| Затем, началами человеческих действий являются разумные ум и желание, то есть воля, а также чувственность. Поэтому в тех случаях, когда в человеческих действиях имеет место грех, то так происходит или из-за изъяна в уме, как когда кто-либо грешит по неведенью, или из-за изъяна в чувственном желании, как когда кто-либо грешит вследствие страсти, или же это случается из-за изъяна, связанного с неупорядоченностью воли. Далее, выпадение воли из порядка происходит тогда, когда ей более любимо меньшее благо. В самом деле, [правильным] следствием любви к меньшему [благу] является то, что любящий предпочитает отказаться от него ради обретения того блага, которое он любит больше, как когда человек, подчас осознанно, предпочитает утратить конечность, но благодаря этому сохранить свою жизнь, которую он любит больше. Таким образом, когда неупорядоченная воля любит некое преходящее благо, например богатство или удовольствие, больше, чем порядок разума, или божественного закона, или божественной любви, или чего-то из того, что из них следует, то она тем самым выражает желание утратить некоторое духовное благо ради обретения блага временного. Но зло – это просто лишенность некоторого блага. Таким образом, выходит, что человек ради обладания временным благом осознанно желает того духовного зла, которое является злом просто и результатом которого является лишение человека духовного блага. Поэтому, коль скоро он осознанно избирает зло, то о нем можно сказать как о грешащем в силу его порочности, или преднамеренно. Ответ на возражение 1. Неведенье иногда исключает простое знание о том, что это вот частное действие является злым, и в таком случае о человеке говорят как о том, кто грешит по неведенью. Иногда оно исключает знание о том, что это вот частное действие является злым в этот вот частный момент, и в таком случае он грешит из-за страсти. А иногда оно исключает знание о том, что не должно претерпевать это вот частное зло ради обладания этим вот частным благом, но при этом не исключает простого знания о том, что это вот является злом, и в таком случае человек пребывает в неведении при совершении греха в силу порочности. |
| Вот нам говорят: вы забираете у женщины право на аборт. Постойте, у неё есть право, а у меня? Как же моё право не платить за чужие ошибки и грехи? Ой! Я лишён этого права. Я обязан отчислять со своей зарплаты, чтобы другой человек мог пойти и убить своего ребёнка. А что мне делать со своей совестью? А как мне Богу в глаза смотреть? Сейчас медицина на высоком уровне, а платные аборты это недорого. Никакой материнской смертности не будет, это всё ужасы прошлого века. Не верите? Посмотрите, в Польше запретили аборты. В Абхазии запретили аборты. Где же там материнская смертность? Её нет. Кстати, вы заметили, что всё больше и больше стран идут по пути запрета абортов? СССР когда-то была первой страной, которая разрешила убивать своих детей в утробе матери. После этого за нами стали повторять другие страны. США, например, сопротивлялись до 1973 года. Сейчас же ситуация повернулась в обратную сторону. Я уверен, что как только в России будет введён запрет на аборты, другие страны начнут повторять за нами. Уже седьмой год в Челябинске я возглавляю общественную организацию Центр защиты семьи, материнства и детства “Берег” . Мы как раз помогаем таким женщинам, которые забеременели и родили и оказались в трудной жизненной ситуации. За это время помощь получили уже одна тысяча четыреста матерей. И знаете, что они нам рассказывают? Они рассказывают, как врачи (не все, конечно) настойчиво советовали им сделать аборт. Причины? Я их назову: Браво! Это Спарта! Спарта, где слабеньких детишек сбрасывали со скалы, отдыхает. Фашистская Германия, где детей-инвалидов сжигали в печах, отдыхает. У нас новая эра, у нас новая эпоха. В ней нет места больным детям. Потом не будет места старикам. Потом не будет места людям, которые потеряли конечности в авариях. Потом, скорее всего, не будет места беднякам, тем кто мало зарабатывает денег… Право на жизнь имеют только здоровые и полноценные люди. Разве вы не видите эту тенденцию? Разве вы не видите, что это одинаковые принципы? Именно поэтому Святейший Патриарх Кирилл, когда в конце января встречался со студентами-медиками, заявил, что от инвалидов избавлялись только в фашистской Германии. И что для Церкви эмбрион это уже человек. И лишение жизни эмбриона или, тем более, плода — это уничтожение человеческой личности. |
| Колючая проволока в три ряда, часовые на вышках, голод, холод, болезни, издевательства надзирателей, медицинские опыты на живых людях, ампутирование здоровых конечностей, выкачивание крови, замораживание живьем в специальной комнате для штрафников... За малейшую провинность — штраф всему бараку, лишение и так истощенных до предела людей на три дня хлеба, супа или того и другого вместе. По ночам надзиратели выбирали очередную жертву и для устрашения убивали человека на глазах у остальных заключенных. Пленные в концлагере За двумя дополнительными рядами проволоки находился инфекционный барак. В нем вообще творился кромешный ад: голод, грязь, избиения, стоны, смерть... За всё время существования Кюстринского лагеря в нем погибло более 12 тысяч военнопленных. Советских пленных вообще не лечили, просто оставляли умирать. При попытке побега расстреливали. Трупы закапывали в братских могилах. Нацисты, не задумываясь, уничтожили бы всех советских пленных сразу, но перед смертью рабы должны были выработать свой ресурс на благо Третьего Рейха. А для этого их нужно было какое-то время поддерживать в более-менее работоспособном состоянии. Как «недочеловек» стал «чудесным русским доктором» Оборванный, голодный, еле стоящий на ногах от слабости пленный особого доверия у администрации лагеря не вызывал, хоть и было известно, что он врач. Фашисты вообще считали, что «самый лучший хирург из СССР не стоит немецкого санитара». Тем не менее, Синякову устроили экзамен — велели провести резекцию желудка. Экзаменаторами были надзиратели и несколько пленных военврачей из европейских стран во главе с доктором Кошелем. Операция шла несколько часов, у ассистентов дрожали руки, но Синяков делал всё настолько четко и уверено, что немцы были вынуждены признать: профпригоден. Началась работа: ампутации, операции, перевязки практически круглые сутки. При этом положение Синякова ничем не отличалось от положения остальных заключенных — он так же жил в бараке, недоедал, мерз... Пленные в концентрационном лагере принимают пищу |
| Решения принимались коллегиально, но правом решающего голоса обладали инквизиторы. В помощь им назначались комиссары, которых направляли в отдаленные районы, 2 нотария и писцы, они вели документацию. Инквизиционное судопроизводство отличалось скрупулезностью и обширностью документации: материалы, собранные в ходе инквизиционного процесса, спустя годы можно было использовать против тех же или др. обвиняемых. Инквизиционное разбирательство в новом месте начиналось с приезда инквизитора и набора штата трибунала. При необходимости строились здания для заседаний судей и тюрьмы. Тогда же объявлялся т. н. срок милосердия (tempus gratiae), т. е. период от 15 до 40 дней, когда еретики могли добровольно раскаяться в своих грехах, выдать сообщников и получить за это смягчение приговора, а «добрые христиане» под страхом отлучения от Церкви должны были донести инквизитору обо всем, что им известно о местных еретиках. Для открытия процесса было достаточно одинаковых показаний 2 свидетелей, имена к-рых не оглашались, чтобы избежать мести (в то же время анонимность свидетелей создавала условия для злоупотреблений). Получив достаточно информации, трибунал начинал допрос подозреваемых, которые должны были, не зная, в чем именно их обвиняют, доказать свою невиновность; неявка по вызову инквизитора приравнивалась к признанию вины. Минимальный возраст обвиняемого И. составлял 14 лет для мальчиков и 12 - для девочек. Кроме того, И. судила умерших (эксгумируя и сжигая их останки) и беглых еретиков (in effigie, в изображении). В ходе расследования дела допрос обвиняемого мог проводиться с применением пыток. Буллой «Ad extirpanda» папа Иннокентий IV узаконил пытки при расследовании дел по обвинению в ереси, приравняв еретиков, «убийц своих душ и осквернителей Господних таинств и веры Христовой», к разбойникам и грабителям, которых подвергали пыткам в светских судах. Однако при применении пытки запрещались нанесение тяжких увечий (лишение к.-л. конечности), убийство человека и пролитие крови, поэтому применялись такие пытки, как растяжение тела и разрыв мускулов (дыба), зажимание тех или иных органов (колодки, гаррота (железный ошейник), тиски для пальцев, «испанский сапожок»), раздробление суставов, а также пытки водой, огнем и каленым железом. |
| Ни то, ни другое, разумеется, не добавляло авторитета высшим эшелонам власти, оказавшимся на «политическом олимпе» порой в силу случайного стечения обстоятельств. Известно, что из 109 императоров, управлявших Византийской империей за всю ее почти тысячелетнюю историю, только 34 окончили свой жизненный путь естественным образом; остальных же, в большинстве своем, постигла либо насильственная смерть, либо тяжелое увечье. Причем, как это чаще всего и бывает в истории, «генеральными штабами» заговоров становились, как правило, сами императорские дворцы, где располагались покои нетерпеливых жен, сыновей и других близких родственников императоров, томившихся в ожидании того счастливого момента, когда очередная царственная особа освободит вожделенное место. Заговоры и первороты, с одной стороны, пагубно отражались на нравственном уровне народа, а с другой стороны, они развивали в правительстве неслыханную жестокость. Для заговорщиков изобретались самые изысканные казни; причем каждое новое правительсво, стремясь отбить охоту искать приключения у потенциальной оппозиции, считало своим долгом превзойти в варварстве своих предшественников. Наиболее популярными мерами борьбы со своими политическими противниками были лишение имущества, оскопление (кастрация) для мужчин и заточение в монастырь для женщин, отрубание конечностей, отрезание носа и ушей, ослепление и прочие виды членовредительства. Все это неизбежно создавало атмосферу всеобщей подозрительности и культ деспотизма, которым и славилась Византия рубежа тысячелетий. Императоры, испытывая постоянно страх перед завтрашним днем, доходили до того, что короновали своих наследников во младенческом возрасте, что не мешало им, однако, относиться с подозрительнотью и к последним и по мере взросления детей, применять к ним зачастую жесточайшие репрессивные меры. При дворе непрестанно царила удушающая атмосфера интриг, борьбы противоборствующих аристократических партий, на корню уничтожающая всякую попытку утверждения на олимпе власти здоровых элементов. |
| Далее, по второму направлению разума, т. е. чтобы измерять, исчислять, искать количества, обращая взор на внешние вещи, равно как и на внутренние действия души нашей, мы встречаем новый вид ограничения: потому разум может исчислять и измерять, что есть нечто как в нас, так и вне нашего я такое, что подлежит измерению и исчислению, т. е. многое, разнообразное и количественное, которое он с другой стороны старается привести к единству, утвердить, основать на едином, в мире нами нигде не встречаемом, по крайней мере, во всей чистоте, полноте и беспримесности. Хотя и все существа, составляющие мир более или менее связаны единством, но единое, как единое, во всей ограниченности существ не открывается. Таким образом, категория количества имеет истинное применение к вещам ограниченным, поколику им действительно и собственно принадлежит множественность, которая в смысле подлежательном есть одна из категорий, заключающаяся под категориею количества. По третьему направлению разума, рассматривая качества в свойства вещей, новые встречаем ограничения. Наблюдая за переменами, происходящими вне и внутри нас, видим везде качества и свойства неполные, непостоянные, непрестанно пребывающие или оскудевающие. В мысленном качество (essentia всегда бывает обширнее, в действительном же явлении сих качеств ни одна вещь не имеет всего, что иметь может. Это значит, что принадлежности всех вещей состоят в смешении положительного с отрицательным, что ясно показывает повсюдное ограничение существ, мир наполняющих. Поскольку ограничение есть не иное что, как лишение, отрицание или недостаток высшей существенности, нежели какою обладают и обладать могут существа конечные. Итак, соответствие действительных принадлежностей, открываемых в самых вещах, с категориею качества очевидно. По четвертому направлению разума, рассматривая отношение вещей, когда делает применение ко внешнему и внутреннему бытию, опять встречает ограниченность, предельность, конечность, видит повсюду взаимную зависимость, так что одно без другого существовать не может. Всякое существо имеет нужду в содействии другого для поддержания бытия своего. Сия зависимость, по которой все держится на преждесуществующем, есть зависимость действий от причин (nexus causalitatis). Таким образом, действия держатся на силах, силы же опять на субстанциях, но субстанции же будучи поставлены во взаимнодействии (in mutuo commercio), друг от друга зависимы, так что ни одна из них не есть самостоятельна, но, будучи причиною, вместе сама есть действие другой причины – словом, везде усматриваем зависимость друг от друга, а бытия безусловного не видим нигде. Итак, и сии формы разума, заключающиеся под категориею предлежательного отношения, суть для нас новые указатели повсемественной ограниченности вещей, подлежащих опыту внешнему и внутреннему. |
| — В своем докладе вы писали о том, что общественное мнение и негативное отношение травмируют психику воевавших больше, чем обстоятельства их боевой деятельности. Если общество не понимает, зачем люди там сражались, если единодушно не поддерживает какую-то военную кампанию — это может стать причиной посттравмы у военных? — Отсутствие признания и благодарности людям, выполнявшим свой воинский долг, обесценивание и лишение смысла «военного подвига» как необходимого для безопасности жизни мирных граждан безусловно влияет на развитие и тяжесть протекания ПТСР. Фото: Hille James Важно понимание того, что война — это самое разрушительное, что может происходить с людьми. Военнослужащие рискуют своими жизнями, чтобы мирная жизнь продолжалась. Все войны заканчиваются, задача мирных граждан — помочь ветеранам адаптироваться к условиям мирной жизни. По моим воспоминаниям, в период Афганской войны были и песни, которые на всю страну звучали, шла работа в общественном поле — придание ценности тому, что делают военнослужащие в Афганистане. В чеченской кампании было сложнее. Когда люди возвращаются, им необходимы признание, благодарность, принятие ценности того, что они сделали и вернулись живыми. Если это есть на уровне госполитики, на уровне общества, то тогда люди легче адаптируются, не чувствуют себя изгоями. — Сколько может длиться излечение от травмы и возможно ли ее вылечить до конца? — Представьте, что у вас когда-то была сломана нога, она срослась. Допустим, вы можете хорошо ходить, но нога может реагировать на погоду, на изменение давления. А если вам опять что-то на нее упадет, будет больно. Если сломанную ногу не лечить, начнется гангрена и в итоге конечность можно потерять. С ПТСР похожая история. В какие-то моменты нужна реабилитация по восстановлению функциональности — но нужно понимать, что здесь была травма. После терапии у человека повышается понимание того, что с ним происходит. Повышается осознанность. Человек знает, как продышать, как вернуться в равновесное состояние, чтобы продолжать жить и, что называется, эту боль потихонечку уменьшить. |
| — За какие художества? — Да, видите ли, у одних наших обывателей ребеночек умер, а господин См[ольянино]в взялись его воскресить… за плату, конечнос. Денежки-то они взять взялис, а ребеночка не воскресили: отговорились, что поздно, мол, пригласили. Родители деньги потребовали обратно, а денег не вернули: вот за клин и угодилис. — Где же он теперь? — Говорят, в Петербург подались теперь, от Козельского, значит, невежества на петербургскую образованность. Скатертью дорога! В Петербурге таких ищут… 18 февраля на нашем кладбище у «Всех святых» похоронили одну из Оптинских скотниц, схимонахиню Агнию. Когда рыли ей могилу, то обнаружили соседний гроб тоже монахини с оптинского скотного двора (мне называли ее имя, да я забыл). Погребена она была лет двадцать тому назад. При опускании в могилу гроба м. Агнии нечаянно зацепили гроб соседки: крышка отвалилась, а в гробу оказалось совершенно нетленное тело с четками в руках, как будто вчера погребенное. А грунт на нашем кладбище сырой и подпочвенная вода близко… Сколько же еще на этом кладбище святых мощей неведомых миру угодников Божьих?! Сегодня рано утром заходила к нам монахиня из Ч[ерниговск]ой епархии. Приехала за молитвами и благословением к нашим старцам: едет в Москву по монастырскому делу; а какому делу сладиться по-Божьему без старческого благословения?.. Зовут монахиню мать Досифея. Вот что она мне сегодня за чайком рассказала. «Отправилась я из монастыря своего по сбору. Было это летом прошлого года. Начала я свой сбор с города П., который от монастыря нашего верстах в тридцати пяти. Отсюда путь мой лежал в Киев и другие южные города до самой Одессы. В П. я остановилась из-за буфетчицы местного железнодорожного вокзала, женщины, казалось, очень религиозной, посещавшей наш монастырь и ко мне относившейся как духовная дочь к духовной матери. Оставила я багажик свой у этой буфетчицы, а сама пошла по сбору на базар. И чего только, батюшка ты мой, Сергей Александрович, я на базаре том не понаслушалась! Истинно, последние времена наступили!… Правда, П. |
| — Былс. И еще был быс, если бы не встретил. — Он огляделся и понизил голос, зашептал: — Хоть к десяти… хоть к одиннадцати, ко мне?.. Оченьс нужнос… уверен, будет вам приятно!.. а? — Слышал и про «приятное», мой Валясик что-то… — Да уж… Должен сейчас подъехать, из Москвыс .. самый интересный человек, даже, можно сказать, единственный в своем роде… помните, говорил вам… Гулдобинс? об «основах жизни»-с? Положительно необходимо, чтобы прослушали и… Общественное безразличиес растет! Так вот. Мы должны… осмотреться и научиться, делать дело! Будет несколько человек, верных… с дорог и торжищ, ибо «много званных, мало же избранных», дас. И без он суетливо осмотрелся, — политикис! И события обсудим. — Какие события? — А Королькова застрелилась! Накрыли пятерыхс. И не одни «огарки», уловленыс… Двоих из моих ученичков накрылис, всюду обыскис… увидите на уголке, на Ключевую. Прохожу сейчас — у Горенкова обыск, земского секретаря… попали в гнездышко!.. Не думайте, у меня обыска быть не может, можете быть покойныс… будет только приятное. Умница такой, независимейший ум… Гулдобинс!.. — Да я нисколько и не думаю, и не боюсь!.. — Конечнос, вам чего же опасаться! Только я к тому, могли чего подумать, что у моих ученичков-то… и военные, вообще, избегают… Не политика, а чисто философские беседы, нащупывание… духовной почвы для общественного пробуждения воли к познанию нас, нас, насс!.. тыкал себя Глаголев пальцем. — И вот что знаменательно… Вы и Гулдобин совпадаете! Как? А вот: помните, мы с вами о «российской общественности» рассуждали, для сочинения — «Что есть общество»? — в связи с «Горе от ума»?.. Это вам для вашего экзамена… А я теперь вижу, что это нам нужно для нашего экзамена, который нам предстоитс! И вы тогда очень верно обмолвились, я тогда даже в книжечку занес ваши воистину «священные слова»!.. Не помните?.. — Не помню что-то… там поговорим, — сказал Бураев, чтобы отвязаться. — Очень спешу, простите… — Хоть и в одинадцать, для вас никогда не поздно. А я очень помню. Чему назреть, Так ждем!.. — замахал зонтиком Глаголев, побежал. |
| Каморка запиралась на замок, напоминавший своим видом калач, только черный; ключ от этого замка Герасим всегда носил с собой на пояске. Он не любил, чтобы к нему ходили. Так прошел год, по окончании которого с Герасимом случилось небольшое происшествие. Старая барыня, у которой он жил в дворниках, во всем следовала древним обычаям и прислугу держала многочисленную: в доме у ней находились не только прачки, швеи, столяры, портные и портнихи, — был даже один шорник, он же считался ветеринарным врачом и лекарем для людей, был домашний лекарь для госпожи, был, наконец, один башмачник, по имени Капитон Климов, пьяница горький. Климов почитал себя существом обиженным и не оцененным по достоинству, человеком образованным и столичным, которому не в Москве бы жить, без дела, в каком-то захолустье, и если пил, как он сам выражался с расстановкой и стуча себя в грудь, то пил уже именно с горя. Вот зашла однажды о нем речь у барыни с ее главным дворецким, Гаврилой, человеком, которому, судя по одним его желтым глазкам и утиному носу, сама судьба, казалось, определила быть начальствующим лицом. Барыня сожалела об испорченной нравственности Капитона, которого накануне только что отыскали где-то на улице. — А что, Гаврила, — заговорила вдруг она, — не женить ли нам его, как ты думаешь? Может, он остепенится. — Отчего же не женитьс! Можнос, — ответил Гаврила, — и очень даже будет хорошос. — Да; только кто за него пойдет? — Конечнос. А впрочем, как вам будет угоднос. Всё же он, так сказать, на что-нибудь может быть потребен; из десятка его не выкинешь. — Кажется, ему Татьяна нравится? Гаврила хотел было что-то возразить, да сжал губы. — Да!.. пусть посватает Татьяну, — решила барыня, с удовольствием понюхивая табачок, — слышишь? — Слушаюс, — произнес Гаврила и удалился. Возвратясь в свою комнату (она находилась во флигеле и была почти вся загромождена коваными сундуками), Гаврила сперва выслал вон свою жену, а потом подсел к окну и задумался. Неожиданное распоряжение барыни его, видимо, озадачило. Наконец он встал и велел кликнуть Капитона. Капитон явился… Но прежде чем мы передадим читателям их разговор, считаем нелишним рассказать в немногих словах, кто была эта Татьяна, на которой приходилось Капитону жениться, и почему повеление барыни смутило дворецкого. |
|
|
