Рецензия на книгу архим. Гавриила «Руководство по литургике о православном богослужении применительно к программе для духовных семинарий Источник Книга, заглавие которой выписано нами, содержит в себе только первую часть Литургики и одну главу из второй, а между тем она обнимает собою до 35 печатных листов. Если автор продолжить свой труд, то, можно думать, что и вторая часть его книги будет не меньшого объема. Уж самый объем составленной и изданной о. Гавриилом книги ни в каком случае не дает права смотреть на нее, как на учебник по Литургике, а потому мы должны судить о ней, как о руководстве – пособии по Литургике. Да и сам автор называет свою книгу «руководством». Смотря на книгу о. Гавриила, как на предназначенную в руководство к изучению Литургики, мы должны сказать, что она отличается обилием литургического материала. Видно, что автор не пожалел ни времени, ни труда на извлечение и собрание этого материала из разных источников и пособий, перечисленным им во «введении» к своей книге. По обилию и богатству литургического материала его книга далеко оставляет позади себя изданные и существующие у нас учебные руководства к изучению Литургики. Но при обилии и богатстве литургического материала «Руководство» о. Гавриила страдает немалочисленными и весьма значительными недостатками. Прежде всего нужно заметить, что: 1) автор допустил недостаточную разборчивость в выборе материала: внес в свое «Руководство» не мало таких сведений, которые относятся к области догматического и сравнительного (обличительного) богословия, пастырского проч., и которые (сведения), если и могут занимать место в литургике, то должны быть выражены в ней кратко и сжато (см. |
Традиция изучения внутреннего устройства храма, эволюции его конструктивных деталей и их символических и литургических функций была заложена лучшими представителями церковной археологии XIX века Г. Д. Филимоновым , Е. Е. Голубинским , Н. В. Покровским и А. П. Голубцовым . В советский период развития нашей науки эта тематика по понятным причинам развивалась крайне медленно и почти исключительно в рамках истории древнерусской архитектуры, где всегда с большим интересом исследовались вопросы развития конструктивных элементов интерьера, непосредственно не связанного с богослужебной практикой, собственно литургическим действом. Правда, следует указать и на объективные причины, обусловившие крайнюю непопулярность изучения сакральных элементов храмового интерьера. Речь, конечно же, идёт о недостаточности источниковой базы для подобной работы. Уже в XIX веке было очевидно, что без специальных археологических исследований эти проблемы решить крайне затруднительно. С этой точки зрения весь XX век, которому были свойственны масштабные реставрационные мероприятия и археологические раскопки, можно рассматривать как период накопления фактических данных. В книге Т. А. Чуковой проведён скрупулёзный учёт и критическое осмысление этих данных, очень взвешенно обобщены результаты археологических и реставрационных исследований десятков специалистов. Данная монография охватывает все литургические конструкции сакральной части древнерусского храма – алтарные преграды, престолы, кивории, запрестольные кресты, синтроны, угольники – прослежены особенности их конструкции и эволюция основных форм, предлагаются варианты реконструкции отдельных элементов алтаря. Не касаясь большей части разделов данной работы, хотелось бы сказать несколько слов о терминологии. Исследованные Т. А. Чуковой литургические устройства традиционно именуются «архитектурой малых форм» термин, который можно встретить и в тексте предисловия, написанного В. А. Булкиным (с. 8), и у автора книги (например, с. 12). В случае, когда речь заходит о кресте, пусть даже и крупных размеров, употребление этого термина встречает определённые препятствия. С одной стороны, крест в очень редких случаях можно назвать произведением архитектуры, с другой стороны, вопрос о том, что в храме является «малым», а что «большим», не может быть решён при помощи рулетки. В основном тексте книги фигурируют замечательные термины – «архитектура интерьера» и «литургические конструкции» (с. 10). Почему бы не ввести их в более широкое употребление? |
Со времени Ветштейна минускулы отмечаются арабскими цифрами, причем разделены на 4 класса: 1) Евангелия, 2) Деяния и Соборные 3) Послания св. апостола Павла и 4) Апокалипсис. Каждый класс имеет свою нумерацию, начиная с 1 (единицы), так что одна и та же содержащая несколько книг, имеет, 2, 3 или 4 цифровых знака. Фон-Зоден попытался ввести новую систему сигл для минускулов, но эта как и принятая им сиглатура унциалов, не получила 24 . 3. ЛЕКЦИОНАРИИ, ИЛИ ГРЕЧЕСКИЕ ЛИТУРГИЧЕСКИЕ КНИГИ Еще в большем пренебрежении, чем минускулы, находились до самого последнего времени на Западе «лекционарии», или греческие книги. Один из крупнейших исследователей греческого Новозаветного текста проф. фон-Зоден счел необходимым даже совершенно отказаться от лекционариев в качестве свидетельств при реконструкции 25 . Только русская православная богословская наука настойчиво высокую ценность и важность этих памятников. Литургические книги, начиная с древнейших времен, были главными книгами церковных общин. Обычай читать священные книги в отрывках за божественной службой восходит, несомненно, к I веку и унаследован христианами от евреев, читавших в синагогах Параши и Гафтары из Завета. Ветхозаветные чтения заменены были потом Новозаветными. Можно допустить, что порядок воскресных чтений установлен был уже в первой половине II века и чтений остальных дней недели во второй половине II века. Первыми вошли в богослужебное употребление Евангелия, и отрывки из них, читаемые на службах, получили наименование Рукописи четырех Евангелий с приспособленным к службам текстом назывались На Западе они известны чаще под названием «евангелиарий» и «евангелистарий». Книги, содержащие отрывки для чтений из Деяний Апостольских. Соборных посланий и Посланий св. ап. Павла, назывались «Apostel» или «Praxapostel» – На Западе им усвоялось часто «апостоляриев». |
Еще в духовном училище и семинарии он очень любил читать книги и, не имея возможности покупать книги, делал из них выписки в особые тетрадки 5 . В Академии он, конечно, еще больше мог удовлетворять этой потребности. Одному своему другу, восстававшему против поступления его в академию, он писал: «для чего же Бог вложил в меня такое непреодолимое влечение к занятию книжному? С тех самых пор, как я начал сознавать себя, книги были исключительным предметом моих занятий, а теперь обратились в какую-то потребность». «Особенная выгода монашествующего в Академии, писал он из Академии, та, что можно беспрепятственнее, чем светским студентам, заниматься науками». Высокопреосвященный Леонид (Краснопевков) , архиепископ Ярославский, бывший некогда помощником библиотекаря (и бакалавром) в Московской Духовной Академии, писал, что высокопреосвященный Савва, в бытность его студентом Академии, был таким частым и усердным посетителем академической библиотеки, что образ его врезался ему в память навсегда. Поступив на службу и в особенности со времени назначения епископом, высокопреосвященный Савва получил возможность приобретать книги и вполне воспользовался этою возможностью. Он не пропускал случая просматривать печатающиеся списки новых книг и приобретал почти все лучшее. В библиотеке его есть книги, вышедшие уже нынешним летом. Даже приложения к книгам, журналам и газетам тщательно собирались и переплетались отдельно. Во многих книгах, и из вышедших недавно, есть его пометки и заметки или остались закладки. И несмотря на то, что библиотека его к концу его жизни заключала в себе уже около девяти тысяч названий, он помнил историю приобретения решительно каждой своей книги. Особенным его расположением пользовались книги церковно исторического, археологического и литургического характера; но библиотека его заключала книги почти по всем наукам, между прочим, и естественным и библиографии –и не только столичные издания, но и провинциальные и не на русском только языке, но и на иностранных. |
Перейдём теперь к примечаниям. Их очень много; они занимают почти половину всей книги (стр. 220–426). Цифрами обозначено 137 примечаний; но на самом деле их гораздо более, так как к обозначенным цифрам присоединено много других примечаний, обозначенных страницами. В этих примечаниях затронуто столько важных и любопытных вопросов: топографических, хронологических, археологических и литургических, что останавливаться здесь на всех их с равной внимательностью нет никакой возможности, особенно если иметь в виду, что многое из этих вопросов относится к числу тёмных и спорных и, в виду современного состояния археологии, должны остаться таковыми, по-видимому, ещё долгое время. Поэтому мы обратим своё внимание только на некоторые пункты и стороны исследований автора в этих примечаниях. Общую оценку этих примечаний со стороны задач, приёмов и результатов исследования делает, впрочем, сам автор в своём «послесловии» (стр. 423–426). «В этих примечаниях, – говорит он, – благодаря своему личному знакомству с литургической письменностью многочисленных восточных и западных книгохранилищ, мы желали прежде всего описываемые в издаваемом нами памятнике обычаи и чины древнего Иерусалимского богослужения вывести из той исключительности, поражающей читателя с первого раза, какая, по-видимому, им присуща, ввиду малого знакомства нашего с памятниками богослужения этой церкви вообще. Путём сопоставлений в многочисленных примечаниях литургических особенностей данного памятника с аналогичными обычаями древне-богослужебной практики в других памятниках, мы старались установить историческую достоверность его... и утвердить окончательно в литургической науке факт существования самостоятельного патриаршего устава Иерусалимской церкви, или, вернее, устава храма Воскресения». Далее... «выдержками из многочисленных литургических рукописей в небольших отрывках, нередко в связи со свидетельствами памятников святоотеческой письменности, а иногда более или менее в цельных извлечениях отдельных чинов и последований в виде приложений (таковых в нашей книге четыре) и нередко в различных редакциях, мы желали восполнить и прояснить то, что не досказано в издаваемом памятнике, или только лишь слегка намечено, в виду подробного и обстоятельного изложения тех же чинов и молитвословий в других богослужебных книгах, несомненно, употреблявшихся в практике Иерусалимской церкви одновременно с нашим памятником уставного характера. Всё это, несомненно, цельнее и рельефнее напечатлеет в сознании наших читателей грандиозно-величественную картину Иерусалимского богослужения важнейших недель церковного года, какие обнимает наш памятник». |
Перед нами А. Шмемана : «Введение в литургическое богословие», Париж, издание YMCA 1961 года. Книга представляет собой «введение» к задуманному автором особому курсу литургического богословия. В ней указываются основания и побуждения к созданию предположенной новой системы богословия, а затем дается историческая схема развития православного богослужебного Устава, или Типикона. Характер научного исследования имеет именно эта вторая, историческая часть. Автор смотрит на данную свою книгу, как на начальный этап создания особой отрасли православной богословской науки – «Литургического богословия» и ставит пред нею, а, следовательно, и перед собой, исключительно ответственную задачу: «стоять на страже чистоты богослужения», «охранять его от засорения, искажения и извращения» (стр. 10), быть руководством к «пересмотру необъятного литургического материала, содержащегося в Минеях и Октоихах» (почему-то последнее слово во множественном числе; стр. 45). Рядом с этим назначением, касающимся богослужения, есть другое, касающееся богословия: историко-литургическое построения богословия должно быть пробным камнем при определении достоинств и недостатков нашего обычного так называемого школьного богословия. Автор пишет: нужно «историческим путем искать и найти ключ к литургическому богословию; нужно восстановить этим путем затемненное экклезиологическое соборное сознание Церкви» (246). Перспективы чрезвычайно важные, ответственность огромная, требующая абсолютной православности при построении данной науки, чтобы она действительно могла «стоять на страже» как богослужения, так и богословия. «Введение в литургическое богословия» в своей основной части – в истории Типикона – написано, главным образом, по западным научным исследованиям на французском, английском и немецком языках и частично по русским источникам. Автор убежден, что ему удалось, как он сам он выражается, «избежать западного плена» при пользовании неправославными источниками (стр. 23). Он отталкивается от крайних утверждений протестантских историков. Он пишет: «Мы категорически отвергаем понимание константиновского мира (то есть эпохи Константина Великого ), как «псевдо-победы» Христианства, обернувшейся на деле поражениям его» (127). Однако, конечно, подобных утверждений недостаточно, если речь идет о предмете, имеющем такое ответственное назначение, как было указано. Вот почему, не взирая на научный багаж в книге, минуя конструктивные стороны труда, считаем своим долгом остановить внимание на содержании книги в одном отношении: избежал ли автор действительно западного плена? По многим данным, он его не избежал. |
Что касается его симпатий к прежней излюбленной им специальности – литургике, то они дремали в покойном профессоре, хотя и обнаруживались в последние годы его жизни сравнительно слабо. Плодом его этого интереса нужно считать специальную статью: «О древних литургических толкованиях» (Летоп. истор.-филолог. общ. в. 6, 1894) и две обстоятельные рецензии на мои книги: «Богослужение страстной и пасхальной седмице в Иерусалиме в 10–11 в. и «Описание литургических рукописей, хранящихся в библиотеках православного Востока» т. 1 в. 1 напечатанные в «Византийском временнике» (т. 2, в. 6 и т. 4, в. 3–4), деятельным сотрудником которого он сделался, с самого появления в свет этого почтенного журнала, несомненно, по сочувствию к его задачам и направлению, и, наконец, частые запросы его ко мне о судьбе печатающегося второго тома «Описание литургических рукописей, хранящихся в библиотеках православного Востока», посвященного греческому евхологию. Вот краткий очерк учено-литературной деятельности Н. Ф. Красносельцева за всю его сравнительно недлинную, двадцати-восьми-летнюю, профессорскую службу. Из него, однако же, со всей очевидностью становится ясным, что почивший профессор был весьма плодовитым работником на ниве русской науки и работал, не покладая рук, до последнего дня своей жизни, – это во первых, а во вторых, что он не был узким, односторонним специалистом, но работал своим мастерским пером в разных областях человеческого ведения, интересовался многими живыми вопросами русской науки и поработал усердно над решением их с выдающимся успехом. Как литургист, покойный Николай Фомич, после смерти проф. И. Д. Мансветова , не имел себе равного во многих отношениях, и к его голосу в данной области знания прислушивались с глубоким интересом завзятые специалисты, а для неспециалистов он был непререкаемый авторитет. Как церковный археолог и как добросовестный исследователь византийских древностей, у лиц весьма компетентных в этой отрасли человеческого ведения он пользовался уважением, и его работы этого рода встречались ими с живым интересом и ценились высоко. Внес так же не малоценную лепту Николай Фомич и в историю русско-византийской литературы. |
Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ПЕВЧЕСКИЕ КНИГИ Сборники песнопений для традиц. христ. богослужения. В греческой и славянской традициях Нередко под П. к. подразумевают только те книги, в к-рых богослужебные тексты сопровождаются знаками нотации . Однако подобный подход в большей степени характерен для исследователей XIX - нач. XX в. (см.: Захарьина. 2003), впосл. было предложено характеризовать богослужебные книги по функциональному принципу, согласно которому все книги, используемые для церковного пения, следует считать П. к. (см.: Рамазанова. 1987; Заболотная. 2002). Такое понимание имеет существенное значение для изучения церковно-певч. традиций, бытовавших в течение длительного времени преимущественно в устной форме. Напр., серб. церковные распевы до XIX в. известны только по единичным нотированным рукописям; ненотированные серб. певч. сборники классифицируются исследователями чаще всего как Ирмологии и Стихологии (последние аналогичны по содержанию греч. и более поздним серб. невменным Анфологиям ; см.: Пено. 2011). Согласно Н. В. Заболотной , в Др. Руси в XI-XIV вв. «по ряду функциональных, структурных, текстологических признаков» происходило «формирование двух функциональных модусов книг - «образцово-певческих и служебно-певческих», т. е. имеющих значение справочников для корпуса определенных песнопений и собственно литургических, употребляемых на богослужении ( Заболотная. 2002. С. 47-48). Эти термины используются также в публикациях И. П. Шеховцовой, посвященных описанию греческих П. к.; при этом «образцово-певческие» названы также «справочно-певческими» (см.: Шеховцова. 2012). Подобный подход к классификации П. к. не вполне корректен, поскольку в реальной богослужебной ситуации употребляются оба типа книг и соответственно «образцово-певческие книги» также являются «служебно-певческими». По наличию знаков нотации П. к. делятся на нотированные, песнопения которых систематизировались внутри книги, как правило, по жанровому и гласовому признакам, и ненотированные (или частично нотированные), структурированные гл. обр. согласно литургическому принципу. |
Почему после никоновских реформ затихают всякие споры о богослужебных книгах? Потому что сами книги перестают быть доступными для простого народа. Дело печатания богослужебных книг стало делом строго государственным. Всякие попытки самостоятельного тиражирования богослужебной литературы подвергалось уголовному преследованию. Старые книги, равно как и вообще книги старообрядцев, сжигались. А когда люди перестали понимать богослужение, прекратилась связь с литургической жизнью Церкви. Вот им минимум – сделали «вытяжки» из богослужебных книг. Вот что такое утренние молитвы. Это молитвы и из полунощницы взяты, и из повечерия – это все взяли и собрали в утренние и вечерние молитвы. – Интересно как получается. – И мне кажется, много зла сделала спесивость по отношению к простым людям: «А книги не трожьте. А в книги не суйтесь – не ваше дело, смерды! Это дело профессионалов». Напрофессионалили… – Такое впечатление, что вместо того, чтобы идти в академию из университета, народ был вынужден оставить его и пойти даже не в школу, а в ликбез. По крайней мере по вашим словам получается так. – Да, именно так и получается. А это сделано специально. Потому что когда началась реформа Никона, малейшее исправление в книге вызывало бурю гнева. Хотя правки совершались и до никоновских реформ. Но в результате грубых вмешательств, когда все на греческий манер стали переделывать, поднялась буря возмущения и неприятия. Тем более что Россия к Греции потеряла всякое благоговение после захвата Константинополя, начала Османского ига. Греки свои богослужебные книги давно уже печатали в католической Венеции. Когда греческие архиереи дневали и ночевали у нас, прося богатые милостыни, подарки, люди видели, что это люди сребролюбивые, что они, так сказать, далеко не бесстрастные. |
Значительную часть рукописей составляют сборники, выписки из отеческих книг или по догматическим вопросам, или по вопросам литургическим, нравственно-аскетическим и каноническим. Сам старец Паисий любил составлять подобные сборники и располагал к составлению их и своих учеников. По мнению старца недостаточно было ограничиваться только чтением отеческих книг, ибо при этом внимание и мысль читающего не всегда достаточно следят за содержанием книги. Чтобы больше связать мысль и внимание с содержанием читаемой книги, необходимо слово за словом следить за текстом книги, а это лучше всего достигается списыванием книги. Сама медленность этой работы дает возможность полнее и отчетливее проникать в смысл списываемого. Содержание книги при этом больше сродняется с душой читателя и глубже в ней напечатлевается. Списывать всю книгу целиком не всегда бывает возможным, да и не всегда это и нужно. Иногда достаточно сделать выписки наиболее важных и интересных мест, чтобы потом всегда иметь их у себя под рукою, иметь возможность снова их перечитать или воспользоваться ими для литературной работы, для письма, для сообщения кому-нибудь другому. Читая различных отцов Церкви, писавших об одних и тех же предметах, можно выписками из них достигнуть наиболее ясного и всестороннего освещения данного предмета. Получается, таким образом, богословско-подвижническая энциклопедия, объяснительный словарь ко всем понятиям, входящим в круг религиозно-нравственной жизни и мировоззрения христианина. Составитель настоящей книги имел в своих руках несколько таких сборников святоотеческих изречений и рассуждений, вышедших из школы старца Паисия. Один сборник написан рукою настоятеля Козельской Оптиной Пустыни архимандрита Моисея во время его пустынножительства в Рославльских лесах Смоленской губернии. |
|