| Александр Кырлежев: Почему митрополит Антоний Сурожский не считал себя богословом «Я не богослов»: почему владыка Антоний Сурожский так о себе говорил и можно ли найти у него особую антропологию, экклезиологию и т.п. 16 июня, 2014 «Я не богослов»: почему владыка Антоний Сурожский так о себе говорил и можно ли найти у него особую антропологию, экклезиологию и т.п. Александр Кырлежев – член Синодальной библейско-богословской комиссии Русской Православной Церкви, научный сотрудник Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых Кирилла и Мефодия, инициатор издания первой книги митрополита Антония в России. – Владыка Антоний часто говорил о себе: «Я не богослов». Как это понимать? – Я думаю, что он имел в виду совершенно конкретную вещь: у него не было специального богословского образования. Одно из значений термина «богослов» – человек, получивший систематическое богословское образование, в рамках которого освоил весь набор соответствующих дисциплин. В результате такой человек знает, чего он не знает в области богословской науки, но при этом владеет специальной терминологией. Митрополит Антоний не получил систематического религиозного образования, даже на уровне школьного курса закона Божия. Есть и другой – высокий аскетический – смысл термина «богослов»: это «тот, кто чисто молится», то есть обладает непосредственным духовным опытом. Думаю, что этого владыка Антоний не имел в виду, хотя, наверное, отрицал бы свою причастность к высокой степени аскетической духовности. Просто из скромности или, так сказать, по смирению. Например, он рассказывал, что когда, обратившись к вере, стал думать о священническом служении, то пришел к протоирею Георгию Флоровскому, а тот ему сказал: «Иди, читай святых отцов, придешь через 15 лет, и тогда посмотрим». И владыка говорил, что так и сделал – пошел и стал читать. Интересно, что сам протоиерей Георгий стал патрологом и богословом именно таким образом, поскольку тоже не имел богословского образования, хотя его отец был ректором семинарии и он сам с детства находился в церковной среде. Уже в эмиграции протоиерей Сергий Булгаков предложил ему читать патрологию во вновь созданном Богословском институте святого Сергия в Париже. У Флоровского были уникальные способности к освоению языков и вообще нового материала, что накладывалось на философскую и общегуманитарную подготовку. Он стал изучать святых отцов и патрологию, и в результате появились его знаменитые курсы 1930-х годов и он выступил с призывом к созданию так называемого «неопатристического синтеза». Таким образом, вполне можно богословствовать даже без минимального систематического богословского образования – просто через вхождение в церковную традицию. |
| В Свято-Тихоновском университете состоялась встреча с теологом Джоном Милбанком 14 мая, 2011. Мария Сеньчукова В ПСТГУ состоялась встреча с основоположником направления в теологии «радикальная ортодоксия» профессором Ноттингемского университета Джоном Милбанком. В Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете состоялась встреча с английским теологом, профессором Ноттингемского университета Джоном Милбанком. Профессор Милбанк является основоположником направления в современной теологии радикальная ортодоксия. Доклад профессора Милбанка был посвящен разграничению так называемого романтического и классического богословия (терминология авторская). «Романтики» ставят в центр теологии «ум чувствующий» («эрос», «этос», чувства), тогда как «классики» полагают «роль полностью «объективной причины» определяющей для становления теологии». Сам теолог в большей степени разделяет «романтическую» точку зрения. За докладом Джона Милбанка последовала оживленная дискуссия, в ходе которой были затронуты различные догматические, аскетические и церковно-политические вопросы. Профессор Милбанк, принадлежа к Англиканской церкви и особенно подчеркивая ее роль в диалоге Церквей Православной и Католической, придерживается богословских взглядов, более близких к католическим. Так, например, он критически настроен по отношению к богословию святителя Григория Паламы, полагая некорректным «разделение» на природу и энергию в Боге. Также теолог считает необходимым и верным догмат о филиокве, понимая его в формулировке «через Сына». Оценивая православное богословие ХХ века, Джон Милбанк заявил, что считает более перспективной софиологию прот. Сергия Булгакова по сравнению с неопатристическим направлением, которое развивали русские богословы прот. Георгий Флоровский и В. Н. Лосский. Богословские взгляды последнего профессор Милбанк подверг особенно серьезной критике (в том числе и за паламизм). Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. |
| Это – опасение снова поднимать «еретические» или «неудобные» вопросы, которые как будто уже закрыты (или, может быть, «прикрыты») в отечественном православном богословии. Возможно, отчасти оправданная в отношении учения прот. С. Булгакова , такая позиция относительно Флоренского, как представляется, не находит для себя достаточных оснований. В отличие от Булгакова, богословие Флоренского ещё не обсуждалось и не получало никаких официальных церковных оценок 9 , а отдельные замечания, отождествляющие его богословские позиции с булгаковскими, как минимум, ещё нуждаются в дополнительных уточнениях. Но важнее всего в данном случае то, что, исключая Флоренского из своей истории (уже не важно, по каким мотивам), русское богословие лишает себя того ценного, что есть в наследии о. Павла, и игнорирует некоторые его очевидные заслуги. В ряде случаев эти заслуги могут заключаться даже не в решении (или в однозначно приемлемом для церковного богословия решении) каких-либо проблем, а в самом факте их постановки. После могли быть предложены иные решения, но их могло и не быть, если бы первоначальный импульс в этом направлении не был дан Флоренским. Например, именно таким образом Флоренский фактически актуализировал в русском богословии наследие свт. Григория Паламы и возбудил интерес к древнему святоотеческому учению об обожении как цели бытия человека. Также Флоренский был одним из первых богословов ХХ века, кто попытался дать церковный ответ на философский запрос «Богочеловечества» В. Соловьёва , на критику «отвлечённых начал», которые проникли в современное ему восприятие церковной догматики, на философскую постановку проблемы личности и «оправдания» человека. Флоренский начал заниматься теми же проблемами, которые в ХХ веке вызвали к жизни различные богословские труды, – не только прот. С. Булгакова , но и таких авторов, как В. Н. Лосский , прот. Г. Флоровский , архим. Киприан (Керн) , прот. И. Мейендорф и др. Всё это составляет феномен развития русского богословия прошедшего столетия, в исследовании которого не решены (а в ряде случаев даже ещё пока и не поставлены) многие вопросы, например, – о первенстве идей, влияний и значении для богословской науки XXI века сформировавшихся тогда концепций. |
| Суть этих двух позиций можно кратко выразить следующим образом: первая из них заключается в том, что нехристианские религии содержат элементы истины и могут каким-то образом быть ассимилированы христианством; сторонники второй позиции считают их ложными доктринами, произведениями демонов, предназначенными для того, чтобы ввести христиан в заблуждение, или, в более широком смысле, — их адепты не имеют добродетели для спасения. Эти два направления древнехристианского мышления о нехристианских религиях, и особенно греческой философии, дошли и до наших дней. Современная православная мысль о религиозном разнообразии Отношение православия к нехристианским религиям недостаточно полно освящено в его современных программных документах. Ключевые богословы ХХ века, такие как Сергей Булгаков, Владимир Лосский, Георгий Флоровский и Иоанн Зизиулас, не обращались непосредственно к этому вопросу. Некоторые ведущие деятели русского религиозного возрождения конца XIX — начала XX веков, в частности, Владимир Соловьев, Павел Флоренский и Сергей Булгаков, размышляли о тернистом вопросе еврейско-христианских отношений, однако на основании их трудов невозможно составить четко выверенную богословскую систему. С другой стороны, некоторые особенности христианства и экклесиологии этих богословов имеют отношение к теологии религиозного разнообразия. Так, например, Булгаков в своей ключевой работе о церкви Невеста Агнца (1945) пишет следующее: «Итак, учение о Церкви, как теле Христовом, о храме Духа Св., имеет, прежде всего, значение антропологическое, в нем утверждается некий панхристизм и пан-пневматизм, для которых притом не поставлено каких-либо ограничений. В данном ракурсе оно просто содержит мысль, что после Боговоплощения и Пятидесятницы Христос есть глава всего человечества и, следов., живет в нем. А то же самое утверждается и в отношении к Духу Св. . Границы Церкви мистически или онтологически совпадают с границами силы Боговоплощения и Пятидесятницы, каковых вообще вовсе не существует. «И Слово плоть бысть», вочеловечение Господа в образе богочеловеческой личности Христа есть восприятие всего Адама, «совершенного» человечества. Для этого восприятия нет и не может быть указано никаких границ, ни извне, ни изнутри. Христово человечество есть внутренняя человечность всякого человека, о которой можно сказать, что nihil humanum est а Christo alienum, (разумеется, не в смысле эмпирически данного, греховного состояния человечества, но его природы). Все люди принадлежат к человечеству Христову, и если эта человечность есть Церковь, как Тело Христово, то в этом смысле и все человечество принадлежит Церкви» (Bulgakov 2002, с. 261, 266). |
| Попытки систематизации относятся к 17 веку, но эти документы не считаются в Православной Церкви «вселенскими» или решающими установлениями, хотя имеют регулятивное значение. Таковы, например, «Православное исповедание» митрополита Киевского Петра Могилы (1640 г.), или «Исповедование Досифея, патриарха Иерусалимского», утвержденное Иерусалимским Собором (1672 г.), или «Катехизис», составленный митрополитом Московским Филаретом и опубликованный с одобрения Русского Синода в 1823 году (новая редакция была в 1827 году). В новой истории отмечалось значительное развитие и оживление богословской мысли, особенно в России (до революции). Четыре богословских факультета («академии») были центрами духовного знания и обучения в дореволюционной России (старейший в Киеве с 1632 года); они были закрыты в 1918 году. В последнее время в Советском Союзе открыто несколько богословских школ. Богословский факультет в Афинском университете существует с 1835 года. Есть богословская школа в Халки неподалеку от Стамбула. Три факультета было в Румынии (Черновицы, Бухарест, Кишинев), один в Болгарии (София) и один в Югославии (Белград). В 1952 году их положение было очень неустойчивым. В 1936 году в Афинах состоялся Первый конгресс православных богословов. Появилась надежда, что такие собрания станут периодическими. Эта надежда не оправдалась из-за ситуации в мире. Ряд выдающихся русских ученых и религиозных мыслителей успешно истолковали православную традицию в контексте современных философских и культурных направлений. Здесь следует назвать митрополита Филарета, Алексея Степановича Хомякова , Владимира Сергеевича Соловьева и отца Сергия Булгакова . В богослужении по-прежнему используются обряды, проводимые в ранние века, но язык определяется национальным окружением (например, в миссионерских округах в особых приходских службах вместо изначального греческого используются татарский, японский и другие языки). Обряды отражают многовековую традицию Восточной Церкви. Церковная организация в основном регулируется канонами Вселенских и некоторых Поместных соборов, зафиксированными Трулльским Собором 692 года (в Константинополе). Местные Церкви имеют собственные уставы, утвержденные или одобренные соответствующими властями. |
| Ранее я упоминал митрополита Пергамского Иоанна, который сейчас является самым ярким греческим богословом, и самое лучше исследование его работ было сделано римо-католическим богословом Полом Маккартлендом (Paul Mc Cartland). Это еще один пример того, как мы можем найти что-то полезное для себя, читая западных исследователей о православии. Говоря о связи между восточным и западным богословием необходимо упомянуть современного греческого богослова или, лучше сказать, богословствующего философа, Христоса Яннараса (Christos Jannaras), который испытывал большое влияние французских и европейских экзистенциалистов, и в первую очередь, Хайдеггера (M. Heidegger). Современный британский богослов Эндрю Лаут (Andrew Louth) находился под влиянием западных философов, в частности Гадамера (Gadamer, Hans-Georg). Все это свидетельствует о плодотворном взаимодействии между православными и не православными богословами, происходящем в последние 50 лет. Например, очень известный и влиятельный французский богослов Жан Даниелу, который донес до внимания западной публики учение Отцов Церкви, говорил, что научился читать и относиться к Отцам как к современным свидетелям, а не просто к археологическим артефактам именно благодаря Мирре Лот-Бородиной. Она жила в Париже в 30-40е годы, была замужем за французским историком. Она, возможно, сейчас не столь известна, но сыграла очень важную роль в развитии православного богословия. Владыка, сейчас мы наблюдаем, как богословие из монашеских келий, из келий подвижников переходит в кабинеты ученых. Является ли это нормальным, или это свидетельствует о процессе секуляризации, который захватывает, в том числе, и богословие, в результате чего богословие становится только наукой, в отрыве от реальной духовной жизни, от практики богообщения? Я считаю очень важным то, что деятели, о которых я упомянул ранее, преподавали в университетах. И если, например, отец Сергий Булгаков преподавал в Духовной Академии, то отец Георгий Флоровский преподавал в таких западных университетах, как Гарвард, что очень знаменательно. Я уверен, что мы православные должны следовать тем критическим методам, которые практикуются на Западе. Сам Господь Иисус Христос сказал, что Он есть Истина, и поэтому мы должны быть в курсе тех открытий, которые существуют в научном мире. Мы не служим Богу, когда мы неаккуратны в своих богословских выводах. С другой стороны, богословие не должно становиться исключительно академической дисциплиной. В богословии мы должны искать и находить не просто рациональный разум, но то, что в патристической традиции называется умом, а это означает не только рационализм, но и непосредственное познание истины, и поэтому в богословии, помимо академических занятий, мы должны их соединять с молитвой. |
| 2 . – Флоровский Г., протоиерей. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. [Репринт]. 3 . – Филарет (Гумилевский) , архиепископ. История Русской Церкви, в пяти периодах. М.: Изд.Сретенского м-ря, 2001. [Репринт]. 4 . – Филарет (Гумилевский) , архиепископ Черниговский и Нежинский. Историческое учение об отцах Церкви. Изд. 2-е, испр. и доп. Т.1. СПб., 1882. 5 . – Филарет (Гумилевский) , архиепископ. Обзор русской духовной литературы. Кн.1 (862–1720 гг.). Изд.3-е, доп. СПб., 1884. 6 . – Филарет (Гумилевский) , архиепископ Черниговский. Жития святых, чтимых Православной Церковью , со сведениями о праздниках Господских и Богородичных и о явлениях чудотворных икон. М.: Изд. Сретенского м-ря, 2000. [Репринт, с дополн.]. 7 . – А.А. Жыццё. Спадчына. Светапогляд. Мн.: «Беларуская навука», 1997. 8 . – Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.1. Л.: «Наука», 1987. 9 . – Интерес к личности и трудам профессора протоиерея А.В.Горского оживился в последнее время. См., например, статью А.Мелькова «Ректор Московской Духовной Академии А.В.Горский и его вклад в развитие русской церковно-исторической науки» (Журнал Московской Патриархии, 2002, 12. С.47–52). 10 . – Славяноведение в дореволюционной России. Биобиблиографический словарь. М.,1979. 11 . – Древнерусские поучения и послания к инокам о монашеской жизни/Подгот. и послесл. К.И.Невоструева //Материалы для истории Русской Церкви. Т.1. Харьков, 1862. К сожалению, это издание отсутствует в фондах библиотеки Минских Духовных Школ. Совсем недавно нам удалось познакомиться с ним по экземпляру, имеющемуся в библиотеке Московской Духовной Академии. 12 . – Макарий (Булгаков) , митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Кн. 2. М.,1995. Поучение о подвизе иночьскаго жития В издании К.И.Невоструева 117–127] В настоящей публикации не передаются буквы ять, и десятеричное (i), ижица и конечный ер (ъ). Не подобаеть убо истиньным иноким из оград своих исходити, и в мирьская житья ходити, и соблажняти мир своим нетерпеньем, его же отрекшеся и с тем съединяющеся, делы же страстем мирьским работающе. |
| Культурные потомки первой волны бывших карловчан и новые люди в РПЦЗ – далеко не все ее члены. Есть еще один крайне политизированный и объемный " сегмент " , способный долгое время отравлять усилия РПЦ по окончательному уврачеванию сознания членов РПЦЗ. " Это иллюзия, что мы воссоединяемся с потомками князей. Костяк Русской Зарубежной Церкви составляют военнопленные Второй мировой войны, то есть это бывшие комсомольцы, перемещённые лица, не знавшие церковных традиций. Американские спецслужбы допускали к ним в лагеря только наиболее антисоветски настроенных священников. Например, недавно я дискутировал в зарубежном приходе с 80-летней милой бабушкой, бывшей комсомольским вожаком до войны " , – метко отмечает профессор Московской духовной академии диакон Андрей Кураев (интервью Литературной газете, 24.05.2007). Восстановление канонического общения, восстановление заповеданного единства, в частности, с РПЦЗ – дело благое, спору нет. Однако повторимся: взыскуемое русским, – зараженным богоборческой рабоче-крестьянской инфекцией, – сердцем русское буржуазно-православное наследие мысли с бывшими карловчанами никоим образом не связано. Диакон Андрей Кураев резонно замечает, что на общекультурную атмосферу в стране особого влияния единение с РПЦЗ не окажет, " потому что Русская Зарубежная Церковь минимально была связана с культурой, которая творилась в русской эмиграции. Практически все богословы и философы, чьи имена привлекают внимание, будь то Николай Бердяев, отец Сергий Булгаков, отец Георгий Флоровский, митрополит Антоний Сурожский, Владимир Лосский, были в оппозиции к Зарубежной церкви, никак не были с нею связаны " . В подлинной глубине, Россия взыскует перемен именно в культуре, в первую очередь в церковной культуре, ее духовном сердце. Сегодня в русском церковном сознании сосуществуют два просто разных " идеала " лиц православных христиан. Лицо провинциальных бабушек-селянок и бурсаков, полковых священников, офицеров в белых кителях и солдат с завитыми усами, задорно поющих и машущих шашками казаков, далеких от жизни и культуры современного городского человека с одной стороны; и столичное лицо перемещенных на " философском пароходе " мыслителей и церковных деятелей, сумевших сохранить и церковное разумение, и дерзновение мысли, понятное современному человеку, востребованное им, но не востребованное широким церковным сознанием, с другой. |
| Между прочим, соблазн перебросить мост между Творцом и тварью несколько задел и русское богословие благодаря философу Владимиру Соловьеву. Целый ряд религиозных мыслителей, увлеченных его идеями, как например: прот. Павел Флоренский , прот. Сергий Булгаков , проф. Николай Бердяев и некоторые богословы Парижского Богословского Института, – развивали его идеи о Софии, мировой душе и «женственном начале в Боге» в гностическом духе. (Смотрите на эту тему обстоятельную статью протопресвитера Михаила Помазанского «Чтения о богочеловечестве», Православный путь за 1956 год.) Профессор А. В. Карташев по поводу влияния В. Соловьева на русскую религиозную мысль пишет следующее: «Мистический конь, на котором Соловьев перелетает через страшный зев пропасти между Богом и миром, – это издавна заброшенная и полузабытая София. Повторяя тысячелетне-древние попытки и эллинской философии, и библейского хохмизма, и раввинской кабалы, и бурной гностической фантастики как-то иллюзорно заполнить пропасть между Творцом и тварями, Соловьев избирает для этого… Софию и этим надолго заражает по инерции наших религиозно-философствующих мыслителей и поэтов… Никакой постепенностью, никакими мостами из эонов невозможно перекрыть онтологического прорыва между двумя полярностями [Богом и миром]… Никакими crescendo-diminuendo от твари к Творцу et vice versa не создать сплошной непрерывности, и в любую из миллиметрических щелей проваливается, как в бездну, все построение» (статья на 1500-летие Халкидонского Собора). О «Смысле любви» В. Соловьева профессор прот. Георгий Флоровский говорил: «Это какой-то жуткий оккультный проект воссоединения человечества с Богом через разнополую любовь» («Пути русского богословия»). Отмежевываясь от всех попыток перебросить мост между бесконечным и конечным, Православная Церковь не признает ни каких-либо самостоятельных божеств, ни эманаций из Первоисточника, ни посредников между Богом и тварью. Она учит, что первоначально ничего не существовало – ни духовного, ни материального мира, не существовало ни времени, ни пространства, но существовал лишь Единый, неизменяемый и всесовершенный Бог – Отец, Сын и Святой Дух – Троица единосущная и нераздельная. |
| Не в нем ли наше спасение и среди всяких современных нестроений? » «Византийское» умонастроение сближает владыку Илариона с такими его современниками, как протоиерей Георгий Флоровский и А. В. Карташев. Другое путешествие Владимир Алексеевич предпринял, по-видимому, уже в одиночку, в 1912 году. Он посетил Германию, Швейцарию, Францию, Чехию, Польшу. Впечатления от Германии и Швейцарии подробно представлены им в «Письмах о Западе». Человек европейских знаний, он переживал встречу с Западом непосредственно, иногда даже по-детски: он был, например, зачарован зрелищем иллюминации на Рейнском водопаде вблизи Шаффхаузена (очерк «На Рейне»). Величественной красоте природы Средней Европы, великим произведениям западного искусства, наконец, достижениям цивилизации Владимир Троицкий приносит дань восхищения. Так, он, строго православный мыслитель, дает высшую оценку «Сикстинской мадонне» Рафаэля, видя в ней чистейшее выражение одновременно девства и материнства. Сравнение очерка В. А. Троицкого с известным эссе о. Сергия Булгакова «Две встречи», также посвященным визиту в Дрезденскую галерею, выявляет парадокс: богослов-вольнодумец Булгаков в конце концов приходит к отрицательной оценке картины Рафаэля, противопоставляя ей русскую икону. Все это говорит о том, что взгляд Троицкого на западные реалии был лишен предвзятости. Так что критика, а точнее, неприятие им Запада в самих его ноуменальных основах, свидетельствует об одном – о его глубокой чуткости ко всякой фальши в духовной жизни, о явственном ощущении сниженности христианского идеала на Западе в сравнении с Православной Церковью: рационализм схоластики и мечтательность католической мистики плохи тем, что закрывают своими построениями и образами Божественную реальность. Богословская борьба владыки Илариона с западной наукой впоследствии велась против слишком человеческого подхода к проблемам экклезиологии, христологии и сотериологии, велась с позиций реалистического – святоотеческого взгляда на Христа и Церковь. Путешествуя по Европе, В. |
|
|
