| Между тем священнический дар - и незаурядный! - у юноши явно был. Это знал старец Алексий, ожидавший от сына продуманного, осознанного выбора. Это видел святитель Тихон, ласково, но настойчиво уговаривавший Сергея такой выбор сделать. Это ощущал и сам Сергей - но медлил, не считая себя готовым к подобному шагу. Конец колебаниям положила поездка осенью 1918 года в Оптину пустынь, где старец Анатолий (Потапов), с первого взгляда вызвавший у Сергея чувство особой близости и полного доверия, наставил и укрепил его в решимости избрать священническую стезю. Весной 1919 года, в Лазареву субботу, Сергей Алексеевич Мечев был рукоположен во диакона, а в Великий Четверток 4 (17) апреля епископом Феодором (Поздеевским), настоятелем Свято-Данилова монастыря, - во иерея. Первым Таинством, совершенным в тот же день иереем Сергием Мечевым, стало Елеосвящение, на котором он заменил отца, сильно утомившегося после пешего (из-за тогдашних московских неурядиц с транспортом) возвращения вместе с семьей из монастыря в свой храм. В храм, где отныне служил и его сын иерей Сергий. +++ С 1919 по 1929 год отец Сергий Мечев прослужил в храме святителя Николая в Кленниках на Маросейке. Вскоре после рукоположения его в связи с началом гражданской войны вновь призвали в армию (по слабости здоровья, в нестроевую часть) - и опять-таки ненадолго. Демобилизовавшись, он было вернулся в Наркомпрос, где работал с 1918 года, но оттуда его уволили, так как он публично объявил о своем священстве. Из редакции медицинского журнала, в которую отец Сергий затем устроился, он ушел уже сам, будучи не в силах вынести столько нагрузок, и наконец полностью отдался пастырскому служению.Отец Сергий Мечев То было время смуты, голода, лишений. Из воспоминаний А. А. Добровольского (1886-1964), прихожанина Маросейки и духовного сына отца Алексия Мечева: " Москва, умирающая от голода и тифа. (...) Черные улицы, расстроенная толпа. Храм еле освещенный, нетопленый и отсыревший. Всенощная скорбящих, всенощная плачущих, стекшихся сюда от скорби жизни невыносимой... " |
| В начале 1919 года матушка Евфросиния родила первенца – девочку Марину, которая вскоре умерла. У Евфросинии Николаевны начался послеродовый сепсис. Тяжело больная, она лежала в доме у своей матери. Однажды, придя ее навестить, Сергей Алексеевич сообщил о своем решении принять священство. 30 марта 1919 года, в Лазареву субботу, он был рукоположен во диаконы, а в Великий четверток 4 (17) апреля епископом Феодором (Поздеевским) , настоятелем Данилова монастыря, – во иереи. Первым таинством, совершенным в тот же день иереем Сергием Мечёвым , стало елеосвящение, на котором он заменил отца, сильно утомившегося после пешего (из-за тогдашних неурядиц с транспортом) возвращения вместе с семьей из монастыря в свой Никольский храм на Маросейке. В храм, где отныне служил и его сын – иерей Сергий. Приняв сан, отец Сергий обязан был сообщить об этом по месту работы. Руководству Наркомпроса он доложил: «С вашей точки зрения я совершил очень плохой поступок». – «К Колчаку перешли?» – «Нет, хуже: я стал священником». Оставить его на должности могла только Коллегия дошкольного отдела. Примечательно, что только один голос был против отца Сергия, но этот голос оказался решающим, потому что принадлежал политкомиссару. Отцу Сергию пришлось покинуть Наркомпрос, и он поступил секретарем в Московский медицинский журнал, где проработал совсем недолго: двойная нагрузка плохо сказывалась на и без того слабом здоровье. Трудившийся здесь врач Елистратов, осмотрев отца Сергия, посоветовал ему отдохнуть. Так закончилась деятельность отца Сергия на светском поприще. С 1919 по 1929 год отец Сергий Мечёв прослужил в храме Святителя Николая в Клённиках на Маросейке. Сразу после рукоположения ему, как полагалось, надо было отслужить сорок обеден. Прошло несколько дней, и в связи с началом Гражданской войны его вновь призвали в армию (по слабости здоровья – в нестроевую часть). Случалось ему ночами стоять на посту у Ильинских ворот, напротив своего храма, но несмотря на бессонную ночь новопосвященный иерей героически выполнял свой «сорокоуст»: прямо с поста, переодевшись, шел служить обедню и лишь потом ложился отдыхать. |
| В последний вечер «Чая», т.е. 4 Ноября возвратился в Сан-Франциско Преосвященнейший Тихон. На вокзале железной дороги Владыку встретили Преосвященнейший Иннокентий и служащие при Кафедре. После молитвы в Кафедральном Соборе Его Преосвященство удостоил своим посещением залы «Чая» и изволил принять поднесенный ему здесь букет цветов. С своей стороны Владыка подарил бывшим здесь членам Общества по сувениру со Всемирной Выставки в С. Луисе. 7 Ноября в Кафедральном Соборе была совершена Божественная литургия двумя Архипастырями, каковое служение дает право сему дню на историческое его значение в летописях нашего Собора. 11 Ноября Преосвященнейший Тихон и Преосвященнейший Иннокентий изволили посетить, по приглашению г. Командира, Капитана А.И. Берлинского, Транспорт «Лена» 745 (Преосвящ. Иннокентий изволил посетить «Лену» также еще раньше – 1 Ноября), каковое Архипастырское посещение доставило великое утешение и ободрение нашим родным морякам. Владыка прибыл на Транспорт около 3 ч. пополудни и был встречен на рубке г. Командиром и офицерами, которые были представлены Его Преосвященству в порядке старшинства. После сего Его Преосвященство принял почетный караул, проходя по фронту и здороваясь с командой, на что последняя дружно отвечала: «Здравия желаем Ваше Преосвященство». Когда кончился парад, раздалась команда Командира: «Транспорт к осмотру», и Его Преосвященство в сопровождении Командира и Старшего офицера изволил осматривать Транспорт, посетил столовую матросов, где временно помещается судовая церковь , и где был встречен священником о. В. Осиповым, больничную палату и милостиво беседовал с больными, а также другие части корабля. Приняв предложенный Командиром, Капитаном А.И. Берлинским обед, Преосвященнейший Тихон и Преосвященнейший Иннокентий изволили отбыть с корабля в 6 ч. вечера в С.-Франциско, а на другой день в 8 ч. вечера Преосвященнейший Иннокентий, напутствуемый искренними пожеланиями всякого благополучия провожавших Его Преосвященство лиц во главе с Владыкою Тихоном, отбыл к месту своего Архипастырского служения в Аляску. |
| После этого в городе Саратове на Пасху народ пустили, а в других местах было по-разному. Народу было чуть больше, чем в обычный будний день, это даже нельзя сравнить с воскресной службой, которая обычно собирает в городских храмах по нескольку сотен человек. Но сам факт такого моего несогласия очень озлобил некоторых товарищей, и с тех пор у нас идет какая-то странная кампания против правящего архиерея. Не знаю, когда она закончится. — Я правильно понимаю, что в Саратове работал общественный транспорт, не было такой жесткой изоляции? — Ни магазины, ни рынки, ни общественный транспорт в Саратове не закрывались. — И не было так, что из дома можно выходить только по пропускам? — Пропускная система у нас была введена позже, уже после Пасхи. Только пропуска у нас бумажные, а не электронные. И получение этих пропусков собрало толпы людей, штурмующих места их выдачи. — В Москве самоизоляция началась в конце марта. Вопрос про Вербное, Страстную не стоял, выходить было нельзя — ни в храм нельзя, ни куда-то еще. — Да, это я знаю. У нас не было до такой степени строго. Ужесточение началось после Пасхи, буквально с 20 апреля. — На «Правмир» писали пожилые люди: «Как мы останемся без храма? Мне 80 лет, я до следующей Пасхи могу не дожить и, скорее всего, не доживу». Такая сложная была ситуация. Я понимаю, что вы про таких людей говорите, в первую очередь? — Да, в первую очередь и про таких людей. Видите ли, в чем дело: есть разная степень сознательности в церковной жизни. Есть люди, для которых возможность причаститься, быть на службе и соединиться с Господом в таинствах выше опасности. По крайней мере, они в этом уверены, и они так об этом говорят. Многие вопросы можно было бы решить, найти какие-то способы и договориться — по пять человек в храм пускать, по десять… Было бы желание. Понимаете, в ситуации, когда открыты магазины, рынки, аптеки, работает транспорт, закрывать храмы… Я извиняюсь, алкомаркеты открыты, но закрыты храмы! Прежде всего, это очень оскорбительно для человека, для которого вера — это не просто некое увлечение. Для нас, верующих людей, Церковь — это основа нашей жизни. Именно поэтому мученики шли на смерть за свою веру и за возможность открыто исповедовать Христа. |
| В 9 1/2 ч. утра на «Лену» изволил прибыть Преосвященнейший Тихон, Епископ Алеутский и Северо-Американский, в сопровождении свиты, причем переезд из г. Воллео 747 на транспорт был совершен на паровом катере судна, развевавшем андреевский флаг. Встреченный у трапа Командиром А.И. Берлинским, Старшим Офицером Капитаном 2 ранга А.Н. Рычаговым и Вахтенным Начальником Лейтенантом А.И. Зотовым, Владыка проследовал в каюту Командира. Вместе с Его Преосвященством прибыл на транспорт Русский Консул П.М. Козакевич и бывший начальник флотилии транспортов Владивостокской эскадры капитан 2 ранга М.Э. Гинтер. Еще полчаса, и Владыка со славою при пении входного Архиерейского «Достойно есть» вступал в походный храм «Лены», не блиставший, правда, золотом и драгоценными украшениями, но ясно свидетельствовавший об усердии, ревности о Славе Божией и глубокой вере устроителей его. К этому времени в храме были размещены матросы, впереди коих находились офицеры в парадных мундирах при оружии и знаках отличия, часть же команды, за недостатком места в храме, была помещена на другой палубе вблизи церкви. По прочтении часов Его Преосвященством было совершено освящение вновь сооруженного иконостаса, а после сего священнодействия началась Божественная литургия, которую совершал Владыка в сослужении священников Ф. Пашковского, В. Осипова и Иерод. Илии. За литургией на возгласе «В первых помяни Господи...» Его Преосвященство изволил поминать Преосвященнейшего Евсевия, Епископа Владивостокского и Камчатского, в епархии коего ранее находился транспорт «Лена» и в ведении коего состоит и теперь священник судна о. В. Осипов. Какое великое, незаменимое утешение доставило это святительское служение нашим морякам, можно было видеть по их исполненным радости и умиления лицам, по количеству свечей, кои они посылали к св. иконам, по той усердной молитве, которую они творили во время службы. По окончании литургии был отслужен Его Преосвященством, в сослужении тех же лиц, молебен Святителю Николаю. К началу молебна стали прибывать приглашенные на праздник лица, военные и морские чины местного адмиралтейства во главе с Вице-Адмиралом McCal1a, с своими семьями, командиры и офицеры американских военных судов, французский Консул, Председатель Славяно-Американского Комитета Dr. |
| -Паш, - прервала рассказ мужа Прасковья Ивановна, - смотри, смотри. Мы подскочили к окну и вот что увидели. Очень старая и очень худая женщина впряглась, как бурлак, в лямку и тащила за собой корыто с водой. (Все колодцы провалились и воду приходится таскать из родника). Поскользнувшись, она упала прямо в корыто. Втроём мы бросились ей на помощь. Ну, как тут не вспомнить знаменитую картину Перова «Тройка»! Так вот, её сюжет показался мне менее трагичным, чем участь Клавдии Алексеевны, выступающей в роли бурлака. А ведь она заслужила куда более благополучную старость: всю жизнь проработала в колхозе, за что имеет много медалей и почётных грамот… Очнувшись, Клавдия Алексеевна удивлённо уставилась на меня, незнакомого ей человека. -Это журналист из Москвы, - прокричала ей в самое ухо Прасковья Ивановна. Но то ли старушка не расслышала из-за глухоты, то ли находясь во власти своей боли, она запричитала: -Доктор, дайте мне таблеток, дайте таблеток. Голова гудит, как котёл, мочи нет. И так жалобно она стонала, что Прасковья Ивановна заплакала: -Она вас за доктора приняла. Сколько раз просили прийти врача. Даже отец Николай высказывал такую просьбу. А у них один ответ: «Дайте транспорт». Да где ж мы его возьмём? И лошади - то нет во всей округе ни одной. Вот я сорок лет доила коров, да не дойным аппаратом, как сейчас, а вот этими самыми руками (она протянула их – набрякшие ладони, как подушки, искорёженные, как сучья деревьев, пальцы) по три тысячи литров, а ничегошеньки не заработала за целую жизнь, кроме звания «Ударник коммунистического труда». Я с трудом сдерживала слёзы. -Если бы не подсобное хозяйство, - продолжала изливать свою боль Михайловна, нам бы не выжить, с голода давно бы умерли. А хозяйство-то с каждым годом всё труднее вести. Ну, ладно, к людям врача не дозовёшься, а с животиной-то как, нашей единственной кормилицей. В деревне у нас две коровушки, да козы, да овечки…Вот тут как-то заболели они, дак ветеринар ведь тоже отказался приехать. Опять та же пластинка: транспорт давай. За «новых русских» нас, что ли, принимают. Опять обратились к нашему батюшке, может, он посовестит хоть жестоких людей. Но часто-то беспокоить отца Николая тоже не хорошо. |
| Мы подскочили к окну и вот что увидели. Очень старая и очень худая женщина впряглась, как бурлак, в лямку и тащила за собой корыто с водой. (Все колодцы провалились и воду приходится таскать из родника). Поскользнувшись, она упала прямо в корыто. Втроём мы бросились ей на помощь. Ну, как тут не вспомнить знаменитую картину Перова «Тройка»! Так вот, её сюжет показался мне менее трагичным, чем участь Клавдии Алексеевны, выступающей в роли бурлака. А ведь она заслужила куда более благополучную старость: всю жизнь проработала в колхозе, за что имеет много медалей и почётных грамот... Очнувшись, Клавдия Алексеевна удивлённо уставилась на меня, незнакомого ей человека. -Это журналист из Москвы, - прокричала ей в самое ухо Прасковья Ивановна. Но то ли старушка не расслышала из-за глухоты, то ли находясь во власти своей боли, она запричитала: -Доктор, дайте мне таблеток, дайте таблеток. Голова гудит, как котёл, мочи нет. И так жалобно она стонала, что Прасковья Ивановна заплакала: -Она вас за доктора приняла. Сколько раз просили прийти врача. Даже отец Николай высказывал такую просьбу. А у них один ответ: «Дайте транспорт». Да где ж мы его возьмём? И лошади - то нет во всей округе ни одной. Вот я сорок лет доила коров, да не дойным аппаратом, как сейчас, а вот этими самыми руками (она протянула их - набрякшие ладони, как подушки, искорёженные, как сучья деревьев, пальцы) по три тысячи литров, а ничегошеньки не заработала за целую жизнь, кроме звания «Ударник коммунистического труда». Я с трудом сдерживала слёзы. -Если бы не подсобное хозяйство, - продолжала изливать свою боль Михайловна, нам бы не выжить, с голода давно бы умерли. А хозяйство-то с каждым годом всё труднее вести. Ну, ладно, к людям врача не дозовёшься, а с животиной-то как, нашей единственной кормилицей. В деревне у нас две коровушки, да козы, да овечки...Вот тут как-то заболели они, дак ветеринар ведь тоже отказался приехать. Опять та же пластинка: транспорт давай. За «новых русских» нас, что ли, принимают. Опять обратились к нашему батюшке, может, он посовестит хоть жестоких людей. Но часто-то беспокоить отца Николая тоже не хорошо. |
| Мы подскочили к окну и вот что увидели. Очень старая и очень худая женщина впряглась, как бурлак, в лямку и тащила за собой корыто с водой. (Все колодцы провалились и воду приходится таскать из родника). Поскользнувшись, она упала прямо в корыто. Втроём мы бросились ей на помощь. Ну, как тут не вспомнить знаменитую картину Перова «Тройка»! Так вот, её сюжет показался мне менее трагичным, чем участь Клавдии Алексеевны, выступающей в роли бурлака. А ведь она заслужила куда более благополучную старость: всю жизнь проработала в колхозе, за что имеет много медалей и почётных грамот… Очнувшись, Клавдия Алексеевна удивлённо уставилась на меня, незнакомого ей человека. -Это журналист из Москвы, - прокричала ей в самое ухо Прасковья Ивановна. Но то ли старушка не расслышала из-за глухоты, то ли находясь во власти своей боли, она запричитала: -Доктор, дайте мне таблеток, дайте таблеток. Голова гудит, как котёл, мочи нет. И так жалобно она стонала, что Прасковья Ивановна заплакала: -Она вас за доктора приняла. Сколько раз просили прийти врача. Даже отец Николай высказывал такую просьбу. А у них один ответ: «Дайте транспорт». Да где ж мы его возьмём? И лошади - то нет во всей округе ни одной. Вот я сорок лет доила коров, да не дойным аппаратом, как сейчас, а вот этими самыми руками (она протянула их – набрякшие ладони, как подушки, искорёженные, как сучья деревьев, пальцы) по три тысячи литров, а ничегошеньки не заработала за целую жизнь, кроме звания «Ударник коммунистического труда». Я с трудом сдерживала слёзы. -Если бы не подсобное хозяйство, - продолжала изливать свою боль Михайловна, нам бы не выжить, с голода давно бы умерли. А хозяйство-то с каждым годом всё труднее вести. Ну, ладно, к людям врача не дозовёшься, а с животиной-то как, нашей единственной кормилицей. В деревне у нас две коровушки, да козы, да овечки…Вот тут как-то заболели они, дак ветеринар ведь тоже отказался приехать. Опять та же пластинка: транспорт давай. За «новых русских» нас, что ли, принимают. Опять обратились к нашему батюшке, может, он посовестит хоть жестоких людей. Но часто-то беспокоить отца Николая тоже не хорошо. |
| В день вчерашний имел я удовольствие получить отношение вашего сиятельства, от 6 сего апреля за 3724, насчёт временного устройства Виленского Святотроицкого монастыря под помещение семинарии. Исполнительное распоряжение по отношении сему ваше сиятельство усмотреть изволите из прилагаемого при сём в списке отношения моего к преосвященному Ковенскому, от нынешнего числа. Впрочем, я теперь же делаю преосвященному Платону в особом письме некоторые указания насчёт архитекторских соображений, дабы и короткое время до моего прибытия в Вильно не было потеряно, а напротив, обращено было с полною пользою на собрание предварительных сведений. Г. обер-прокурору Святейшего Синода графу Протасову, от 22 апреля за 1069, о распоряжениях по случаю перевода из Жировиц в Вильно епархиального управления В нынешний день отправляется из Жировиц в Вильно первый транспорт с делами консисторскими, кафедральною ризницею и архиерейским певчим хором; на следующей же неделе отправится транспорт с прочими делами, а также все консисторские и кафедральные чиновники, так что прежде 9 числа наступающего мая месяца переведено будет вполне в город Вильно Литовское епархиальное управление, то есть кафедральный штат, консистория и я лично. Уведомляя о сём ваше сиятельство, долгом считаю просить распоряжения вашего, чтобы все отправления на имя моё и в Литовскую консисторию обращались уже не в Жировицы, но в город Вильно. Не излишним считаю приложить при сем список с официального отношения моего к преосвященному Ковенскому, от истекшего числа, насчёт прибытия моего в Вильно; подробности же изъяснены ему мною в особом конфиденциальном письме. Правлению Литовской семинарии, от 25 апреля за 1099, о присылке к его высокопреосвященству на утверждение в Вильно всех журналов семинарских При нынешнем преобразовании семинарии и духовных училищ Литовской епархии, мне необходимо иметь в виду постоянно все по оным распоряжения, дабы их сообразовать с общими мерами нового устройства. Посему предлагаю правлению семинарии, за моим выездом из Жировиц, все журналы о своих действиях присылать ко мне на утверждение в Вильно. Дабы, однако же, не стеснять семинарии в текущих экономических потребностях, предоставляю правлению производить расходы до 25 рублей серебром с утверждения преосвященного Михаила. В бытность ректора семинарии в Вильно, журналы могут быть отправляемы к нему, для личного мне доклада. Г. обер-прокурору Святейшего Синода графу Протасову, от 29 апреля за 1135, о получении его высокопреосвященством алмазного креста для ношения на клобук |
| Не успели мы обрадоваться, что Николаевскому вокзалу наконец-то возвращено его историческое имя, как за эту информацию были принесены официальные извинения. За один короткий день грянула лавина отзывов с призывами не менять нашу историю, не объявлять войну прошлому, не вносить смуту, не трогать память Ленина. Симптом очень грозный, и не столько фактом пока несостоявшегося переименования, сколько этой негативной реакцией. Общественности давно пора бы возмутиться тем, что Ленинградский вокзал все еще не Николаевский. И не потому, что речь идет о возвращении старомосковского языка. И даже не потому, что при Николае Павловиче началось строительство первых железных дорог в России. А потому, что без Николая I просто не было бы этой первой железной дороги. Со времен царя Гороха путевыми артериями России оставались реки и дороги, по которым хаживал соответственно водный и гужевой транспорт. О качестве сухопутных трасс говорить не приходится. С появлением же Петербурга явилась потребность в достойном тракте. Строительство «перспективной дороги» между двумя городами началось уже в 1712 году по приказу Петра I, но построили ее только при Елизавете Петровне и с порядочным крюком на Старую Руссу. Эту дорогу своими боками опробовал А.С.Пушкин, добравшийся, по его словам, в Петербург почти через неделю и полумертвым. Зато новое гладкое шоссе, проложенное к 1834 году, уже позволяло ехать в спокойном экипаже. И только. В России еще в начале XIX века отмечали несоответствие между развитием промышленности и путей сообщения. И вопросом создания прогрессивного передвижения тоже занимались давно. Однако первые скромные опыты новаций были мало оценены по достоинству. Например, в 1834 году в Нижнем Тагиле была сооружена чугунная дорога протяжением менее километра, с черепановским паровозом, но гужевой транспорт был проще и дешевле. Старинка диктовала свои правила и выигрывала. В 1835 году австрийский инженер Ф.А.Герстнер — классный специалист в железнодорожном деле и его страстный поклонник, обстоятельно изучив российские условия, предложил Николаю I построить железную дорогу между Петербургом и Москвой, с тем, чтобы потом строить новые линии с другими городами. Ибо железные дороги могут быть особенно выгодны России с ее необъятными просторами и колоссальными экономическими возможностями. Столичная железнодорожная магистраль имела стратегическое значение для внутреннего развития России, связывая крупнейший торгово-промышленный центр, которым был московский регион, с северной столицей, морским портом и путем на Балтику и в Европу. |
|
|
