| “Послал, – говорит ап. Павел, – Бог Духа Сына Своего в сердца наши, Духа, взывающего: Авва, Отче! Так что ты уже не раб, но сын” 93 . Тот, кто познал счастье богосыновства, открывает мир как бы заново. Он вырвался из мертвенных тисков случайности. Господь близок к нему и знает каждый его шаг, “все волосы на голове его сочтены”. Доверие должно быть беспредельным; оно исключает “служение двум господам”. Если человек поглощен погоней за суетным, то он отдает свое сердце во власть идола Маммоны (как по-арамейски именовалось богатство). “Какая польза, — говорил Иисус, – человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?” 94 . Вручив себя Отцу, душа одолевает заботу – не ту повседневную заботу , которая необходима, а тягостную, навязчивую, помрачающую разум озабоченность. Если Отец печется даже о малых птицах, если одарил дивной красотой цветы, то неужели Он забудет о детях Своих? Ведь они для Него дороже всех творений. Итак, не заботьтесь и не говорите: “что нам есть?” или: “что нам пить?” или: “во что одеться?”, ибо всего этого ищут язычники; знает Отец ваш небесный, что вы нуждаетесь во всем этом 95 . Жизнь вблизи Отца изгоняет страх и неуверенность. Молясь, дети Божии открывают Ему свои мысли, надежды и скорби. “Просите, и дано будет вам, ищите, и найдете, стучите, и отворят вам” 96 .. Если, как говорится в притче Христовой, даже бессердечный судья не смог отказать бедной вдове, которая неотступно просила его, то откажет ли любящий Отец тем, кто обращается к Нему с мольбой? В молитве важна уверенность, что человек будет услышан. Есть ли между вами такой человек, у которого сын его попросит хлеба, а он подаст ему камень? Или рыбы попросит, а он подаст ему змею? Итак, если вы, будучи злы, умеете давать дары благие детям вашим, тем более Отец ваш, Который на небесах, даст благо просящим у Него 97 . Язычники полагали, что сами боги нуждаются в приношениях. Ветхому Завету эта мысль была глубоко чужда. Вся природа и так принадлежит Творцу. Самый драгоценный дар Ему – сердце человека. Обряды имеют смысл лишь тогда, когда выражают любовь к Создателю. Поэтому и Иисус не отвергал обычая приносить жертвы на алтаре. Он даже указывал, что делать этого нельзя, не примирившись с братом 98 .. Однако примечательно: евангелисты нигде не говорят, что Христос Сам участвовал в жертвоприношениях. Храм для Него был прежде всего “домом молитвы”. |
| Тот, кто познал счастье богосыновства, открывает мир как бы заново. Он вырвался из мертвенных тисков случайности. Господь близок к нему и знает каждый его шаг, «все волосы на голове его сочтены». Доверие должно быть беспредельным; оно исключает «служение двум господам». Если человек поглощен погоней за суетным, то он отдает свое сердце во власть идола Маммоны (как по–арамейски именовалось богатство). «Какая польза, — говорил Иисус, — человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» [ 5 ] Вручив себя Отцу, душа одолевает заботу — не ту повседневную заботу, которая необходима, а тягостную, навязчивую, помрачающую разум озабоченность. Если Отец печется даже о малых птицах, если одарил дивной красотой цветы, то неужели Он забудет о детях Своих? Ведь они для Него дороже всех творений. Итак, не заботьтесь и не говорите: «что нам есть?» или: «что нам пить?» или: «во что одеться?», ибо всего этого ищут язычники; знает Отец ваш небесный, Жизнь вблизи Отца изгоняет страх и неуверенность. Молясь, дети Божии открывают Ему свои мысли, надежды и скорби. «Просите, и дано будет вам, ищите, и найдете, стучите, и отворят вам». [ 7 ] Если, как говорится в притче Христовой, даже бессердечный судья не смог отказать бедной вдове, которая неотступно просила его, то откажет ли любящий Отец тем, кто обращается к Нему с мольбой? В молитве важна уверенность, что человек будет услышан. Есть ли между вами такой человек, у которого сын его попросит хлеба, а он подаст ему камень? Или рыбы попросит, а он подаст ему змею? Итак, если вы, будучи злы, умеете давать дары благие детям вашим, тем более Отец ваш, Который на небесах, даст благо просящим у Него. [ 8 ] Язычники полагали, что сами боги нуждаются в приношениях. Ветхому Завету эта мысль была глубоко чужда. Вся природа и так принадлежит Творцу. Самый драгоценный дар Ему — сердце человека. Обряды имеют смысл лишь тогда, когда выражают любовь к Создателю. Поэтому и Иисус не отвергал обычая приносить жертвы на алтаре. Он даже указывал, что делать этого нельзя, не примирившись с братом. [ 9 ] Однако примечательно: евангелисты нигде не говорят, что Христос Сам участвовал в жертвоприношениях. Храм для Него был прежде всего «домом молитвы». |
| Конечно, есть монастыри, которые как-то откликаются на эти вызовы, что-то предпринимают. И это их участие помогает Церкви в ее брани против этих негативных социальных явлений, потому что в ситуации, когда церковная иерархия не высказывает своего отношения к какому-то вызову, возникают проблемы. Есть и монахи, которые, например, занимаются тюремным окормлением, работой с армией, но это особые случаи. В основном же такая деятельность осуществляется через приходы или специальные церковные структуры. – Вы учились в Европе, получили хорошее образование. Как это помогает в вашей деятельности по управлению митрополией? – Если ты позн а ешь другую реальность, кроме той, в которой родился (это касается как Церкви, так и общества), то это просто замечательно. В архиерейском служении это очень помогает, потому что, зная традиции и обычаи других Церквей, других народов, ты лучше понимаешь свою Церковь, свой народ. Европейское образование позволяет хорошо знать и понимать, что сегодня необходимо Церкви для наилучшей реализации ее миссионерской деятельности. Румыния является членом Евросоюза. И понимание того контекста, в котором ты находишься, позволяет сильнее и надежнее защищать себя от навязывания тех ценностей, которые противоречат Евангелию. В то же время знакомство с полезным опытом других дает возможность использовать его и в своей практике. – В коммунистическое время румынская молодежь была искушаема атеизмом, который предлагал забыть Бога ради социальной справедливости. Сейчас перед христианскими народами, живущими в бывших соцстранах, стоит новое искушение: предлагается хорошо устроенная в материальном плане жизнь, но в обмен, порой, на еще большее отступление от Христа. Стоит ли перед румынской молодежью искушение богатст вом , комфортом, возможностью какой угодно самореализации? – Это искушение стояло перед Церковью Христовой еще с ее основания. Были времена особо тяжелые, были и полегче. Сейчас наибольшая опасность в том, что грань между добром и злом, между нормальным и ненормальным становится все более невидимой. |
| Великое, значит, благо — любовь, и первое из благ, и избранное благо; вокруг того, кто её имеет, соединяет она собой Бога и людей и даёт человеку казаться Творцом людей благодаря столь полному, сколь возможно человеку, уподоблению в добре обоживаемого Богу, которое, как я полагаю, достигается любовью к Господу Богу всем сердцем, и душой, и силой, и к ближнему, как к самому себе (Втор.6и Лк.10:27). А это означает (я как бы определением охвачу) всеобъемлющую внутреннюю привязанность к первому благу через полное попечение обо всём природном роде, выше которой некуда восходить боголюбивому человеку, прошедшему уже все степени благочестия; она-то нам и известна как любовь и по имени, и по сути; её и питаем мы к Богу и ближнему, не уделяя от неё то такую, то этакую часть, а всё одну и ту же целиком, как долг Богу и как взаимную соединительницу людей. Ведь действие и ясное проявление совершенной любви к Богу есть искреннее расположение к ближнему по изволению доброжелательства. «Ибо не любящий брата своего, которого видит», — говорит божественный апостол Иоанн, — «Бога, Которого не видит, не может любить» (1Ин.4:20). Любовь есть путь истины (Ин.14:6), как себя именовало Слово Божие, шествующих по которому Оно представляет Богу и Отцу чистыми от всяческих страстей. Любовь есть дверь (Ин.10:9), входящий в которую оказывается в Святом Святых и удостаивается лицезрения неприступного великолепия Святой Царственной Троицы. Любовь есть истинная лоза (Ин.15:1), в которую кто прочно вкоренится, сочтётся достойным сопричастия Божественности. Ради любви и существует, и возвещено учение и закона, и пророков, и Евангелия, дабы возжелавшие неизреченных благ своим нравом удостоверяли искренность и силу желания, в той мере почитая изваяние ради желанного Ваятеля, в какой оно близко Ваятелю и в какой требует природный логос, возводящий в закон равенство чести, отсекающий всякое неравенство природы, которое ложно усматривается в каждом человеке по предубеждению, и заключающий в себе всех силой единой тождественности. |
| е. – Причина и Начало и Источник единосущных с Ним Лиц, из Которых одно, Слово, от Него рождается, а второе, Дух, иным образом от Него исходит, и ради ясности именовало Его «Родителем» одного и «Изводителем» второго, Слово же есть Отец и Сын, и Порождение, и только – Сын, и полностью – Сын; не являясь ни Родителем, ни Изводителем, и не называясь чем-либо равнозначащим этим терминам, потому что Он не есть Отец. Итак, мы веруем, что Сын Божий отличается от Отца только тем, что Отец обладает личным свойством быть Родителем и Началом, и это свойство не является общим для иных единосущных Лиц Святой Троицы: по природе же и по общим свойствам, присущим Божеству, Он – единый Бог вместе с Отцем, и единый Творец и иное; этого единства не лишается и Дух; потому что то, что как общее свойство соответветствует Им Обоим (Отцу и Сыну), так же отвечало бы и Ему (Духу), как единое свойство для Всех: веруем, что Сын Божий бессеменно стал истинным Сыном Человеческим, и Он, (так же сущий) в неизменном и бесстрастном Божестве, исполнил оный Божественный замысел, имеющий своей целью улучшить (спасти) естество (человеческое), что, безусловно, Он ясно явил, подтвердив делами, чтобы с этого времени люди начали духовно возрастать, побуждаемые стремлением к вечным благам, отходя от чувственности и от материального мира не малыми шагами и не постепенно очищая себя и философствуя, но немедленно, сразу же все оставляя и не дорожа этим, и, познав на опыте мучительность быть заваленными земными заботами, взошли к небесному уделу; и мы веруем, что к делам и к страданию Христову в деле Его Домостроительства не примешалось никакого обмана или вымысла, но во истине Божественной и человеческой природы воплотившееся Слово совершило наше Спасение, когда первая (т. е человеческая природа Его) восприяла на себя очищение и приношение от лица всей природы (всего человечества), которая по причине того, что была воспринята Богом, была уравновешивающей (все), а вторая (т. е. Божественная природа Его) совершила очищение и сразу же возвысила (человеческое естество) (потому что нет ничего большего, чем это соприкосновение Божественной и человеческой природ в Лице Богочеловека) 12 , лучше же сказать, что те же самые Его дела не были совершены тем же самым образом; но человеческие свойства Он принял на Себя так, как это отвечает людям, Божественные же дела Он чудесно явил согласно Божественной природе, в соединении с Божественным Лицом, в котором и человеческая природа была Лицом, не как иная по числу, но как всецело составляющая одно лицо (т. |
| е. – Причина и Начало и Источник единосущных с Ним Лиц, из Которых одно, Слово, от Него рождается, а второе, Дух, иным образом от Него исходит, и ради ясности именовало Его «Родителем» одного и «Изводителем» второго, Слово же есть Отец и Сын, и Порождение, и только – Сын, и полностью – Сын; не являясь ни Родителем, ни Изводителем, и не называясь чем-либо равнозначащим этим терминам, потому что Он не есть Отец. Итак, мы веруем, что Сын Божий отличается от Отца только тем, что Отец обладает личным свойством быть Родителем и Началом, и это свойство не является общим для иных единосущных Лиц Святой Троицы; по природе же и по общим свойствам, присущим Божеству, Он – единый Бог вместе с Отцом, и единый Творец и иное; этого единства не лишается и Дух; потому что то, что как общее свойство соответствует Им Обоим (Отцу и Сыну), так же отвечало бы и Ему (Духу), как единое свойство для Всех; веруем, что Сын Божий бессеменно стал истинным Сыном Человеческим, и Он, (так же сущий) в неизменном и бесстрастном Божестве, исполнил оный Божественный замысел, имеющий своей целью улучшить (спасти) естество (человеческое), что, безусловно, Он ясно явил, подтвердив делами, чтобы с этого времени люди начали духовно возрастать, побуждаемые стремлением к вечным благам, отходя от чувственности и от материального мира не малыми шагами и не постепенно очищая себя и философствуя, но немедленно, сразу же все оставляя и не дорожа этим, и, познав на опыте мучительность быть заваленными земными заботами, взошли к небесному уделу; и мы веруем, что к делам и к страданию Христову в деле Его Домостроительства не примешалось никакого обмана или вымысла, но во истине Божественной и человеческой природы воплотившееся Слово совершило наше Спасение, когда первая (т. е. человеческая природа Его) восприяла на себя очищение и приношение от лица всей природы (всего человечества), которая по причине того, что была воспринята Богом, была уравновешивающей (все); а вторая (т. е. Божественная природа Его) совершила очищение и сразу же возвысила (человеческое естество) (потому что нет ничего большего, чем это соприкосновение Божественной и человеческой природ в Лице Богочеловека); 481 лучше же сказать, что те же самые Его дела не были совершены тем же самым образом; но человеческие свойства Он принял на Себя так, как это отвечает людям, Божественные же дела Он чудесно явил согласно Божественной природе, в соединении с Божественным Лицом, в котором и человеческая природа была Лицом, не как иная по числу, но как всецело составляющая одно лицо (т. |
| Реформа Петра имела двоякое влияние на положение Церкви в России — прямое и косвенное, причем последнее было даже значительнее первого. Европеизация России, задуманная в технически государственных целях, не могла не открыть дверей всей духовной культуре Запада. Россия из средневековья, в котором она зажилась до конца XVII века, — и притом средневековья византийски–восточного, должна была перепрыгнуть в века Просвещения, век Пуффендорфа, Лейбница, Вольтера и Руссо. Это не могло не привести к полной ломке всех старых морально–религиозных традиций в том классе общества, который воспринял культурное содержание реформы. Огромные массы народа, все крестьянство, купечество и духовенство, остались в старом быте и старой допетровской культуре. Над ними поднялось дворянство, бюрократия и вышедшая из них интеллигенция, порвавшая с прошлым и начавшая жить европейским кругом идей. В духовном расколе России, который начинается с Петра, Церковь сохранила свое влияние преимущественно на низшие слои народа и вместе с ними опустилась в своем социальном значении. Прямым образом реформа Петра задела Церковь в радикальной перестройке ее отношений к государству. Из старомосковской теократии Церковь перешла в тот государственный порядок, который Запад выработал в эпоху абсолютизма (XVII–XVIII веках). Государство именовало себя христианским, видело в защите Церкви и веры одну из прерогатив монархии, но подчиняло Церковь, как и все отрасли жизни, государственному интересу. Этот интерес мог пониматься по–разному: узко–династически и полицейски, или широко–национально по консервативному или по либеральному, но преобладание светских интересов над духовными и использование веры в интересах светской политики — составляют главные черты того строя, в котором жила Русская Церковь последние два века своего существования. Петр I не без основания видел в духовенстве главного противника своих реформ, и в патриархе опасного соперника верховной власти. Его идеалом было то подчиненное положение Церкви в государстве, которое он видел в протестантской Европе и в Англии. Государство было для него целым, а Церковь частью, несшей специальное служение тому же целому. Уничтожив патриаршество, император заменил его коллегиальным органом, Святейшим Синодом (1721 г.), построенным по типу светских коллегий — министерств того времени. Синод состоял из духовных лиц — позднее, одних епископов, назначавшихся верховной властью. Этого мало, в состав Синода был введен, в качестве «ока государства», светский чиновник, обер–прокурор, который должен был отстаивать интересы государства в этой коллегии. Такое неслыханное на Востоке и неканоническое устройство Русской Церкви было, однако, санкционировано восточными патриархами, признавшими Синод своим «братом». Русский епископат, запуганный грозным императором, подчинился без слишком громкого ропота. Но сознание неканоничности синодального строя никогда не умирало среди некоторой части епископата. |
| Во всей Галиции тогда насчитывалось 226 православных семей (1089 . Массовый переход русинов в Православие происходил и в период между Первой и Второй мировыми войнами. Особенно масштабным было это движение на Перемышльской земле, население которой именовало себя " лемками " . В конце 1920-х годов свыше трети всех лемков покинули униатскую церковь и перешли в Православие, несмотря на чинимые им польским правительством Пилсудского гонения против Православной Церкви. В 30-х годах они достигли небывалой остроты: именно тогда была совершена беспрецедентная акция по уничтожению сотен православных храмов в Перемышльской и Холмской землях и принудительному обращению части их в римо-католические костелы. Однако об этих событиях папа римский, кающийся в восьмивековой давности грехах крестоносцев, предпочитает не вспоминать. Точно так же понтифик хранит молчание и по поводу проводимых в нынешней Галиции по сходному сценарию " возвращений законным владельцам " . Мало того, папская курия исправно молчит и другом - о той дискриминации, которой не на шутку расходившиеся галицкие униаты при поддержке местных властей подвергают не только православных, но даже римо-католиков. На Западной Украине за последнее десятилетие открылись буквально считанные римо-католические костелы. Прирост числа римо-католиков Украины стал возможен лишь благодарю восстановлению католических епархий латинского обряда на территории Волыни и Подолии. Во Львове, как и в большинстве других галицких городов и сел, ни один из трех десятков латинских костелов не передан римо-католикам: здесь по-прежнему действуют лишь те же самые два костела, что в и годы советской власти. Большинство зданий бывших костелов передано греко-католикам (костелы Остробрамской иконы Божией Матери, св. Елизаветы, Марии Снежной, св. Анны, кармелитский Михайловский, бернардинский Андреевский, бенедиктинок, сакраменток и проч.). Несколько костелов передано под храмы раскольникам-автокефалистам и даже протестантам (костелы св. Мартина и францисканский, в котором водворились адвентисты седьмого дня). Не нашлось пустующего римо-католического храма только для православных: им отцы города заявили, что подобный шаг был расценен католиками как кощунство. Впрочем, сомнительным выглядит и традиционное мнение о том, что в Галиции, откуда после Второй мировой войны было депортировано большинство польского населения, сегодня проживает немного римо-католиков. Во всяком случае еще около 10 лет тому назад монахи-бернардинцы ходатайствовали перед властями Львова о возвращении им зданий их бывшего монастыря и даже, казалось, получили на свою просьбу положительный ответ. Правда, вскоре безо всяких объяснений львовский бернардинский монастырь с костелом св. Андрея, одним из самых красивейших в городе, был отдан униатскому базилианскому ордену, который и владеет им доныне. |
| Этим он нисколько не думает, конечно, отрицать известного значения за другими древними законодательствами – в процессе естественного развития понятий о браке, но полагает, что идейные результаты этого развития всего яснее обнаруживаются в его завершительном моменте. Что же касается библейских примеров, то на них, по мнению диспутанта, нельзя смотреть как на материал, вполне подходящий для освещения моментов естественной истории брака. В тех исключительных фактах, на которые ссылался проф. Заозерский, слишком видна рука Божественного Промысла, осуществлявшего путем их свои особые цели и мы едва ли имеем право трактовать их, как примеры обычных людских отношений. Третье и последнее возражение проф. Заозерского имело в виду отметить, с одной стороны, несколько преувеличенное значение, какое усваивает диспутант «формуле Модестина» в определении элементов древнехристианской формулы бракозаключения, с другой – указать некоторые канонические данные, просмотренные автором. Древнехристианское сознание, по взгляду проф. Заозерского, прекрасно различало две стороны брачного законодательства – государственную и церковную. Первую оно так и именовало – «закон политический (νμος πολιτικς), вторую же называло «законом естественным и божественным (νμος φυσικς), разумея под ним, главным образом, врожденный всем людям, естественный нравственный закон. Эту свою мысль он —647— аргументировал ссылками на авторитет св. Иоанна Златоуста , Бл. Иеронима и Августина, из которых становилось ясно, что в вопросах брака эти отцы церкви отдавали предпочтение не столько писанному закону, сколько голосу внутреннего чувства. Еще характернее в этом отношении приведенные им свидетельства из «Апостольских Постановлений», где выпукло выставляется превосходство естественного «физического закона» пред «второзаконием». Вот, именно, этот то закон, вложенный в природу человека Творцом, начертанный еще в десятословии Моисея и в писаниях пророков, и во всей его чистоте восстановленный в Евангелии, и оказал, по мнению проф. |
| В древности отдельные Церкви не боялись обсуждать даже свои внутренние, поместные затруднения с другими, здесь же вопрос стоял именно о зарубежье и непосредственно касался всей Православной Церкви в целом. Между тем подлинной трагедией для зарубежного Православия было то, что церковная жизнь строилась на фактах и основаниях, которые сами уже были результатом революционных смут, а не на полноте кафолического Предания. Каноничность выводилась из Высшего Церковного Управления на юге России или из подобных, столь же временных и случайных, прецедентов, и не принималось достаточно во внимание то, что налицо факт, перерастающий рамки обычной церковно-административной процедуры и требующий творческого усилия церковного сознания. Вот тут и сказалась со всей силой привычка церковную жизнь мыслить исключительно в государственно-национальных категориях, забвение того, что не они суть норма церковного устроения, а учение о Церкви, выраженное в догматах и канонах. Но в силу этой психологии считалось несомненным, что в параллель России и Русской Церкви – и русской эмиграции должна соответствовать своя Зарубежная Церковь , с церковной точки зрения противоречивое словосочетание, ибо, по меткому замечанию патриарха Мелетия Александрийского в письме к митрополиту Антонию, церковные правила знают только «рубежи» Церквей и ничего не знают о «зарубежных церквах». Иными словами, с самого начала не был поставлен по существу вопрос о каноническом смысле православного рассеяния и о его церковном устроении. 9. «Зарубежная церковь» Конечно, в вихре революции и первых послереволюционных лет, в первую, героическую пору эмиграции – и сдвиги и перемены в церковной жизни, и сам этот великий церковный исход казались временными несчастиями, люди сидели «на чемоданах», и в этих условиях церковная жизнь, естественно, строилась на временных началах. Каждое Церковное Управление Заграницей официально именовало себя «временным», епископы, считая отрыв от своих епархий вынужденным и также временным, сохраняли свои «территориальные» титулы, сознавали себя как бы в пути, когда по нужде «не должны быть стесняемы пределы управления». Ведь и св. Афанасию Великому приходилось, скрываясь от арианских гонений, управлять своей Церковью из египетской пустыни. И соловецкие епископы управляли своими епархиями из ссылки. Гораздо сложнее обстоит дело сейчас, спустя тридцать лет, когда Православие «за рубежом» пустило прочные корни почти во всех странах мира и когда вряд ли нашу церковную жизнь можно все еще рассматривать как походную, в ожидании простого возвращения к прежним порядкам. |
|
|
