| По другим предположениям, изображение Богоматери Одигитрии выделилось из композиции " Поклонение волхвов " , широко распространенной в раннехристианском искусстве, - в пользу этого предположения свидетельствует не только типологическая близость, но и сходный смысл обоих изображений. По всей вероятности, самые ранние изображения представляли Богоматерь в рост, стоящей или сидящей, однако впоследствии предпочтение отдавалось поясным спискам. Икона Богоматери Одигитрии пользовалась чрезвычайным почитанием в Византии; списки с нее получили широкое распространение на Руси с самого начала ее христианизации. К этому типу относятся такие широко почитаемые на Руси иконы, как Смоленская, Иерусалимская (Грузинская), Тихвинская, Иверская. Оклад - украшение лицевой поверхности иконы или переплета Евангелия. Омофор (греч. - наплечник) - знак архиерейского (епископского) сана; длинная полоса материи, украшенная крестами и возлагаемая на плечи поверх всех других священнических одежд. Омофор обозначает заблудшую овцу (т.е. заблудший род человеческий), а облаченный в него епископ изображает собой Христа-Доброго Пастыря, который взял заблудшую овцу на плечи и отнес в дом Отца Небесного (Лк. 14.4-7). Орант (лат. - молящий, взывающий) - персонаж, представленный в молитвенной позе с воздетыми вверх руками. Оранта (лат. - молящаяся) - один из типов изображения Богоматери, восходящий к раннехристианским изображениям душ умерших, которые молятся за оставшихся на земле живых; представляет Богоматерь без Младенца, в рост, с воздетыми руками, т.е. в традиционном жесте заступнической молитвы (ср. молитву Моисея во время битвы израильтян с амалекитянами (Исх. 17.8-16). После сложения системы росписи православного храма (начиная с IX века) Богоматерь Оранта изображается, как правило, в верхнем регистре росписей алтарной абсиды. В контексте храмовой росписи тема заступничества обретает более широкий аспект: молитва Богоматери связывает воедино Небесное Царство, представленное в верхней части храма, с " миром дольним " - у нее под ногами. |
| А ты скажи насмешникам своим, если считаешь, что слово будет лекарством лучшим, чем молчание, скажи им: “Обманывает ли меня зрение или действительно вижу, как вы каждый день молитесь торговцам, старостам и полицейским о своих нуждах? Отчего же вы насмехаетесь надо мной, когда я молюсь вечному Творцу? Разве молиться немощным не смешно? Разве не безумие — поклоняться праху, а не Жизнодавцу и Господу?”. Сказано где-то у пророка: проклят всякий надеющийся на человека . Очевидно, что тот, кто полагает упование на смертного человека, на мыльный пузырь, а не на Бога Вседержителя, проклят. И это проклятие, лежащее на нем и доме его, заметно в каждый день его жизни. Ясно также, что проклят всякий человек, молящий только человека и не молящий Того, Кто все держит и все может. Но, смотри, иногда молчание полезнее таких слов. Первая насмешка смущает молитвенную душу. Но ты уже пережила ее и не оставила молитву. А следующая насмешка побуждает к молитве. Ты говоришь, что и сама это испытала. Теперь тебе и Господь ближе, и церковь милее, и молитва слаще. Знай, наступит время, когда насмешки прекратятся, а будет одобрение, удивление и благодарность; но тогда твоя душа окажется в большей опасности, чем теперь. Сейчас ты учишься смирению, а тогда тебе придется защищаться от гордости. А это уже другое испытание, другое искушение. Знай, именно те, кто мучает нас насмешками, наши враги. О них говорил Господь: любите врагов ваших . Не зная, что делают, они делают нам добро. Огорчая и притесняя нас, они разжигают в нас факел Божественного огня. Ругаясь вслед нам, когда мы идем в храм Божий, они подвигают нас ближе к Богу. Досаждая нам на земле, они делают небеса более желанными для нас. Мороз и ветер не желают дереву добра, но и невольно приносят ему добро. Так и враги твои. Поэтому прости и благослови их, и молись Богу за них, и люби их, как своих величайших после Господа благодетелей, — в этом вершина любви. Но, если душа твоя не потерпит этого ничтожного шуршания праха земного, постыдишься тогда пред Христом, тогда Он посмеется тебе, а не только люди и демоны. |
| Икос 2 Разумением словес Господних умудряяся, Божественную премудрость постигал еси, отче Варсонофие, да возможеши и иных ко Христу привести и многих на путь спасения наставити. Темже и мы, разумеюще велие усердие твое о славе Божией, воспеваем ти: Радуйся, житию безплотных поревновавый. Радуйся, подвигом древних отцев подражавый. Радуйся, делателю винограда Христова избранный. Радуйся, благодатию Духа Святаго осиянный. Радуйся, света Христова блаженный носителю. Радуйся, христианских добродетелей неустанный насадителю. Радуйся, преподобне отче Варсонофие, земли Херсонския радосте и украшение. Кондак 3 Силою Божиею укрепляемь и Духом Святым наставляемь, Варсонофие богомудре, в Лавре Киево-Печерстей подвизался еси, благочестивым житием своим сияя яко светило лучезарное, и всех подвизая славити Бога, взывающи: Аллилуиа. Икос 3 Имея веру несумненну и помысл чист, вся красная мира сего презрел еси, преславне, и Господеви послужити желая, вся тяготы и лишения с любовию восприял еси, да не возобладает плоть над духом твоим. Темже добродетельми украшенный, аки звезда путеводная светиши всем, вопиющим ти: Радуйся, вся красная мира сего ни во что же вменивый. Радуйся, в пещерах Лаврских райскую сладость вкусивый. Радуйся, от юности иноческаго жития возжелавый. Радуйся, вся мирская возненавидев, во след Христу последовавый. Радуйся, похоти греховныя в себе умертвивый. Радуйся, постом и воздержанием плоть твою духови покоривый. Радуйся, преподобне отче Варсонофие, земли Херсонския радосте и украшение. Кондак 4 Бурею волнений житейских не смутился еси, преподобне, обаче вся мирская оставль, тесным и многотрудным путем к Царствию Небесному шествовал еси, верою мужественно вся стрелы вражия сокрушая, Богу же поя: Аллилуиа. Икос 4 Слышав, богоизбранне Варсонофие, в Евангелии глас Спасителя взывающ: «Иже хощет по Мне идти, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет», - отверглся еси себе, и взем на рамо крест твой, шествовал еси по стопам Христовым невозвратно. Сего ради похвальная вопием ти: |
| Да, он должен быть наш не с одной точки зрения знаменитого порта, пролива, «средоточия вселенной», «пупа земли», не с точки зрения давно сознанной необходимости такому огромному великану как Россия выйти наконец из запертой своей комнаты, в которой он уже дорос до потолка, на простор, дохнуть вольным воздухом морей и океанов. Я хочу поставить на вид лишь одно соображение, тоже самой первой важности, по которому Константинополь не может миновать России. Это соображение я потому преимущественно перед другими выставляю на вид, что, как мне кажется, такой точки зрения никто теперь не берет в расчет или, по крайней мере, давно позабыли брать в расчет, а она-то, пожалуй что, и из самых важных. II. Русский народ слишком дорос до здравого понятия о восточном вопросе с своей точки зрения Хоть и дико сказать, но четырехвековой гнет турок на Востоке с одной стороны был даже полезен там христианству и православию, — отрицательно, конечно, но, однако же способствуя его укреплению, а главное, его единению, его единству, точно так же, как двухвековая татарщина способствовала некогда укреплению церкви и у нас в России Придавленное и измученное христианское население Востока увидало во Христе и в вере в него единое свое утешение, а в церкви — единственный и последний остаток своей национальной личности и особности. Это была последняя единая надежда, последняя доска, остававшаяся от разбитого корабля; ибо церковь все-таки сохраняла эти населения как национальность, а вера во Христа препятствовала им, то есть хотя части из них, слиться с победителями воедино, забыв свой род и свою прежнюю историю. Всё это чувствовали и хорошо понимали сами угнетенные народы и единились около креста теснее. С другой стороны, с самого покорения Константинополя, весь огромный христианский Восток невольно и вдруг обратил свой молящий взгляд на далекую Россию, только что вышедшую тогда из своего татарского рабства, и как бы предугадал в ней будущее ее могущество, свой будущий всеединящий центр себе во спасение. |
| Об Александре Васильевне знавшие ее лица отзываются с глубоким уважением, как о человеке высокообразованном, глубоко религиозном и безупречно правдивом. Ввиду этого и заверяемое ее свидетельством небесное прославление святителя Игнатия, помимо своего общего назидательного смысла, вызывает на размышление о многотрудном житии владыки Игнатия, его непрерывно-напряженном подвиге совершенствования, о его бесконечно чистой и ясной детской вере в страну обетования, в вечную радость Богообщения. И ознакомившись с поведением А. В. Жандр, читатель невольно склоняется в душе своей к сочувственному движению: по вере вашей да будет вам, и да не посрамит вас упование ваше, а святитель Игнатий действительно мыслится, как небесный предтеча своих учеников и чтителей, молящий Господа Бога даровати им прежде конца покаяние. Не менее важным по своему внутреннему смыслу представляется переданное Софией Снессоревой М. В. Чихачову чудесное сновидение о епископе Игнатии, по времени примыкающее к ближайшим дням по смерти Святителя. Рассказ о сновидении С. И. Снессоревой [ 1537 ] представляется в следующем виде. «В последнее свидание с преосвященным Игнатием, 13 сентября 1866 года, он, прощаясь, сказал мне: «София Ивановна! Вам, как другу, как себе говорю: готовьтесь к смерти — она близка. Не заботьтесь о мирском: одно нужно — спасение души! Понуждайте себя думать о смерти, заботьтесь о вечности! 30 апреля 1867 года (в неделю Мироносиц) преосвященный Игнатий скончался в Николаевском Бабаевском монастыре. Я поехала на его погребение, совершившееся 5 мая. Невыразима словом грустная радость, которую я испытала у гроба его. — В субботу, 12 августа 1867 года, ночью худо спала, к утру заснула. Вижу пришел владыка Игнатий в монашеском одеянии, полный цветущей молодости, и с грустью и сожалением смотрит на меня: «Думайте о смерти, — говорит он. — Не заботьтесь о земном! Всё это только сон, земная жизнь — только сон! Всё, что написано мною в книгах, всё — истина! Время близко, очищайтесь покаянием, готовьтесь к исходу. |
| Изображения преподобного сохранились в большом количестве: это единоличные образы различной иконографии, житийные иконы, нередко его образ входит в состав избранных или палеосных святых, обязательно присутствует в Соборах Костромских и Русских святых. Образ М. есть в прорисях, в лицевом шитье, в гравюре и книжной миниатюре, в скульптуре и стенописи; в различных собраниях имеются эмалевые и чрезвычайно редко меднолитые образки. Единоличные образы М. известны с кон. XVI в. Первая группа памятников восходит к прямоличному образу («Макарей стоячей» у гроба святого) в унженской и желтоводской традиции. Древнейшим сохранившимся произведением этого иконографического типа является пелена из ризницы нижегородского Спасо-Преображенского собора (НИАМЗ), которую можно датировать кон. XVI - нач. XVII в. Ряд произведений 1-й пол. XVII в., принадлежащих к этому типу, имеют нижегородское, ярославское или муромское (напр., икона 2-й четв. XVII в., МИХМ) происхождение и свидетельствуют о популярности святого в Поволжье. Поясные прямоличные образы М. сохранились в нескольких памятниках XVIII - нач. XX в. Среди них особенно важен последний прославившийся чудотворный образ этого святого (нач. XX в.) из Воздвиженского храма с. Алтуфьева в Москве. К особому варианту этого типа можно отнести скульптурный образ М. из «старособорной» Успенской ц. Солигалича, изображающий святого прямолично в рост, с крестом и копьем (Посл. треть XVIII в., КГОИАХМЗ). Это единственный сохранившийся памятник макариевской тематики в рус. художественной пластике, хотя еще в нач. XX в. резные образы М. в храмах Костромской земли встречались ( Дунаев. 1915. С. 6). Второй тип, получивший наибольшее распространение в иконографии М., также восходит к одному из первых образов святого, зафиксированных в унженских описях,- это «Макарей к Троице молящий». Этот тип (святой в рост справа в молении Спасителю или символизирующей Господа деснице и т. п.) восходит к модели надгробного образа ( Сорокатый. 1977. С. 411-412). Древнейшим произведением данного иконографического типа является пелена «Прп. Макарий Желтоводский в молении Спасителю» из ГРМ посл. четв. XVI в. (поступила в 1929 из музея барона А. Л. Штиглица). Этот же тип с вариантами (в молении деснице Спасителя, в молении Св. Троице, в расположении святого справа или слева) воплощен в ряде произведений иконописи (образ 20-30-х гг. XVII в., вложенный И. И. Шуйским в Покровский мон-рь Суздаля, ныне в ГВСМЗ; образ из ГРМ 2-й четв. XVII в. под прописями нач. XX в. с владельческими пометами Строгановых) и шитья (лицевые пелены, хранящиеся в ГММК и в НИАМЗ). |
| далее... " Слава Господу, что Он дал нам покаяние, и покаянием все мы спасемся, без исключения " , - писал преподобный Силуан Афонский, и тут же добавлял: " Не спасутся только те, которые не хотят каяться, и в этом я вижу их отчаяние, и много я плачу, жалея их " . Преподобный Силуан вслед за Святыми Отцами повторял: " Жалко тех людей, которые не знают Бога. Они не видят вечного света и по смерти идут в вечный мрак " . далее... Календарь - не только продукт науки, не только таблица математических исчислений, но также и религиозное и философское осмысление времени, переданное языком математики. Через юлианский календарь, его математико-символическую знаковую систему, время воцерковляется в ритмах богослужения, особенно в пасхалии. Воцерковленное время становится символом и образом вечности. далее... Вовсе не Бог готовит вечность ада. Ад, по мысли преподобного Макария Египетского, лежит " в глубине сердца человеческого " . Да, Бог есть любовь и любовь эта будет всё во всём, но для тех, кто стал воплощением ненависти, она станет адским огнем. Именно об этом говорят знаменитые слова преподобного Исаака Сирина: " Мучимые в геенне поражаются бичем любви " . Провозглашая же неизбежное " восстановление всяческих " в Боге, " богословы-оптимисты " , сами того не замечая, впадают в фашистское безумие " принудительного рая " . Так Небесный Иерусалим медленно превращается в концлагерь. далее... Недавно в одной из телепрограмм долго сетовали, что Русская Церковь все никак не перейдет на новый календарь, не празднует Рождество и Пасху вместе со всем остальным миром. Неужели нам так и оставаться навсегда отсталыми, со своим устаревшим календарем? далее... С самого покорения Константинополя весь огромный христианский Восток невольно и вдруг обратил свой молящий взгляд на далекую Россию, только что вышедшую тогда из своего татарского рабства, и как бы предугадал в ней будущее ее могущество, свой будущий всеединящий центр себе во спасение. Россия же немедленно и не колеблясь приняла знамя Востока и поставила царьградского двуглавого орла выше своего древнего герба и тем как бы приняла обязательство перед всем Православием: хранить его и все народы, его исповедующие, от конечной гибели. |
| Потерянный в толпе необозримой, Как часть одной страдающей души, – Невольно в ней твое потонет горе, И чувствуешь, что дух твой вдруг влился Таинственно в свое родное море И заодно с ним рвется в небеса… 1857 Последние язычники Когда в челе своих дружин Увидел крест животворящий Из царской ставки Константин И пал пред Господом, молящий, – Смутились старые вожди, Столпы языческого мира… Они, с отчаяньем в груди, Встают с одра, встают от пира, Бегут к царю, вопят: «О царь! Ты губишь все – свою державу, И государство, и алтарь, И вечный Рим, и предков славу! Пред кем ты пал? Ведь то рабы! И их ты слушаешь, владыко! И утверждаешь царств судьбы На их ты проповеди дикой! Верь прозорливости отцов! Их распинать и жечь их надо! Не медли, царь, скорей оков! Безумна милость и пощада!» Но не внимал им Константин, Виденьем свыше озаренный, И поднял стяг своих дружин, Крестом Господним осененный. В негодованье цепь с орлом Трибуны с плеч своих сорвали, И шумно в груды пред царем Свое оружье побросали – И разошлися… Победил К Христу прибегший император! И пред распятым преклонил Свои колена триумфатор. И повелел по городам С сынов Христа снимать оковы, И строить стал за храмом храм, И словеса читать Христовы. Трибуны старые в домах Сидели, злобно ожидая, Как, потрясенная, во прах Падет империя родная. Они сбирались в древний храм Со всех концов на годовщину Молиться дедовским богам, Пророча гибель Константину. Но время шло. Их круг редел, И гасли старцы друг за другом… А над вселенной Крест горел, Как солнца луч над вешним лугом. Осталось двое только их. Храня обет, друг другу данный, Они во храм богов своих Сошлися, розами венчанны. Зарос и треснул старый храм; Кумир поверженный валялся; Из окон храма их очам Константинополь открывался: Синел Эвксин, блестел Босфор; Вздымались куполы цветные; Там – на Вселенский шли собор Ерархи, иноки святые; Там – колесницы, корабли… Под твердью неба голубою Сливался благовест вдали С победной воинской трубою… Смотрели молча старики На эту роскошь новой славы, |
| Мирра, которую старик очень любил, благоговейно поцеловала его морщинистую руку и попросила, чтобы он рассказал что-нибудь об отцах-пустынниках. Ничего ей так не нравилось, как эти странные и чудные рассказы. С нежной старческой улыбкой тихонько гладил он Мирру по волосам. Все расположились вокруг старца. Он рассказывал им легенды о великих отшельниках Фиваиды, Нитрии, Месопотамии. Мирра смотрела на него горящими глазами, прижав к груди свои тонкие пальцы. Улыбка слепого полна была детской нежности, и шелковистые, мягкие седины окружали голову его, как сияние. Все молчали. Слышался немолчный гул Рима. Вдруг во внутреннюю дверь колумбария, сообщавшуюся с катакомбами, раздался тихий стук. Ювентин встал, подошел к двери и спросил, не отпирая: – Кто там? Ему не ответили; но стук повторился еще более слабый, как будто молящий. Он осторожно приотворил дверь, отступил – и высокая женщина вошла в колумбарий. Длинная, белая одежда окутывала ее с головы до ног и опускалась на лицо. Она двигалась, как больная или очень старая. Все молча смотрели на вошедшую. Одним движением руки откинула она длинные складки, свесившиеся на лицо и Ювентин вскрикнул: – Мать! Женщина бросилась к ногам сына и обняла их. Пряди седых волос, выбившись, падали на лицо, исхудалое, бледное, жалкое, но все еще гордое. Ювентин обнял голову матери и целовал ее. – Ювентин! – позвал старец. Юноша не ответил. Мать говорила ему быстрым, радостным шепотом, как будто они были одни: – Я думала, что никогда не увижу тебя, сын мой! Хотела ехать в Александрию – о, я нашла бы тебя и там, в пустыне, но теперь, не правда ли, кончено? Скажи, что ты не уйдешь. Подожди, пока я умру. Потом, как хочешь… Старец повторил: – Ювентин, слышишь ли меня? – Старик, – произнесла женщина, взглянув на слепого, – ты не отнимешь сына у матери! Слушай, – если надо, я отрекусь от веры отцов моих, уверую в Распятого, сделаюсь монахиней… – Ты не разумеешь закона Христова, женщина! Мать не может быть монахиней, монахиня не может быть матерью. |
| «Получаю от Вас два письма и 2 рубля, которые для меня были все равно как бы Господом Богом сброшены с неба, потому что Маня была положительно без юбки и за эти деньги справила себе юбку» . Маня — жена, которая шла по этапу с мужем и дочкой. В конце приписка: «Добрейший о. Иосиф, если возможно, то пришлите по возможности для поддержания наших сил». Вот другое письмо с Сахалина: «Уведомляем. Батюшка мы получили Вашего письма, которое Вы послали из 3 рублями». «Просьба моя состоит в том, чтобы поддержать мои падающие силы в настоящее время при небольшом недостатке жизни» — это пишут из бутырской камеры. Вот из Иркутского централа: «…остаюсь молящий Бога за Ваше здоровье за тот гостинец, который Вы дали нам в Москве (5 р.) и многих от большой нужды избавили». Из того же централа: «Во-первых чувствительно благодарю Вас за присланный мне гостинец к празднику Рождества Христова». «Как дела о моих малютках?» Может быть, еще большим делом, которое отец делал для заключенных, было соединение мужей с женами. Ряд писем полон их криками о помощи или благодарностью за помощь в этом. Вот одно из таких писем: «Я к вам с глубокой скорбью, у меня очень большое горе, в котором я прошу вашей помощи. На днях этой недели отправили мужа моего в партию, пошел в Сибирь, а я с маленьким ребенком осталась здесь (в тюрьме). Зачем он меня покинул не знаю, мы так любили друг друга. Я скорее ожидала смерть чем этой разлуки. Не знаю кого винить. Виноват всему начальник, такой строгий режим лишил нас всего… Покорно прошу вас батюшка попросите начальника за меня, напишите от себя в Главное Тюремное Правление чтоб меня выслали вслед за мужем». А вот письмо от другого лица: «Здравствуй пресветлейший батюшка… Очень благодарю вам, што меня соединили с женой, за сто мы молимся Богу за вашего здоровья…» Подпись: Константин Антонов, Сахалин. От этого Антонова сохранилось и первое письмо: « …всепокорнейше прошу вас дать мне страждующему защиту, чтобы представить разом в мою отправку вышеупомянутую законную жену и умоляя глубокими слезами повторяю покорнейше прося не оставить моей просьбы». |
|
|
