| Если что-то наболело, лучше идти в храм Продолжение разговора с пианистом Константином Лифшицем Пианист Константин Лившиц - Кто-то из великих сказал, что Господь хотел создать красоту и для этого создал материю. Имеется в виду, что красота – это место соединения материи и духовного мира, потому что красота – это наивысшее выражение материи… - С другой стороны, по другой версии, вся материальная красота – это тоже прелесть, это тоже нечто такое, что нас способно соблазнить. - В этой связи можно сказать, что и музыка – это в свою очередь звуковое соприкосновение материального мира и мира духовного? - Она, как уже было сказано, наименее материально воплощена из всех известных нам видов искусств, поэтому традиционно считается, что она обладает особой силой воздействия на человеческое сознание. Ведь почему музыка привлекается для богослужения в храме? В храме присутствуют и все другие виды художественного творчества; поэзия, изобразительное искусство, само убранство храма, и архитектурная красота тоже здесь имеют большое значение. Это не моя мысль, но я ее повторю: если рассматривать храм как некое подобие человека, во времена средневековья была такая концепция, то в таком храме музыке принадлежит свое определенное место. В западной церкви в этом месте расположен орган, инструменты, певцы а в православной церкви - хор, без инструментов. И это место музыки – сердце храма. Это его душа. Музыка вдыхает одухотворенность в богослужение, потому что существует столько же, сколько существует само богослужение, будь то христианское или дохристианское. - Древнее богослужение не всегда опиралось на музыку – тогда просто все читалось нараспев… - Чтение нараспев – это ведь тоже музыка, читалось-то все с определенной мелодической интонацией. Грегорианское песнопение, знаменный распев, византийские распевы, которые пришли в Киев, затем собственно русские распевы - пусть даже это было достаточно монотонно, не было современного нам многоголосья, но такова была эта музыка тогда. - У музыкантов обостренное восприятие музыкальной стороны богослужения. Что для Вас ближе – композиторская, авторская музыка или обиход? Я имею в виду не ту музыку, для которой свойственна итальянская традиция, а музыку более простую по форме, тяготеющую к более древним канонам. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Анатолий Гринденко: " Не переношу в церкви авторскую музыку " 18.03.2009 1332 Время на чтение 11 минут Владимир Шуляковский : Анатолий, честно говоря, меня всегда интересовал вопрос: почему ты стал заниматься древнерусским певческим искусством? Каким образом выпускнику московской консерватории по классу контрабаса, пусть даже увлеченному старинной музыкой и игрой на виоле да гамба, в середине 70-х годов вдруг пришло в голову заняться музыкой сугубо хоровой, духовной. Что для тебя здесь стало первым толчком? Анатолий Гринденко : Первого толчка, наверное, не было. Была серия маленьких событий, которые со временем превращались уже в более серьезные явления. Как ни странно важную роль в этом сыграла моя нелюбовь к хоровому пению. С детства не любил большие хоры. Но, повзрослев, где-то в классе восьмом, переслушал много архивных записей, получил определенный слуховой опыт. В.Ш. : Каких архивных записей? А.Г. : Григорианского пения, Гийома де Машо. Самым любимым вообще был Палестрина, особенно его " Месса папы Марчелло " . Еще один толчок, наверное, самый важный, это приход к Богу. Но не просто к Богу, а именно в Церковь. Путешествуя по мирам духовным, я пришел к тому, что под боком, к тому, что мы в свое время не особенно ценили - к нашему родному Православию. На взгляд со стороны оно тогда было, может, не совсем привлекательным. В церквах душно, странные запахи, какие-то кичевые занавески на иконах, тряпки, фотографии, светящиеся за престолом, электрические лампады, фальшивое завывание хоров, особенно солистов. Кажется, все должно отталкивать человека, воспитанного на прекрасных образцах европейского искусства. Поэтому самое удивительное - это почему я вообще все-таки пришел в Православие. Причем пришел со свойственным юношеству максимализмом, бросив светскую карьеру. На виоле да гамба ведь многие играли, а древнерусским пением всерьез никто тогда не занимался. В.Ш. : Неужели никто? А.Г. : Были хоры, например Капелла Юрлова, которые иногда пели знаменный распев, но как-то, очень стыдливо. " Херувимскую " даже в гармоническом виде они пели с закрытым ртом. Капелла Думка тоже пела духовную музыку с закрытым ртом, потому что органы госбезопасности могли посчитать это за религиозную пропаганду. |
| Духовность – главная потребность человека Беседа с музыкантом Владимиром Симичем (Сербия) Владимир Симич, руководитель группы «Белый холст» В последнее время появляется все больше музыкальных групп, исполняющих традиционную – народную и духовную – музыку. Одну из них основал Владимир Симич . Владимир не только музыкант, руководитель группы «Белый холст» . Он и делает музыкальные инструменты сам в своей мастерской. О традиции и национальной идентичности, о потребности духовного самоопределения, о любви к музыке шел разговор музыканта с корреспондентом журнала «Православие» Сербской Православной Церкви . – Группа «Белый холст» стала известна благодаря игре ее участников на редких музыкальных инструментах. Как появилась идея играть на кавале – старинном сербском инструменте? – Мы считаем годом основания нашей группы 1997 год. Тогда я познакомился с иеромонахом Лазарем (Стойковичем) – в то время он был еще мирянином, – который и научил меня делать кавал и играть на нем. Мы стали собираться, чтобы играть и петь просто так, для души. Что это было рождением нашей музыкальной группы, мы поняли уже гораздо позже. В первый состав входили отец Лазарь, Елена Йованович, Наташа Симич – моя жена, Василий Секулич и я. Мы все пели в Византийском церковном хоре святого Иоанна Дамаскина. Наш интерес к византийской духовной музыке дал толчок и занятиям народной музыкой. Потом состав группы поменялся, пришла Анастасия Остоич – еще одна солистка, кто-то покидал группу. Наше первое выступление состоялось в 1998 году, когда диакон Ненад Илич, организатор празднования 800-летия монастыря Хиландар, пригласил нас сыграть на нем. Тогда у группы еще не было названия, и мы приняли то, которое предложил отец диакон, – «Исконные» (так назывался журнал, который он тогда издавал). А через полгода появилось название «Белый холст». Конечно, новое имя благословил основатель группы отец Лазарь, «окрестив» нас им. – Расскажите что-нибудь об инструментах, которые вы используете. – Мой самый любимый инструмент – кавал. Кавал – духовой инструмент, с древней историей, может быть даже один из древнейших. Это длинная деревянная трубка без мундштука. Звук кавала удивительный. Его звучание сразу же создает атмосферу церковную, настраивает на молитву, даже когда на нем играют мирскую, нецерковную музыку. Техника игры на кавале особая, во многом близка той, которую использовала и византийская духовная музыка. |
| Закрыть К 150-летию святой преподобномученицы Елисаветы Феодоровны ей установят первый в Казахстане памятник Интервью с регентом хора Казахстанского Митрополичьего округа, заслуженным деятелем искусств России 02.12.2013 276 Время на чтение 9 минут 6 ноября 2013 года исполнилось 120 лет со дня кончины П.И.Чайковского. 17 ноября в Вознесенском соборе Алма-Аты была совершена Божественная Литургия на его музыку. Об этом рассказал Заслуженный деятель искусств Российской Федерации Олег Николаевич Овчинников - секретарь Митрополичьего Округа Русской Православной Церкви в Республике Казахстан, регент хора Казахстанского Митрополичьего Округа. Его многолетние церковные труды и творческая деятельность отмечены высокими церковными и государственными наградами. Из беседы с ним вы узнаете историю создания Литургии на музыку Чайковского, о ее исполнении в московском храме в честь иконы Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке, а также о том, на чьи деньги будет возведен первый в Казахстане памятник Великой Матушке. - Олег Николаевич, в этом году исполнилось 25 лет Вашей творческой деятельности. Расскажите, пожалуйста, о своем жизненном пути. - Моя Родина - старинный русский город Вятка. С детства я стал посещать храм, полюбил богослужения, а затем стал петь в хоре Свято-Серафимовского кафедрального собора - единственной тогда церкви в городе. Своим первым духовным наставником считаю приснопамятного архиепископа Кировского и Слободского Мстислава (Волонсевича; + 1978), после преставления которого Вятскую кафедру возглавил епископ Хрисанф (Чепиль). Владыка скончался в 2011 году в сане митрополита Вятского и Слободского. Приснопамятный святитель стал моим духовником на многие годы, от него Господь сподобил меня принять в юном возрасте уроки веры и благочестия. 8 сентября 1988 года архиепископ Кировский и Слободской Хрисанф возложил на меня ответственное послушание регента вновь открытого храма Пресвятой Троицы в Макарье (город Киров). Этот старинный величественный храм был возвращен Церкви трудами протоиерея Александра Могилева (ныне - митрополит Астанайский и Казахстанский). Так началось мое служение Церкви Христовой в качестве регента - руководителя церковного хора. |
| Митрополит Волоколамский Иларион: Церковь дает огромный простор и для личного, и для соборного творчества 4 апреля 2011 г. 16:06 В преддверие своей рабочей поездки в Грецию, намеченной на 9-10 апреля, председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Волоколамский Иларион дал эксклюзивное интервью греческой газете «Катимерини». Великие религиозные произведения классической музыки, такие как «Страсти по Матфею» Баха, «Мессия» Генделя, являются неповторимыми шедеврами западной музыкальной традиции, которую венчает современный композитор Арво Пярт. Ваши произведения можно считать частью музыкальной традиции западного церковного искусства? Каким образом Вы как богослов объединяете Вашу традицию и западное искусство? Не идет ли речь о двух различных религиозных опытах? Жанр, в котором написаны упомянутые Вами произведения, свойственен преимущественно западной музыкальной традиции. Если говорить о русских светских композиторах, то на евангельские сюжеты они музыку не писали: все русские оперы и оратории писались либо на фольклорные, либо на романтические, либо на исторические сюжеты. В России до революции было четкое разделение на светскую и духовную музыку: светские композиторы за редчайшим исключением вообще не касались духовной тематики. Когда Чайковский написал свою «Литургию», церковные власти запретили исполнять ее в храмах: и не потому, что эта музыка была более светской, чем музыка других, менее талантливых композиторов, но потому, что в восприятии людей Чайковский ассоциировался именно со светским, нецерковным музыкальным искусством. В наше время появилась возможность стереть искусственную границу между светским и духовным искусством. Когда у меня появилась мысль написать «Страсти по Матфею», то моим намерением было создать некий синтез, с одной стороны, баховской традиции, характерной для Запада, с другой традиции русского церковного пения. То есть, идея заключалась в том, чтобы взять баховскую форму, традиционную для протестантской церкви трехсотлетней давности, и наполнить ее православным содержанием, которое составили богослужебные тексты Православной Церкви. Ведь в богослужении Православной Церкви есть нечто похожее на «Страсти» Баха: это совершаемая в канун Великой Пятницы служба Двенадцати Евангелий, когда читаются евангельские отрывки о Страстях Христовых вперемежку с речитативами чтеца и хоровыми песнопениями. Однако мое сочинение предназначалось не для православного храма, а для концертного зала. Именно поэтому я использовал не только хор, но и струнный оркестр. |
| Пельмени для Витальки. Рассказ – Ну ты, братец, совсем обнаглел! – голос монастырского келаря отца Валериана, высокого, крупного инока с окладистой чёрной бородой, дрожал от обиды и негодования. Обычно добродушный, отец Валериан гневался. Он отказывался выдавать дежурному трапезнику отцу Павлу две упаковки пельменей с мясом вместо одной и сердито смотрел на Витальку: – Мало того что в монастыре мясо лопаешь, так теперь ты его ещё в двойном размере лопать желаешь?! Невысокий, худенький отец Павел только пожимал плечами, а от вечно дурашливого Витальки и подавно внятного и разумного ответа не дождёшься. Он только кривил в улыбке рот да показывал на лишнюю пачку этих самых пельменей: дескать, не наедается он, Виталька, нужна добавка! На кухне были ещё два брата, но они по-монашескому обычаю в чужие дела не совались, молча и споро домывали посуду после братской трапезы. На кухне было тепло и уютно, горел огонёк в лампадке перед иконами, в окнах, покрытых морозными узорами, уже таял короткий зимний день. Сквозь узорчатое стекло было видно, как загораются окна в храме, – это дежурные иноки готовились к вечерней службе. Братия потрапезничала, и теперь пришла очередь Витальки. С тех пор как Виталька начал есть мясо, по благословению духовника обители он питался отдельно. – Искушение какое! Зачем только батюшка тебе в монастыре жить разрешает?! Ты же искушаешь братию! Проглот ты этакий! Безобразник! Келарь сердито шмякнул о стол замороженными пельменями и в сердцах хлопнул дверью. А тихий отец Павел смиренно раскрыл упаковки и высыпал содержимое в Виталькину кастрюлю, вода в которой уже кипела на огромной монастырской плите. Виталька скорчил довольную рожу и пошёл в трапезную слушать музыку. Раньше он валаамские песнопения слушал в ожидании обеда, а сейчас какую-то уж совсем дикую музыку стал включать, проказник, никак не подходящую для святой обители. Виталька жил в монастыре уже давно. Духовник обители, игумен Савватий, забрал его с прихода, где тот обретался в сторожке и помогал сторожам. Когда-то маленького Витальку подбросили в церковь. Подобрал его старенький вдовец, протоиерей отец Николай, и стал растить его как сына. Ребёнок оказался глухонемым. Батюшка возил малыша по врачам, и оказалось, что никакой он не глухонемой, а почти совсем глухой. Трудно научиться говорить, когда ничего не слышишь. Отец Николай купил ему слуховой аппарат. И малыш даже научился говорить, правда очень невнятно, косноязычно. Только умер батюшка, и больше никому на всём белом свете Виталька стал не нужен. |
| «Петь не умеют, но хотят послужить Богу». Почему певчему стало стыдно быть профессионалом А труд регента стоит дешевле, чем маникюр 20 января, 2019 А труд регента стоит дешевле, чем маникюр Открылось множество храмов, появилось много литературы, но божественная красота, пронизывающая церковное искусство и музыку, оказалась никому не нужна – регент Ульяна Меньшикова рассказывает о современной ситуации с церковным пением. Петь простенькую музыку простенькими голосами – мол, Богу более угодно – Ульяна, в последние годы храмов становится больше, стали ли регенты и певчие больше востребованы и профессиональны? Какие тенденции есть в современном церковном пении? – Уже много лет наблюдается очень печальная тенденция. Раньше гордостью храма, настоятеля был хороший хор. Хор не воспринимался как нечто сиюминутное и очень накладное для храмового бюджета, как сейчас. Возьмем вот такой пример: висит на стене в храме дорогая икона – она будет здесь всегда и в любой момент к ней можно подойти и приложиться. А что за искусство такое хоровое – спели, ушли из храма и забыли? Зачем оно нужно? Зачем к нему серьезно относиться? К тому, что неосязаемо и что нельзя потрогать. Поэтому покупаем дорогие иконы, а на хоре экономим. Сейчас, спустя буквально двадцать лет после начала «церковного возрождения», уже мало кто понимает, что хоровая духовная музыка, при всем моем уважении к другим видам церковного искусства, наиболее сильно воздействует на человека. Что заставляет сердце христианина плакать на службе в Великий Четверг? Молитвенно спетые хором «Вечери Твоея тайныя» композитора Львова или напева Троице-Сергиевой лавры. А торжественное пение «С нами Бог» Зиновьева или напева Соловецкого монастыря на великом повечерии Рождества Христова и Богоявления наполняет сердца торжеством и радостью. Открылось множество храмов, появилось много литературы, и при этом произошла подмена понятий. Божественная красота, пронизывающая все церковное искусство, церковную жизнь, оказалась никому не нужна. Началось все, как водится, с одежды. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 35 голосов: 4.4 из 5) Оглавление Пельмени для Витальки - Ну, ты, братец, совсем обнаглел! — Голос монастырского келаря, отца Валериана, высокого крупного инока с окладистой чёрной бородой, дрожал от обиды и негодования. Обычно добродушный отец Валериан сейчас гневался. Он отказывался выдавать дежурному трапезнику, отцу Павлу, две упаковки пельменей с мясом вместо одной и сердито смотрел на Витальку: — Мало того, что ты в монастыре мясо лопаешь, так ты теперь его ещё в двойном размере лопать желаешь?! Невысокий, худенький отец Павел только пожимал плечами, а от вечно дурашливого Витальки и подавно внятного и разумного ответа не дождёшься. Он только кривил в улыбке рот да показывал на лишнюю пачку этих самых пельменей, дескать, не наедается он, Виталька, нужна добавка! На кухне были ещё два брата, но они по монашескому обычаю в чужие дела не совались, а молча и споро домывали посуду после братской трапезы. На кухне было тепло и уютно, горел огонёк в лампадке перед иконами, в окнах, покрытых морозными узорами, уже таял короткий зимний день. Сквозь узорчатое стекло было видно, как загораются окна в храме, — это дежурные иноки готовились к вечерней службе. Братия потрапезничала, и теперь пришла очередь Витальки. С тех пор как Виталька начал есть мясо, по благословению духовника обители он питался отдельно. - Искушение какое! Зачем только батюшка тебе в монастыре жить разрешает?! Ты же искушаешь братию! Проглот ты этакий! Безобразник! Келарь сердито шмякнул об стол замороженными пельменями и в сердцах хлопнул дверью. А тихий отец Павел смиренно раскрыл упаковки и высыпал содержимое в Виталькину кастрюлю, вода в которой уже кипела на огромной монастырской плите. Виталька скорчил довольную рожу и пошёл в трапезную слушать музыку. Раньше он свои любимые валаамские песнопения слушал в ожидании обеда, а сейчас какую- то уж совсем дикую музыку стал включать проказник, никак не подходящую для святой обители. Виталька жил в монастыре уже давно, духовник обители, игумен Савватий, забрал его с прихода, где он обретался в сторожке и помогал сторожам. Когда-то маленького Витальку подбросили в церковь, и подобрал его старенький вдовец, протоиерей отец Николай. Ребёнок оказался глухонемым. Батюшка возил малыша по врачам, и оказалось, что никакой он не глухонемой, а просто почти совсем глухой. Трудно научиться говорить, когда ничего не слышишь. Отец Николай вырастил Витальку как сына, купил слуховой аппарат. И малыш даже научился говорить, правда, очень невнятно, косноязычно. Только умер батюшка, а больше никому на всём белом свете Виталька был не нужен. |
| Разделы портала «Азбука веры» Хенрик Ханзен " loading="" decoding="" title=""/> Хенрик Ханзен – преподаватель немецкого языка в Московской Духовной Академии, родился и вырос в ГДР (Восточная Германия). – С чего началась Ваша вера? Вы выросли в верующей семье? – Нет, я вырос в ГДР, то есть в Восточной Германии. Страна была как бы маленьким братом Советского Союза, поэтому я вырос в такой же атеистической атмосфере, как и многие в Советском Союзе. Мой папа был офицером и даже запретил мне ходить в церковь для того, чтобы послушать классическую музыку. В возрасте 14–16 лет я иногда тайно ходил в храм, но только чтобы послушать классическую музыку. Я из маленького города, и храм был единственным местом, где это можно было сделать. – Храм был католический? – Нет, протестантский. Я с Севера Германии, где живут со времен Реформации в основном протестанты. Я часто вспоминаю события, которые привели меня к вере. Начинать можно с того, что я в возрасте 14–15 лет читал Достоевского « Преступление и наказание ». Сейчас я осознаю, что суть этого романа я не понял, потому что был слишком маленький для этого. Но я вспоминаю эпизод, где Сонечка Мармеладова пытается спасти Раскольникова, прочитывая ему эпизод Евангелия о воскрешении Лазаря . Меня это очень потрясло. Я как бы интуитивно почувствовал, что там, в этом произведении, есть какая-то глубина, которой нет в моей обычной жизни. И в поиске этой особенной глубины, этой другой сферы жизни, я тогда прочитал еще другие романы и повести Достоевского – « Бедные люди », « Униженные и оскорбленные ». Достоевский тогда стал для меня авторитетом. Все эти произведения я прочитал на немецком языке. Повторюсь: тогда я был очень маленький, суть, естественно, не понял, но был потрясен некоей глубиной. Именно Достоевский связал меня с Россией. Это первое, что могу сказать. Следующим этапом на моем пути к вере я бы назвал большой кризис. Мне было 18 лет, я жил и учился уже не дома, а в другом городе, потому что должен был учиться по договоренности между ГДР и Советским Союзом в МГУ на филологическом факультете. |
| - Отец Роман, Вы в одиночестве живете на острове посреди болот... Многие подвижники искали уединения, чтобы затем вернуться в мир или из своего уединения обратиться к живущим в миру. Духовники говорили, что место само по себе не спасает. Но всё же: посоветуете ли Вы людям, живущим в духовно загрязненных больших городах, хотя бы время от времени оставлять мегаполисы, искать на природе духовного очищения в молитве и физического оздоровления? При этом, конечно, нужно прославлять не природу, как это насаждает современная экологическая культура, а её Творца. - Место не спасает. Всюду можно подвизаться или погибать. Всё зависит от того - с Богом или без Бога живёт человек. Конечно же, общение с природой необходимо, ибо она последняя нить, связывающая человека с Творцом. Город ведёт к внешнему, природа помогает вернуться к внутреннему миру, туда, где Царство Божие. Знаю многих людей, которые через красоту Божьего мира пришли к Творцу. - Когда Вы рассказывали, как во время искушения оставить монастырь отец Николай Гурьянов утешил Вас тем, что спел русскую народную песню, я вспомнил историю одного серба. Он жил в Западной Европе и был неверующим. Живя в чужой стране, он впал в глубокий духовный кризис, но однажды услышал сербскую народную песню - и это принесло его душе большое облегчение. Сегодня, когда на каждом шагу звучит разрушительная рок- и поп-музыка, когда она во всех СМИ, на улицах и в магазинах, насколько важно сохранить народную музыку? Пусть это не всегда путь к духовности, но всё же она определяет культурную и национальную идентичность человека? - Всё лучшее - и в Сербии, и в России - пришло из народа. Пословицы, поговорки, народные песни, сам язык - неисчерпаемый источник родниковой воды. В трудные годы богоборчества народ сохранил главное - Веру. Народные корни и Православная Вера хранят народ от потери тождественности самому себе, не давая ему стать пищей антихриста, растворившись в вавилонском смешении. - Духовное пробуждение России сегодня поистине чудесно и величественно. Мы помним, как в советские времена Церковь не могла издавать никакие книги - только богослужебные и Библию. В то время любой духовный импульс был очень важен. Насколько Ваши песни и духовная музыка вообще повлияли на духовное пробуждение России? Я думаю, что для современного человека очень важен первый импульс: духовная песня, книга или разговор. Это помогает ему сделать первый шаг к Церкви, которая есть корабль спасения - а после первого шага уже легче, хотя, конечно, духовная жизнь легкой не бывает. |
|
|
