| Бурмистры с своими товарищами написали к Потею и просили, чтобы он не нарушал прав как их, так и виленского духовенства. В своем ответе бурмистрам (от 18 сентября) Потей, называя их сынами своего смирения, говорил, что вовсе не нарушал ничьих прав, что слова Сенчилы — клевета, что он, митрополит, скорее потерпит самую позорную смерть, чем допустит малейшую перемену в порядках святой Восточной Церкви, что Рутский готов присягнуть в том же и что хотя в городах епархии его, митрополита, Вильне, Новогрудке, Минске и других, есть протопопы, наместники его над местным духовенством, но он вправе иметь у себя и общего наместника над всею епархиею, подобно тому как в Римской Церкви хотя существуют в каждой епархии деканы вроде наших протопопов, но существует еще официал, простирающий свою власть на всю епархию. Гнев Потея прежде всего устремился на Сенчилу. Рутский поспешил сделать на него один за другим четыре доноса, в которых жаловался, что Сенчило а) оклеветал его пред бурмистрами; б) вовсе не повинуется ему как главному наместнику митрополита и своевольно отнял у Иоасафа Кунцевича церковные ключи; в) ведет совсем не монашескую жизнь и попускает распущенность братии; г) злоупотребляет монастырскими доходами. Потей потребовал Сенчилу на суд во владимирскую капитулу (которой виленский Троицкий монастырь как иноепархиальный вовсе не был подчинен), и, когда Сенчило не явился, осудил его (22 октября) в присутствии той капитулы, и предал проклятию как клеветника и возмутителя Церкви, дав ему только шесть дней сроку для покаяния. А чтобы разрознить Сенчилу с протопопом Жашковским и привлечь последнего на свою сторону, известил его, что освобождает его от подчинения Рутскому и по-прежнему оставляет своим самостоятельным наместником в Вильне. Но Жашковский не поддался. Осуждение Сенчилы и торжество Рутского до того возмутили виленское униатское духовенство, что оно решилось на крайнюю меру: архимандрит, протопоп и все священники вписались в православное братство церкви Святого Духа и в ночь с 29 на 30 число ноября, собравшись вместе с прежними свято-духовскими братчиками, духовными и светскими, в доме одного мещанина, постановили торжественно отречься от повиновения митрополиту Потею и изъять из-под его власти виленские церкви, а на другой день явились в виленский городской суд и подали следующее заявление: «Митрополит Ипатий Потей неоднократно уверял нас своею совестию и самою присягою, что не будет вносить в нашу Церковь ничего нового, противного нашей старожитной греческой вере и обрядам, и потому мы, не видя ничего нового, с покорностию сносили его верховную власть. |
| Помнится мне, как во сне, необоримый заливной луг, омываемый реками Волгой и Мологой; не помню только города Мологи , в котором я много раз бывал проездом; там ли он стоит, на правом берегу реки Мологи, где была в старину купеческая слобода, или «холопий городок», или нет. Здесь открылась первая на Руси ярмарка, куда приезжали купцы немецкие, греческие, итальянские, персидские, бухарские и хивинские; шатры их покрывали необозримый луг, омываемый этими реками; ярмарка продолжалась шесть летних месяцев; пошлинного сбора собиралось в казну сто восемьдесят пуд серебра; на лугу тогда становилось до ста кабаков, вследствие чего наш лоцман во время пути рекой Мологой дразнил моложан, называя их «Молога пьяная». По приезде в Угодичи я узнал, что воздвигнуто было сильное гонение и едва не ссылка в заточение крестьянами села Угодич бывшего своего бурмистра, крестьянина деревни Воробылова Николая Григорьева Тихонова, правившего должность бурмистра в прошедший год. Тихонов секретно от крестьян хотел сдать за хорошее вознаграждение оригинал вотчинного отпускного акта (писанного на листе сторублевого достоинства) помещика Филиппа Алексеевича Карр его наследнику Алексею Васильевичу Карр, но бурмистра соследил в этом мошенничестве вотчинный писарь Василий Павлов Горохов. Бурмистр села Угодич крестьянин Иван Степанов Курманов, или Гадаев, с писарем Гороховым арестовали Тихонова в Ростове, где ожидал его г. Карр, дожидаясь получения украденного акта. Наступивший 1830 год был для меня во всем подобен прошедшему; ездил я с зятем Гаврилом в Тихвин, а весну сам по себе торговал семенами и квартировал у мещанина Саввы Аникиева Субботина; здесь уместно помянуть двух сестер старушек: Прасковью и Феклу Ивановых; Фекла была мать Саввы, а Прасковья была хранительница моего детства в Тихвине и была для меня второй матерью. Жил я в Тихвине с зятем лето и познакомился с директором водяной системы на реке Тихвинке, бароном Розеном, генералом добрым, который был высок ростом и складен, только кривошей, так что голова его лежала почти на плече. Он тогда взял у зятя Гаврила оставшиеся у него польские лопатки, купленные им для Калистратовых, у которых тогда подряды по шлюзам перебил другой подрядчик. |
| В этом году в селе Угодичах помер всеми уважаемый крестьянин Михайла Андреевич Дюков, которого начальник Ярославской губернии Безобразов безвинно наказал розгами по причине ложного доноса, а именно: в 1820 году Дюков был бурмистром села Угодич, в это время был рекрутский набор; у крестьянина села Угодич Якова Яковлева Шапугина было два сына умных, а третий дурак (как это говорилось в сказке); дурака звали Михайлом; крестьяне, желая сохранить отцу старшего сына Андрея, на мирском сходе приговорили отдать в солдаты сына-дурака Михаила, парня рослого и здорового. В рекрутском присутствии это дело разъяснилось, и Шапугин всю вину свалил на бурмистра, который будто бы самовольно хочет сдать его в рекруты помимо старшего брата. Губернатор разгневался на такое действие бурмистра и, не учиня справок, велел его наказать. После он узнал о своей опрометчивости, жалел, что погорячился; дурака хотя и приняли в рекруты, но Дюков от этого оскорбления заболел и вскоре помер. В это же время помер церковный староста Богоявленской церкви Иван Иванович Закалин-Русманов, прослужа тридцать два года, и в этом же году 1 ноября померла моя крестная мать Марфа Ларионова, жена моего дяди Михайла Дмитриева Артынова. В Тихвинском большом монастыре в этот год для текущего сквозь монастырь, с юга на север, ручья в выгонах и крутых берегах устроили кирпичную трубу, а глубокий ров, в котором он протекал, завалили песком в уровень с берегами и развели два плодовые сада при въезде в монастырь в западные ворота, направо и налево от дороги, ведущей к святым воротам, что под церковью св. Феодора Стратилата с западной стороны монастырской соборной церкви. В начале 1831 года я пировал на двух свадьбах у своих товарищей, Владимира Иванова Никонова и Василья Андреева Балашева-Папышева, а незадолго до Ростовской ярмарки купил казанского меду для перепуска у ростовского купца Николая Иванова Кайдалова, старшего сына Елены Афанасьевой Кайдаловой. Сортировать меня обучал крестьянин села Воржи Иван Иванович Жижин, перепускал же этот мед крестьянин деревни Дунилова (Шулецкой волости) Петр Никин, зять Свиньина, изобретателя искусства перепускать мед. |
| Как решил это дело князь Степан Борисович, видно изъ его приказа бурмистру, от 25 октября 1775 г.: " По прибытии моем сюда, сведал я от тебя, что здесь отливали колокол в село Ошурково по согласнию единственно земского, бывшего бурмистра Ивана Васильева, двух тамошних священников и церковного старосты Антона Михайлова и по неведению мирскому; и чтоб отягощения не было крестьянам чрез принуждение их к заплате, то для того повелеваю тебе, Василию Кириллову, взимать с них по нижеследующему расписанию, а отнюдь на то не употреблять церковных денег. За худое смотрение священников (так как хозяева) должно взыскать с них десять рублей. С старосты церковного за то, что в Святую неделю всякого пускал на колокольню звонить, и чрез то разбит колокол, должно взыскать пять рублей, С земского Мирона Иванова и с бывшего бурмистра Ивана Васильева за то, что отдавали делать без согласия мирского, взыскать тебе по семи рублей с полтиною, т.-е. с обоих пятнадцать рублей, а со всех с них взыскать тебе тридцать рублей " . В 1777 г., при князе Александре Борисовиче Куракине, в храме устроен каменный ноль (пол ?). Ошурково принадлежало потом князю Степану Борисовичу; в 1805 г., по смерти его, досталось брату его князю Ивану Борисовичу, а затем им владели князь Алексей Борисович I Куракин, его сын и внук. К ошурковскому духовенству князья Куракины были расположены и помогали имъ материально. Так, в 1756 г. священнику Михаилу Иванову выдано из княжеской экономии отсыпной ружной ржи 12 четвертей, ячменя 6 четвертей, овса 6 четвертей, пшеницы 1 четверть, гороха 4 четверика и гречи 1 четверть; диакону Герасиму Федорову — ржи 10 четвертей, овса 5 четвертей, пшеницы 11/2 четверти; просфорнице пшеницы на просфоры два четверика. В 1757 г. значатся в Ошуркове два священника на руге княжеской; кроме того, в церковь выдано на просфоры 11/2 четверти и отдельно просфорнице на просфоры два четверика. Кроме руги от князей Куракиных, духовенство содержалось доходом от прихода, который составляли, кроме самого Ошуркова, деревни Глебова, Коскова, Гостомля, Белоглазова и Шишкова. |
| 4-е февраля. Вчера, без всякой особой с моей стороны просьбы, получил от келейника отца Троадия редкостнейшую книгу, которую, однако, даже обязан бы всегда знать, но которая на Руси издана как бы для того, чтоб ее в тайности хранить от тех, кто ее знать должен. Сие «Духовный регламент» ; читал его с азартною затяжкой. Познаю во всем величие сего законодателя и понимаю тонкую предусмотрительность книгу сию хоронящих. Как иначе? Писано в ней, например: «Ведал бы всяк епископ меру чести своей, и не высоко бы о ней мыслил. Се же того ради предлагается, дабы укротите оную весьма жестокую епископам славу, чтобы оных под руки донележе здрави суть невожено и в землю бы им подручная братия не кланялась. И оные поклонницы самоохотно и нахально стелются на землю, чтобы степень исходатайствовать себе недостойный, чтобы так неистовство и воровство свое покрыть». Следовательно, понуждая меня стлаться пред собою, оный понуждающий наипервее всего закон нарушает и становится преступником того сокрываемого государева регламента. Тоже писано: «Кольми паче не дерзали б грабить, под виной жестокого наказания, ибо слуги архиерейские обычно бывают лакомые скотины, и где видят власть своего владыки, там с великою гордостью и бесстыжием, как татары, на похищение устремляются». Великолепно, государь, великолепно! 9-е апреля. Возвратился из-под начала на свое пепелище. Тронут был очень слезами жены своей, без меня здесь исстрадавшейся, а еще более растрогался слезами жены дьячка Лукьяна. О себе молчав, эта женщина благодарила меня, что я пострадал за ее мужа. А самого Лукьяна сослали в пустынь, но всего только, впрочем, на один год. Срок столь непродолжительный, что семья его не истощает и не евши. Ближе к богу будет по консисторскому соображению. 20-е апреля. Приезжал ко мне приятный карлик и сообщил, что Марфа Андревна указала, дабы каждогодно на летнего Николу, на зимнего и на крещение я был трижды приглашаем служить к ней в плодомасовскую церковь, за что мне через бурмистра будет платимо жалованье 150 руб., по 50 руб. за обедню. Ну, уж эти случайности! Чего доброго, я их даже бояться стану. |
| — Я, — сказал , — очень грешен, в нечистоте провел многие годы, даже до этого дня. Войдя же ныне во святую церковь, слышу святого пророка Исайю читаемого, особенно же Бога, через него говорящего: «Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; научитесь делать добро. И если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю» (Ис. 1:16—18). Услышав это, умилился я душой, отверзлись очи духовные, познал я окаянство мое и пагубу и, очнувшись, воззвал в помысле моем к Богу: «Ты Бог, пришедший в мир грешников спасти, как и мне ныне пророком Своим провещал. Сие во мне, грешном, соверши делом, ибо вот отселе обещаю не творить никакого зла, отвергаюсь от всякого беззакония и служу Тебе чистой совестью, Владыка. Только Ты прими меня, кающегося, и не отринь припадающего». С этими обещаниями вышел я из церкви, положив в сердце моем не грешить пред Богом. И все слышавшие прославили Бога, принимающего всякого, прибегающего к Нему с покаянием. Так тот брат избавился от душевной слепоты, положив твердое основание покаянию. 14. Роса скорбящим радости Тобою дается радость, Богородице, вопиющим Ти: Благословенна Ты в женах, Пренепорочная Владычице (Часы на Пасху). Чудо 14 Дочь черниговского бурмистра Павла Клевца, Татьяна, шести лет от роду, от некоего случая ослепла правым глазом. Какая от этого скорбь приключилась родителям, не нужно и говорить, ибо кто не знает, что когда болеют чада телом, равно с ними родители болеют сердцем. Соседи советовали матери вести болящую к чудотворной Богородичной иконе, где все болезни принимают скорое врачевание. Приняв благой совет, мать дважды с верою приводила дочь свою на субботний Акафист: в первый раз глаз начал смотреть, во второй — бельмо совсем пропало. И благодарили Деву Богородицу радующиеся родители с дочерью, получившей ясное и здоровое зрение. Беседа В мире этом отвратилась от утешения душа моя, ибо всякая радость мира — печаль. Нет здесь радости, что не растворяется печалью, нет утехи, что не сопрягается со скорбью, нет веселья, за которым не следует сетование, нет смеха, после которого не грядет плач с воздыханием. |
| Спасс-Леоновщина. Церковь Спаса Преображения. Карта и ближайшие объекты Спасское, что в Крутинах, Леоновщина тож, первоначально в качестве деревни принадлежало к приходу погоста Крутин. В 1706 г., согласно просьбе владельца села Спасского стольника Ивана Ивановича Леонтьева, епископом Коломенским Антонием дана была благословенная грамота на построение в том селе церкви в честь Преображения Господня. В мае 1792 г. бурмистром села Спасского Ермолаем Ивановым с прочими прихожанами подано к Афанасию, епископу Коломенскому и Тульскому, прошение, коим испрашивалось дозволение на построение новой церкви в прежнее храмонаименование Преображения с приделами Архангельским и Флоро-Лаврским с употреблением годного материала из прежней церкви, до построения которой богослужение будет совершаться в верхней Троицкой церкви. 20 мая того же года дана была храмозданная грамота за 1241, а 16 июня церковь «была обложена с надлежащим молитвословием», как рапортовал благочинный села Дединова Воскресенской церкви иерей Никита Варфоломеев. 11 июня 1795 г., согласно прошению того же бурмистра Ерм. Иванова, новую церковь освятить предписано было префекту протоиерею Павлу Озерковскому обще с благочинными. В 1807 г. построена была каменная церковь в честь Св. Живоначальной Троицы, которая в половине XIX ст., как оказавшаяся непоместительною, была разобрана, а на ее месте построена ныне существующая каменная Троицкая церковь с приделами на правой стороне – в честь Успения Божией Матери и иконы Божией Матери Иверской, на левой – в честь Собора Архистратига Михаила и св. Николая, которая была окончена в 1869 г. Церковной земли во владении причта состоит 36 дес., но плана и межевой книги на означенную землю не имеется. В состав прихода, кроме села, в котором проживают только семьи духовенства, входят деревни: Василево, Иванова, Суханова, Пановская, Каменская, Иншино, Панино, Ларинская и Низская, в коих числится муж. пола 1933 души, жен. пола 2056 душ. Школы находятся в селе и деревнях Сухановской и Низской. В причте по штату 1885 г. состоят: 2 священника, диакон и 2 псаломщика. |
| По приезде в Петербург я остановился в господском собственном доме; здесь жил и Рагузин. Он принял меня ласково; сожалел о моем отце и о случившемся со мною происшествии; обещался взыскать с виновных причиненные мне убытки и восстановить мой кредит. Я плохо верил в обещания Рагузина; но приходилось ждать и надеяться. Притом же еще раз я решился попробовать откупиться у помещика на волю. Как-то за чаем я начал говорить об этом Рагузину, указывая на то, что если теперь господин не сделает меня свободным, то жить в Выездной мне будет невозможно. За свое освобождение я предложил 25 000 рублей асс. Рагузин с недовольным видом сказал мне, что надобно повременить докладывать об этом помещику; потом прибавил, что я по-прежнему прекрасно могу жить в нашей слободе и, может быть, буду на отцовском месте бурмистром. Я решительно возразил Рагузину, что от должности бурмистра навсегда отказываюсь: чрез то и отец мой умер, не получив от господина за свою службу никакой милости. Тем разговор наш и кончился. Идти к помещику для личного объяснения по моему делу я не посмел, так как это было совершенно против желаний Рагузина. В Петербурге я пробыл дней пять. Ходил в Казанский собор, Александро-Невской монастырь и в Петропавловский собор, где поклонился всем в Бозе почившим императорам и императрицам. Я уже собирался ехать обратно на родину, как прошел слух, что 15 мая должен быть на Царицыном лугу смотр войск, на котором будут присутствовать Государь Император, Наследник и только что приехавший из Тифлиса граф Паскевич-Эриванский . Я дождался 15 мая и утром отправился к павловским казармам. Войска на плацу было множество, а народу смотреть собралось еще больше. Около полудня приехал Государь с Паскевичем верхами и начался смотр. Наследник в парадной гусарской форме командовал взводом. По окончании смотра народ побежал на плац, где находился Государь с Наследником и Паскевичем. Мне удалось попасть вперед толпы и довольно насмотреться как на Государя с Паскевичем, так и на Наследника. У Государя взор был строгий, повелительный. Мне показалось, что видевший раз эти взоры не мог забыть их во всю свою жизнь. На Наследника я долго и пристально смотрел и не мог вдоволь насмотреться. Как сейчас вижу: премилый — беленький, круглолицый, румяный, как наливное красное яблочко; улыбка добрая и невыразимо приятная, на лице выражалось что-то важное, царственное. Предчувствие у меня тогда было, что этот царь будет великий и покровитель всем угнетенным. — На другой день я отправился домой. |
| С таким упорным преступником нужно было поступить круто, и протокол допроса 5 августа в Тайной канцелярии кончается словами: «Было ему 26 ударов (кнутом), розыскиван впервые». Во время допроса Дугин показал между прочим, что когда он 30 апреля 1731 г. был на Липецких заводах, подрядчик Наум Исаев привез «авизию» из Кракова, в которой было сказано, что явились два старца и предсказали, что в 1731 г. будет война, в 1732 г. — замешание и тьма солнечная, что в 1738 г. явится антихрист, а в 1739 г. будет Страшный суд и кончина мира. Это показание вызвало новое расследование: стали в Воронежской губ[ернии] хватать людей, на Липецких заводах подвергли допросам бурмистра, секретаря, канцеляристов и других. Оказалось, что авизию действительно многие читали и списывали друг у друга. Посыпались разные кары на виновных, а в это время Савву Дугина таскали на новые допросы и вновь били кнутом. 2 сентября ему дали 21 удар, и он после этого почувствовал себя настолько плохо, что попросил к себе духовника для исповеди. Исповедь служила одним из средств следственного производства, и в этой просьбе не отказывали: на исповеди, которую принял от Дугина священник Петр Алексеев из церкви Воскресения в Преображенском дворце, Дугин подтвердил свои прежние показания. Наконец, продержав его еще три месяца, Тайная канцелярия 4 декабря вынесла ему приговор: бить кнутом и по вырезании ноздрей сослать на каторгу в вечную работу. Казалось бы, на этом и могло бы закончиться дело Саввы Дугина, и он исчез бы, как многие, из жизни, затянутый в могилу тяжелыми условиями каторжного режима; но Дугин и после сурового приговора остался верен себе, не захотел склонить выю под тяжестью постигшего его удара. Мятежный и беспокойный дух Саввы не мог смириться перед безотрадным будущим, ожидавшим его. 14 марта 1732 г. Дугин был прислан из Москвы в Петербург для отправки его на каторгу. На следующий же день караульный капрал в Адмиралтейской коллегии, где содержался Дугин, отнял у него записку, которую он собирался разорвать. Записка эта, обращенная к императрице, была представлена в Тайную канцелярию. В ней оказались такие новые «продерзости», которые не могли пройти безнаказанно для строптивого колодника. |
| В этих работах прошел весь 1757-й год, и освящение церкви не могло состояться ранее следующего года. Храм устроен очень хороший, трехъярусный, пятиглавый, с огромной колокольней и тремя алтарями в ряд. В нем престолы те же, что и в бывшей деревянной церкви. На площади, где стояла последняя, на месте бывшего здесь престола, устроен каменный столб, въ виде часовни. По всей площади близ церкви могилы, но нет ни памятников, ни крестов, ни надгробных плит. Внутри храма на стенах нет ни плит, ни надписей. Хранящаяся в храме церковная опись, начинающаяся только съ 1810 г., не говорить ничего о вкладах князей Куракиных; но главным их вкладом следуетъ признать устроение каменного храма, внутреннее его устройство и украшение. Как храмоздательница, княгиня Александра Ивановна Куракина является и главной вкладчицей, заслуживая вечного здесь поминовения. Вслед за постройкой церкви, в 1760 г., по её приказанию, переписаны три местных иконы: Спасителя, Божией Матери и архангела Михаила. В том же году от неё присланы в церковь напрестольная одежда и два воздуха с пеленой из золотой парчи по зеленой земле, кресты из золотого газа, обшитого узким серебряным позументом. В 1775 г. был перелить церковный колокол при весьма характерных обстоятельствах, указывающих, как ограждали помещики своих крестьян от злоупотребления управителей. Пусть разскажет нам об этом сам князь Степан Борисович: " Приехав в Тверь, нашел сына нашего земского из села Ошуркова, которого туда отправил с словесным повелением, чтобы ко мне приехал бурмистр и земский, которые на третий день и прибыли. От бурмистра сведал я, что здесь отливают колокол в село Ошурково. Спросил, по чьему повелению оное делалось; он отвечал мне, что земский отдавал делать без согласия мирского, однакоже хотел принудить крестьян, чтобы сделали складку для заплаты онаго, и также намерен был употребить церковных денег 30 р., которых и всех не более 50 р. Земский рядил, чтоб оный колокол перелить в 30 пуд, и за работу пришлось бы 30 р.; но мастер слил его в 33 пуда, то за лишних три пуда его меи пришлось бы еще 30 руб. Я не велел его брать, а велел заставить его перелить в прежний вес " . |
|
|
