| Речь здесь, очевидно, идёт о том, ещё ветхозаветном, понимании пророчества, с новой силой осмысленном в новозаветной Церкви, когда действия пророка как пророка мыслились именно как творимые по наитию Святого Духа. Второе же упоминание “говорения в Духе” имеет в виду иммитацию пророческого служения и каких-то внешних его форм и выражений. Автор предлагает чёткий критерий для различения пророка, действующего по велению Духа Святого и лжепророка, иммитирующего это: поиск личной выгоды, корысть. Для автора “Дидахэ” Дух Святой сопричтён вместе Отцом и Сыном, “Он подготавливает людей к призыванию Бога Отца и действует через пророков; грех против Святого Духа не может быть прощен” . Оды Соломона Следующий памятник раннехристианской письменности, того же примерно времени и места написания, что и “Дидахэ”, но совершенно другого жанра — “Оды Соломона”, дают нам гораздо больше материала и по количеству и по разнообразию содержания упоминаний Духа Святого. Это произведение, включающее 42 духовных гимна, было составлено около 100 г. по Р.Х. иудео-христианским автором (некоторые учёные предполагают, что обращённым из ессеев — это бы объяснило ряд характерных черт, роднящих памятник с Иоанновской традицией с одной стороны, и рукописями Кумрана с другой ), вероятно, на сирийском или арамейском (такой точки зрения придерживаются большинство исследователей) . Сохранились до нашего времени преимущественно в сирийском переводе, одна ода дошла на греческом, пять од — на коптском. Коллекция названа “Оды Соломона” потому что так она именуется в цитатах у древних авторов — её цитирует (один стих из 19 оды) Лактанций, пять Од приведено в гностическом сочинении “Pistis Sophia”. Реконструкция текста, произведённая по манускриптам the British Museum, John Rylands Library и Bibliotheque Bodmer была издана Charleswormh’oм с переводом на английский язык (The Odes of Salomon, ed. J.H. Charlesworth. Oxford, 1978). На него мы преимущественно и ориентируемся, учитывая также переложения, сделанные Б.Г. Херсонским (Поэзия на рубеже двух Заветов. Одесса, 1996. — Сс. 71-149). |
| Речь здесь, очевидно, идёт о том, ещё ветхозаветном, понимании пророчества, с новой силой осмысленном в новозаветной Церкви, когда действия пророка как пророка мыслились именно как творимые по наитию Святого Духа. Второе же упоминание " говорения в Духе " имеет в виду иммитацию пророческого служения и каких-то внешних его форм и выражений. Автор предлагает чёткий критерий для различения пророка, действующего по велению Духа Святого и лжепророка, иммитирующего это: поиск личной выгоды, корысть. Для автора " Дидахэ " Дух Святой сопричтён вместе Отцом и Сыном, " Он подготавливает людей к призыванию Бога Отца и действует через пророков; грех против Святого Духа не может быть прощен " . Оды Соломона Следующий памятник раннехристианской письменности, того же примерно времени и места написания, что и " Дидахэ " , но совершенно другого жанра - " Оды Соломона " , дают нам гораздо больше материала и по количеству и по разнообразию содержания упоминаний Духа Святого. Это произведение, включающее 42 духовных гимна, было составлено около 100 г. по Р.Х. иудео-христианским автором (некоторые учёные предполагают, что обращённым из ессеев - это бы объяснило ряд характерных черт, роднящих памятник с Иоанновской традицией с одной стороны, и рукописями Кумрана с другой ), вероятно, на сирийском или арамейском (такой точки зрения придерживаются большинство исследователей) . Сохранились до нашего времени преимущественно в сирийском переводе, одна ода дошла на греческом, пять од - на коптском. Коллекция названа " Оды Соломона " потому что так она именуется в цитатах у древних авторов - её цитирует (один стих из 19 оды) Лактанций, пять Од приведено в гностическом сочинении " Pistis Sophia " . Реконструкция текста, произведённая по манускриптам the British Museum, John Rylands Library и Bibliotheque Bodmer была издана Charlesworth " ом с переводом на английский язык (The Odes of Salomon, ed. J.H. Charlesworth. Oxford, 1978). На него мы преимущественно и ориентируемся, учитывая также переложения, сделанные Б.Г. Херсонским (Поэзия на рубеже двух Заветов. Одесса, 1996. - Сс. 71-149). |
| Время и обстоятельства написания Единственным основанием для датировки послания являются вероятные годы жизни Иуды и упоминание о ересях, с которыми он боролся. Если он был младшим братом Иакова и Иосии (см. Мф. 13,55 ; Мк. 6,3 ), то нет поводе сомневаться, что он вполне мог дожить до последней четверти I в. Согласившись с большинством исследователей том, что Послание Иуды использовалось при написании Второго послания Петра, можно сделать вывод, что оно было написано до 65–67 гг. по Р.Х. Некоторые исследователи склонны относить послание ко II в., исходя из того, что автор полемизирует с учением гностицизма. Но хотя те лжеучения, с которыми спорит Иуда, вполне могли содержать в себе зародыши гностицизма, их нельзя отождествить с полностью развившимися гностическими ересями, появившимися во II в. Нет веских оснований для определения места написания Послания Иуды. Равным образом, ничто не говорит о том, к кому было обращено это послание. Хотя некоторые толкователи полагают, что частое обращение к ВЗ и иудейской апокрифической литературе можно считать свидетельством того, что автор имел в виду читателей из иудео-христиан, наличие подобных обращений в послании говорит, скорее, о происхождении автора. Не исключено, что Иуда надеялся, что его послание будет прочитано в нескольких церквах, о положении дел в которых ему стало известно в результате его странствований (ср. 1Кор. 9,5 ). Характерные особенности и темы 1 . Иудео-христианский характер послания. Это послание отражает положение дел в среде иудео-христиан в I в. Свидетельством иудейского происхождения автора являются многочисленные ссылки на ВЗ (хотя нигде нет прямого цитирования), хорошее знание апокрифических преданий иудаизма и озабоченность проблемами нравственности. 2 . Обличение лжеучителей. Иуде пришлось встретиться с той же опасностью, которая беспокоила автора Второго послания Петра, появлением лжеучителей, использовавших христианскую свободу и благодать Божию для оправдания безнравственного поведения (ст. 4; ср. 2Пет. 2,1–3; 3,16 ). Большая часть послания (ст. 4–19) посвящена суровому обличению лжеучителей с целью предостеречь читателей о серьезности исходящей от этих людей опасности. Впрочем, Иуда не ограничивается одними только обличениями. Он увещевает возрастать в познании истины Христовой («устрояя себя на святейшей вере вашей», ст. 20), быть непоколебимыми свидетелями этой истины («подвизаться за веру», ст. 3) и помочь тем, чья вера поколебалась (ст. 22,23). |
| Все это вместе взятое обусловило появление сперва многочисленных устных, а затем и письменных повествований, уцелевшую часть которых принято называть «евангелиями детства». Современные антологии новозаветных апокрифов относят к их числу «Историю Иакова о рождестве Марии» (первая пол. II в.), «Евангелие Фомы» (II в.), «Книгу Иосифа Плотника» (конец IV или начало V в.), «Арабское евангелие детства Спасителя» (V или VI в.), «Евангелие Псевдо-Матфея» (в датировках разброс от V до IXb.) 143 , «Армянское евангелие детства» (не ранее VIII в.) и так называемый «Арундель 404» (сохранился в манускрипте XIV в.) . К ним примыкают некоторые коптские и гностические тексты, содержащие эпизоды, связанные с детством Иисуса. «Декрет папы Геласия» упоминает три книги, которые могут считаться «евангелиями детства» 9, 15, 17), однако понять, какие именно сочинения он подразумевает, не представляется возможным. Многочисленные попытки их идентификации пока не дали сколько-нибудь определенного результата 144 . Протоевангелие Древнейшим из дошедших до нас евангелий детства считается «История Иакова о рождестве Марии», которую часто называют «Первоевангелием» или «Протоевангелием» 145 . Этот памятник возник не позднее середины II в. в среде языко-христиан где-то за пределами Палестины. Как показали специальные исследования 146 , он был создан рукой одного автора, который, однако, использовал не только устные, но и письменные рассказы о детстве Иисуса, причем некоторые из них уже имели довольно изысканную художественную форму. Хотя его автором был языко-христианин, не очень хорошо знавший обычаи и праздники иудеев, это сочинение предназначалось в первую очередь иудео-христианам, поскольку обоснованное им по линии Марии давидическое родословие Мессии Иисуса было актуально именно для этой среды. Повествование начинается с рассказа об унижениях и насмешках, которые приходилось выносить будущим родителям Девы Марии – Иоакиму и Анне – из-за своей бездетности. Пеняя на нее, Иоакиму не позволили принести в Храме жертвы, а над Анной издевалась даже ее собственная служанка, вернувшая ей подарок – головную повязку, «несущую знаки царственности». (Это упоминание о царственных знаках – тонкий психологический ход автора. Недоумевающий и заинтересованный читатель тем самым уже подготовлен к сообщению о давидическом происхождении владельцев повязки и воспримет его (в гл. 10) как подтверждение своей догадки.) |
| Значительным вкладом Д. в историческую науку является фундаментальная трилогия «Histoire des Doctrines chrétiennes avant Nicée» (История христианских учений до Никеи): «Théologie du Judéo-christianisme» (Богословие иудео-христианства, 1958); «Message évangélique et culture hellénistique aux IIe et IIIe siècles» (Евангельская весть и эллинистическая культура во II и III вв., 1961); «Les origines du christianisme latin» (Происхождение латинского христианства, 1978), а также «Nouvelle histoire de l " Église» (Новая история Церкви, 1963). Все 3 исторических слоя, вскрытые Д., имеют одно сходство: иудейское, греч. и лат. христианство было культурным откликом на христ. благовестие; не меняя содержания христ. проповеди, оно вмещало ее в различные формы. Исследования Д. в области иудео-христианства («Les Manuscrits de la Mer Morte et les origines du christianisme» - Рукописи Мертвого моря и истоки христианства, 1957; «Philon d " Alexandrie» - Филон Александрийский, 1958; «Études d " exégèse judéo-chrétiennes» - Очерки иудео-христианской экзегезы, 1966) были живым откликом на произошедшее незадолго до того открытие кумран. текстов. Д. показал многообразие первоначальных форм христианства и их отличие от дальнейшего эллинистического этапа церковной истории. Между кумран. текстами и раннехрист. письменностью, считает Д., существуют одновременно значительное сходство и существенные различия. Следы «кумранского влияния» Д. находит у ап. Павла, у гностиков и у сир. и рим. христиан. Первые христиане получили от иудеев разнообразные экзегетические традиции, от буквализма до крайнего аллегоризма (Message évangélique. 1961. Р. 183). «Познакомив нас со средой,- пишет Д.,- непосредственно окружавшей зародившееся христианство, кумранские открытия разрешили многие вопросы, на которые экзегеза не могла дать удовлетворительного ответа: характеристика среды, окружавшей Иоанна Крестителя в ранний период его жизни, точная дата Пасхи, происхождение иерархии, словарь св. Иоанна и происхождение гностицизма...» (Les Manuscrits de la Mer Morte. 1957. P. 11). Д. предпринял попытку богословской реконструкции открытого пласта древней традиции; по его мнению, определяющей чертой иудео-христ. периода является острый апокалиптический характер (Théologie du Judéo-christianisme. 1958. P. 35); преодолевая иудео-христианство, Вселенская Церковь сохранила некоторые его элементы. Эту тему он продолжил в исследовании об экзегезе иудео-христианства (Études d " exégèse judéo-chrétienne, 1966). |
| Оба этих аспекта Предания были ясно выражены в вере древних христианских общин. Проблема " исторического релятивизма " касается, следовательно, не только исторических событий жизни Иисуса, Его мессианского сознания, смысла Его высказываний, но, прежде всего, уверенности ранней Церкви в том, что она была водима Духом Святым в своем восприятии и понимании личности Иисуса Христа. Может, разумеется, быть широкое разнообразие в интерпретациях того, как понимать это свидетельство ранней Церкви о Христе, но в признании или отрицании его наличия именно и заключается разница между христианским и нехристианским историком. Ибо вера ранней Церкви, как это следует из новозаветного канона, составлявшегося в связи с несколькими кризисами интерпретации, содержит в себе элементы, исторически не контролируемые. Древняя Церковь сознательно принимала некоторые устные предания об Иисусе и отвергала другие, в частности иудео-христианские и, в особенности, гностические, хотя и воспринимала в себя некоторые из их стоящих элементов. Историк будет прояснять историю и соответствующие влияния этих древних тенденций экзегезы, познавать, что поддается и что не поддается научному контролю, но его собственные основные богословские убеждения будут зависеть от приятия или неприятия им авторитета Святого Духа, действовавшего в древней общине. Один лишь исторический критицизм никогда не сможет установить, Кем был Иисус, хотя историческая подлинность Его основного учения и не подлежит сомнению. Все сказанное нами ранее о сущности Нового Завета и о Таинстве как об одном из элементов преемственности и самотождественности Церкви предполагает, что самые основные доводы (в пользу миссии среди язычников и против гностицизма) были приняты благодаря авторитету Святого Духа, и никакому другому. Однако это водительство Святого Духа не равнозначно индивидуализму или анархии: " чин " (устроение) всегда был одною из главных забот св. апостола Павла (см. 1Кор.14:40) - чин, выражающий самую сущность христианской общины. |
| В то же время борьба со злом анимизма, плодом непонимания и ложного понимания апостольского учения о значимости «одной веры без дел» и о всепрощении – искуплении, проходит по посланиям всех Апостолов и всего рельефнее по посланиям Апостолов обрезания, где это зло является в самых крайних и гнусных формах, в самом неумелом и бессмысленном надругательстве под всем, что только напоминало закон и его требования (см. посл. Пет., Иуд., Ин., Откр. и Иак.). Школа, усматривающая в учении и жизни Апостолов борьбу и радикальную противоположность, разнопринципность, в указанных фактах Апостольской истории пытается найти больше, чем они дают. Ей мало того, что борьба законнического и свободного направления совершается по этим фактам и данным в своей обычной среде, в потерявшей идеалы и дух пророков и заражённой земными тенденциями части иудейского народа, устремившейся в лоно христианства. Ей мало того, что языческий элемент, переходя в лоно церкви, приносит с собой, в лице некоторых своих членов, некоторые языческие тенденции (гностические учения), – ей нужно, чтобы и те, кто вывел и выводит этих чад фарисейски-книжной и языческой тьмы в свет нового учения и церкви, чтобы и эти провозвестники нового учения, эти светильники среди объявшей дохристианский мир тьмы, словом, – ученики и апостолы великого Учителя, Спасителя и Просветителя душ и народов, и сами бы оказались такой же тьмой, и сами бы заражены были такими же недугами и предрассудками, такими же злобой и фанатизмом к вестникам свободы и света вроде Павла, такою же враждой друг против друга и т. д.! И вот у неё, согласно её желанию, в истории первоначального христианства явились представителями и начинателями двух противоположных течений (законничества и свободы) не эти слабые и немощные новопришедшие члены, как было на деле, а сами верховные Апостолы Пётр и Павел, каждый со своей партией (петринисты и павлинисты), а католическое христианство , как примирённое-де лишь иудео-язычество, явилось лишь после долгой и ожесточённой борьбы, постепенно сглаживавшейся, особенно трудами лиц, взявших на себя задачу переиначивать и искажать истинные факты из истории Апостолов и Апостольской церкви, вроде автора книги Деян. |
| Отдел третий. БОГ КАК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГИЯ 8. Христологические ереси Своей таинственной, Богочеловеческой Личностью Господь Иисус Христос с самого начала привел многих в смущение, так что некоторые, пытавшиеся постичь Его чисто человеческим образом и объяснить ограниченным человеческим разумом, соблазнились. Поэтому вокруг Личности Спасителя возникали многие заблуждения, постепенно оформившиеся в еретические учения. Первые ереси появились среди иудейских христиан (букв. «христиан из иудеев». – Примеч. ред.), смотревших на христианство как на реформированное иудейство и пытавшихся любой ценой удержать в христианстве закон и обрезание или же под влиянием иудейства и гностицизма ошибочно понимавших Личность Господа Иисуса Христа и христианство. Среди самых ранних представителей иудео-гностической ереси выделяется «Керинф» и его последователи, керинфяне. Будучи родом из Иудеи, Керинф учился в Александрии. Его система соединяет в себе учение иудаизма и гностицизма. Под влиянием иудейской религии (иудейства) он утверждал, что обрезание и обрядовый закон необходимы для спасения. А под влиянием гностицизма он учил о Боге и о Господе Иисусе Христе следующим образом: существует верховный Бог; мир сотворен демиургом, который как существо гораздо низшее Бога не знает Бога, сущего превыше всего; Иисус рожден не от Девы; он был сыном Иосифа и Марии, рожденным, как и все прочие люди, только превосходившим людей праведностью, мудростью и разумом (justitia, prudentia et sapientia). После крещения на Иисуса от верховного Бога сошел Христос в виде голубя и после этого Иисус стал способен возвещать неведомого Отца и творить чудеса; однако Христос оставил Иисуса перед его страданиями и смертью; Иисус пострадал и воскрес, а Христос остался не доступен страданию, так как был существом духовным». К первым ересям относится и «докетизм» (δοητισμς, от δοεν – «мыслить», «выглядеть», «казаться»). Находясь под влиянием гностического дуализма, согласно которому тело есть зло, докетизм учил, что Христос имел не реальное, вещественное тело, а мнимое, призрачное. Принятие Им пищи и пития, рождение и смерть суть не что иное, как одна только видимость. Блаженный Иероним пишет: «Кровь Христова еще была в Иудее, когда начали говорить, что Его тело – иллюзия (phantasma Domini corpus asserebatur)». |
| Очевидно, что некоторые ранние формы христианских ересей восходят к иудейскому сектантству. Согласно Иринею, «все ереси произошли от Симона самарянина», а один из старейших каталогов христианских ересей – каталог Егизиппа, сохраненный Киссинем, – упоминает Симона первым среди тех, кто пришел из «семи сект, существовавших в (еврейском) народе», для того, чтобы «обольщать ( Церковь ) суетными учениями». Сам Евсевий называл Симона «первым зачинщиком всех ересей» и отождествлял его с Симоном из Деян. 8:9–25 . Кирилл Иерусалимский тоже указывает на него как на «изобретателя всех ересей». Но основным источником информации о ереси Симона является Иустин Мученик , сам уроженец Самарии. Согласно Иустину, последователи Симона признавали его «первым богом» и говорили, что некая «Елена… была первой мыслью, которая от него произошла». По-видимому, это представление о Первой Мысли восходит, по крайней мере, частично, к иудейскому умозрению о личностной Премудрости Божией. «Симонианский гнозис происходит от иудео-самаритянского сектантства» и через него способствовал возникновению также и христианского гностицизма. Подобно другим формам гностицизма, симонианство исключительно пессимистично в своем отношении к тварному миру и, развивая содержащееся в свитках Мертвого моря учение о двух духах, доводит его до онтологического дуализма. Однако не во всех еретических формах иудео-христианства присутствует этот дуализм. Как сообщает Ириней, «называемые эвионитами согласны [с иудейской и христианской ортодоксией], что вселенная была сотворена Богом». От христианской ортодоксии они отклонялись в своем видении Христа. Согласно Оригену , были «две секты эвионитов: одна исповедовала, как и мы, что Иисус был рожден от девы, другая считала, что Он был рожден не таким образом, а как все другие люди». По-видимому, первая секта состояла из упомянутых выше ортодоксальных христиан еврейского происхождения, которые продолжали соблюдать предписания закона Моисея даже после того, как признали мессианство и божественное сыновство Иисуса; похоже, это были «назаряне». |
| Р аскрытие или развитие церковного вероучения происходит под влиянием двух мотивов — положительного и негативного. У всякого человека, хотя и в различной степени — в зависимости от его интеллигентности, образования и направления в духовной жизни — существует желание, стремление познать основания того учения, в котором он был поставлен еще смолоду. И христианство, представляя ответ на вопрос, что есть истина, — содержа γνωσις της σωτηριας (Ср. Лк. 1:77), идет навстречу такому нормальному стремлению, ибо во Христе все сокровища премудрости и разума (Ср. Кол. 2:3). Другой мотив к развитию христианского вероучения — негативный. При усвоении христианского учения, возможны и неправильные понимания его, уклонения от истины, извращения её, заблуждения. Последние явления, как патологические, натурально возбуждали потребность, вызывали желание защитить истину от искажений, доказать неправильность, превратность в понимании путем правильного и верного выяснения и раскрытия христианского учения. Сначала скажем о мотивах негативных, как внешних и более очевидных, а потом изложим историю — в первые три века — раскрытия христианского учения, откуда будет видно, как истина Христова преломлялась в душах наиболее богато одаренных христиан и выражалась в их писаниях, вызванных на свет и многими внешними мотивами. 1. Последователями христианства делались или иудеи, или язычники; некоторые из них, принимая христианское учение, или не умели, или не хотели отрешиться от прежних своих верований и, привнося их с собою в христианскую Церковь, смешивали их с христианскими воззрениями. Получались синкретические верования, т. е. христианское учение, неправильно согласованное или с иудейством, или с язычеством, или смешанное сразу с тем и другим. На первой почве возникли иудео-христианские заблуждения в различных видах — назорейства, евионитства и елкезаитства; в связи с язычеством образовался гностицизм; лжеучение Керинфа представляет собою амальгаму элементов христианских, иудейских и языческих/Что такое представлял из себя докетизм, обличаемый ап. Иоанном, а позже Св. Игнатием Антиохийскими? Было ли это самостоятельное, отдельное заблуждение или только часть гностицизма — сказать трудно; правильнее второе предположение. Ибо хотя гностицизм вполне развился лишь во 2-ой трети II-ro века, однако начатки его восходят к апостольскому веку/. Кроме теоретических искажений христианского учения, были еще моральные извращения его, которые повели к безнравственным поступкам, как это имело место, например, у николаитов. Иудео-христианские заблуждения. |
|
|
