В настоящее время в российском законодательстве отсутствует общеправовое понятие тайны. Это открыло возможность в правоприменительной практике довольно свободно интерпретировать понятия государственной, личной, семейной тайны, в частности, применительно к информации архивных документов о человеке. Ссылаясь на ст. 25 ФЗ «Об архивном деле в Российской Федерации» (2004), а также на принятые в 2006 году «Закон об информации, информационных технологиях и защите информации» и «Закон о персональных данных», государственные архивы по существу исключили из источниковой базы исторической науки документы, содержащие сведения о человеке, в том числе и те, которые не находятся на секретном хранении. Если целью нашего изучения является включение в Собор новомучеников и исповедников Российских имени пострадавшего священнослужителя или мирянина, необходимо ответить на следующие вопросы, расположенные нами по степени сложности изучения материалов: 1) будучи арестован, не являлся ли человек лжесвидетелем против себя или других лиц; 2) не был ли он обновленцем или григорианцем, или принадлежавшим, например, к лубенскому расколу; 3) не отказывался ли от сана с похулением Церкви и сана; 4) нет ли препятствий к канонизации, находящихся в области нравственной; 5) не привлекался ли он в качестве свидетеля к делам по обвинению других лиц и не выступал ли он в этом случае против них как лжесвидетель; 6) не являлся ли священнослужитель или мирянин секретным сотрудником НКВД. Первый пункт исследования – не являлся ли священнослужитель или мирянин лжесвидетелем против себя или других – на первый взгляд кажется самым простым. Здесь изучаются только те судебно-следственные дела, по которым проходит сам обвиняемый. Когда человек оговаривает себя или других, подписываясь под теми или иными ложными обвинениями, вопрос более или менее ясен. Естественно, что такого рода признание своей подписью написанного в протоколах допросов является актом малодушия, духовным поражением исповедника. Мы, конечно же, сразу высказываем предположение, исходя из общих представлений о минувшей эпохе, забывая, что обобщенное представление о ней не применимо к конкретному случаю и не может служить доказательством, что, если в одном случае происходило так, то и в другом случае будет происходить так же, что к исповеднику были применены самые ужасные пытки, какие применялись в первые века гонений на христиан.

http://fond.ru/materialy-o-novomuchenika...

В целом нужно заметить, что книга может быть полезна читателю-неспециалисту, который хочет что-то узнать о времени патриарха Тихона и о нем самом. В то же время специалистам-историкам, религиоведам и богословам при подготовке, например, лекционных курсов по этому периоду истории Русской Церкви лучше будет обратиться к трудам коллег В.В. Лобанова: как тех, с кем он полемизирует на страницах своей монографии, так и тех, чьи труды он предпочел «не заметить». Нужно еще сказать, что автор, готовя монографию, видимо, толком не определился с жанром: пишет он научную или научно-популярную биографию (а таковая у нас уже есть в виде книги Вострышева) — или же, пользуясь научно-биографической методикой, все-таки разбирает актуальные проблемы церковной истории. Можно, конечно, говорить об обобщении автором уже имеющихся в историографии выводов. Но зачем обобщать чужие выводы, если нашей церковно-исторической наукой не затронуто даже еще столько вопросов, где гораздо легче проявить свою исследовательскую самостоятельность, чем на исследовании периода патриаршества 1917-1922 гг.?! Сколько судеб других новомучеников — собратьев Святейшего Тихона еще не разобрано, сколько архивных дел ждут своих первооткрывателей! В этой ситуации серьезные исследователи все-таки должны заниматься архивными открытиями, а «честь» анализировать давно уже опубликованные и введенные в научный оборот источники лучше предоставить студентам-историкам и богословам в их курсовых и дипломных работах. Хочется сказать несколько слов о книге как об издательском творении. В тексте бросается в глаза достаточно большое количество опечаток, что свидетельствует о корректорской недоработке. Кроме того, издательство, следуя, видимо, за автором, пошло на публикацию обширных приложений, составляющих 1/3 книги. Дело, впрочем, не в том, что это значительная доля объема всего текста (приложения могут составлять, на мой взгляд, и большую часть текста, если это оправданно и интересно). Дело в том, что первое приложение представляет собой перепечатки из хорошо известных «Актов Святейшего Тихона» и «Следственного дела патриарха Тихона», которые не являются библиографической ценностью и в некоторых магазинах церковно-исторической литературы, в частности в Москве, до сих пор имеются в продаже (что уж говорить о том, что их легко найти в библиотеках, а их фрагменты — даже в интернете).

http://bogoslov.ru/article/387551

Помимо заключения Управления делами, которое может быть на десяток-полтора страниц, это несколько сот страниц дела: письма, свидетельств и документы, эти свидетельства подкрепляющие, и т.д. И мы, судьи, подробно знакомимся со всеми этими материалами. Не надо думать, что мы довольствуемся заключением Управления делами: оно для нас служит лишь вспомогательным материалом для ознакомления с делами, и это действительно большая помощь в нашей работе. Но, вчитываясь в каждое дело, мы самостоятельно принимаем свое решение. И в половине рассмотренных дел наши решения отличались от заключения Управления делами: вносились уточнения, приговоры даже усиливались. А в одном случае следственные выводы были формально абсолютно правильны, но, поговорив с подсудимым, мы пришли к выводу о необходимости проявить высшую форму справедливости — милосердие и приняли решение, противоположное представленному заключению. — Согласно п. 3 ст. 1 Положения, Церковный суд Русской Православной Церкви осуществляет судебную власть, «руководствуясь священными канонами, Уставом Русской Православной Церкви, настоящим Положением и иными установлениями Православной Церкви». Полагаете ли Вы, что некоторые каноны могли устареть и выйти из употребления? Каким образом может происходить деление канонов на действующие и вышедшие из употребления? — Полагаю очевидным, что 85-е правило Трулльского Собора о форме отпущения рабов на волю на сегодняшний день неприменимо в связи с отсутствием рабства... Но в истории бывали прецеденты, когда рабство вдруг возвращалось, как, например, в США в определенный период. Потому не стоит называть каноны устаревшими. Мне больше нравится выражение «вышедшие из употребления». — Какая иерархия источников права существует, по Вашему мнению, в правовой системе Русской Православной Церкви? — Традиционно церковное право, в зависимости от его источника, делят на Божественное, основанное на ясно выраженной Божественной воле, и положительное, или церковное право в узком смысле слова, основанное на точно установленных законодательных актах самой Церкви. Последнее может быть описано с различных позиций: внутреннее и внешнее, писаное и неписаное, общее и частное. Я не буду сейчас вдаваться в подробности, скажу о самом существенном. В Русской Православной Церкви, как и вообще в Православной Церкви, в отличие от западной традиции, нормы светских правовых отношений не определяют сферу права. Это право прежде всего каноническое, и оно даже в тех элементах, что касаются гражданских отношений, имеет нравственный характер, а не сугубо юридический. Хотя периодически предпринимаются попытки пересмотреть это положение вещей.

http://patriarchia.ru/db/text/1633706.ht...

Различия в строении молекул ДНК людей, не являющихся близкими родственниками, незначительны. Точность 99%, заявленная следователем В. Соловьевым в 1998 году, означает, что совпадение идентификационных признаков будет наблюдаться у каждого сотого исследованного представителя (народа, популяции, жителя города). При судебной идентификации, например, отцовства, допустимая точность не может быть ниже 99,75% (при том, что это не противоречит другим обстоятельствам). Как сформулировал мировой авторитет в области генетики профессор Л.А.Животовский, « согласно мировой судебно-генетической практике, надежность ДНК-идентификации в уголовных делах должна быть такова, чтобы ни один человек в данном месте (городе, губернии, стране - в зависимости от обстоятельств дела) не имел бы идентификационных признаков опознаваемого лица » [ ]. То есть для расследуемого преступления эта точность должна быть существенно выше, чем 99,99% (один из десяти тысяч). Достигнуть такой точности при сравнении останков, пролежавших в земле более 100 лет, крайне затруднительно, и результаты будут ненадежными. В случае же смешения в образце ДНК от нескольких человек (и других случаях засорения образцов чужеродным биологическим материалом) генетическая идентификация в принципе невозможна, потому что даст заведомо ложный результат [ http://www.zonazakona.ru/law/comments/60 ]. Есть также серьезные сомнения в сохранности ДНК в исследуемых «екатеринбургских останках»: как в найденных в 1991 году (в связи с эффектом разрушающего ДНК торфяного дубления, зафиксированного еще в 1991 году в недавно опубликованных протоколах их первоначального осмотра), так и обнаруженных в 2007 году 130 граммах обгоревших и обуглившихся косточек, приписываемых в то время следователем В. Соловьевым Царевне Марии и Цесаревичу Алексею. Эти останки обгорели, так как подвергались воздействию температуры более 200 градусов на протяжении длительного времени, что, по сегодняшним научным данным, приводит к необратимому разрушению и митохондриальной, и ядерной ДНК, а следовательно, делает невозможной или заведомо ложной их генетическую идентификацию [ ].

http://ruskline.ru/opp/2018/sentyabr/13/...

И в древности не все пострадавшие были канонизированы. Христиане видели, кто как себя ведет во время испытания, они имели возможность посещать исповедников в тюрьме, их благочестие и мужество были самоочевидны для общины. Страдания, подъятые человеком, должны были быть именно за Христа.  Ибо что за похвала , – спрашивает апостол Петр, –  если вы терпите, когда вас бьют за проступки? Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу  (1 Пет. 2, 20).  Если и страдаете за правду, то вы блаженны…   Если злословят вас за имя Христово, то вы блаженны, ибо Дух Славы, Дух Божий почивает на вас… Только бы не пострадал кто из вас, как убийца, или вор, или злодей, или как посягающий на чужое; а если как Христианин, то не стыдись, но прославляй Бога за такую участь  (1 Пет. 3: 14; 4: 14-16).  Одним из вопросов для исследователей является проблема доверия к материалам следствия – уголовно-следственным делам. По причине закрытости следствия у нас нет ни иных свидетелей, ни других документов, в которых излагались бы обстоятельства заключения и допросов. Сами следственные дела стали в прямом смысле слова мученическими актами, документально свидетельствующими факт страдания человека за Христа.  Древняя Церковь производила сбор сведений о мучениках. Так появились на свет древнейшие известия о мучениках, известные сборники – Акты мучеников (лат. acta martyrum) или акты святых (acta sanctorum). Различаются два типа подобных актов. Первый тип представлен официальными судебными протоколами тех процессов, которые велись римскими властями против христиан. К такого рода протоколам (дошедшим, естественно, в позднейших списках) относятся акты процесса против священномученика Киприана, епископа Карфагенского, и его казни в 258 году; эти протоколы были составлены канцелярией проконсула Африки. Фрагменты такого рода протоколов могут сохраняться и в позднейших переработках житий мучеников (таковы, например, акты скиллийских мучеников и акты сенатора Аполлония). Другой тип мученических актов – это записи очевидцев-христиан, стремившихся сохранить для Церкви достоверное описание страданий и победы подвижника. Древнейшим памятником этого рода является Мученичество святого Поликарпа Смирнского (+ 156 г.), сделавшееся образцом для всей древнехристианской литературы мученичеств. К этому же типу относятся Мученичество святого Иустина Философа (+ 165 г.), Мученичество святых Перпетуи и Фелицитаты (+ 202 г.), Послание общин Виенны и Лиона братиям в Азии и Фригии с описанием преследования галльских мучеников (170е годы), уже упоминавшееся повествование о сенаторе Аполлонии, пострадавшем между 180 и 185 гг., в котором используются протоколы его процесса, Мученичество святого великомученика Прокопия, пострадавшего при Диоклетиане в 303 году, акты персидских мучеников, пострадавших во время гонений IV-V веков. 

http://fond.ru/./module/module_article_i...

В итоге на сегодняшний день РПЦ и РПЦЗ имеют не только разные списки новомучеников, но и разные дни их памяти. Для урегулирования этого вопроса в будущем РПЦЗ надеется на сотрудничество с Синодальной комиссией по канонизации РПЦ. Фото: doctorantura.ru Судебные дела – не свидетельства святости В своём докладе «Источниковедческая база в процедуре канонизации новомучеников и исповедников Русской Церкви» профессор, протоиерей Владимир Воробьёв выразил уверенность в необходимости формирования новой дисциплины – церковного источниковедения. Актуальным вопросов современности является поиск и оценка материалов о новомучениках. Например, некоторые сведения о них могут храниться у родственников или в частных архивах. Когда создавалась база новомучеников ПСТГУ, он просил передать ему архивы «Комиссии по реабилитации священников», деятельность которой к тому времени исчерпала себя. Так в руки исследователей попало около 2000 писем от родственников разных лиц. К сожалению, при дальнейшей проверке большинство из них оказалось недостоверными и малоценными документами. Любопытные материалы о новомучениках хранятся также в « Музее современной истории России », где ПСТГУ проводил в прошлом году собственную экспозицию. Колоссальный материал по проблеме дают архивы ФСБ, куда членов Комиссии по канонизации пустили по ходатайству патриарха Алексия. Особенностью архива является то, что он открыт частично; материалы там выдают только родственникам и членам Комиссии. Однако следственные дела, которые выдают, содержат далеко не полную информацию. Помимо них, есть ещё агентурные дела, которые не подлежат выдаче, и лагерные дела – по большей части уничтоженные. Часть материалов из архивов ФСБ сейчас перемещена в Государственный архив Российской Федерации – ГАРФ. Работать там чрезвычайно сложно, так как объём материалов огромен, выносить их нельзя, а копировать позволяют лишь незначительную часть. Кроме того, даже с теми документами, что есть в архиве, ознакомиться удаётся не полностью: выдавая дело, архивист может на своё усмотрение закрыть какие-то его страницы скрепками. Под запрет попадают медицинские справки и любые сведения о здоровье, свидетельства о сотрудничестве со спецслужбами. Без срока давности засекречены и не подлежат выдаче агентурные дела, крайне плохо сохранились дела лагерные.

http://pravmir.ru/novye-kanonizacii-sego...

…/…/… Речь идёт о совершенно необоснованных, непродуманных действиях при проведении следственных мероприятий. Это излишнее применение чисто силовых методов, направленных на психологическое устрашение, привлечение сил СОБРа или ОМОНа…/…/… Об этих фактах мы неоднократно докладывали Вам на предыдущих встречах. Правда, впоследствии кое-что из наших идей Вы пытались донести до ума руководителей всех правоохранительных ведомств: до МВД, Следственного комитета, Генпрокуратуры, Верховного Суда, ФСБ. Но делали это в общих терминах, выступая с Посланием Федеральному Собранию, на коллегиях этих органов, в отдельных выступлениях, например при поздравлении работников следствия. Но поскольку все чиновники привыкли к ручному управлению, то есть пока не получат «кулаком в ухо», как в известном анекдоте, они ничего делать не будут. В нашем варианте «кулак в ухо» – это указание на конкретные дела, о которых мы Вам говорили, но которые Вы не упоминали в своих выступлениях. Все наши попытки добиться от Генпрокуратуры, Следственного комитета, Верховного Суда хоть какой-нибудь реакции на наши обращения по конкретным делам, о которых мы Вам докладывали, были проигнорированы. Это самый печальный показатель неэффективности нашей работы, вытекающий из явного неуважения со стороны руководителей этих структур к Совету по правам человека в целом». Завершая свое выступление в присутствии Президента Российской Федерации, профессор уголовного права Мысловский на заседании СПЧ 10.12.2020 года подчеркнул: « В обществе сложилось стойкое убеждение, что существующая система контроля в уголовно-судебном производстве, то есть так называемые встроенные в УПК процессуальные фильтры не способны обеспечить надлежащий контроль за правосудием. В этой связи юридической общественностью уже давно обсуждаются проблемы, известные ещё со времён Древнего Рима: «Кто будет сторожить сторожей?» На создание так называемого сторожа для сторожей были направлены предложения, в том числе и наши, о введении в структуре УПК специального прокурора или следственного судьи. Но эти предложения так и не вышли за рамки внутренних юридических дискуссий. И сейчас единственным внешним сторожем, к сожалению, является Европейский суд по правам человека…»

http://ruskline.ru/news_rl/2020/12/22/is...

Но в своё время преподаватели мне говорили, что «суров закон, но он закон», это латинское изречение: « D ura lex sed lex ». В нашем случае органы предварительного следствия, а в последующем и государственное обвинение, последовало другой латинской пословице, ну уж не буду приводить её в латинском изречении, скажу перевод: «Что положено Юпитеру, не положено быку». В данном случае органы предварительного следствия и государственное обвинение взяло на себя роль Юпитера, а наш подзащитный выступаетв роли быка. Потому что в данной ситуации с одной стороны государственное обвинение и следствие как бы в своих документах приводят статьи Уголовного кодекса и статьи Уголовно-Процессуального кодекса, а в другом случае – трактовка данного законодательного материала происходит только в интересах обвинительного уклона. Хотя задача следователя и прокуратуры, как надзирающего органа, не только раскрыть преступления, но в то же время избежать именно незаконного обвинения человека в совершении тех действий, которых он не совершал. Об этом, я так понимаю, говорят на всех совещаниях как в Следственном комитете, так и на заседаниях Коллегии [Генеральной] прокуратуры. Так, например, на одном из совещаний говорилось, что прокурор как государственный обвинитель выступает в судебном разбирательстве по уголовному делу как блюститель законности в уголовном процессе. В судебных стадиях в уголовном процессе прокурор– единственный уполномоченный выразитель интересов государства в уголовно-правовом споре, цель которого заключается не в привлечении подсудимого к ответственности любыми средствами и способами, а в обеспечении законности и обоснованности уголовного преследования в пределах своей компетенции. Так вот, в данном случае я склонен сомневаться, что органами предварительного следствия объективно проведено расследование данного уголовного дела. Я очень надеялся, что при судебном разбирательстве, а также в прениях государственное обвинение, выполняя возложенные на него государством функции, даст соответствующую оценку работе органов предварительного следствия, потому что задача прокуратуры не только в поддержании обвинения, но также в оценке доказанности или недоказанности того обвинения, которое выдвинуто против подсудимого. Но, выслушав на предыдущем судебном заседании выступление государственного обвинителя, я усомнился в тщетности моих надежд на данное чудо.

http://ruskline.ru/analitika/2020/04/16/...

Для изучения истории того или иного репрессированного священника могут быть достаточными и ограниченные сведения: судебно-следственное дело, приговор к расстрелу, где и когда приводили приговор в исполнение, где человек находился в заключении и какие документы он подписал, находясь под следствием. Мы можем из них узнать: где священник служил, когда его арестовали, характер допросов и, наконец, сведения о его кончине. Но здесь нам будет известна только внешняя сторона, для которой этих архивных данных будет достаточно.   Отец Дамаскин, каким образом проводятся исследования жизни пострадавшего и по каким критериям определяется святость? – Если говорить о новомучениках, то в этой области исследователь существенно ограничен, потому что исследования о новомучениках требу ют исключительной полноты – до предельной ясности понимания внутренней жизни человека, понимания его личности и характера его исповеднического подвига, а для этого уже недостаточно судебно-следственных дел. Если учесть, что тот или иной мученик жил при советской власти ещё, например, лет двадцать до ареста, ежедневно сталкиваясь с представителями власти, жил во враждебной по отношению к нему среде, причём пристально наблюдающей за ним, и если мы ничего об этой стороне жизни исповедника не знаем, то это значит, что мы не знаем о нём почти ничего. Когда человек арестовывался несколько раз, и, если при этом нам известны материалы только одного дела, мы опять не знаем ничего о его исповедничестве, ведь он мог пасть ещё до ареста, например, быть на службе у НКВД и продолжать при этом служить в храме – время было тогда беспощадное. Это было время гражданской войны власти с народом – то затихавшей, то разгоравшейся вновь. Бывало, что человек соглашался на сотрудничество с НКВД, но потом раскаивался и прекращал его, как священномученик Владимир Медведюк, которому в полной мере пришлось понести крест плодов покаяния. Но во многих случаях документы с согласием на сотрудничество с органами НКВД и с отказом от него остаются неизвестны.

http://fond.ru/index.php?menu_id=375&men...

Но вот тот же следователь занимается другим обвиняемым. В этом случае линия поведения подследственного выглядит тревожно: он делает различные зигзаги, извивается — очевидно противоречит Евангелию. Легко заметить, что подследственный в той или иной степени сломлен, оказывается лишенным духовного стержня. Страх Божий покинул его и объял страх человеческий. Человек становится игрушкой в руках дьявола и следователя. Вера его едва теплится или совсем угасла. Если же подследственного удалось как-то обмануть (например, воспользовавшись его плохим зрением или другими обстоятельствами) и он поставил подпись под вымышленным протоколом, то в этом случае никто не сможет доказать, что произошло все именно так, а не по малодушию. Вопрос о прославлении такого страдальца, чтобы не ошибиться, следует отложить в сторону за абсолютной недоказуемостью и неясностью. В рассматриваемой сложной проблеме есть еще один важный аспект. Некоторые исследователи настаивают на возможности подделки подписи. Заметим лишь, что не было еще ни одного доказанного случая такой подделки. В книге «Бутовский полигон» из материалов архивно-следственного дела приводится показательный пример того, как подпись обвиняемого меняется от допроса к допросу, становясь все более неразборчивой, что убедительно свидетельствует о незаконных методах следствия. Опираясь на многолетний опыт исследования судебно-следственных документов, мы также можем подтвердить это похожими примерами. Мучения, продолжавшиеся иногда очень долго, свидетельствуют о том, что следователю важно было получить подпись самого обвиняемого. Естественен вопрос — зачем такие сложности, зачем избивать, мучить, если можно просто составить протокол и подписать его от имени обвиняемого? Нет, достоверность ложного обвинения должен был подтвердить своей подписью сам подследственный. Необходимо понимать, что задачей следствия в то время был не поиск истины, а выполнение политического заказа советского руководства — подвести под приговор, обвинить в контрреволюционной деятельности, обосновать «преступление врага», сломать его и наказать (уничтожить). Здесь борьба, поединок, страсть. В признательной подписи — удовлетворение, торжество. 

http://bogoslov.ru/article/5319358

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010