| Разделы портала «Азбука веры» Доклад протоиерея Георгия Крылова, представленный 28 января 2010 г. на XVIII Рождественских чтениях в Москве. Автор затрагивает проблемы русского книгопечатания, в частности, издание Типикона. Говоря о книжной справе Ока Церковного в XVII в., вначале кратко скажем о первоисточнике русского Ока. В 1401 г. в Константинополе была составлена русская редакция Иерусалимского Типикона, которая под названием Око Церковное распространилась в XV в. в Русской Церкви и стала основой всех последующих русских редакций Иерусалимского Типикона. Редакция эта составлена была на основе второго болгарского перевода, полученного, в свою очередь, в результате книжной справы болгарского Патр. Евфимия Тырновского (1375–1393 гг.). До этого на Руси в XIV в. существовало как минимум две редакции Иерусалимского Типикона (РГАДА, Тип. 45 и ГИМ, Син. 328, 329), в основе которых был первый болгарский перевод и собственно русский перевод с греческого ( Пентковский, 164–168 ). Дальнейшую судьбу Ока очень схематично пытался рассмотреть Иван Данилович Мансветов ( Мансветов I , 274 и далее ), затем Дмитриевский предложил свою схему редакций русского Ока ( Дмитриевский, 548–550 ). В конечном счете, эта тема еще серьезно не рассматривалась и ждет своих исследователей. Мы же в этом докладе рассмотрим позднейшую историю Ока, связанную с книгопечатанием. Книгопечатание везде и всегда предполагало предварительную подготовку книг к печати, т.е. книжную справу: выбор наиболее полной редакции (или создание, составление этой редакции), редактуру и корректуру. По некоторым причинам, в основе которых лежит средневековое отношение к сакральному тексту, справа нередко была причиной споров и конфликтов. В особенности это замечание относится к русской книжной справе. Отметим, что в результате новообрядческой справы Типикона произошло «смешение редакций», и устав утратил изначальную укорененную в архаиаке логичность. Нам известно пять основных печатных изданий Типикона в XVII в.: три дониконовских и два послениконовских. Рассмотрим их последовательно. |
| диакон М. Желтов: Дмитриевский А. А. Исправление книг при патриархе Никоне и последующих патриархах. – М., 2004. 12 августа 2005 г. 15:20 Настоящая рецензия представляет собой интернет-версию рецензии, опубликованной в журнале: Вестник ПСТГУ. I: Богословие и философия. Вып. 14. М., 2005. Книга Дмитриевского А. А. «Исправление книг при патриархе Никоне и последующих патриархах», выпущенная издательством «Языки славянской культуры» в серии «Studia Philologica: Series minor», является замечательным и, к сожалению, редким примером не переиздания, а первой публикации не издававшейся работы, написанной классиком русской церковной науки прошлого и так не увидевшей свет после 1917 г. Уже поэтому труд А. Г. Кравецкого, подготовившего к печати материал из рукописного архива А. А. Дмитриевского, одного из крупнейших исследователей православного богослужения, заслуживает всяческих похвал. Книга состоит из: предисловия А. Г. Кравецкого к публикации (с. 9–24); собственно труда А. А. Дмитриевского «Об исправлении книг при патриархе Никоне и последующих патриархах» (с. 25–102); выдержек из обширной рецензии А. А. Дмитриевского на монографию прот. М. Орлова «Литургия св. Василия Великого», имеющих непосредственное отношение к вопросу истории книжной справы во 2-й пол. XVII в. (с. 102–148); указателей (с. 149–158). Тема книжной справы на Руси в сер. — 2-й пол. XVII в., в первую очередь — исправления Служебника и входящих в него формуляров литургий, — была и остается весьма животрепещущей не только для историков Церкви и литургистов, но и для церковного народа в целом. Это связано как с тем, что благодаря именно этой справе сформировался тот текст Служебника, по которому Русская Церковь молится и совершает литургию вот уже четвертый век подряд, так и с тем, что именно неприятие изменений в чине литургии было одним из главных поводов, уведших часть церковного народа в не уврачеванный доныне раскол старообрядчества. Несмотря, однако, на свою важность тема справы Служебника вплоть до кон. |
| День православной книги отметили на приходах апреля 2023 Прихожанка Валентина Балабанова выступила с сообщением " Ярослав мудрый - собиратель церковных книг " . Она рассказала, что первая библиотека на Руси находилась в Софийском соборе Киева. Двадцать человек переводили книги на русский язык с греческого, латинского, болгарского. В основном это были церковные книги, но было небольшое число светских, около 2 процентов. При Ярославе Мудром составлен первый русский летописный свод - " Повесть временных лет " , создано " Сказание о Борисе и Глебе " Иакова Черноризца. Рассказала докладчица и о других древнерусских памятниках - в частности, о " Поучениях Владимира Мономаха " , а также о том, какие материалы использовались людьми для письма до появления бумаги. Прихожанка Марина Ержемская посвятила свое сообщение книгопечатанию. Она рассказала, что первые русские книги печатались в Венеции, о первопечатнике Франциске Скорине, который печатал книги в Праге и Вильно. Рассказала она и о легендарной библиотеке Иоанна Грозного, относительно которой ученые так и не пришли к единому мнению, существовала она или нет. Разумеется, речь не могла не зайти о русском первопечатнике диаконе Иоанне Феодорове и его ученике Петре Мстиславце. Завершила докладчица свое сообщение рассказом о книжной справе XVII века, приведшей к церковному расколу. Протоиерей Вячеслав Помаскин выступил с сообщением об преподобном Иоанне Лествичнике и его книге " Лествица " . Книга написана игуменом Синайского монастыря Иоанном в середине VI века по просьбе игумена Раифского монастыря. Центральный образ книги - лествица (лестница) восхождения к Богу - заимствован из Библии, где описано видение лестницы Иакова, по которой восходят ангелы (Быт. 28:12). День православной книги отметили 25 марта в храме великомученика Димитрия Солунского в Коломягах . Протоиерей Игорь Илюшин выступил с докладом о традиционных семейных ценностях и важном древнерусском документе - книге " Домострой " . Эта книга была сформирована к XVI веку, когда Русь стали называть Святой и Русская Церковь учредила патриаршество, отвергнув унию. С первых глав книги человек призывается к благочестию, исполнению заповедей Божиих, регулярному участию в Таинствах Церкви, молитве, миру в семье. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Прибавление ума Рассказ 04.09.2022 555 Время на чтение 7 минут Иконописец Михей Сергеев по прозвищу Тонконог пил горькую. Он сидел, запершись в своей келейке, где уже несколько дней нетронутыми пылились кисти и сохли в скляницах разведенные санкирь и белила, и, опустошая жбаны с горькой полынной настойкой, причитал: «Матерь Божия… Да что ж сие творится на земле… И как теперь писать Твой образ… Срам-то какой… В ковер обернули, аки девку-полонянку, говорят, список с какого-то ларца латынского… Да с какой же поры латиняне нам первообразы присылают?!» Он закрывал лицо руками и плакал, как обиженный ребенок, а потом вновь принимался за жбан с полынной. Михей слыл одним из лучших изографов царской Оружейной палаты. Истовый в вере и искусный в мастерстве, он с детства навык иконописному делу. Как и все, начинал с фонов и горок, затем был допущен к фигурам святых и наконец, с трепетом написал первый самостоятельный образ – как полагалось исстари, это был Нерукотворный Спас. Икона удалась на славу: очи Христа глядели грозно и милостиво и, казалось, заглядывали в самую душу. С тех пор Михей Тонконог, прозванный так за худощавую, не солидную по тем временам, фигуру, стал писать лики святых и Спасителя. Писал и на стене, успевая по сырой штукатурке изобразить фреской иконную композицию, работал и на доске. Мог ли он, с восторженной радостью созерцавший разворачивающийся перед ним творческий путь, с любовью лобызавший написанные им же святые образы и изумлявшийся, как из-под его грешной руки могло выйти это откровение Горнего мира, мог ли он подумать, до какой душевной скорби и падения доведет его этот путь?.. Все началось, когда в Успенском соборе расстригали и анафематствовали протопопа Аввакума. Казалось, так ли давно он вместе с будущим патриархом и с молодым государем Алексием Михайловичем радел об очищении древнего благочестия, о справе книжной – и вот, «анафема», громогласно возглашаемая соборным диаконом, словно древнему еретику… А народ-то рыдает, а кто-то и неподобное на царя и патриарха прямо в храме выкликает! Стрельцы – шасть в толпу, да как понять, кто крикнул! Что на Руси деется?.. |
| Андрей Полонский: «У расколов на «мы» и «они» долгая история» 15.07.2022 12:50:56 Расколы – родовая мета отечественной истории. Они отделяли одну часть народа от другой, разделяли государство и общество, выталкивали целые общественные слои за пределы страны и за пределы легального политического поля. Их трудно спутать с борьбой «партий» или «общественных мнений». Пусть раскол всегда и вырастает из такой борьбы, спора, как вырос церковный раскол из спора о книжной справе, он закрепляет это разделение на поколения и века, создает у каждой из сторон свои базовые ценности, общественные институты, формы культурной передачи. И главное, обеспечивает для сотен тысяч, а то и миллионов людей самооправдание и самоопределение в системе координат «мы/они». Всё началось с самого первого, знаменитого, церковного раскола XVII века. Поначалу дело выглядело относительно невинно. В рукописных книгах всегда существовали разночтения. С веками, особенно после падения Константинополя, наметились расхождения между греческой и русской традицией. Когда пришло книгопечатание, появилась нужда в единообразии. Патриарх Никон решил всё исправить на греческий образец. Греки поначалу говорили ему: не стоит горячиться, можно проявить терпимость. Но тут к делу подключилось государство. И пошла волна насилия. Спорить, на самом деле, было о чем. Если старый обряд, а с ним двуперстие, объявлялись ошибочными, чуть ли не еретическими, то ошибочным должен был бы быть признан и весь «отеческий» опыт, вся национальная традиция. Хотя бы потому, что со старых икон святые благословляли народ двуперстно. В итоге почти все не теплохладные русские люди, которым были дороги их обычаи и уклад, ушли в раскол. Мы мало себе представляем масштаб того разделения. Современники пишут, что после 1666 года, когда в очередной раз ждали конца света, православные храмы опустели, даже по воскресеньям. Для России, страны трепетно верующей, это было неслыханное разделение. Гонимые старообрядческие общины вынуждены были искать себе новую землю, уходили в леса и за горы, на восток и на север, часто оказывались далеко за пределами родной страны – от Китая и Персии до Аргентины. |
| Введение Н. Ф. Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Изучением времени патриарха Никона я занимался еще в восьмидесятых годах прошлого столетия. В журнале Православное Обозрение 1887 года мною начаты были печатанием статьи под общим заглавием: Патриарх Никон как церковный реформатор. Но эти статьи, при самом своем появлении, в некоторых кругах, вызвали против меня целую бурю негодования и обвинения чуть не в еретичестве. До тех пор история возникновения у нас старообрядства изучалась и писалась по преимуществу полемистами с расколом, которые, в большинстве случаев, изучали события с тенденциозно-полемической точки зрения, старались видеть и находить в них только то, что содействовало и помогало их полемике с старообрядцами, поставленной ими очень своеобразно. Тогдашние полемисты с расколом на вопросы откуда и как произошли у нас искажения древних православных чинов и обрядов, и каким образом эти искаженные чины и обряды попали в наши церковно-богослужебные книги, обыкновенно отвечали: древние православные обряды и чины исказило вековое русское невежество, а в наши печатные церковные книги они внесены были при патриархе Иосифе невежественными книжными справщиками: Аввакумом, Нероновым, Лазарем и другими, которые, восставая потом против реформы Никона, в существе дела отстаивали только творение своих собственных невежественных рук. Так смотрели тогда на дело все полемисты с расколом и во главе их профессор нашей академии Н. И. Субботин, редактор и издатель полемического противообрядческого журнала Братское Слово. Между тем в своем исследовании, опиравшемся главным образом на Материалы для истории раскола, изданные тем же самым профессором Субботиным, мною ясно было показано, что Аввакум, Неронов, Лазарь и др. никогда не были книжными справщиками и вообще никогда к книжной справе никакого отношения не имели, что они ранее совсем не жили в Москве, а только некоторые из них появились в ней не задолго до смерти патриарха Иосифа и потому никак не могли иметь при нем влияния на книжную справу. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > " Меня официально провозгласили неправославным " : архиепископ Никанор (Бровкович) 15.04.2008 1259 Время на чтение 40 минут Исследовательский этюд профессора Московской Духовной Академии Н.К. Гаврюшина посвящен жизни и научному наследию архиепископа Никанора (Бровковича), выдающегося архиерея и ученого-полемиста XIX в. Специально для " Богослов.Ru " . Публикуется впервые. ...Дело было весной 1852-го. Преосвященный Макарий, ректор Санкт-Петербургской Духовной Академии, вызвал к себе молодого преподавателя иеромонаха Никанора для серьезного внушения. - Вы там, на лекциях, касаетесь щекотливых вопросов... Будьте осторожны, о. Никанор, будьте осторожны! Будущий архиепископ, в самом деле, позволял себе слишком многое. Тогда, согласно его воспоминаниям, " все было переполнено толками о Штраусе " - но о книге " Жизнь Иисуса Христа " в духовных школах упоминать считалось неудобным. Никанор же, " добыв книжонку какого-то немецкого богослова " с разбором Штрауса, приготовил по ней лекцию... Первым о неполезности такого опыта ему прямо сказал один из студентов... Но Никанор продолжал экспериментировать. На следующий, 1852/53 учебный год, он, читая основное богословие по руководству своего ректора, в котором " впереди всей системы стоят доказательства бытия Божия и бессмертия души " , решил воспользоваться кантовской критикой, с которой его в Академии знакомил А.А.Фишер, и дать более обстоятельную картину вопроса, побуждая студентов к самостоятельному мышлению... Ректору немедленно сообщили, что о. Никанор на лекциях занимается опровержением доказательств Бытия Божия. И в один из воскресных дней после обедни вольнодумец вновь был вызван на ковер. " Сказать, что он с грязью смешал меня, - вспоминает архиепископ Никанор, - это мало. Он не растер меня в порошок потому, что это сделать нельзя было " ... Вскоре после описанной сцены Макарий внезапно пожаловал к Никанору на лекцию по обличению раскола и в течение получаса при студентах устроил ему форменный экзамен по книжной справе XVII века, которой сам в эти дни занимался. Получилось нечто вроде публичной порки. |
| Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов. Время патриаршества Иосифа Источник Предисловие Н.Ф. Каптерева ко второму изданию Выпуская вторым изданием мою книгу, вышедшую в 1887 году под заглавием « Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов. Время патриаршества Иосифа» и присоединяя к этому еще мой ответ проф. Н.И.Субботину , выступившему тогда с полемическими статьями против меня в своем журнале «Братское Слово», я руководствуюсь следующими побуждениями. 1 . Время патриарха Иосифа несомненно было подготовительным временем и для реформы Никона. Первоначальные общие основы церковной реформы Никона были заложены еще в патриаршество Иосифа, и Никону пришлось потом только продолжить и шире развить то, что началось при Иосифе. Никону же, при его книжной справе, пришлось потом воспользоваться и теми лицами, которые для этой цели уже при Иосифе были приглашены государем в Москву из киевской Руси. Обо всех этих материях времени патриарха Иосифа в издаваемой мною книге трактуется довольно подробно, почему я в своей книге « Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович» и говорю о времени Иосифа сравнительно очень кратко. Значит, всякому, кто ближе хочет познакомиться с временем, предшествовавшим непосредственно патриаршеству Никона, далеко нелишне познакомиться с моей книгой о времени патриаршества Иосифа. Но эта небольшая книжка была мною выпущена только в 400 экземплярах и быстро тогда же разошлась, сделавшись потом редкостью. 2 . К исследованию времени патриарха Иосифа я прилагаю в настоящем издании свой ответ проф. Субботину на его возражения против тех моих положений о перстосложении в крестном знамении, какие высказаны были мною в настоящей книге. Нужно заметить, что мои исторические разъяснения вопроса о перстосложении в крестном знамении вызвали сильное негодование проф. Субботина, тогдашнего первейшего и признанного авторитета в суждениях о русском старообрядчестве. Он увидел во мне малосведущего, но дерзкого человека, стремящегося подорвать то, что всеми, и в частности им, Субботиным, признавалось за очевидную, непререкаемую истину. |
| " «Ревнители благочестия» – исторический портрет крупным планом " - Д. Ю. Кривцов Изучение русской духовно-религиозной жизни XVII столетия обогатилось новым интересным и важным исследованием. В результате творческого сотрудничества А. С. Лаврова и А. В. Морохина свет увидела книга очерков о церковной и литературной деятельности «ревнителей благочестия» . Авторы этого исследования постарались отойти от господствовавшей в предшествующей историографии тенденции рассматривать движение «ревнителей благочестия» (или «боголюбцев») лишь как прелюдию к началу старообрядческого раскола в Русской Православной Церкви. Они представляют боголюбческое движение в качестве самостоятельного и самодостаточного этапа духовного развития русского общества второй четверти XVII в. со своей собственной идеологической проблематикой, принципиально отличной от споров вокруг литургических реформ патриарха Никона, начавшихся в 1653 г. Такое же стремление выявить и подчеркнуть исторически обусловленную оригинальность распространяется авторами рассматриваемой книги и на иные аспекты движения «ревнителей благочестия»: внутренние связи между участниками движения; их позиционирование по отношению к государственной политике 1630 – начала 1650-х гг.; отношение «боголюбцев» к книжной справе дониконовского времени; характер и методы борьбы с народными «суевериями» (скоморошеством, буйным и неблагочинным публичным поведением и т.п.); вовлеченность «ревнителей благочестия» в городские восстания на рубеже 40–50-х гг. XVII в. Маркером этого поиска оригинальности является последний раздел исследования – «Вместо заключения. Fratres et sorores», в котором проводится типологическое сопоставление русских «ревнителей благочестия» с широким кругом европейских духовно-религиозных течений раннего Нового времени. Сходства в определенных аспектах деятельности русских и западноевропейских религиозных реформаторов отмечается немало, но общей структурно-типологической модели для них так и не находится. Принципиальная установка А. С. Лаврова и А. В. Морохина на изображение «ревнителей благочестия» – в максимально детализированной конкретике их многосторонней деятельности – потребовала от авторов использования «крупного исторического плана», вследствие чего их исследование в жанровом отношении вылилось в совокупность десяти относительно самостоятельных очерков. Собранные вместе в качестве глав рассматриваемой книги эти очерки позволяют достигнуть определенного интегрального результата – читатель получает представление и о внешней истории боголюбческого движения, и о широком спектре его внутренней проблематики и связей с внешним общерусским социокультурным контекстом. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АНТОНИЙ ПОДОЛЬСКИЙ (кон. XVI - 1-я треть XVII в.), московский писатель и полемист (предположение об укр. происхождении А. П. опровергается отсутствием в его сочинениях украинизмов). Ок. 1614/15-1616/17 гг. А. П. служил подьячим Денежного стола Разряда с окладом 33 р., вероятно, имел отношение к книжной справе на московском Печатном дворе . В соч. «О просветительном огне» (не сохранилось, известно из возражений на него Ивана Наседки ) выступил против исправления Требника троицкими книжниками во главе с архим. прп. Дионисием (Зобниновским) : рассуждая о «Божественном огне» и ссылаясь на древность обряда погружения свечей в воду при освящении воды, А. П. настаивал на важности слов «и огнем» в конце молитвы на великом освящении воды на Богоявление, вычеркнутых троицкими справщиками. На Соборе в 1618 г. прп. Дионисий и его сотрудники были осуждены, однако после приезда в Москву Иерусалимского Патриарха Феофана XIV в 1619 г. состоялся новый Собор, оправдавший троицких справщиков. После Собора 1619 г. А. П. был отправлен в ссылку валовым писцом на Двину (1621/22), в 1626/27 г. послан подьячим в Козельск для «селитренного варения». В сер. 30-х гг. XVII в. под стражей был привезен в Москву. Сохранились сочинения А. П.: «Слово о многопотопном и прелестном пьянстве» (1619-1620), «Слово о Царствии Небеснем, Богом дарованнем и вечнем, и о славе святых, составлено от Божественных писаний» (1625-1626), «Слово о разслабленном, и немужественном, и изуменном страховании, написано к некоему другу», антипротестант. послание «Ко учителю латынскому обличение люторской вере» и предисловие к Русскому хронографу (РГБ. Унд. 727). А. П. приписывается пространное нравственно-дидактическое соч. «Послание к некоему» (атрибуция В. М. Ундольского , А. Н. Попова и А. И. Соболевского ), содержащее ок. 630 стихов. Соч.: Древняя русская проповедь против пьянства//ПС. 1862. Ч. 1. С. 238-288, 369-385; Памятники древнерусской духовной письменности//Там же. 1864. Ч. 1. С. 108-126, 227-246; Попов А. Н. Обзор хронографов русской редакции. М., 1869. Вып. 2. С. 245-252; Петухов Е. В. Из истории русской литературы. XVII в.: Соч. о Царствии Небесном и о воспитании чад. СПб., 1893. С. 23-56. (ПДПИ; Вып. 93); Сатира XI-XVII вв./Сост., вступ. ст. и коммент. В. К. Былинина и В. А. Грихина. М., 1987. С. 107-112; Виршевая поэзия (1-я пол. XVII в.)/Сост., вступ. ст. и коммент. В. К. Былинина и А. А. Илюшина. М., 1989. С. 27-56, 393-400; Антипротестантское послание Антония Подольского// Опарина Т. А. Иван Наседка и полемическое богословие Киевской митрополии. Новосиб., 1998. С. 343-351 [об А. П.- С. 179-182]. |
|
|
