| А.В. Духанина Жизнь и творчество Епифания Премудрого Скачать epub pdf 1. Биографические сведения о Епифании Премудром Епифаний Премудрый – инок Троице-Сергиева монастыря, живший во второй половине XIV – первой четверти XV в. Выдающийся русский книжник, исключительно образованный для своего времени, известный прежде всего как автор двух замечательных произведений, представляющих стиль «плетение словес» в древнерусской литературе, – Жития Стефана Пермского и Жития Сергия Радонежского, Епифаний уже в древнерусский период получил прозвище Премудрого или Премудрейшего 1 . Наши сведения о жизни и деятельности Епифания Премудрого в основном почерпнуты из его собственных сочинений, при этом они немногочисленны, крайне отрывочны и нередко дискуссионны. Опираясь на Житие Стефана Пермского, можно предположить, что Епифаний, как и Стефан Пермский, учился в ростовском монастыре Григория Богослова , так называемом Затворе, славившемся своей библиотекой [Прохоров 19886, с. 211). Как полагает В. О. Ключевский , он пришел в этот монастырь гораздо позже Стефана, незадолго до ухода последнего на проповедь (поскольку рассказ о подготовке Стефана к миссионерской деятельности изложен Епифанием сбивчиво), то есть до 1379 г. [Ключевский 2003, с. 77]. Именно там, по-видимому, Епифаний познакомился с произведениями славянской и греческой литературы, которые охотно цитирует в своих произведениях, и изучал греческий язык. Немаловажно в этом отношении то, что, как нам известно, в Ростове церковная служба велась параллельно на греческом и «русском» языках (см. сообщение об этом в «Повести о Петре, царевиче ордынском»; текст повести см.: [ПЛДР 1981, с. 20–37]). Впоследствии Епифаний переходит в Троицкий монастырь. В заглавии Похвального слова Сергию Радонежскому Епифаний Премудрый назван «учеником его». Кроме того, в послесловии к нескольким своим редакциям ЖСР Пахомий Серб говорит, что Епифаний «много лет, паче же от самого взраста юности», жил вместе с троицким игуменом (см., например, 4-ю Пахомиевскую редакцию ЖСР по списку Соф. 1248 , л. 374 [Шибаев 2007, с. 319]). Заметим, что и общение его со Стефаном, вероятно, не прекратилось: последний по дороге из Перми в Москву часто заезжал в Сергиев монастырь (об этом упоминается в главе «О епископе Стефане», включенной во все Пахомиевские редакции ЖСР, начиная с 3-й). |
| В 2014 году отмечается 700-летие со дня рождения преподобного Сергия Радонежского (1314–1392) и более скромный праздник, 200-летие пребывания Московской духовной академии в Троице-Сергиевой Лавре. Это большой юбилей, к которому уже не первый год ведётся фундаментальная подготовка совместными усилиями Церкви и государства. В лавре и академии не прекращаются реставрационные работы, готовятся книги, альбомы, духовно-просветительские проекты. Конференции и мероприятия, посвященные наследию прп. Сергия Радонежского планируются как в России, так и за рубежом. Здесь на примере отдельных фактов и литературных текстов мы проследим одну из самых тонких и малозаметных траекторий – отношение к преподобному Сергию за пределами отечества. Прп. Сергий Радонежский – святой покровитель Руси, игумен Земли Русской, был предстателем за Россию в самые суровые годы. Хотя сам он ничего не писал, кроме краткого предсмертного завещания, его житие стало открытой книгой, глубоким введением в искусство подвижничества, древнерусским «катехизисом» – не менее значимое для Руси, чем «Житие прп. Антония», написанное св. Афанасием Александрийским в IV веке, остающееся основополагающей книгой для христианской аскетической традиции. Самое древнее, классическое житие прп. Сергия было написано прп. Епифанием Мудрым, который имел всего лишь год непосредственного ученичества у аввы. Следующее по значимости – сокращённая редакция учёного монаха Пахомия Серба или Логофета, который работал над ней во время своего пребывания в Лавре с 1440/1443 по 1459 годы. Его труды приходятся на время официальной канонизации прп. Сергия в 1448/1449 годах при митрополите Ионе. Впоследствии создавались и другие версии жития – в основном на основании этих двух классических текстов. И тот и другой автор побывали в духовных центрах христианского Востока. Так, сравнивая себя с прп. Сергием, прп. Епифаний, искусный в плетении словес, писал о том, что в отличие от своего учителя, который всё время пребывал в пустыне, он изъездил весь мир, а именно: посетил Иерусалим, Константинополь и Афонскую гору, но при этом не достиг его святости. Пахомий в 1438 году прибыл в Россию с Афонской горы. Это имеет немалое значение – жизнь великого аввы описали те, кто имел возможность сравнить лавру с Афоном и тем самым заметить в жизни прп. Сергия те черты, которые могли ускользнуть от взгляда менее просвещённых его современников. Паломничество, посещение святых мест, взгляд на Россию со стороны – самый верный способ понять духовный смысл тех событий, которые происходили и происходят в ней. |
| Всякий возвышающий себя унизится РЕЛИГАРЕ RELIGARE («РЕЛИГИЯ и СМИ») , religare.ru постоянный URL текста: http://www.religare.ru/2_95303.html 21 июня 2012 Иерей Сергий Карамышев Всякий возвышающий себя унизится Источник: РНЛ Иерей Сергий Карамышев о богословских потугах Ксении Лученко-Чапниной и привилегии иудействующих ... По прочтении пространного и довольно странного анализа православных изданий в публикации Ксении Лученко (супруги главного редактора " Церковного вестника " С.Чапнина) под названием " Что такое православные СМИ? " невольно посетовал на то, в каком небрежении находится у нас апостольская заповедь: " ...желаю, чтобы... жены, в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою, но добрыми делами... Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии " . (1 Тим. 2, 8-11). Жена, упражняющаяся в плетении не волос, а словес, ладно бы прославляющих Бога и добродетель (за это она была бы достойна всяческой похвалы), но напротив, этими словесными хитросплетениями претендующая на учительство в самом что ни на есть менторском тоне, вызывает чувство сожаления. Если же в эти хитросплетения оказываются вотканными плевелы лжи и клеветы, остается только принести соболезнования благочестию ее супруга. Неразумная жена выдает в своей статье такие " богословские " перлы: " ...именно " методология " апостолов и христианских проповедников лежит в основе современных public relations. Термин " миссия " широко используется в корпоративных коммуникациях, а во многих крупных компаниях есть должность " евангелиста " – продвинутого совершенного пиарщика. Церковь в некотором смысле пытается вернуть себе технологии, выросшие когда-то из ее практик " . Видимо, для автора этих строк Церковь не столп и утверждение истины, а некая внешняя (т.е. не проникающая в душу) корпорация, которой приходится в жестком современном мipe отстаивать свои интересы. Неслучайно, употребляя словосочетание " Русская Церковь " , второе слово она упорно пишет с маленькой буквы. По ее логике, св. апостолы – не таинственные лучи благодати Божией, а пиарщики, ловко сумевшие протолкнуть свой " проект " . |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Загадки отца Всеволода 04.08.2007 255 Время на чтение 3 минуты Нелегкое дело - писать о книге, которая и так уже всем заочно известна. " Лоскутки " отца Всеволода Чаплина - книга, которая разошлась на цитаты еще до своего официального выхода в свет: с 2005 года ее с успехом публиковали несколько православных и светских изданий - как печатных, так и сетевых И все же, и все же. Памятуя о том, что обитатели интернета - пусть и самая активная и просвещенная часть российского населения, но всего лишь его процент, порадуемся тому, что галактика Гуттенберга пополнилась еще одним изданием, тому, что эта книга, глядишь, попадет и в руки людей, в глаза не видевших монитора и не знакомых ни с Яндексом, ни с аббревиатурой ЖЖ. А ведь дневниковые записи являются самым близким " Лоскуткам " жанром, буйно процветшим в последние годы в русском сегменте блогосферы, новом информационном поле - кочковатой ниве православных миссионеров. Любопытно, что на обложке книги отца Всеволода лоскутки превратились в паззлы (обложка словно собрана из кусочков фотографий), тем самым сообщив названию дополнительное значение. Что это? Загадка (puzzle), одним словом... Отрадно, что заместитель председателя ОВЦС, чья жизнь проходит в тесном общении с прессой и журналистами, нашел время, чтобы опубликовать эту небольшую, но весьма любопытную книжку. У нее и формат очень близкий к компактному компьютеру, на котором, можно предположить, и сама она была написана. Карманный формат. То, что нужно нам, спешащим за быстротечным временем начала XXI столетия, когда на толстые тома не хватает ни сил, ни внимания. Да ведь дело не в многостраничном плетении словес, а в точности и взвешенности этого слова. Отцу Всеволоду, профессиональному редактору и дипломату, этого умения не занимать. В печатной версии " Лоскутков " заметки разбиты на десять тематических глав: " Миссия " , " Церковь " , " Россия " , " Пространство культуры " , " Конфессии " и т.д. Особый интерес вызовет, несомненно, главка " Истории - веселые и поучительные " - хороший ответ людям, уверенным в том, что чувство юмора православным не свойственно. |
| Имя афонского иеромонаха Пахомия Логофета, или, как он сам себя называл, Сербина, или, как величали его на Руси, Святогорца (книжника, работавшего в Новгороде, Москве, Троице-Сергиевом монастыре примерно с середины 30-х до середины 80-х годов XV в.), обычно связывают с эпохой расцвета в древнерусской литературе особой экспрессивно-эмоциональной, риторико-панегирической, орнаментальной повествовательной манеры, известной нашим старинным грамотникам как «плетение», или «извитие словес», а самого носителя указанного имени, соответственно, рассматривают наряду с предшествующими ему мастерами словесного искусства — святителем Киприаном, митрополитом Киевским и всея Руси († 1406), Киевским же митрополитом Григорием Цамблаком (умер предположительно в 1419 г.) и Епифанием Премудрым, духовником Троице-Сергиева монастыря (умер после 1420 г.) . Действительно, хотя бы учитывая всё сделанное Пахомием, его по праву можно считать крупнейшим «списателем» своего времени: он посвятил чтимым на Руси собственным подвижникам во Христе с десяток жизнеописаний, двадцать один канон, четырнадцать служб, несколько похвальных слов и сказаний, упрочив таким образом славу русской святости, — столь плодовитых авторов не было у нас ни прежде, ни после, по крайней мере до XVII в. Уместно также отметить признание Логофета русским книжным сообществом, а его творений — Церковью. Во-первых, об этом свидетельствуют отзывы безымянных, к сожалению, современников: по убеждению биографа святителя Ионы Новгородского, Пахомий был грамотником искусным в «книжных слогнях» , автору же приписки к тексту Жития святителя Евфимия Новгородского он представлялся как совершенный «в божественном писании, и во всяком наказании книжном, и в философском истинном учении», как превзошедший «мудростию и разумом всех книгчий», как явившийся «в нашей земли, многих жития святых написав и славословием украсив памяти их действом Св. Духа по чину добре» ; во-вторых, авторитетность пахомиевых текстов подтверждается знаменитым собранием «святых книг» «на душевную пользу» — Великими Минеями Четьими (куда были включены его агиографические труды) и богослужебными месячными Минеями (состав которых пополнился чуть ли не всеми его гимнографическими сочинениями). |
| Н.Ф. Дробленкова (библиография), Г.М. Прохоров Епифаний Премудрый (2-я пол. XIV – 1-я четв. XV в.) – инок Троице-Сергиева монастыря, автор житий и произведений других жанров. Сведения о Е. П. извлекаются только из его собственных сочинений. Судя по одному из них – «Слову о житии и учении» Стефана Пермского, – можно думать, что Е. П., как и Стефан Пермский, учился в ростовском монастыре Григория Богослова , так называемом Затворе, славившемся своей библиотекой: он пишет, что нередко «спирахся» со Стефаном о понимании текстов и бывал ему иногда «досадитель»; это наводит на мысль, что если Стефан и был старше Е. П., то ненамного. Изучал же там Стефан славянский и греческий языки и в итоге мог по-гречески говорить. Огромное в сочинениях Е. П. количество по памяти приведенных, сплетенных друг с другом и с авторской речью цитат и литературных реминисценций показывает, что он прекрасно знал Псалтирь, Новый Завет и ряд книг Ветхого завета и был хорошо начитан в святоотеческой и агиографической литературе (см. об этом в кн. В. О. Ключевского на с. 91–92); по приводимым же им значениям греческих слов видно, что и он в какой-то мере выучил греческий язык (немаловажно в этом отношении то, что, согласно Повести о Петре, царевиче ордынском, в Ростове церковная служба велась параллельно на греческом и русском языках). Из надписанного именем Е. П. Похвального слова Сергию Радонежскому следует, что автор много путешествовал и побывал в Константинополе, на Афоне и в Иерусалиме. Но поскольку составленного Е. Жития Сергия Радонежского касался в XV в. Пахомий Серб, не исключено, что слова о путешествиях принадлежат ему; однако же стилистически это «Слово» родственно произведениям Е. П., и никаких иных причин думать, что в него вторгался со своим пером Пахомий, нет. Архимандрит Леонид предполагал, что до нас дошло написанное Е. П. указание пути к Иерусалиму, имея в виду «Сказание», надписанное именем Епифания «мниха». Позднее выяснилось совпадение большей части текста этого памятника с «Хождением» Агрефения. Не исключено все же, что Епифанием, совершавшим паломничество в Святую землю после 1370 г. и воспользовавшимся для своего «Сказания» незадолго до того написанным «Хождением» Агрефения, был именно Е. П. (странным только для Е. П. кажется начало пути из Великого Новгорода). Ф. Китч допускает, что Е. П. побывал на Афоне еще до написания Слова о житии и учении Стефана Пермского, потому что в приемах «плетения словес», свойственных этому произведению, чувствуется знакомство автора с произведениями сербских и болгарских агиографов XIII–XIV в. (но она не исключает и того, что Е. П. мог познакомиться с ними в Ростове). |
| О книге В основе настоящего издания Жития Преподобного Сергия Радонежского (в переводе на русский язык) лежат две древнерусские редакции Жития, создававшиеся в разное время тремя авторами – Епифанием Премудрым , Пахомием Логофетом (Сербом) и Симоном Азарьиным. Епифаний Премудрый , известный книжник начала XV века, инок Троице-Сергиевой Лавры и ученик Преподобного Сергия, написал самое первое Житие Преподобного через 26 лет после его смерти – в 1417–1418 годах. Для этого труда Епифаний в течение двадцати лет собирал документальные данные, воспоминания очевидцев и свои собственные записи. Великолепный знаток святоотеческой литературы, византийской и русской агиографии, блестящий стилист, Епифаний ориентировался в своем сочинении на тексты южнославянских и древнерусских Житий, мастерски применив изысканный, насыщенный сравнениями и эпитетами стиль, получиший название «плетение словес». Житие в редакции Епифания Премудрого кончалось преставлением Преподобного Сергия. В самостоятельном виде эта древнейшая редакция Жития не дошла до нашего времени, а ее первоначальный облик ученые реконструировали по позднейшим компилятивным сводам. Помимо Жития, Епифаний создал также Похвальное слово Сергию. Первоначальный текст Жития сохранился в переработке Пахомия Логофета (Серба), афонского монаха, жившего в Троице-Сергиевом монастыре с 1440 по 1459 год и создавшего новую редакцию Жития вскоре после канонизации Преподобного Сергия, состоявшейся в 1452 году. Пахомий изменил стилистику, дополнил текст Епифания рассказом об обретении мощей Преподобного, а также рядом посмертных чудес, он же создал службу Преподобному Сергию и канон с акафистом. Пахомий неоднократно исправлял Житие Преподобного Сергия: по мнению исследователей, существует от двух до семи Пахомиевых редакций Жития. В середине XVII века на основе переработанного Пахомием текста Жития (так называемой Пространной редакции) Симон Азарьин создал новую редакцию. Слуга княжны Мстиславской, Симон Азарьин пришел в Лавру, чтобы излечиться от болезни, и был исцелен Архимандритом Дионисием. После этого Симон остался в монастыре и шесть лет был келейником преподобного Дионисия. С 1630 по 1634 год Азарьин состоял Строителем в приписном к Лавре Алатырском монастыре. После возвращения с Алатыря, в 1634 году Симон Азарьин стал Казначеем, а спустя двенадцать лет Келарем монастыря. Кроме Жития Преподобного Сергия, Симон создал Житие преподобного Дионисия, закончив его в 1654 году. |
| Слово о житии и учении святого отца нашего Стефана, бывшего епископа в Перми, составленное преподобным во священноиноках отцом нашим Епифанием Подготовка текста Ю. А. Грибова, перевод Е. Г. Водолазкина, Н. Ф. Дробленковой, Л. С. Шепелевой, комментарии Т. Р. Руди «Слово о житии и учении святаго отца нашего Стефана, бывшаго в Перми епископа» – один из наиболее ярких памятников русской агиографии. Он был создан Епифанием Премудрым вскоре после смерти Стефана Пермского, т. е. после 1396 г. Обычно время создания Слова определяют 1396–1398 гг. или, шире, 90-ми гг. XIV в., однако твердых оснований для такой датировки нет, а потому исследователи не исключают возможности, что памятник создавался в начале XV в. (Г. М. Прохоров). Как следует из текста Слова, Епифаний был хорошо лично знаком со Стефаном, а возможно, жил одновременно с ним в монастыре Григория Богослова в Ростове, так называемом «Затворе». Узнав о смерти Стефана Пермского, Епифаний стал всюду собирать сведения о нем, значительно расширив их собственными воспоминаниями, а затем приступил к созданию жития. Житие Стефана Пермского, просветителя коми-зырян и первого пермского епископа, являет собой один из самых высоких образцов панегирического, экспрессивно-эмоционального стиля или стиля «плетения словес», как определил свою художественную манеру сам Епифаний. Имея целью прославить и возвеличить деяния святого подвижника, уподобившегося в своем апостольском служении великим христианским миссионерам, Епифаний прибегает к особым литературным и языковым приемам: повествование насыщено многочисленными, нанизывающимися одно на другое сравнениями, длинными рядами метафор, амплификациями (нагнетанием однородных частей речи или языковых средств: определений, синонимов, противопоставлений и т. п.). Созданные таким образом орнаментальность, торжественность и изощренность стиля были призваны отразить особую, неземную, сущность святого и величие его подвига. Житие состоит из введения, основной части и завершения, причем основная часть разделена на 17 глав, каждая из которых особо озаглавлена. Особый интерес представляют собой 4 заключительных главки («Плачь пермъских людей», «Плачь церкви Пермъскиа, егда обвдов и плакася по епископ си», «Молитва за церковь » и «Плачеве и похвала инока списающа»), в которых соединены три стилистических пласта: традиционный для агиографии панегирический стиль, а также фольклорный и летописный. |
| Везет же мне на попутчиков. На сей раз в одном купе со мной оказалась попутчица: добродушная дама зрелого пенсионного возраста. С самого момента прощания со своим супругом на сочинском вокзале и до окончания торможения у перрона столичного Казанского вокзала она с одним лишь перерывом на ночной сон излагала долгую сагу о собственной жизни. Говорила она интересно с бесчисленными подробностями происшествий, случившихся с нею и ее родственниками. А родных у Марфы Прокофьевны ой, как много! Мне приходилось постоянно переспрашивать, к кому из них относились очередные уточнения, которыми прерывалась магистральная нить повествования. На исходе четвертого часа я почувствовал легкое головокружение и сильное желание совершить допустимый Великим постом перекусон. Жена положила мне в дорогу огурцы, помидоры, яблоки, постное печенье и дюжину чайных пакетиков вместе с кружкой и ложкой. Я выложил свое богатство перед попутчицей и предложил составить мне компанию. На что Марфа Прокофьевна ответила долгим процессом опустошения плетеной корзины. На столе появились жареная курица, вареные яйца, бутерброды с колбасой и много чего такого, о чем Великим постом не положено помышлять, а, по правде говоря, на что даже смотреть не хочется. Я поблагодарил, но разделять с ней скоромную трапезу отказался. - Значит, вы поститесь, - догадалась Марфа Прокофьевна. – А я, вот, нет. И молиться я перестала. Хотя все молитвы знаю с детства. И она безо всякой с моей стороны просьбы стала излагать свои резоны, заставившие ее перестать беспокоить просьбами Господа Бога. Упуская долгие плетения словес, не относящиеся к поразившей меня истории, перескажу то, что поведала мне Марфа Прокофьевна. Редким по нынешним временам именем нарекла ее бабушка- старообрядка. Но крестила она ее по непонятным причинам в православном храме. До десяти лет Марфа жила у нее в селе неподалеку от Владимира. Бабушка была наставницей общины какого-то «беспоповского согласия» и вела службы. А дом ее был молельней, куда собирались сторонники древляго православия из Владимира и окрестных сел. |
| Е.Л. Конявская О Епифании Премудром написано много 1 . И это неудивительно, ибо появление на рубеже XIV – XV веков такого оригинального и талантливого агиографа требует анализа используемых им традиций, истоков моды на «плетение словес», которая вскоре стала повсеместной, определив образцы для агиографической литературы XV – XVI веков. Интересен феномен Епифания и для анализа тенденций развития авторского самосознания в литературе этого периода. Авторское самосознание – это сознании книжника как писателя, т. е. осознанность собственных целей и их качество, эстетические принципы и идеалы, осознание своего труда в рамках традиции и т. п. Разумеется, в каждом конкретном случае этот феномен тесно переплетен с социальным статусом пишущего и его менталитетом, личным опытом, политическими установками, тем, как он хочет себя представить («образ автора»). В первую очередь, имеет смысл рассмотреть с этой точки зрения два «Жития», написанные знаменитым агиографом 2 . При этом наиболее показательным в этом смысле будет анализ соотношения традиционного и индивидуального, высказываний о своем труде и причинах, побудивших его за него приняться, отношения к Слову, упоминания источников, принципов цитирования и т.д. Приступая к повествованию о Стефане Пермском, Епифаний уже с самых первых строк «Жития» отдает дань авторским топосам 3 агиографии, разворачивая их в свойственные ему сложные стилистические конструкции. Так, первая фраза начинается с самоуничижительной формулы, употребляется оборот «от многа мало», говорится, что «Житие» пишется «на воспоминание, kqnho же и памяти ради» 4 .Дает ли это какой-либо материал для анализа проявления авторского самосознания? Найти равновесие между личным наполнением топоса и традиционным использованием устойчивой формулы как в целом – в литературе определенного типа, так и в каждом конкретном произведении, весьма непросто. Конечно, нельзя исходить из того, что агиограф употребляет топосы совершенно механически. Представляется, что смысловое и эмоциональное наполнение подобных общих мест можно сравнить с чтением молитвы. Та или иная молитва , псалом избираются сознательно, присваивается человеком интеллектуально и эмоционально, но, разумеется, не воспринимается как вновь созданное. |
|
|
