (Народно–Трудовой Союз), работавший в оккупированной немцами Европе в подполье. В эти же годы он начал собирать материалы для давно задуманной книги. В письме к В. Самарину от 6 апреля 1983 г. он писал: «Первые мои труды были написаны по–чешски и появились в чешских литературных и философских журналах. Например, «Достоевский и Киркегор» в журнале «Кварт» (1934 г.). В русской печати мои статьи начали появляться в «Посеве», кажется, в 1948 г. Из таких статей я особенно ценю «Трагедию отвлеченного добра» в «Гранях» от 1949 г.» . Первая книга С. А. Левицкого — «Основы органического мировоззрения» — вышла в 1947 году (на обложке указан 1946) в издательстве «Посев». В ней он стремился, по его собственным словам, «изложить систему органического мировоззрения возможно менее тенденциозно, предпослав конструктивной части изложение основных философских школ». «Книга, — пишет он далее, — рассчитана не на специалистов, но и не на профанов. Она обращена прежде всего к мыслящей интеллигенции» . Как отмечает Р. Н. Редлих, книга «Основы органического мировоззрения» является «полноценным введением в философию солидариз–ма, больше того, своего рода методологическим наставлением к органическому образу мышления» .

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=117...

Соловьева и произведениями Достоевского. Она писала о них и переводила их труды на чешский язык. Долгое время она заведовала культурным отделением общества «Ческо–руска Еднота». С моею философиею она обстоятельно познакомилась и перевела много моих статей и несколько моих книг. Подружились мы также с доктором медицины Цтибором Вячеславичем Бездеком и его семьею. Доктор Бездек, издавая журнал „Duchovnia nabozenska kultura » , напечатал много моих статей. Меня в свою очередь интересовала его работа по этико–терапии. Он напечатал по–чешски книгу «Загадка болезни и смерти». Спустя лет десять после нашего приезда у меня явился пылкий почитатель Милош Бездек, учитель из городка Police nad Metujf. В молодости он хотел пройти курс консерватории, но семейные обстоятельства помешали ему закончить музыкальное образование. О моей философии он узнал от поэта Бржезины, который увлекался Вл. Соловьевым и обратил внимание также на мою философию. М. Бездек изучил русский язык и стал приобретать не только мои книги, но также и все мои статьи. Раз в год он стал приезжать ко мне, чтобы получать разъяснения и дополнения по различным вопросам моей философии. С течением времени он стал писать обо мне, проявляя такое понимание дела, как профессионал–философ. С представителями академической философии отношения у меня были такие. С самого начала завязал знакомство с русскими философами приват–доцент Карлова университета Ф. Пеликан, редактор журнала „Ruch Filosofickf Он стал печатать наши статьи в своем журнале и сам много писал о русской философии в сочувственном духе. Его соредактором был молодой профессор философии естественного факультета К. Воровка. Он обладал серьезным образованием в области математики, естествознания и философии и был вдумчивым ученым. Благородство его характера и высокие нравственные требования выражались в его критическом отношении к политике демократии, опирающейся на поверхностный позитивизм. Сам он постепенно углублял свое философское миропонимание в направлении к религиозным основам.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=929...

Просто не могу забыть того неприятного чувства бессильной досады, которое невольно приходилось переживать все время пребывания в Праге. Прислуга в гостинице и ресторане, продавцы и продавщицы в магазинах, люди на улице – все ведь чехи, родные по крови славяне. Слышишь в их разговоре отдельные славянские слова, без особенного труда понимаешь чешские книги и газеты, а вздумаешь заговорить – будто завеса какая падает между нами, и сразу становимся как-то чуждыми друг другу. Скажешь или прочитаешь что-нибудь по-чешски – чехи улыбаются; не так произнес. И опять не могу забыть, как в Праге одна девица по-немецки объясняла мне, как нужно читать и правильно произносить чешские слова. Нужно, Друг мой, попасть в такой большой славянский центр, как Прага, чтобы почувствовать, насколько тяжело и неприятно по-немецки говорить со славянами. Еще воспоминание, последнее. Русская граница. Калиш. Что сталось с ним теперь? Вокзал по русскому обычаю далеко от города. В омнибусе отправляюсь в город. Сидящая против меня полька обращается ко мне с вопросом, а я понимаю из ее вопроса только слово «пан». Что ж? Опять за немецкий язык – и друг друга поняли. Это уж в России! Поляки, ведь это – «поляне», по летописцу. Я, вероятно, «вятич». Неужели «поляне» с «вятичами» по-германски говорили? Вот, Друг мой, Тебе ряд мелочных воспоминаний о встречах со славянами на Западе. Видишь – везде одна подробность: друг друга не понимаем и принуждены между собою говорить на языке чужой и враждебной славянству нации. Мелкая подробность, но заставляет меня порою крепко призадумываться. Да и одного ли меня? Помнится, покойный А.И. Введенский останавливался своим вниманием на этой вынужденной необходимости говорить со славянами по-немецки. Что за странное явление? Язык наших врагов служит для нас средством общения и единения! Посмотри на этнографическую карту Австрии. «Лоскутная империя» сшита более чем наполовину из славянских кусков. Вот уж немецкая государственная власть соединяет славянские народности в одно политическое целое.

http://azbyka.ru/otechnik/Ilarion_Troits...

После окончания перемирия союзники в отдельных сражениях одерживали победы над маршалами Наполеона. Но 15(27) августа последний нанес им крупное поражение под Дрезденом 24 . Союзники вынуждены были начать отступление, причем важнейшая дорога преграждена была корпусом маршала Вандама. Его должны были подкрепить корпуса Сен-Сира и Мортье. Вследствие новых распоряжений эти части туда не двинулись. 17 и 18 августа (ст. ст.) разыгралось большое сражение у селения Кульм (по-чешски – Хлумец). Главная роль выпала на долю русских войск, которыми непосредственно командовал герцог Евгений Вюртембергский, племянник Императрицы Марии Феодоровны. Блестяще действовала русская гвардия под начальством графа Остермана-Толстого. Потеряв левую руку, он сказал: «Вот как я заплатил за честь командовать гвардией». Его заменил генерал А.П. Ермолов – начальник первой гвардейской дивизии, которой пришлось в этом бою принять на себя сильные удары многочисленного противника, чтобы дать возможность прочим войскам выбраться из гор на большую дорогу. Барклай-де-Толли вступил несколько позднее лично в командование всеми сосредоточившимися там войсками и не раз подвергался опасности. Император Александр и Прусский король с высоты у Щлосберга наблюдали за сражением. Большое значение в выигрыше его имело своевременное появление в тылу французов, у деревни Ноллендорф, прусского корпуса генерала Фридриха Клейста. Французы были разбиты, Вандам сдался. Барклай награжден был Государем Георгием 1-й степени. Прусский король пожаловал Клейсту титул графа Ноллендорфского, всех же нижних чинов, участников сражения, наградил орденом Железного креста 25 . В середине октября Бавария, заключив в Риде договор с Австрией, объявила войну Франции. Оправившиеся союзники, усиленные подошедшей русской резервной армией под командой графа Беннигсена, перешли в наступление, двигаясь к Лейпцигу. Там же сосредоточивал свои силы Наполеон. В главной квартире союзников Государь признал неудачным план сражения, разработанный Шварценбергом. Тот настаивал на нем. Государь с неудовольствием сказал ему: «Делайте с австрийской армией, что хотите, что же касается русских войск Великого Князя Константина Павловича и Барклая, то они двинутся на правую сторону Плейссы, где должны находиться, а не в другое место». Сражение подтвердило справедливость высказанного Государем.

http://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Talber...

  001     002    003    004    005    006    007    008    009