Вероятно, рукою епископа Порфирия все листы рукописи перенумерованы внизу арабскими цифрами. У нас нижс приводятся два параллельных столбца, из которых в одном листы следуют друг за другом, как теперь, в другом – как должны бы следовать, и следовали: теперь: должно: КВ лист 153 КВ лист 153 » 154 » 157 r » 155 » 157 v КГ » 156 » 158 » 157 r » 159 » 157 v » 160 » 158 » 161 » 159 » 154 » 160 » 155 » 161 КГ » 156 » 162 » 162 За листом 153 прямл следовал л.157, и, таким образом, соединяются Дeяh. I, 1–7 Дeяh. I, 7–12 , две половины апостольского чтения на Вознесение Господне. После л. 161 сразу следовал л. 154, и этим опять соединяются в целое Ebp. II, 2–3 Ebp. II, 4–10 , половины апост. чтения на день архан. Михаила. После л. 156 (который теперь получает правильную отметку КГ, как первый после 8-ми предыдущих с отмеченнымъ КВ сразу следовал л. 162, и так восстановляется цельность третьего разорванного чтения: 1Kop. I, 18–25 Кор. I, 25–29, на Воздвижение св. Креста. Листы 157 v , 158, 159 и 160, писанные другою рукою, так и стояли между лл. 153 и 161. Первый копиист видел эти листы и считал, и, вследствие, именно, их присутствия здесь, отметил свой 156 лист буквами КГ. Но упорядочение листов не решает всех затруднений. Неизвестно, почему второй копиист отмечал у себя дыхание и ударение, когда первый нигде этого не делал раньше и после. Мефологическая часть остается не вполне стройною, так что: 1) неделя Всех святых стоит пред 50-цею (лл. 157. 158) 99 . 2) после 24 июня следуют 1 и 8 ноября (лл. 159. 160. 161), за которыми 6 и 15 августа; 3) 29 августа остается по прежнему после великой субботы (л. 169). Вообще мефологическая часть производит впечатление как бы ранее заготовленной рамки, в которой не все отвечает вставленному в нее. Напр., есть четыре случая, где оглавления апостольских чтений иные, чем самые нижеследующие чтения. Это – под 4 декабря (названо послание к Евреям, а нужно – к Галатам), под 24 июня (к Евр.; нужно – к Римл.), под 1 ноября (к Евр.; нужно – к Корин. 1) и после 29 августа погребальное апостольское чтение (к Корин.; нужно – к Фессал. 1). §2. Характер письма рукописи. |
А случилось вот что. Когда Корин поговорил с Шастой, его взял за локоть гном Торн. – В чем дело? – спросил Корин. – Ваше высочество, – сказал гном, отводя его в сторонку. – Надеюсь, к ночи мы прибудем в замок вашего отца. Возможно, тогда и будет битва. – Знаю, сказал Корин. – Вот здорово! – Это дело вкуса, – сказал гном, – но король Эдмунд наказал мне, чтобы я не пускал ваше высочество в битву. Вы можете смотреть, и на том спасибо, в ваши-то годы! – Какая чепуха! – вскричал Корин. – Конечно, я буду сражаться! Королева Люси будет с лучниками, а я… – Ее величество вольны решать сами, – сказал Торн, – но вас его величество поручил мне. Дайте мне слово, что ваш пони не отойдет от моего, или, по приказу короля, нас обоих свяжут. – Да я им!.. – вскричал Корин. – Хотел бы я на это поглядеть, – сказал Торн. Такой мальчик, как Корин, вынести этого не мог. Корин был выше, Торн – крепче и старше, и неизвестно, чем кончилась бы драка, но она и не началась – гном поскользнулся (вот почему не стоит драться на склоне), упал ничком и сильно ушиб ногу – так сильно, что выбыл из строя недели на две. – Смотри, принц, что ты натворил! – сказал король Эдмунд. – Один из лучших наших воинов выбыл из строя. – Я его заменю, сир, – отвечал Корин. – Ты храбр, – сказал король, – но в битве мальчик может нанести урон только своим. Тут короля кто-то позвал, а Корин, очень учтиво попросив прощения у гнома, зашептал Шасте на ухо: – Скорее, садись на его пони, бери его щит! – Зачем? – спросил Шаста. – Да чтобы сражаться вместе со мной! – воскликнул Корин. – Ты что, не хочешь? – А, да, конечно… – растерянно сказал Шаста. Корин, тем временем, уже натягивал на него кольчугу (с гнома ее сняли, прежде чем внести его в домик) и говорил: – Так. Через голову. Теперь меч. Поедем в хвосте, тихо, как мыши. Когда начнется сраженье, всем будет не до нас. 13. БИТВА Часам к одиннадцати отряд двинулся к западу (горы были от него слева). Корин и Шаста ехали сзади, прямо за великанами. Люси, Эдмунд и Перидан были заняты предстоящей битвой, и хотя Люси спросила: «А где этот дурацкий принц?», Эдмунд ответил: «Впереди его нет, и то спасибо». |
Корин жил в иные времена, когда разделение затронуло основы бытия. Перед каждым встали вопросы: «кто ты?» и «с кем ты?». Исторический живописец Корин не мог пройти мимо этой трагедии. Он готовил себя к большой картине, искал свою тему. Не мог Корин выбрать иную тему для главной картины своей жизни, чем разделение русского народа . Всем своим духовным, художественным, гражданским устроением он был подготовлен к тому, чтобы воспринять подлинный пафос происходящих событий и, минуя классовые политические, сословные предрассудки, увидеть истинных героев своего времени. В 1925 году в Донском монастыре на отпевании Патриарха Тихона Корин обрел сюжет своей будущей картины. Все сословия и чины бывшей России, люди всех возрастов и профессий собрались здесь, чтобы отдать последнее целование Патриарху-исповеднику и засвидетельствовать свою верность гонимой Церкви. Стоя в этом нескончаемом людском потоке, художник зримо увидел, как красиво и непобедимо Добро. Зло, сбросив все личины и маски, открыто уничтожало лучших представителей народа, парализовав страхом остальную его часть. Люди, пришедшие на отпевание Патриарха, свой выбор сделали. Потом они будут уходить поодиночке, но сейчас они — соль земли Русской, собрались последний раз вместе. Здесь же у художника сложился весь замысел будущего полотна. Перед ним вставал образ высокого трагизма и величия. Последний парад тысячелетней Православной Руси. Это будет не пасхальная тема, о которой поведал Нестеров, а тема Страстной Пятницы. Последний классик русской живописи, Корин назвал задуманную картину «Реквием». Начав работу над эскизом будущего полотна, он занялся поисками своих «героев» — людей, внешне и внутренне похожих на тех, кого он видел у гроба Патриарха Тихона. В своих хождениях по монастырям и церквам Москвы Корин часто встречал яркие типы и характеры, но на предложение о позировании всякий раз получал отказ. Терял уже в то время русский народ одно из основных своих качеств — доверчивость, и непонятна была для многих «блажь» художника, затеявшего в такое лихое время какую-то картину. |
– Разве ты не можешь назначить наследником, кого тебе угодно? – спросил Кор. – Нет, – сказал король. – Мы, короли, подчиняемся закону. Лишь закон и делает нас королями. Я не свободней, чем часовой на посту. – Ой! – сказал Кор. – Это мне не нравится. А Корин… я и не знал, что подкладываю ему такую свинью. – Ура! – крикнул Корин. – Я не буду королем! Я всегда буду принцем, это куда веселее. – Ты и не знаешь, Кор, как прав твой брат, – сказал король Лум. – Быть королем – это значит идти первым в самый страшный бой, и отступать последним, а когда бывает неурожай, надевать самые нарядные одежды и смеяться как можно громче за самой скудной трапезой во всей стране. Подходя к опочивальне, Кор еще раз спросил, нельзя ли это все изменить, а Корин сказал: – Вот стукну, тогда узнаешь! Я был бы рад завершить повесть словами о том, что больше братья никогда не спорили, но мне не хочется лгать. Они ссорились и дрались ровно столько, сколько ссорятся и дерутся все мальчишки их лет, и побеждал обычно Корин. Когда же они выросли, Кор лучше владел мечом, но Корин дрался врукопашную лучше всех в обоих королевствах. Потому его и прозвали Громовым Кулаком, и потому он победил страшного медведя, который был говорящим, но сбежал к немым, а это очень плохо. Корин пошел на него один, зимой, и победил на тридцать третьем раунде, после чего медведь исправился. Аравита тоже часто ссорилась с Кором (боюсь – иногда и дралась), но всегда мирилась, а когда они выросли и поженились, все это было им не в новинку. После смерти старого короля они долго и мирно правили Орландией, и Рам Великий – их сын. Игого и Уинни счастливо жили в Нарнии и прожили очень долго, но не поженились, каждый завел собственную семью, и оба они почти каждый месяц переходили рысью перевал, чтобы навестить в Анварде своих венценосных друзей. Все материалы, размещенные в электронной библиотеке, являются интеллектуальной собственностью. Любое использование информации должно осуществляться в соответствии с российским законодательством и международными договорами РФ. Информация размещена для использования только в личных культурно-просветительских целях. Копирование и иное распространение информации в коммерческих и некоммерческих целях допускается только с согласия автора или правообладателя |
тот период чем-то большим, нежели простое художественное произведение. Павел Корин не написал своего «Реквиема». С 1932 года и до самой смерти художника в его мастерской стоял исполинский холст, загрунтованный серой краской, к которому так и не притронулась рука мастера. Он как немой укор. Но не художнику, а эпохе, в которой ему выпало жить. Огромный холст — как размах нашей необъятной Родины, а его нетронутость — символ не реализованного нашим народом могучего творческого потенциала. Гениальные этюды Корина, как и выдающиеся подвиги, которыми украсил себя русский народ, истощив свои последние силы, творились не во имя, а вопреки своему времени. 3навшие Павла Корина на закате его жизни свидетельствуют, что у него были глаза исстрадавшегося человека. Он часто с горечью повторял, что не выполнил своего предназначения. Были чисто внешние причины, из-за которых Корин так и не смог начать свою картину. Время всегда работает не на художника, задумавшего произведение крупной формы. С течением жизни, пока художник вынашивает свой замысел и трудится над ним, меняется мир вокруг, меняется он сам. «Что В начале пути стоило легкого взгляда, то теперь ужасный труд», — признавался в свое время А.Иванов. Сам Иванов сумел сохранить неповрежденным свой замысел и довести его через многие годы до завершения лишь потому, что жил затворником в Италии, вдали от гущи общественных российских событий. Корин не мог жить вне своего времени, хоть он тоже слыл затворником. Скольких обособившихся от советской действительности «бывших» людей перемолол молох репрессий или борьба за существование вынудила оставить высокие идеалы! Благодаря Горькому Корин уцелел и мог свободно заниматься своим творчеством. Но для работы над картиной нужно было отрешиться от всего, выпасть из жизни, подняться над действительностью. Разве мог он отвлечься от картин разрушения того, что составляло основу и ценность его жизни, от страданий и гибели близких ему людей? Получив через Горького доступ к «сильным мира сего», он постоянно ходатайствовал за друзей, знакомых священников, чьих-то родственников, которых сажали, высылали, лишали избирательных прав. Сердце его не знало покоя и в более поздние «благополучные» времена, когда он пытался силой своего авторитета спасать от разрушений и уничтожения памятники архитектуры, художественные ценности. Всю свою долгую жизнь |
Вот что там говорилось о радениях сектантов (хлысты, скопцы, пятидесятники и др.): «…обряд, во время которого верующие с помощью особых песнопений, пляски, кружения, беганья, прыганья и др. до изнеможения приводят себя в состояние религиозного экстаза… разрушительно действует на нервную систему их участников, нередко приводя и психическим расстройствам и заболеваниям». Может, только то было общее в их живописной судьбе, что и тот и другой в определенные, критические моменты своей жизни оставили главную свою дорогу (тот свою, а этот свою) и стали писать и тот и другой портреты современников. Однако Нестеров пришел к портретной живописи уже будучи Нестеровым, то есть сказав уже свое нестеровское слово, Корина же долгие годы публика знала лишь по его портретам да второстепенным вещам, не подозревая о главном запасе, хранящемся в мастерской художника. Этот и все последующие фрагменты цитируются по монографии Алексея Михайлова «Павел Корин». М., 1965. Эти гипсы и сейчас хранятся в мастерской Корина. П. Д. Корин тоже был представлен, но это было совпадение. Его выставка была персональной в связи с его семидесятилетием. За цикл портретов современников: Р. Н. Симонова, М. С. Сарьяна, Кукрыниксов, Р. Гуттузо. Известен курьез, происшедший с Кориным в Италии (последняя, третья поездка) во время работы над портретом современного итальянского художника Ренато Гуттузо. После первого сеанса, когда Корин, естественно, сделал лишь беглый набросок будущей картины, присутствовавшие там другие художники и сам позирующий стали наперебой восхищаться: «Какая законченность!», «Какая полнота красок!», «Какая проработка!» Павел Дмитриевич слушал похвалы с недоумением: как могут художники-профессионалы принимать набросок за законченное произведение? Предстояло еще много сеансов, прежде чем Корин поставил под работой свою подпись. Цит. по монографии: Михайлов А.Павел Корин. Подобная режиссура не выдумка. Попытка такой постановки «Бориса Годунова» имела место в начале тридцатых годов. В русской поэзии есть превосходный пример. |
Полна драматизма история создания П.Д. Кориным картины «Уходящая Русь», точнее история её не создания… Не буду её пересказывать, а приведу выписку из повести «Чаша» Владимира Солоухина, встречавшегося с П.Д. Кориным: «Дело в том, что Корин готовился к написанию грандиозного полотна, которое сам он называл «Реквием», а Горький (для проходимости в советских условиях) окрестил его как «Уходящая Русь». Для этой картины нужен был холст шесть метров на восемь, а для холста помещение. Горький (а за это многое зачтётся ему и на этом и на том свете) сделал для Корина и то, и другое. Холст был выткан с большими сложностями в Ленинграде по специальному заказу. Что касается мастерской, то Горький нашёл в районе Усачёвского рынка в глухих дворах между многоэтажными домами просторное техническое помещение (не то гараж, не то прачечную), которое и переоборудовали под мастерскую, а одновременно и под жильё. Когда Корин вошёл в первую комнату этого дома, он восхитился её размерами и стал благодарить Алексея Максимовича за щедрый подарок, не зная ещё и не смея помыслить, что не только эта комната, но и весь дом отныне принадлежит ему. Здесь-то Корин и пытался написать свою картину. Его учитель, лучший друг, великий художник Михаил Васильевич Нестеров (Корин был потом его душеприказчиком), говорил Павлу Дмитриевичу: «Если ты не напишешь эту картину, я тебе с того света буду грозить». Скажем сразу: холст остался чистым, нетронутым. Он и теперь стоит в том коринском доме, и, может быть, он сам по себе памятник той эпохе и её символ. И всё-таки я смело могу сказать, что картину свою Корин всё же написал. Он написал тридцать шесть портретов (в рост), то есть, всех участников будущей картины. И это не эскизы, не наброски, а вполне законченные портреты в натуральную величину, каждый из которых уже есть картина. Отдельно он написал эскиз будущего полотна, то есть эскизно расставил на полотне эти тридцать шесть фигур, и мы теперь, переводя взгляд с эскиза на эти тридцать шесть фигур, а потом обратно с них на эскиз, получаем полное впечатление, что это должно было быть. |
Шаста тем временем рассказывал принцу, что научился ездить верхом у коня, и не умеет пользоваться уздечкой. Корин показал ему, потом – описал, как отплывали из Ташбаана. – Где королева Сьюзен? – спросил Шаста. – В Кэр-Паравеле, – ответил Корин. – Люси у нас – не хуже мужчины, ну, не хуже мальчика. А Сьюзен больше похожа на взрослую. Правда, она здорово стреляет из лука. Тропа стала уже, и справа открылась пропасть. Теперь они ехали гуськом, по одному. «А я тут ехал, – подумал Шаста, и вздрогнул. – Вот почему лев был по левую руку. Он шел между мной и пропастью». Тропа свернула влево, к югу, по сторонам теперь стоял густой лес. Отряд поднимался все выше, Если бы здесь была поляна, вид открывался бы прекрасный, а так – иногда над деревьями мелькали скалы, в небе летали орлы. – Чуют добычу, – сказал Корин. Шасте это не понравилось. Когда одолели перевал и спустились пониже, и лес стал пореже, перед ними открылась Орландия в голубой дымке, а за нею, вдалеке – желтая полоска пустыни. Отряд – который мы можем назвать и войском – остановился ненадолго, и Шаста только теперь увидел, сколько в нем говорящих зверей, большей частью похожих на огромных кошек. Они расположились слева, великаны – справа. Шаста обратил внимание, что они все время несли на спине, а сейчас надели огромные сапоги, высокие, до самых колен. Потом они положили на плечи тяжелые дубинки, и вернулись на свое место. В арьергарде были лучники, среди них – королева Люси. Стоял звон – все рыцари надевали шлемы, обнажали мечи, поправляли кольчуги, сбросив плащи на землю. Никто не разговаривал. Это было очень торжественно и страшно, и Шаста подумал: «Ну, я влип… «. Издалека донеслись какие-то тяжкие удары. – Таран, – сказал принц. – Таранят ворота. Теперь даже Корин казался серьезным. – Почему король Эдмунд так тянет? – проговорил он. – Поскорей бы уже! И холодно… Шаста кивнул, надеясь, что по нему не видно, как он испуган. И тут пропела труба! Отряд тронулся рысью, и очень скоро показался небольшой замок со множеством башен. Ворота были закрыты, мост поднят. Над стенами, словно белые точки, виднелись лица орландцев. Человек пятьдесят били стену большим бревном. Завидев отряд, они мгновенно вскочили в седла (клеветать не буду, тархистанцы прекрасно обучены). |
Повернув весь сонм предстоящих спиной к алтарю, смешав атрибуты и жесты разных богослужений, художник сознательно показывает символичность, обобщенность и исключительность изображенного события. Сразу трех патриархов изобразил Корин в центре на амвоне: Святейшего Тихона, Патриарха Сергия и Патриарха Алексия 1. Присутствует на картине и Патриарх Российский Пимен, он изображен в правом углу картины 25-летним иеромонахом, каким увидел его художник в1935 году. В этом есть удивительное пророчество Корина, изобразившего одновременно на своей картине четырех первосвятителей Церкви Русской, обнимающих своим правлением весь период советской власти от начала до его завершения. Присутствие на картине множества схимников, чье призвание- молитва за весь мир, свидетельствует, что это стояние значимо не только для российской, но и для мировой истории. Потушенные свечи паникадил, брусья строительных лесов, расчертившие справа живое пространство храма, — как символ попрания Правды на Руси, разрушения незыблемых традиций, насилия над неприкосновенным. Когда смотришь после галереи этюдов-портретов на детально сделанный небольшого размера эскиз»Реквиема», первое впечатление, что художник механически объединил натурные этюды, просто мастерски соблюдая законы ритма и равновесия. И что есть некоторая композиционная робость в том, что он сохранил все позы, которые принимали его модели во время позирования. Происходит это, вероятно, от того, что на камерный и суховатый эскиз давят своей монументальной мощью насыщенные жизненной правдой и художественной энергией портреты-этюды. Этот эскиз — плод многолетнего (с 1935 по 1959 г .) труда и размышлений художника, и он требует ответного зрительского «стояния» передним — тогда только открывается композиционная многослойность, символическая наполненность и верность одной мысли. И сами собой отпадают замечания о натурной зависимости автора. Художник-мыслитель, всю жизнь изучавший наследие старых мастеров, Корин сумел решить сложнейшую композиционную задачу. В музыке Реквием — это многоголосное циклическое хоровое произведение траурного характера. Корин сумел языком пластики и цвета выразить эпопею вселенского масштаба и драматизма, выявив все составляющие музыкального жанра. |
Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Прогулка по Москве (Телепрограмма, 22.07.06) (комментарий в зеркале СМИ) П.Д. Корин в своей мастерской на М. Пироговской. 1960 Г. Художник и время В.В. Нарциссов Творческое наследие замечательного художника и гражданина России П.Д. Корина необычайно многообразно. Происходя из иконописного Палеха и сложившись поначалу как мастер-иконописец, Корин навсегда сохранил интерес к внутреннему миру человека и впоследствии стал одним из выдающихся портретистов современности. Возможно, та же чисто иконописная традиция миниатюрного пейзажа на палехских иконах привела со временем художника к созданию ряда вполне оригинальных пейзажей-панорам. Эти завораживающе-прекрасные живописные «ленты» дарят зрителю ощущение беспредельного пространства и красоты русской природы, а самого художника представляют тончайшим лириком и одновременно глубоким философом. Участие вместе с М.В. Нестеровым в росписи Покровского собора Марфо-Мариинской обители навсегда пристрастило молодого Корина к монументализму. Впоследствии он работал над триптихами «Александр Невский», «Дмитрий Донской», «Сполохи», над гигантским фризом «Марш в будущее» для Дворца Советов, над эскизом монумента Победы в великой Отечественной войне 1941-45 годов. Работая над оформлением станций Московского метрополитена, Корин создал грандиозные мозаичные панно для станций «Комсомольская-кольцевая», «Новослободская-кольцевая», «Арбатская», а также эскизы витражей для станции «Новослободская-кольцевая». Реквием. Русь уходящая. 1935-1959 Худ. Павел Корин И все же наибольший и все растущий интерес у нашего современника вызывают духоносные образы знаменитого коринского «Реквиема», или «Руси уходящей». Идея создания огромной историко-художественной эпопеи зародилась у художника весной 1925 года, когда верующая Москва, да и вся православная Россия, хоронила своего архипастыря-патриарха Тихона. |
| |