| [Греч. Μαρα το Κλωπ] (I в.), ученица Господа Иисуса Христа, одна из жен-мироносиц (пам. в Неделю св. жен-мироносиц; пам. греч. 23 мая; пам. визант. 30 июня). М. К. упомянута в Евангелии только один раз - в сцене описания распятия Господа Иисуса Христа: «При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина» (Ин 19. 25). Библейские исследователи по-разному интерпретируют этот фрагмент, пытаясь определить, сколько женщин здесь упомянуто. Согласно одной гипотезе, речь в стихе идет о 2 женщинах: Мать Спасителя отождествляется с М. К., а Мария Магдалина называется ее сестрой, однако данное толкование выглядит неправдоподобно и не поддерживается мн. авторами ( Barrett C. K. The Gospel according st. John. L., 19782. P. 551). Согласно др. гипотезе, здесь сказано о 2 парах женщин, первые 2 из к-рых не названы по имени, т. о. число последовательниц Христа (4) соотносится с числом воинов из Ин 19. 23 ( Schnelle U. Das Evangelium nach Johannes. B., 1998. S. 288; Beasley-Murray. G. R. John. Dallas, 2002. P. 348. (WBC; 36)). Мн. экзегеты полагают, что в стихе упомянуты 3 женщины, т. о. выражение «сестра Матери Его» ( δελφ τς μητρς ατο) служит определением к М. К. и означает, что она была сестрой Пресв. Богородицы и тетей Иисуса Христа ( Бокэм. 2015. C. 258; Gunther J. J. The Family of Jesus//EvQ. 1974. Vol. 46. P. 29). В таком случае каждое лицо в этом сообщении отделено от другого с помощью союза κα, что характерно и для др. списков имен в этом Евангелии (см., напр.: Ин 2. 12; 21. 2 - Blinzler. 1967. S. 112). Скорее всего М. К. не была родной сестрой Девой Марии, поскольку маловероятно, чтобы 2 дочери в семье были названы одним именем. В то же время использование в данном стихе греч. слова δελφ не обязательно указывает на родную сестру, но может означать достаточно широкую степень родства (единокровная, двоюродная, сводная сестра - см., напр., употребление этого слова в значении «родственница» в LXX - Иов 42. 11; Тов 8. 4, 7 - Blinzler. 1967. S. 116; Бокэм. 2015. C. 258). |
| Двенадцатый день. Святитель Спиридон, епископ Тримифунтский. (О свойствах истинной благотворительности). I. Св. Спиридон, память коего совершается ныне, родился на острове Кипре от родителей простого звания; был женат, имел детей и отличался необыкновенным смирением и христианскою мудрою простотою сердца, и приобрел такое уважение к себе, что по смерти жены своей за святость жизни был единодушно избран и поставлен во епископа города Тримифунта. Св. Спиридон, трудясь в поле вместе с простыми работниками и продолжая заниматься овцеводством, относился в тоже время с деятельным вниманием ко всем нуждам своей паствы, духовным и материальным, которым он благотворил, чем только мог. С величайшею любовию служил он всем словом и делом и был так угоден Богу, что получил дар спасительной для многих прозорливости и чудотворений. В воспоминании сохранились безчисленные примеры совершенной точности его предсказаний, вследствие чего он даже воздерживался произносить угрозы, чтобы его не считали причиною прозорливо предвидимых им бедствий... Так напр. предсказал святитель Спиридон посрамление замысла одного безчеловечного корыстолюбца, желавшего обогатиться на счет бедствующих, и это исполнилось. Когда, во время голода на острове, один из хлебных торговцев, закупив большой запас хлебного зерна, не хотел уступить его даже ни одному бедняку по уменьшенной цене, то на жалобу одного из этих несчастных, которым угрожала голодная смерть, святитель сказал: «не плачь... завтра же дом твой наполнится житом, и богач, который отказал тебе сегодня в хлебе, завтра сам будет упрашивать тебя взять у него хлеб без платы»... И действительно, в ту же ночь пролился такой сильный дождь, что все житницы хлебного торговца были размыты и хлебные зерна разнесены по всему городу, так что всякий мог собирать себе, сколько хотел, а растерявшийся богач, бросаясь во все стороны, сам упрашивал всех, и в том числе вчерашняго бедняка, взять сколько хотят хлеба, чтобы только помочь ему спасти остальное зерно... Прославленный многими чудесами, святитель Спиридон, предузнав заранее время своего отшествия из мира, мирно скончался в глубокой старости, в 348 г. и был погребен в церкви святых апостолов, в г. Тримифунте. |
| А. Галкин I. Общий взгляд на просвещение Московской Руси XV–XVII ст. Печальное состояние просвещения в рассматриваемый период. – Оживление просветительных стремлений в конце XVI и в XVII в. – Сознание необходимости школы. – Влияние Востока и Запада В настоящее время можно считать достаточно выясненным вопрос о состоянии просвещения на Руси в период, предшествовавший открытию Московской академии. По мнению большинства исследователей, XV–XVII вв. представляют собой одну из наиболее темных страниц в истории русской культуры. Даже лица, придерживающиеся оптимистического взгляда на образованность древней Руси, признают, что в то время у нас не было никаких школ; для русского человека того времени не существовало никакой, сколько-нибудь цельной, правильной системы образования 1 . Не говоря уже о простом народе, тогда нередко можно было встретить неграмотных даже в среде высшей аристократии. Известно, напр., что великий князь московский Василий II (1425–1462г.) не умел писать. В одной грамоте 1565 года значится такая приписка: «А которые князья и дети боярские в сей записи написаны, а у записи рук их нет, а те князья и дети боярские грамоте не умеют» 2 . То же самое видим и в XVII веке. Котошихин, описывая боярскую думу, между прочим, говорит: «А иные бояре, брады свои уставя, ничего не отвещают, потому что Царь жалует многих в бояре, не по разуму их, а по великой породе, и многие из них грамоте не ученые и не студерованые» 3 . Само духовенство, на котором лежала обязанность руководить народным образованием, мало чем отличалось от титулованных невежд. «Епископы русские – люди некнижные», уверял папу Евгения на Флорентийском соборе московский митрополит Исидор. Характеристику же низшего духовенства дает Стоглавый собор (1551 г.). Он с горечью констатирует, что, вопреки священным правилам, приходится посвящать в попы неграмотных, – в противном случае, святые церкви будут стоять без пения, и христиане будут умирать без покаяния. При низком уровне образования привилегированных классов, т.е. |
| В настоящее время мы переживаем тот отрадный момент народной жизни, когда самосознание наше быстро растет и развивается. Изучение памятников старины нашей много подвинулось вперед, и чествование замечательных русских людей становится одним из нередких, отрадных явлений нашей общественной жизни. Так, торжественно был отпразднован всею Россиею 900-летний юбилей крещения России, 500-летие памяти преп. Серия Радонежского, в настоящее же время отпраздновано Ярославским краем и Москвою двухсотлетие прибытия св. Димитрия на ростовскую кафедру, юбилей Суворова, Пушкина, Гоголя, Жуковского и др. многие. Памяти канонизованных святых справляются торжественно, некоторых же – всею Россиею. Но кроме канонизованных святых, число коих величественно – более трехсот, есть у нас особый великий числом свыше не одной тысячи лиц: сонм мужей и жен – отечественных подвижников и подвижниц благочестия, называемых часто «неканонизованными святыми». Заслуга их пред Россиею велика: одни из них были венценосцы, своими царственными трудами ковавшие величие родины, напр. Димитрий Донской; другие святители: Симеон Смоленский, Трифон Ростовский; иные: преподобные мужи и жены: Амвросий Оптинский , Серафим Саровский , Максим Грек ; юродивые: Ксения на Смоленском – в С.-Петербурге, праведные иереи: Иоанн Елецкий, Петр Черевковский и мн. др. Особенно богат такими славными сынами прошлый XIX век, давший очень много и до 1903 г. пр. С. Сар. подвижников и подвижниц благочестия из всех слоев общества – преимущественно из простого народа. Все эти мужи и жены были, поистине, строителями Русской земли – продолжателями дел предков. К этому сонму до 1896 г. принадлежал и св. Феодосий Черниговский. Многие из них и жизнь свою запечатлели страданием за Христа и родину. А обильные чудеса, источаемые многими из них, сколько врачуют недугов и душевно обновляют и передать невозможно. Народ наш глубоко чтит память их, посещает их могилы, украшает их по силе своего разумения, назидается уроками из жизни их. Но к сожалению это чествование носит характер случайный, робкое не везде и не всегда одинаково−правильное, часто обходимое другими слоями общества с пренебрежением, недоверием, порицанием; иногда и духовная власть несочувственно относится к нему из доброго опасения не впасть в потворство суеверию. Между тем, если присмотреться к этому явлению безпристрастно на основании данных истории, вникнуть в народную психологию, вдуматься, то выяснится, что это чествование непротивно учению нашей Церкви, далеко оно от суеверия, величаво по своей простоте и задушевности, благотворно в развитии нашего народа в духе православия и строго национальном. Об этом мы и скажем здесь несколько слов. I. Почитание мест погребения подвижников благочестия |
| Глава VI. Хорский монастырь Ж. Михаила Синкелла. – Ж. Феодора Начертанного. Хорский монастырь, подобно Студийскому, в иконоборческое время представлял печальное зрелище: монахи были разорены и проживали в самом ограниченном числе в усадьбе Καστρεον, земли его были конфискованы и сам монастырь был почти разрушен и обращен в гостиницу для приезжающих мирян. При таких условиях не могло быть и речи о книжной деятельности хорцев. Некоторая населенность, образование и литературная деятельность в монастыре начинается лишь со времени окончательного восстановления иконопочитания, когда игуменом Хоры сделался образованнейший человек того времени – св. Михаил Синкелл. Но иноки, вышедшие из его школы и выступившие на поприще писательства не ранее конца IX века, были люди недостаточно подготовленные и не отличались литературными дарованиями. Однако если они из школы своего учителя могли вынести любовь к историческому прошлому своей обители, то уже и эта черта их достаточно характеризовала хорского игумена Михаила. Во второй половине IX в. один из хорцев составил житие основателя обители, св. Феодора; другой (если не он же) составил житие игумена Михаила Синкелла. Полная несамостоятельность авторства, заимствование почти всего содержания из чужих книг, самое простое, незамысловатое изложение, с синтаксическими неправильностями, – таков общий характер хорской школы агиографии. Житие Феодора издано было нами в 1903-м, житие Михаила – Ф. И. Шмитом в 1906 году. В первом больше неправильностей в построении речи, нежели во втором, почему (если агиографом было одно лицо) можно предположить, что житие Феодора было вероятно его первым дебютом на литературном поприще; во втором житии уже менее синтаксических неправильностей: агиограф видимо уже сделал успехи в писательстве. При рассмотрении жития Михаила Синкелла мы видим уже проторенный учеными путь; напр. ассомпсионист S. Vailhé хронологически уже определил главнейшие моменты его биографии. 332 Житие это 333 по всем видимостям написано было иноком Хорского монастыря во второй половине IX столетия. Агиограф не был человеком лично хорошо осведомленным в деле, но жил в такое время, когда еще можно было спросить живых свидетелей деятельности игумена и сподвижников имп. Феофила. Рассказы этих лиц наш автор обильно снабдил выписками из житий других святых, отчасти из хроник и будто бы из писем самого игумена; от себя он не привнес ни одной сколько-нибудь новой черты для биографии, с чем в общем согласны все исследователи. Говорить о нем, как о современнике описываемых событий и как о писателе правдивом, о чем говорит г. Шмит, едва ли приходится, потому что он сам в сущности ничего не дает: контролировать пришлось бы не агиографа, а его источники. |
| Речь, сказанная э.-о. проф. А. И. Пономаревым на торжественном годичном Акте С.-Петербургской духовной академии 19 февраля 1887 г. « Πστις χωρς τν ργων ργ στιν – вера без дел мертва есть» ( Иак. 2:20 ). «Добрых дел есть лик, яже суть: вера, надежда, любовь, милостыня, человеколюбие» (Пролог, 16 апр.). В настоящее время, когда у нас духовное и светское правительства проявляют такую внимательную заботливость о восстановлении непосредственно деятельного участие церкви и духовенства в умственном и религиозно-нравственном просвещении русского народа, когда с этой целью сделано уже и делается так много, но еще более того предлагается, проектируется и ожидается, – в такое время представляется вполне своевременным и не лишенным некоторого практического значение вопрос: чему и как обучала и назидала русский народ наша церковь в те века, когда не было еще почти никаких правильно устроенных народных школ, ни учителей и школьных программ, ни разнообразных научно-воспитательных средств и пособий, когда народ обучался и назидался, а вместе и воспитывался – и это главное – в одном лишь храме Божием, или в келлиях благоговейных и книголюбивых иноков, когда не было также иной литературы, иной книжности, кроме церковной и церковно-богослужебной? Чему и как научался он в те века?.. Вопрос этот, взятый во всей его полноте, столько же обширный и в высшей степени интересный, сколько и крайне трудный для всестороннего и вполне беспристрастного рассмотрения, но я нахожу возможным, при настоящем случае, по крайней мере, затронуть его, обратив ваше просвещенное внимание на одну из тех церковно-учительных и церковно-богослужебных книг, которая может считаться самой важной в этом отношении и которая показывает – какое именно по преимуществу учение и как преподавалось тогда народу в храме и вне храма, и насколько оно отвечало и отвечает истинным началам и запросам христианского просвещение и гражданской жизни. Эта книга – древний славяно-русский Пролог... Кроме того, как вам известно, в наши дни святотатственная рука хулителей святой православной церкви и непризнанных, лживых учителей и вероучителей – коснулась и этой книги: одни из них издеваются над нею, кощунственно выставляя на вид некоторые яко бы нелепые сказочно-фантастические «истории», входящие в ее состав, и не находят в ней ничего, кроме этого; другие, напротив, похищают из нее целые назидательные сказание и повествование и, переделывая и искажая их в духе своего мнимо-гуманитарного учение и мировоззрения, распространяют их в народе под видом народных художественных пересказов церковных проложных чтений, как в последнем случае позволяют себе делать некоторые из наиболее ретивых не по разуму последователей графа Льва Толстого, напр. |
| Объяснение первого послания святого Апостола Павла к Коринфянам О первом послании святого Апостола Павла к Коринфянам Коринф – один из древнейших и важнейших городов Греции. Римляне, овладев им, сделали его столицею южной Греции, назвав ее Ахаиею. Две его гавани (на двух морях) привлекли к себе торговлю востока и запада. Город этот был любим Греками за его дивное положение на Истмийском перешейке и за славную память (истмийских игр); а Евреи стекались сюда в надежде на большие барыши. Вместе с богатством здесь развилась роскошь и всякого рода удовольствия, особенно чувственные, развитию которых способствовали моряки и бесчисленное множество рабов. Но чем хуже был город в нравственном отношении, тем более он нуждался в проповеди об избавлении от греха и о жизни в Боге. Основание церкви Коринфской почти вполне принадлежит св. апостолу Павлу. Он пришел в Коринф после проповеди в другом городе Греции, столь же и даже более знаменитом, в Афинах, где скептически и насмешливо приняли его проповедь важнейшие люди страны, – почетные члены Ареопага. Поселившись в доме скинотворцев Акилы и Прискиллы, апостол Павел помогал им в делании покровов для палаток и тем предупредил всякую возможность каких-либо наветов на него со стороны будущих своих слушателей. По обычаю своему, он сначала проповедовал Евреям, число которых увеличилось в Коринфе особенно после изгнаний из Рима. Первыми обратились ко Христу изгнанные из Рима (при Клавдии) Акила и Прискилла, потом обратился ко Христу один из начальников синагоги (Крисп), что возбудило восстание на Апостола других Евреев, почему он перестал проповедовать в синагоге; перешел к некоему Иусту, дом которого находился возле синагоги, и здесь проповедовал о Христе сколько Евреям, столько же и язычникам. Из последних обращались ко Христу по преимуществу люди низкого происхождения, но были лица и из высших сословий, как напр. Стефан, Гаий, Хлоя и Ераст – казнохранитель. Большинство же язычников относилось к проповеди о Христе в Коринфе так же, как и в Афинах, т. е. с презрением, Евреи же с ожесточенною ненавистию. Больной, трепетавший во время проповеди ( 1Кор. 2:3 ), Апостол старался воздействовать на самообольщенных не словами человеческой мудрости ( 1Кор. 2:1–5 ), но действием мудрости, внушаемой Духом Святым и чудодейственной силы, от Него исходящей 104 . |
| Глава I. Отличительные особенности колонизации Дона Содержание. Доисторический период в жизни Донского края. Начало истории края – с XVI века. Правительственная колонизация – полковые казаки. Вольная колонизация – донские казаки. Приднепровские черкасы. Рознь этих групп населения Земельные столкновения. Политическая рознь. – Особенности церковной жизни. Номинальная зависимость донских казаков от Московского патриарха, черкасс – от Белогородского митрополита и полковых казаков – от Рязанского митрополита. Говоря о колонизации Дона, необходимо различать ее историческую эпоху от той, которую следует назвать доисторической. Дон был известен еще Геродоту. На течении этой реки археологи находят монеты всех столетий после Р. Хр 1 ., – ясно, что здесь давно жили люди и вели в известной мере культурный образ жизни. Но что это были за люди, к какой народности они принадлежали и в каких деяниях проявилось их существование, все это покрыто мраком неизвестности. В вещественных памятниках старины (каковы, напр., городища) есть данные предполагать, что здесь долгое время жили хазары, стоявшие на высокой степени развития 2 . Но и их история покрыта мраком неизвестности. Наконец, есть попытка утверждать, что собственно русская колонизация началась здесь рано и уже в XII в. выразилась в создании городов, напр., Воронежа 3 . Однако и эти попытки встречают серьезные возражения и объясняются не столько научными соображениями, сколько любительским обычаем местных археологов начинать историю края с возможно глубокой древности. Поэтому мы и называем все эти сбивчивые гадания о далеком прошлом Донского края доисторическим периодом Придонья. Собственно историческая жизнь бассейна р. Дона насчитывает немного более трех столетий. До XVI века Дон был тем политическим буфером, который отделял Русь от орды, сюда пытались простирать свое влияние и русские, и, напр., грамоты Московских митрополитов на Червленый Яр делают очевидным, что здесь обитали православные христиане, если не русского происхождения, то стоявшие в известных отношениях к русским митрополитам. Но в тоже время эта местность была под сильным влиянием Орды. Об этом говорят местные придания, а еще с большею убедительностью многочисленные татарские названия рек и урочищ, сохранившиеся до сих пор (Усмань, Тамлык, Хава и др.). Неоднократные нашествия татар на коренную Русь совершались чрез эту же местность, делая ее временною стоянкой ханских орд. С разделением Орды на Крымскую и Ногайскую ослабело ее влияние, она потеряла прежнее грозное значение для Руси. Но Дон продолжал еще оставаться «полем» для татарских нашествий и набегов. Берега Дона с тех пор получили названия – крымского (правый) и ногайского (левый). Во время этих набегов татары пользовались старыми становищами и городищами 4 или строили новые крепости, пролагали шляхи, сакмы и перелазы, которые потом, в течение всего XVII века, помнило Русское правительство. |
| В истории возникновения и дальнейшего существования сект и ересей замечается тот непреложный закон, по которому, чем дальше существует известная секта, тем более она дробится на новые из нее выраждающиеся толки, которые в свою очередь дают еще более мелкие и многочисленные их виды. Тому же самому непреложному закону подвержены и все наши секты. Сколько, напр., уже народилось толков у хлыстов, малокан, духоборцев, жидовствующих, и сколько чуть не с каждым годом появляется новых видов названных сект! Штундобаптизм, напр., сравнительно очень недавно появился, а уже имеет несколько своих толков (староштундисты, младоштундисты, штундисты субботствующие, штундисты воскресники) и успел уже дать из себя, совершенно непохожую по вероучение, новую, крайне мистическую секту так называемых «малеванцев», более сродную с сектой хлыстов. Без сомнения, это постоянное саморазрушение и саморазложение раскола и сектантства будут продолжаться и дальше до тех пор, пока не прекратится самое их существование. Но, на смену им появятся новые заблуждения человеческой религиозной мысли, которые, по слову Божию, всегда были и будут ( Мф. 24:4–12 . 2Пет. 2: 1 – 3 , Иуд. 1: 17–18 и др.). В настоящей статье мы имеем в виду познакомить читателей с недавно появившейся и открытой нами в Кубанской области новой сектой, выродившейся из секты хлыстов. Следуя обыкновению давать название новым сектам по имени их основателей, мы назвали бы ее «козинщиной» по имени ее основателя Козина, но, очень сильно отразившееся на лжеучении Козина влияние Хлыстовщины, к которой Козин принадлежал раньше, дает нам больше оснований назвать эту новую секту « новохлыстовщина ». Обстоятельства, при которых нам удалось впервые открыть секту новохлыстов и познакомиться с ее учением, были следующие. В 1893 году, совершая миссионерскую поездку по Кубанской области, мы между прочим посетили и сильно зараженную тогда штундизмом станицу Владимирскую. Во время многочисленных, с успехом веденных здесь со штундистами бесед, плоды которых Господь благословил одновременным присоединением к православию более 30 душ штундистов, на одну из таких бесед мы пригласили здешних хлыстов, которые, по словам местных жителей и священника, давно уже появились в названной станице. К удивленно нашему, половина из них заявила, что беседа, направленная к раскрытию заблуждений хлыстов об их лжехристах, для них, сектантов, совершенно не имеет интереса, так как они сами отвергают хлыстовское учете о перевоплощениях Христа. |
| А. Справедливость На сколько справедливость выражается в сообщении ближнему наших мыслей, она есть праведность или истинность; на сколько она выражается в сообщении ближнему наших чувствований, она есть искренность; а на сколько она выражается в различных практических действиях и отношениях наших в ближним, в частности – в обмене собственности или имущества, она есть честность. а) Долг правдивости. Долг правдивости или истинности возлагает на нас свящ. Писание, когда говорят: отложите лжу, глаголите истину кийждо ко искреннему своему: зане есмы друг другу удове ( Еф. 4, 25 ). Таким образом мы должны говорить истину, коль скоро мы, как члены одного тела, должны служить друг другу. Дальнейшее и глубочайшее основание обязанности говорить истину есть то, что мы должны быть служителями вечной Истины. Свет хочет светит во тме, хотя тьма и не объемлет его (Иоан, 1, 5), Нельзя, конечно, сказать, что мы обязаны всем все говорить; истину надобно сообщать с мудростию, и потому иной раз надобно поудержаться с сообщением истины: время говорить, и время молчат ( Екл. 3, 7 ). Бывают и такие случаи, что мы вынуждены, из любви к ближнему, напр. больному, сокрыть истину под оболочною неистинного слова. Но решительно должна быть отвергнута всякая неистина или ложь по эгоистическим побуждениям. И не только ложь злокачественная, т. е., высказываемая с намерением повредить ближнему, но и ложь легкомысленная. Мерзость Господеви устне лживы, говорит Премудрый ( Притч. 12, 22 ). Хитросплетенная ткань злокачественных видов лжи называется коварством. б) Долг искренности. Долг искренности требует от нас сообщения ближним чувствований действительных (истинных), и во вторых – чувствований полных. В первом случае долг искренности есть долг чистосердечии (или прямодушия), а во втором случае он есть долг откровенности. Изображая человека искреннего, Псалмопевец говорит, что он глаголет истину в сердце своем ( Пс. 14, 2 ). А ап. Павел учит примером своим отвергнуть скрытность, не прибегать к хитрости ( 2Кор. 4. 2 ; Деян. 4, 19. 20 ). |
|
|
