В 481 году франкским королем стал Хлодвиг, который под влиянием супруги святой Клотильды относился c большим почтением к Геновефе, прислушивался к ее советам и без колебаний освобождал узников, за которых заступалась святая. Пока Хлодвиг завершал покорение Галлии, Клотильда оставалась рядом c Геновефой в Париже, а святой Ремигий иногда навещал их, чтобы побеседовать о божественных предметах. Эти святые стояли у истоков зарождающейся Франции. Молва о святой Геновефе распространилась вплоть до Востока. По преданию, сирийские купцы поведали святому Симеону Столпнику о добродетелях смиренной парижской девы. Тот восславил Геновефу и поручил купцам просить ее молитв. Достигнув 80 лет, святая Геновефа мирно преставилась, окруженная народной любовью и признанием. Но и в последующие века она не прекращала оказывать покровительство городу Парижу и его жителям. Над могилой святой был основан названный в ее честь храм и впоследствии монастырь святой Геновефы (Сент-Женевьев), в котором происходили бесчисленные исцеления. Во время серьезных бедствий: войн, осад, эпидемий, голода, наводнений и пожаров – народ толпами стекался к святой, прося помощи. Тогда устраивались большие крестные ходы, на плечах несли раку c мощами, и Бог незамедлительно являл Свою милость через чудеса по молитвам святой Геновефы и по вере народа. Ее мощи были почти целиком сожжены и сброшены в Сену революционерами в 1793 году, но святая продолжает оставаться живой для тех, кто c верой призывает ее имя. В Месяцеслов Русской Православной Церкви данная память не включена. 16 января 2013 г. скрыть способы оплаты Комментарии Мария 16 января 2022, 11:16 Св.Геновефа, моли Бога о нас. Помоги справиться с депрессией и страхами, обрести счастье. Помоги выплатить все долги. Ольга 26 декабря 2017, 21:35 Спасибо сайту за очень подробное изложение жития св. Женевьевы! Могу только добавить, что не только Париж благодарен святой за спасение, но и в другом городе Франции - на Юге есть упоминание о ней, надпись на портале Церкви св. Гениса (или св.Дени-Даниила) -

http://pravoslavie.ru/58792.html

В 481 году франкским королем стал Хлодвиг, который под влиянием супруги святой Клотильды относился c большим почтением к Геновефе, прислушивался к ее советам и без колебаний освобождал узников, за которых заступалась святая. Пока Хлодвиг завершал покорение Галлии, Клотильда оставалась рядом c Геновефой в Париже, а святой Ремигий иногда навещал их, чтобы побеседовать о божественных предметах. Эти святые стояли у истоков зарождающейся Франции. Молва о святой Геновефе распространилась вплоть до Востока. По преданию, сирийские купцы поведали святому Симеону Столпнику о добродетелях смиренной парижской девы. Тот восславил Геновефу и поручил купцам просить ее молитв. Достигнув 80 лет, святая Геновефа мирно преставилась, окруженная народной любовью и признанием. Но и в последующие века она не прекращала оказывать покровительство городу Парижу и его жителям. Над могилой святой был основан названный в ее честь храм и впоследствии монастырь святой Геновефы (Сент-Женевьев), в котором происходили бесчисленные исцеления. Во время серьезных бедствий: войн, осад, эпидемий, голода, наводнений и пожаров – народ толпами стекался к святой, прося помощи. Тогда устраивались большие крестные ходы, на плечах несли раку c мощами, и Бог незамедлительно являл Свою милость через чудеса по молитвам святой Геновефы и по вере народа. Ее мощи были почти целиком сожжены и сброшены в Сену революционерами в 1793 году, но святая продолжает оставаться живой для тех, кто c верой призывает ее имя. В Месяцеслов Русской Православной Церкви данная память не включена. Комментарии читателей 2017-12-26 21:35 Ольга : Спасибо сайту за очень подробное изложение жития св. Женевьевы! Могу только добавить, что не только Париж благодарен святой за спасение, но и в другом городе Франции - на Юге есть упоминание о ней, надпись на портале Церкви св. Гениса (или св.Дени-Даниила) - Saint Genis des Fontaines. Церковь 1019-1020 гг. в Восточных Пиренеях. На архитраве западного портала, над рельефом " Христос и апостолы " содержится надпись латинскими и русскими буквами 1 строка - ANNO VI

http://pravoslavie.ru/orthodoxchurches/5...

В тот день — это было в четверг — Дени стоял в саду, прислонившись к забору. Из отворенной двери теплицы тянуло густым запахом герани и чернозема. Кто-то шел по дорожке, ведя за руль велосипед. Дени узнал Пьера Костадо, которого не видел со дня зловещего появления его матери в особняке на Биржевой площади. Убежать было уже поздно. И тогда Дени понял переживания своего брата Жюльена: ему тоже захотелось запереться от всех, исчезнуть. Пьеро остановился в нескольких шагах; Дени видел, что его друг глубоко взволнован. Ну вот, еще и этот приукрашивает его в своем воображении, приписывает ему всякие возвышенные чувства. Впрочем, Дени уже давно перестал возмущаться: «Я вовсе не такой, каким вы меня считаете…» Право, худшие наши враги не те, кто, искажая наш внутренний облик, принижает нас, — нет, нашими врагами надо считать тех, кто на свой лад переделывает наш образ, создавая себе из нас кумира. Дени ужасала эта неизбежная встреча: придется барахтаться в трясине фальшивых чувств, играть совершенно чуждую ему роль, соответствующую образу, выдуманному Пьером Костадо. — Ты не откажешься подать мне руку? — робко спросил Пьер. Он прислонил велосипед к стенке теплицы. В восемнадцать лет Пьер Костадо ростом был не выше Дени и все-таки уже выглядел настоящим мужчиной, был широк в плечах; солнце золотило волоски на его плохо выбритых щеках. Несмотря на зимний холод, он был весь в испарине и на кончике его короткого горбатого носа блестела капелька пота. Когда Дени милостиво пожал протянутую руку, Пьер сказал взволнованно: — Я знал, что ты будешь великодушен… Мы причинили вам столько зла… Дени пожал плечами. — Не надо об этом говорить, — сказал он устало. — Ты здесь ни при чем. — Я хочу, чтобы ты знал, Дени, — все это окажет большое влияние на мою жизнь. Дени протянул рассеянно: — В самом деле? — И по тону его сразу чувствовалось, что он не придает важности душевным излияниям Пьера. — Никогда я не прощу своей матери, что она так поступила с вами… Ты, пожалуй, думаешь: «Ну, для тебя-то ничего не изменится». А вот изменится… Только ты никому не рассказывай. Не скажешь? Слушай, я уйду из дома. Уеду отсюда.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=690...

— Они целуются? Пьер засмеялся несколько деланным смехом. — Ну, знаешь, старик, ты уж очень любопытен. — Тебе пора ехать. Пьеро, — сказал Дени, подойдя к окну. — Снег повалил по-настоящему… Сразу стемнеет. По нашей дороге тогда не проедешь, а путешествовать пешком ты не привык. Да и зачем тебе? Ты, я думаю, теперь и самокат свой оставишь. Заведешь себе автомобиль, верно? — Не говори так, Дени, слышишь! Мне это неприятно, ты меня обижаешь. Они спустились по черной лестнице на кухню, где Пьер оставил свой велосипед. — А почему это тебя обижает? Ведь теперь ты откроешь свой счет в банке, будешь подписывать чеки. Чего же тут стыдиться? Подписывай чеки да стриги купоны — это отныне твой долг, твоя обязанность, дело государственной важности. А в конце концов ты будешь походить на свою мамашу. Впрочем, ты и сейчас на нее похож. У тебя и голос в точности как у нее. А если ты еще больше потолстеешь… Они стояли в каморке, отделявшей лестницу от кухни. При слабом свете ночника Дени не мог различить выражение лица своего друга и увидеть, как подействовали на него эти насмешки. Но когда Пьер заговорил, Дени едва узнал его голос — так он изменился. — Дени, что я тебе сделал? Никакого ответа. Слышно было только тяжелое дыхание Дени. Над их головами блестели начищенные кастрюли, на полках выстроились банки с маринадами. Пахло стиркой и пряностями. Дени задышал часто-часто, как будто запыхался от долгого бега, и вдруг заплакал, отвернувшись к стене и уткнув голову в согнутые руки. — Дени, — повторил Пьер Костадо, — что я тебе сделал? — Он обнял его за плечи, Дени вырвался. Пьер настаивал: — Почему ты не говоришь? Объясни, что я тебе сделал? — Я и сам не знаю. Я бы сказал тебе, если б знал… Не знаю, отчего мне так больно. Вечером он сослался на мигрень и лег спать без ужина. Зашла на минутку Роза посидеть у его постели. Дени сказал, что ему ничего не надо, пусть только оставят его в покое. Сестра предложила побыть около него; она возьмет книгу и будет читать про себя, а разговаривать они не станут. Дени согласился. Роза исподтишка наблюдала за ним. Она знала, что днем к нему приезжал Пьер: «Верно, Дени сердится, что я ему не доверяла, все от него скрыла и, значит, обманула своего брата», — думала она. Дени понимал, почему Роза пришла и сидит возле него; она как будто говорила: «Прости меня!» Оба молчали, предпочитая обойтись без всяких объяснений. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=690...

Дени не выразил ни малейшего интереса или хотя бы удивления. — Да ты уж давно об этом толкуешь. Пьер заявил, что на сей раз его решение непреклонно. Останавливала его до сих нор только одна мысль — наверно, Дени догадывается, какая? Дени отрицательно покачал головой. — Не хотелось с тобой расставаться, дружище. А тебе наплевать, да? — Ну, знаешь… Чего ж огорчаться прежде времени? Подождем, пока ты и в самом деле уедешь… — Послушай, Дени. Я вот что надумал… — Пьер придвинулся поближе к своему другу, рассеянно слушавшему его, и вдруг выпалил: — А что если нам вдвоем двинуть? Он ждал возмущения, упреков, насмешек, но Дени выслушал предложение так равнодушно, так невнимательно. Да и слышал ли он его слова? И Пьер тогда сказал: — Я, конечно, просто так говорю, для смеха… Я же знаю, ты не бросишь близких в такую минуту… Дени сдержался и не задал вертевшегося на языке вопроса: «Твой брат отказался от Розы?» А вдруг не отказался? Это было бы просто ужасно. И когда Пьер, не выдержав наступившего тяжелого молчания, смиренно сказал: «Ну, мне пора. До свидания…»Дени заколебался, пойти проводить его или нет. Они направились к шоссе. Пьеро вел велосипед, оставлявший на мягкой грязи чешуйчатый след, похожий на змеиный. Увидятся ли они еще когда-нибудь? Может быть, их дружба умерла? И в ту минуту, когда Пьер больше не сомневался, что все между ними кончено, Дени вдруг заговорил обычным своим тоном, каким прежде всегда беседовал с другом. — А как двигается «Атис»? — спросил он. От неожиданности Пьер не нашелся, что ответить. Он остановился у придорожного вяза и поднял воротник куртки. — Тебя это еще интересует? Дени ответил: — Как будто ты не знаешь! И действительно, Пьер Костадо, автор поэмы «Атис и Кибела», в его глазах жил совсем на другой планете, чем «малыш Костадо». В его чувстве к Пьеру было больше восхищения, чем любви, он ценил поэтическое дарование Пьера не потому, что был ослеплен любовью. Семнадцатилетний Дени хорошо знал, каким беспросветным тупицей был учитель, который, утащив тетрадь со стихами Пьера, принялся высмеивать их перед всем классом.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=690...

Ошеломленный мальчик слышал, как Ланден стремглав сбежал по лестнице. Дени присел на резной ларь. Шипел газ, горевший в старинном фонаре. Вокруг были такие знакомые, такие привычные вещи: испанские зеркала, полинезийское оружие, привезенное «с островов» еще двоюродным дедом Оскара Револю, картины на шелку, старинные гравюры и прочие украшения, висевшие тут на стенах «испокон веков», по мнению Дени. Через переднюю пробежал в комнату мадам Револю запыхавшийся мальчик-лакей с большой картонкой под мышкой. Он подмигнул Дени: — Платье привез. Дени направился вслед за ним и торопливым шепотом сказал матери, искоса глядя, как Роза развязывает картонку. — Ланден побежал искать извозчика или такси. Едет в Леоньян. — Скатертью дорога! Дени знал, что такие слова отнюдь не соответствуют тревоге, томившей его мать в эту минуту. Она смотрела на Розу, уже успевшую надеть платье. — Повернись, дай поглядеть. Ну вот, теперь складки ровно лежат… Повернись еще… Хорошо. Ты растрепалась. Поправь волосы. — Звонок. Кто-то пришел, — сказал вдруг Дени. Слух у него был тонкий, и только он один услышал из комнаты матери звонок у входной двери. Мадам Револю удивленно воскликнула: — Да кто это может прийти в такой час? Позднее и брат и сестра, верно, вспоминали, что уже в ту минуту голос матери дрогнул, изменился до неузнаваемости. Дени выбежал в прихожую, и как раз в это время лакей Луи Ларп отпер дверь. Вошла Леони Костадо. В каракулевом жакете она казалась особенно толстой, огромной. Дыхание со свистом вырывалось у нее из груди. Хотя она была очень близка с семьей Револю, но впервые заглянула к ним так поздно. Леони Костадо, мать Робера и Пьера… У Дени мелькнула мысль, что она приехала для официального сватовства. «Леони привередничает, — говорил Оскар Револю, — а решится — подавай ей свадьбу через две недели, не позднее. Я ее знаю». Леони Костадо спросила у Дени: — Мама у себя? — и, пройдя через коридор, не постучавшись, отворила дверь. Мадам Револю уже была в скунсовой пелерине, накинутой на бальное платье, и в последний раз проводила пуховкой по носику Розетты.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=690...

Одолев подъем, лошадь опять побежала рысцой. Пьер заметил вдали у перекрестка дорог неподвижную фигуру. Боже ты мой! О Дени мы и позабыли! — Вон он стоит у дороги. Стережет… Как же теперь быть? Как ему сказать? К великому его изумлению. Роза засмеялась деланным смехом. — О! — воскликнула она. — Не беспокойся, пожалуйста, его не очень-то огорчит этот разрыв, вот увидишь! Пожалуй, он даже и не удивится… Я кое о чем догадываюсь, — добавила она шепотом. Пьер запротестовал: — Ну что ты, Роза, что ты, милая… Нет, нет! Значит, он ее понял? Он тоже догадался? Боясь перебудить всех в доме, Роза велела извозчику остановиться и подождать на шоссе. Дени бросился к ним. — Что-нибудь случилось? — Да, кое-что случилось, — ответил Пьер, помогая Розе сойти с подножки. — Сейчас тебе объясним… Дени узнал его и, не протягивая ему руки, сказал взволнованно и раздраженно: — А ты зачем здесь? Ты ее провожал? Вы одни ехали? В это мгновение Пьер Костадо ясно увидел, коснулся и как будто даже подержал в руке тот острый камень, о который ударилась и навсегда разбилась его дружба с Дени, его нежная привязанность к Дени. «Ах так? Значит, и это тоже предстоит вырвать с корнем, сжечь, уничтожить! Это тоже частица того мира, который надо разрушить». Они шли по дороге в ряд, все трое — Роза посередине, Дени и Пьер по бокам. Дени настойчиво переспросил: — Почему тебе вздумалось провожать ее? А что же Робер?.. И он умолк, произнеся ненавистное имя. Но если б он даже не угадал все с первого взгляда по изменившемуся до неузнаваемости личику сестры, для него достаточно было поцеловать щеку, которую она подставила, почувствовать горечь жгучих слез на этой пылающей худенькой щеке… Роза сухо сказала: — Больше никогда не говори о Робере. Слушай, вот в двух словах вся правда: он не любил меня настолько, чтобы принять все трудности, все неудобства такого брака. Мы разошлись с взаимного согласия. Вот и все. Больше говорить нечего. — Да, сейчас не стоит говорить, — буркнул Дени, — но когда мы будем одни, мне думается, я смогу задать тебе один вопрос?

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=690...

Все эти смутные мысли проносились в голове Дени. Он вовсе не был чудовищем, но еще не почувствовал всем существом боль вечной разлуки с отцом. Сейчас он просто отдыхал на широкой кровати. Когда поворачивался на другой бок, похрустывала солома, которой был набит тюфяк. Телу было приятно ощущать грубый холст простынь. При тусклом свете горевшей свечи взгляд сперва различал только красные плитки пола, голубые и белые разводы кретонового полога, полустершегося льва, вытканного на коврике, который был постлан перед кроватью; потом у противоположной стены обозначилось приподнявшееся горбом стеганое одеяло, в полумраке слышалось чье-то ровное дыхание. Какое же таинственное существо находилось там? В комнате совсем не было мебели. В углу были свалены мешки с зерном, стояли корзины с винными бутылками. Дени стало страшно, что его оставили одного. Но от тела, лежавшего на другой кровати, исходило дружеское тепло, успокаивающее посапывание. Дени не знал, кто спит там таким безмятежным, тихим сном: его молочная сестра Ирен, или служанка, или сын управляющего Изидор Кавельге; правда, Изидор отбывал в Тарбе воинскую повинность, но ведь могло случиться, что он приехал домой на побывку. Прижавшись щекой к подушке, Дени вглядывался издали в этот островок, в этот континент, вырисовывавшийся среди волн сумрака, в эти волосы, черневшие словно темный лес. Пропел петух. Со двора доносился невнятный гул голосов, чьи-то шаги, хлопала калитка — все свидетельствовало, что печальная история человеческой судьбы идет своим чередом. Близился рассвет. Дени так и не заснул. Кровь горячей струей бежала по его жилам и по жилам второго молодого существа, чье соседство приносило приятное чувство какого-то животного успокоения. Дени смутно ощущал, что совершившаяся трагедия по-настоящему никого из посторонних не затронет, в мире из-за нее ничто не изменится. И тут его охватила тоска. Захотелось, чтоб рядом был живой человек, свидетель, и Дени кашлянул, стараясь разбудить спящего соседа. Потом громко застонал: «Боже мой! Как мне тяжело!» Но призывы эти не долетали до сладостной бездны крепкого сна, в который погрузила спящего всемогущая юность. Дени поднялся и, дрожа от холода, осторожно переступая по ледяному кафельному полу, подошел к кровати.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=690...

Можно предположить, что монахи Сен-Дени уже при жизни Сугерия знали 2 версии происхождения О. Утверждение, что О. появилось во времена правления кор. Дагоберта I было более выгодно для аббатства, но менее престижно; связь с Карлом Великим, а через него - с ап. Петром и Римом придавала О. больше значимости, но снижала авторитет мон-ря Сен-Дени, к-рый тогда становился всего лишь хранителем знамени ( Contamine. 1973. P. 192, 228). Гийом Гиар в рифмованной хронике соединил обе версии. Он именует О. «знаменем св. Дионисия» и повторяет рассказ о сне императора и видении Карла Великого. Но хронист возводит О. ко времени кор. Дагоберта I, основателя аббатства Сен-Дени, к-рый якобы изготовил это знамя и всегда брал его с собой на войны с неверными, в мирное время поручая его охрану монахам; впосл., подчеркивал хронист, по его примеру действовали также Карломан и Карл Великий в войнах с язычниками, турками и сарацинами. Оба названия - «знамя св. Дионисия» и «орифламма» - долгое время сосуществовали. Во мн. хрониках, которые велись в аббатстве Сен-Дени в XII-XIII вв. («Жизнь Людовика VII», «Хроника» Ригора, «Житие Людовика Святого» Гийома из Нанжи), королевское знамя именовалось по-прежнему хоругвью св. Дионисия ( Du Cange du Fresne. 1938. P. 59). Однако в ряде хроник XIII в. использовалось слово «орифламма»: «орифламма короля» («королевский знак») или даже «орифламма Франции». В «Деяниях Людовика VII» из свода хроник аббатства Сен-Дени, а также в позднем лат. переводе «Хроники» Примата (после 1274) появилось упоминание «хоругви блаженного Дионисия, на французском именуемой орифламмой (oriflambe)». В кон. XIV в. Жан Фруассар в своих «Хрониках» уже писал об О. как о «суверенном знамени короля». Англ. хронист Гервасий Кентерберийский (рубеж XII и XIII вв.) назвал знамя, поднятое в 1184 г. кор. Филиппом II Августом, «знаком короля Карла (Великого)» (signum regis Karoli). В «Хронике» архиеп. Рихера Сансского (40-60-е гг. XIII в.) говорилось, что «король развернул хоругвь Карла Великого, в просторечии именуемую орифламмой». В поэме Гийома Ле Бретона «Филиппида», прославлявшей деяния кор. Филиппа II Августа, особенно победу при Бувине, упоминалось победное королевское знамя, к-рое «в просторечии именуется золотым пламенем» (flamma habeat vulgariter aurea nomen). Аббатство Сен-Дени с этого времени стало восприниматься только как место хранения О. и королевских регалий. Так, после битвы при Монс-ан-Певеле (18 авг. 1304), когда, несмотря на победу французов, О., как утверждали хронисты, была потеряна, захвачена противником и разорвана на куски, а ее хранитель рыцарь Ансо де Шеврёз погиб, монахи Сен-Дени стали утверждать, что король взял в поход новое знамя - копию «настоящей» О., а сама реликвия все время оставалась в сокровищнице аббатства.

http://pravenc.ru/text/2581533.html

Волна отчаяния уже спадала. Дени окинул взглядом комнату: ни матери, ни Жюльена в ней не было — только Ланден и Роза. Роза загасила лампу и, приотворив раму, велела брату сесть возле окна. Дени полной грудью вдохнул чистый холодный воздух. Отсюда ему хорошо был виден Ланден, освещенный светом восковых свечей и разгорающейся розовой зари. Даже скорбь не придала благородства его лицу. Он не уронил ни одной слезинки и, ничего не замечая вокруг, смотрел на покойника, смотрел с какой-то жадностью, разглядывая черту за чертой, словно заучивал их наизусть. Быть может, при жизни хозяина Ланден никогда не осмеливался смотреть ему прямо в лицо, а теперь смерть отдала эти черты в полную его власть. Ланден мог наконец утолить томившее его жгучее любопытство. Теперь уж Оскар Револю не в силах был заставить его потупить глаза. И Ланден пожирал взглядом своего обезоруженного кумира. Он хотел запечатлеть в душе его облик, он запасался воспоминаниями, собираясь жить ими до конца своих дней. Пожалуй, он способен был бы прийти сюда после похорон и лечь на коврике у смертного одра своего господина, как, говорят, делают это иногда собаки. Почувствовав, что Дени смотрит на него, Ланден повернулся и устремил на юношу тусклые бледно-голубые глазки. Потом поднялся с кресла, обогнул кровать и подошел к Розе; пошептав ей что-то на ухо, он направился к двери, поманив за собой Дени. — Помогите нам, Дени. Ваш брат заперся у себя в комнате, говорит, что никогда больше оттуда не выйдет, хочет уморить себя голодом. Это у него, конечно, пройдет, но сейчас-то он просто невменяем, а он нам нужен, — ведь из вас троих только он совершеннолетний. Я на него никакого влияния не имею… Вы же знаете, он меня недолюбливает… А вас он, может быть, послушает… Поговорите с ним, напомните, что он должен заменить вам отца… В комнате живого пахло хуже, чем в комнате покойника. Дени поспешил распахнуть окно. Жюльен высунул из-под одеяла плешивую голову. — Закрой! Сейчас же закрой! Кто тебе позволял? Дени послушно повторил слова Ландена о том, что Жюльен нужен для всяких распоряжений, пусть он сойдет вниз. Но плешивая голова снова нырнула под одеяло. Убирайтесь, не лезьте, ему теперь все, решительно все безразлично.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=690...

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010