| « В еликий Достоевский объясняет любовь русскаго народа к Пушкину тем, что он вмещал в себе в степени высшаго совершенства ту широту русской души, из которой эта последная может перевоплощаться в умы и сердца всех народностей, обнимать собою лучшия стремления всякой культуры и вмещать их в единстве нашего народнаго и христианскаго идеала. Определение Пушкинской поэзии вполне справедливое; но оно недостаточно, чтобы объяснить близость Пушкина ко всякому русскому сердцу, хотя бы и совершенно чуждому международных интересов. Перевоплощение Пушкинскаго гения не ограничивалось своим международным значением. Он мог перевоплощаться в самыя разнообразныя, иногда в самыя исключительныя настроения всякаго вообще человека, любого общественнаго положения и исторической эпохи. Читая драматическия и лирическия творения Пушкина, сколь часто каждый из нас узнает в них свои собственныя душевныя настроения, свои колебания, свои чаяния. Исключительное свойство художественнаго таланта Пушкина, столь глубоко захватывающаго всю внутреннюю жизнь своего читателя, заключается именно в том, что он описывает различныя состояния человеческой души, не как внешний наблюдатель, метко сватывающий оригинальныя и характерныя проявления жизни и духа человеческаго: нет, Пушкин описывает своих героев как бы извнутри их, раскрывает их внутреннюю жизнь так, как ее опознает сам описываемый тип. В этом отношении Пушкин превосходит других гениальных писателей, напр. Шиллера и даже Шекспира, у которых большинство героев являются сплошным воплощением одной какой-нибудь страсти и потому внушают читателю ужас и отвращение. Совсем не так у Пушкина: здесь мы видим живого цельнаго человека, хотя и подвергнутаго какой-либо страсти, а иногда и придавленнаго ею, но все-таки в ней не исчерпывающагося, желающаго с ней бороться и во всяком случае, испытывающаго тяжкия мучения совести. Вот почему все его герои как бы они были порочны, возбуждают в читателе не презрение, а сострадание. Таковы его – Скупой Рыцарь, и Анджело, и Борис Годунов и его счастливый соперник Димитрий Самозванец. Таков же и Евгений Онегин, самолюбивый и праздный человек, но все же преследуемый своею совестию, постоянно напоминающей ему об убитом друге. Так, самое описание страстей человеческих в поэзии Пушкина есть торжество совести»... |
| Книга II → Обзор философских гипотез Содержание Предисловие Введение. Религия и ее существенные признаки Глава I. Классические гипотезы древнегреческих мыслителей о сущности и происхождении религии Глава II. Натуралистическая гипотеза о происхождении религии в роде человеческом Глава III . Теория Фетишизма Глава IV. Гипотеза О. Каспари о религии, ее сущности и происхождении Глава V. Анимистическая теория о религии, ее сущности и происхождении Глава VI. Гипотеза традиционализма о происхождении религии в роде человеческом Глава VII. Учение Спинозы о религии, ее сущности и происхождении Глава VIII. Суждения Лессинга и Канта о сущности и происхождении религии Глава IX. Учение И. Г. Фихте о религии, ее сущности и происхождении Глава X. Учение Якоби о религии и ее сущности Глава XI. Взгляд Гёте на религию и ее сущность Предисловие Под принятым нами для настоящего труда заглавием было напечатано в „Православном Обозрении“ за 1870 – 1871 гг. прекрасное исследование известного профессора Московской Духовной Академии В. Д. Кудрявцева-Платонова. Затем после смерти автора оно вторично было напечатано в полном собрании его сочинений (см. т. II вып. I, стр. 88–315). К сожалению, для нашего времени этот классический труд нашего незабвенного наставника уже начинает утрачивать свое значение. После него явились новые взгляды на религию, ее сущность и происхождение, которых он, конечно, не мог даже и предвидеть, но которые в настоящее время представляют общий интерес и признаются господствующими, напр., взгляды М. Мюллера, Каспари, Шульце, Нитцше, Спенсера, Леббока, Тензора и др. Кроме того, взгляды некоторых мыслителей, по нашему мнению, заслуживающие внимания не менее других и бывшие несомненно известными В. Д. Кудрявцеву, у него обойдены почему-то совершенным молчанием. После критики атеистических гипотез, он излагает учение Фейербаха, деистов и пантеистов, до-кантовских рационалистов, затем Канта, Якоби, Шлейермахера, Гегеля, Фриза, Фихте, Шеллинга, Гербарта, Ульмана, Газе, Мартензена, Вена и Шенкеля (последних шести общо и сжато). Но мы не находим у него никакого указания даже на так называемую супранатуралистическую гипотезу, предложенную И. Мюллером и Крейцером, равно как и на учения о религии Шиллера, Гете, Штрауса, Шепенгауэра, Гартмана, Огюста, Конта, Красса, Дауба, Лотце, Тейхмюллера, Дарвина, Спинозы, Карьера, Пфлейдерера и др. Сказанного, достаточно для того, чтобы показать читателям нашим, что побудило нас к напечатанию настоящего рассуждения, не смотря на существование прекрасного исследования В. Д. Кудрявцева. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ДАЛЬБЕРГ [нем. Dalberg] Карл Теодор Антон Мария фон (8.02.1744, Вормс - 10.02.1817, Регенсбург), нем. католич. архиепископ, теолог, философ, гос. деятель. Сын камергера, члена тайного совета. С 1754 г. воспитывался в ДА г. Майнца и г. Вюрцбурга. В 1761 г. окончил юридический фак-т Гейдельбергского ун-та. После путешествия по Италии, Франции, Нидерландам с 1762 г. приступил к гос. службе в курфюршестве Майнц. С 1772 г. управлял Эрфуртской епархией, занимался широкой просветительской и благотворительной деятельностью, принимал участие в реформе Эрфуртской академии, к-рая вновь открылась в 1774 г. после 20-летнего перерыва. В издававшихся академией «Актах» появилось сочинение Д. «Размышление о вселенной» (1777). С 1780 г. Д.- ректор ун-та г. Вюрцбурга. В 1781 г. он вступил в масонскую ложу иллюминатов и стал участником движения за свободу нем. католичества от Рима. 5 июня 1787 г. при поддержке имп. Иосифа II был избран на должность коадъютора Майнца. В 1803 г. архиепископ г. Регенсбурга. В 1806 г. назначен Наполеоном I Бонапартом примасом Рейнского союза. В 1810 г. уступил Регенсбург Баварии, в обмен получил княжество Фульда, графство Ханау и титул великого герцога. Отрекся от престола в 1813 г. Был другом И. В. Гёте, Ф. Шиллера, К. М. Виланда, поддерживал постоянную переписку с И. Г. Гердером. Эссе Д. «Мысли в связи с определением моральной ценности» (1782) стало одним из первых в истории философии Нового времени исследованием по аксиологии (философская дисциплина, занимающаяся теорией ценностей). В основу системы нравственности, по мнению Д., должно быть заложено комплексное изучение добродетелей и пороков на уровне точности, достигнутой в естествознании. Возможность выражения моральной ценности количественно (напр., во сколько раз «благородные» поступки больше «великих») Д. обосновывал ссылками на уголовное право, где по совокупности малые правонарушения равны одному большому. Ступени поступков он представлял соответствующими количеству страстей, выражая «ценности поступков и их степеней» по образцу геометрической прогрессии, различая при этом установку на совершение поступков и сами поступки. Пределом поступков с «негативной» ценностью является уподобление человека диаволу (через принесение ближних в жертву своим интересам); добродетельных поступков - самоотверженность Богочеловека. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ЛЯДОВ Анатолий Константинович (30.04.1855, С.-Петербург - 15.08. 1914, усадьба Полыновка Боровичского у. Новгородской губ.), рус. композитор, педагог, дирижер, общественный деятель. Представитель династии профессиональных музыкантов, Л. с детства был вовлечен в мир высокого искусства: его отец К. Н. Лядов был 1-м рус. капельмейстером Мариинского театра. Прекрасным музыкальным образованием Л. был обязан преподавателям С.-Петербургской консерватории (1870-1876, 1878; практическое сочинение - Н. А. Римский-Корсаков , специальная теория - Ю. И. Иогансен) и композиторам Новой русской школы («Могучей кучки»), в к-рую он был принят в 1873 г., несмотря на юный возраст. Л.- младший из участников содружества, сформировавшегося вокруг М. А. Балакирева , один из руководителей кружка М. П. Беляева (наряду с Римским-Корсаковым и А. К. Глазуновым ). С 1897 г. Л. был признан в правах личного дворянства, кавалер ордена св. Станислава 3-й степени. К окончанию консерватории Л. представил кантату «Мессинская невеста» на сюжет произведения Ф. Шиллера (1878), в заключительный хор к-рой на текст «Requiem aeternam» (1-й опыт Л. в сфере духовной музыки) он ввел обиходный напев «Вечная память», применив в изложении темы принципы полифонии строгого письма. А. К. Лядов. Худож. И. Е. Репин. 1902 г. А. К. Лядов. Худож. И. Е. Репин. 1902 г. Изучение Л. рус. богослужебного пения продолжилось в 1883 г. благодаря его вхождению в педагогический состав руководимой Балакиревым Придворной певческой капеллы (с 1878 Л. преподавал в консерватории элементарную теорию музыки, гармонию и инструментовку) и участию в коллективной работе преподавателей капеллы во главе с Римским-Корсаковым по составлению нового Обихода, изданного в 1888 г. под названием «Пение при всенощном бдении древних напевов». Занятия церковной музыкой побудили Л. чаще обращаться к Евангелию. В 1883 г. он советовал будущей жене Н. И. Толкачёвой читать его «как можно более», т. к. «это такое чудо, так хорошо, там есть все ответы и на все» (Ан. К. Лядов. 2005. С. 29). Однако, как типичный представитель рус. интеллигенции, Л. на протяжении всей жизни находился в духовном поиске. Известно, напр., о его бесконечных спорах с близким другом, глубоко религ. человеком, мировым судьей и талантливым музыкантом В. А. Авдеевым, к-рый руководил любительским церковным хором, включавшим в свой репертуар песнопения Л. |
| Они обращали также особое внимание на различие чистых и нечистых яств и стремились усилить значение аскетизма. Но в тоже время им не чуждо было и корыстолюбие. Указывают еще на то, будто бы язык пастырских посланий очень сильно разнится от языка других Павловых посланий. Но во первых, различий в языке между теми и другими вовсе уже не так много, чтобы это бросалось в глаза, а, во вторых, почему бы Апостол Павел и не мог несколько изменить способ выражения своих мыслей в позднейших своих посланиях? Подобное изменение языка наблюдается и у некоторых великих писателей – напр. Лютера, Клопштока, Шиллера, Гете. Апостол Павел тоже в конце своей жизни должен был ознакомиться близко с латинским языком (во время заключения в Кесарии и в Риме), а это должно было оказать влияние и на его греческую речь, так как его материнским, родным и незабываемым, языком был язык еврейский, а не греческий: последний, как изученный им уже в годы юности, легко мог подвергнуться изменениям под напором нового языка – латинского. Вообще все возражения отрицательной критики против подлинности пастырских посланий в высшей степени неосновательны. Что же касается исторических свидетельств о происхождении означенных посланий от Апостола Павла, то их вполне достаточно. Так уже Поликарп, в своем послании к Филиппийцам, обнаруживает знакомство с первым посланием к Тимофею ( 1Тим.4:1 и 1Тим.6:10 и 1Тим.6:7 и др. места). Встречаются повторения выражений пастырских посланий у Варнавы, Климента, Егезиппа, Иринея и др. древнейших отцов и учителей Церкви. Странным только представляется, что известный еретик Маркион (2-го в.) не упомянул об этих посланиях в своем каноне новозаветных книг. Но и это обстоятельство не должно особенно смущать нас: Маркион в этом случае мог руководиться тем соображением, что пастырские послания написаны к отдельным лицам, а не к целым церквам (послание же к Филимону он упомянул, может быть, потому, что оно было присоединяемо к какому либо другому посланию, напр. к посл. к Колоссянам). |
| Великий Достоевский объясняет любовь русского народа к Пушкину тем, что он вмещал в себе в степени высшего совершенства ту широту русской души, из которой эта последняя может перевоплощаться в умы и сердца всех народностей, обнимать собою лучшие стремления всякой культуры и вмещать их в единстве нашего народного и христианского идеала. Определение пушкинской поэзии вполне справедливое; но оно недостаточно, чтобы объяснить близость Пушкина ко всякому русскому сердцу, хотя бы и совершенно чуждому международных интересов. Перевоплощение пушкинского гения не ограничивалось своим международным значением. Он мог перевоплощаться в самые разнообразные, иногда в самые исключительные настроения всякого вообще человека, любого общественного положения и исторической эпохи. Читая драматические и лирические творения Пушкина, сколь часто каждый из нас узнает в них свои собственные душевные настроения, свои колебания, свои чаяния. Исключительное свойство художественного таланта Пушкина, столь глубоко захватывающего всю внутреннюю жизнь своего читателя, заключается именно в том, что он описывает различные состояния души человеческой не как внешний наблюдатель, метко схватывающий оригинальные и характерные проявления жизни и духа человеческого: нет – Пушкин описывает своих героев как бы изнутри их, раскрывает их внутреннюю жизнь так, как ее опознает сам описываемый тип. В этом отношении Пушкин превосходит других гениальных писателей, напр., Шиллера и даже Шекспира, у которых большинство героев являются сплошным воплощением одной какой-нибудь страсти и потому внушают читателю ужас и отвращение. Совсем не так у Пушкина: здесь мы видим живого цельного человека, хотя и подвергнутого какой-нибудь страсти, а иногда и подавленного ею, но все-таки в ней не исчерпывающегося, желающего с нею бороться и во всяком случае испытывающего тяжкие мучения совести. Вот почему все его герои, как бы они ни были порочны, возбуждают в читателе не презрение, а сострадание . Таковы его – Скупой Рыцарь, и Анжело, и Борис Годунов, и его счастливый соперник Дмитрий Самозванец. Таков же и его Евгений Онегин – самолюбивый и праздный человек, но все же преследуемый своею совестью, постоянно напоминающей ему об убитом друге. Так, самое описание страстей человеческих в поэзии Пушкина есть торжество совести. |
| Не чуждался В. А-ч и современной литературы: в его библиотеке были не только лучшие издания Шиллера, Гёте и др., а и полные комплекты таких литературно-исторических русских журналов, как «Вестник Европы», «Русский Вестник» и др. С любовью отдаваясь чтению и изучению научных трудов по языковедению, святоотеческих творений в их подлинниках, особенно на любимом им греческом языке, В. А-ч не замыкался в этой работе и не уходил от дел обыденной жизни и особенно любимого им сельского хозяйства, внося и сюда научное отношение к делу; так, напр., он несколько лет был редактором журнала по птицеводству, печатая в нем свои тонкие по наблюдательности за жизнью птиц статьи и заметки. В 1881 году профессор Московской Духовной Академии Александр Феодорович Лавров, незадолго перед тем (в августе 1880 г.) овдовевший и принявший иночество (в декабре того же года), возведен был в сан епископа Можайского и поселился на Саввинском подворье в Москве, недалеко от магазина Андреева. «Из простого любопытства, – сказывал В. А-ч, – посмотреть архиерея с короткими волосами, пошел я в одно из воскресений к обедне на Саввинское подворье, где поселился преосвященный, и по окончании службы подошел к нему получить благословение. Благословив меня и узнав мою фамилию, владыка спросил, не я ли автор статей в «Православном Обозрении» о князе Курбском, и после утвердительного ответа пригласил меня к себе на чашку чая. Так началось мое знакомство с преосвященным, с которым меня связывала общая любовь к древней святоотеческой письменности. Я стал часто бывать у преосвященного Алексия, засиживаясь у него иногда подолгу. Во время этих-то посещений я не только узнал, а и полюбил владыку, научился уважать его». Это-то уважение к преосвященному Алексию и склонило В. А-ча к мысли пожертвовать свою библиотеку для студентов Московской Духовной Академии. Побуждением к этому пожертвованию именно тогда же, скоро после начала их взаимного знакомства, было то, что в том же 1881 году В. А-ч должен был уехать за границу для лечения своей давней болезни и был в таком настроении, что мало надеялся на счастливый исход лечения. |
| Последняя точка зрения, хотя она ещё и не определилась пока во всех подробностях, может быть признана господствующей. Сообразно с этим всё содержание философии религии распадается на две главных части: часть общую или общее философское подготовление к философии религии собственно (основные гноселогические и онтологические понятия, обработанные применительно к задачам теологии: о познании, об основах достоверности, о категориях, о пространстве и времени и т д.) и часть специально богословскую или теологию собственно (о психологических основаниях и происхождении религии, об основных религиозных истинах, о формах религиозного сознания, о культе и т. д.; здесь же обыкновенно излагается и философская история религий как культурных, так и некультурных пародов 1417 ). Таким образом, Философия —369— религии в её современной постановке стремится пройти между двумя крайностями, – между апологетической и рационалистической постановкой науки, вследствие чего она довольно успешно отстаивает свою самостоятельность в ряду специально-богословских дисциплин с одной стороны, и – философских с другой. Существую ли, напр., я? Конечно. Но моего существования нельзя доказать посредством осязания или другого какого-нибудь чувства. На меня нельзя указать, так сказать, пальцем: я не тело, а некоторое, внешним чувством неуловимое, внутреннее начало, – духовный, обладающий телом, принцип, без которого и самое тело теряет всё своё значение. Отечество, Церковь , сонаты Бетховена, сочинения Шиллера, диалоги Платона, системы Аристотеля, Спинозы, Мадонна Сикстинская и пр. подобное, – в существовании всего этого так же никак нельзя удостовериться чувственно: нужно духовно дорасти до понимания всего этого, развиться, воспитаться, чтобы признать эти реальности в их подлинной сущности, – признать некоторым внутренним актов. Кто не понимает Спинозы или Аристотеля, для того их системы собственно не существуют, а существуют некоторые, связываемые с их именами, но ничего общего в сущности с ними не имеющие, вещи (книги). |
| Поэт представляет, как его прекрасная пойдет искать в слезах его милый прах, и тихий дух героя прилетит из таинственной сени и невидимый даст знать о себе ее чуткому сердцу. Позднейшая критика в патриотических стихотворениях Жуковского находила много неестественных картин: певец напр. ударяет в струны арфы, воины одеты в кольчуги, вооружены щитами, мечами; но для современников они пропадали в верности содержания, в возвышенности идеи и глубоком чувстве, которым они были проникнуты. Значение Жуковского в этом случае Батюшков определяет, сравнивая его с древним Тиртеем, возбуждавшим воинственный дух греков своими песнями. К портрету его в 1816 г. он написал следующие стихи: Под знаменем Москвы, пред падшею столицей, Он храбрым гимны пел, как пламенный Тиртей. В дня мира новый Грей Пленяет нас задумчивой цевницей. После, взятия Парижа в 1814 г. Жуковский написал послание к императору Александру в котором выразил чувства всего русского народа к своему освободителю. Он особенно обратил внимание императрицы Марии Феодоровны, которая еще прежде, прочитав «Певца в стане русских воинов», желала видеть Жуковского. В 1815 г. он был представлен императрице Уваровым. Она назначила его к себе лектором. В 1817 г. он был определен преподавателем русского языка великой княгине (впоследствии императриц): Александре Феодоровне. Он начал переводить для своей августейшей слушательницы стихотворения лучших немецких поэтов и эти переводы, вместе с подлинниками, печатал ежемесячно небольшими книжками (всех книжек было шесть), под названием «Для немногих» потому что они не поступали в продажу, а раздавались немногим лицам (für Wenige). В этот сборник вошли переводы из Гёте: «Утешение в слезах», «Рыбак», «Мина», «Лесной царь»; из Шиллера: «Рыцарь Тогенбург», «Граф Габсбургский», «Горная дорога», отрывок из «Орлеанской девы»; из Гебеля: «Тленность», «Деревенский сторож»; из Кёрнера: «Верность до гроба». По поводу этого сборника Пушкин в 1818 г. писал Жуковскому: По воцарении императора Николая, Жуковский был избран наставником в. |
| Свободнее восточное духовенство было именно потому, что над ним было правительство иноверное и вчера еще очень грубое. Турецкое правительство лишило само себя первыми фирманами патриархам прав вмешиваться во внутреннее управление христианской церкви. Оно было иноверное и потому именно не имело никаких средств мешаться так во все подробности церковного дела, как может мешаться правительство единоверное. Оно не имело нужных для этой цели однородных с церковью принципов; не имело к тому особой охоты. Сам Коран приказывает судить христиан по Евангелию. Сверх того надо не забывать, что рядом с презрением к гяурам, у набожных, знающих закон свой Турок, всегда уживалось весьма своеобразное уважение ко Христу (Пророк Исса), Божией Матери (Пророчица Мариам) и некоторым другим христианским и еврейским святыням. Понятно, что рядом с притеснением, с наружною дерзостью и даже жестокостью, было у Турок нередко внутреннее уважение к христианству. Все эти обстоятельства сделали то, что на Востоке церковь в подробностях безконтрольно начальствовала над народом и служила ему во всём национальным, политическим представителем. Епископ в Турции и до сих пор пред правительством есть не только духовный пастырь, но и политический, административный представитель христиан по многим вопросам. Это издавна сближало, сливало воедино духовенство с народом. То же делала и школа; той же цели достигала и семейная жизнь, и внутренняя организация духовного сословия. Школа христианская долго была исключительно в руках церкви: священники были долго единственными народными преподавателями. Понятно, что воспитание общества должно было быть на Востоке церковнее чем у нас. В русской школе священная история и катехизис являлись лишь как нечто обязательное. Религиозные впечатления юноша выносил гораздо более из храма, в который он шел с семьей, из книжки, которую он дома прочел (не редко из книжки французской, или немецкой, из Шатобриана или Шиллера, Граф Габсбургский, напр.), чем из уроков законоучителя в шелковой рясе. |
|
|
