| На следующей странице того же номера ЛГ помещена статья Всеволода Сахарова, которая также представляет религиозный взгляд на литературу, хотя говорится в ней больше о финансировании, чем собственно о творчестве. В статье " У нас была великая литература " сказано следующее: Русская " классика стала закономерным итогом многовековой культурной деятельности, и для этого надобны были согласное напряжение лучших национальных сил и лишения бесправного народа. Может быть, именно поэтому она вся уложилась в одно XIX столетие, её Золотой век, началась Пушкиным и кончилась Чеховым. За ними пришёл короткий Серебряный век, уже названием своим предсказывавший близкий закат, декаданс, серые сумерки, холодную осень старой классической культуры... В 1918 году, когда одна литература кончилась и начиналась какая-то другая, неведомая словесность, умиравший с голода у стен богатейшего монастыря России религиозный писатель и философ Василий Розанов подводил итоги окончательные: «Собственно - гениальное, и как-то гениально-урождённое - в России и была только одна литература. Ни вера наша, ни церковь наша, ни государство - всё уже не было столь же гениально, выразительно, сильно. Русская литература, несмотря на всего один только век её существования, - поднялась до явления совершенно универсального, не уступающего в красоте и достоинствах своих ни которой нации, не исключая греков и Гомера их, не исключая итальянцев и Данта их, не исключая англичан и Шекспира их и, наконец, - даже не уступая евреям и их Священному Писанию, их «иератическим пергаментам»... Этого, что лежит перед нашими глазами, уже нельзя переменить, переделать. Оно – есть, оно представляет собою факт, зрелище; нечто созревшее и переменам не подлежащее». Железный занавес истории с грохотом опустился, отделив одну культуру от другой. Мы остались одни, без ангелов, то есть без классики " . Согласитесь: одна и та же глупость в почти подряд появившихся статьях – это уже не просто глупость, а глупость с тенденцией. Перечислим упреки в адрес Христианской веры и Церкви. |
| — К сожалению, ее (литературы) становится все меньше и меньше, но, может, этот сгусток лучшей литературы все-таки даст результат и она снова станет появляться и расширяться. Сейчас появляются многие хорошие вдохновенные молодые писатели. Этих ребят надо поддерживать финансово да и просто добрыми словами. Олеся Николаева настроена гораздо более пессимистично: — Что ждет русскую литературу в дальнейшем — очень сложный вопрос, зависящий от того, будет ли существовать Россия. Если да — будет существовать и русская литература. А будет ли существовать Россия — не знаю. Церковь — будет, Господь обещал, что врата ада ее не одолеют. А сохранения России — не обещал. С другой стороны, Олеся Александровна возлагает большие надежды на Патриаршую премию: — Я считаю, что эта Премия собирает вокруг себя определенные творческие силы. Пропаганда действует таким образом, словно русской традиции, русской классики, развития этой традиции уже не существует, все это можно разламывать и уничтожать. А Патриаршая Премия утверждает, что можно, находясь в лоне этой традиции, быть новатором, делать нечто новое. Потому что и Господь нам сказал: «Се, творю все новое». Вот и мы тоже: мы «творим все новое», но мы находимся в традиции великой русской литературы. Зачем нужны премии? Член патриаршего совета по культуре, ректор Московской консерватории Александр Сергеевич Соколов солидарен с лауреаткой. По его мнению, вручение премии — важное событие для российской культуры в целом. — Многочисленные премии можно сравнивать между собой, причем не по формальным критериям, а по атмосфере, которую она создает. Потому что главное — не награда, а то, что эта премия способна всколыхнуть. Вы и сами, наверное, почувствовали, что в этом зале собрались люди не просто неравнодушные, но тех, которые ждали этих имен. Поэтому сегодня это представление номинантов было, возможно, самым важным. Мы увидели: их — не единицы. Мы каждый год представляем и будем представлять новый слой людей, которых раньше, в безликой толпе, могли не заметить. |
| – Любая хорошая литература – это слова, это акт творения маленького мира. Когда человек творит, он придумывает что-то свое, вытаскивая из свой головы слова, черпая вдохновение в способности складывать эти слова в связные предложения. С одной стороны, человек пользуется этой способностью, которую подарил ему Бог, а с другой – собственным жизненным опытом. В данном контексте что первичнее – жизнь или слово? Литература становится жизнью или жизнь – литературой? – На этот счет существует очень много спекуляций. Ну, во-первых, то Слово, Которое в начале было у Бога и Которое Само было Бог, это не наше слово, будь оно хоть каким художественным. Во-вторых, что касается нашего слова, в Книге Бытия сказано, что Господь привел к Адаму всякую тварь земную и дал ему власть имянаречения: как он назовет, так каждая и будет называться. Адам же давал имя, прозревая сущность всякой вещи (см.: Быт. 2, 19–20), и в этом смысле слово связано с тем, что оно обозначает. И словесное искусство наших предков очень тонко чувствовало эту связь. Слово имело ритуальный характер. Помните, у Николая Гумилева: В оный день, когда над миром новым Бог склонял лицо Свое, тогда Солнце останавливали словом, Словом разрушали города... В Новое время эта связь становится все более условной, а с наступлением эпохи постмодернизма и вовсе теряется: слово утрачивает свой смысл, оно порывает со своим значением и назначением, оно становится блудным и праздным. Литература превращается в область самообразующихся словесных систем, порывает с ноуменальным и теряет не только символическую, но и коммуникативную функцию. Впрочем, предтечи этого появились еще сто лет назад. Крученых со своим " Дыр, булл, щыл, убещур скум вы со бур л эз " , " Черный квадрат " Малевича и Унитаз Дюшана, ныне красующийся в Лувре, – это уже был обрыв, после которого неминуемо должно было произойти падение. – Может ли классическая литература научить чему-то современного человека, стать основой для его жизни? И чему? – Сначала нужно самим научиться читать классику, а потом уже классика научит нас думать, анализировать, сопоставлять, считывать ее символическое содержание. Классика, особенно русская, научит нас видеть в человеке прежде всего человека, поставит перед нами вопрос о нас самих: " Кто воистину есмь аз? " . Ибо, как писал Достоевский, существовало множество людей, которые прожили жизнь, " а так себя в себе и не нашли " . Классика одарит нас ценностями, ибо она творит ценности. Классика преподаст нам науку о человеке, ибо предметом литературы является человек. Классика поможет нам оставаться в мире свободными, ибо она даст возможности символического определения и различения моделей поведения и сил миропорядка, то есть различения веяний, влияний и сил и вооружит человека нравственным и эстетическим компасом, с помощью которого он хоть как-то сможет ориентироваться в мире, куда он пришел уязвимым, беззащитным и не чающим беды и подвоха. |
| Возлагавших надежду на народное (то есть мужицкое) единство тоже ждало разочарование. Трезво взглянувший на крестьянское существование Г. Успенский ясно разглядел и там начатки распадения общинного мышления, общинного делания. Проблема семьи также стала частным проявлением проблемы общечеловеческого единства. И те, кто искал пути к общности через укрепление семейного начала, уже ближе подбирались к верному ответу на вопрос, если понимали семью не как абстрактную «ячейку общества», но как малую Церковь. Ибо вне Церкви поиск выхода из тупика безнадёжен, какими бы обманами, иллюзиями и миражами ни тешили себя ищущие. Болезнь можно лечить лишь воздействуя на причину её, а не увлекаясь устранением внешних симптомов. Причина же всего — греховная повреждённость человеческой природы. Поэтому неизменно истинное общее дело у всех может быть одно: литургия. Подлинное неслиянное единство — духовно созерцаемое в Пресвятой Троице — может быть осуществлено единственно в мистическом Теле Христове через восприятие единства Благодати. Вопрос о Церкви становился не только вневременным, судьбоносно значимым для человека (ибо вне Церкви нет спасения), для общества, но и злободневно насущным. Русская литература этот вопрос обозначила отчётливо — начиная с Гоголя и славянофилов. Этого вопроса не могли обойти ни Достоевский, ни Толстой — каждый по-своему отвечавшие на него. Первыми же, кто попытался осмыслить проблему бытия Церкви через изображение внутреннего бытового существования её, стали Мельников-Печерский и Лесков. Первый сделал то опосредованно: отображая прежде всего жизнь староверов и сектантов, то есть антицеркви, через отрицание которой осмыслял истину; другой, не обойдя и этой темы, впервые в русской литературе предложил читателю подлинность житья-бытья духовного сословия — показал его изнутри и в том попытался высмотреть все, порою невидные извне, проблемы церковной жизни в конкретности времени. 1. Характер религиозности писателя. Начало творческого пути О Лескове можно сказать: в любой другой литературе он был бы из первых. В литературе русской он как будто отступает чуть назад. |
| Но ведь в любом случае, говорить о том,что у всех славянских племен до Крещения Руси была единая письменность,как это произошло с кириллицей-не приходится,или я неправ?...т.е.в лучшем случае,можно говорить о некоем заимствовании букв или там иероглифов(рун,идеограмм)из разных алфавитов,из разных языков,в разное время,разными племенами-в зависимости от своих культурных контактов,о чем и упомянул Сергей Анатольевич в одной из своих лекций,когда привел пример из современной жизни, с набором русского текста,на нерусифицированном сотовом телефоне... 7. про всяк випадок... " Русскими " во времена равноап.братьев называли викингов 6. Ответ на 5., Плешивый : Так все-таки речь идет не о глаголице с черты-резы,а о какой-то другой письменности?...интересно-а что за " разные источники " ,которые это подтверждают?.. Да хотя бы в житии свв.Кирилла и Мефодия посмотрите: " Там же в Корсуни святой Константин нашел Евангелие и Псалтирь, написанные «русскими буквами», и человека, говорящего по-русски, и стал учиться у этого человека читать и говорить на его языке... " http://www.patriarchia.ru/db/text/15666.html А уж что это была за письменность, непросто сказать. Могу предположить, что это была письменность близкая к письменности древних этрусков. 5. Re: [Видео] Кириллица и глаголица " На самом деле, по летописям, письменность уже существовала у славян, и это подтверждено неоднократно разными источниками. " .. Так все-таки речь идет не о глаголице с черты-резы,а о какой-то другой письменности?...интересно-а что за " разные источники " ,которые это подтверждают?.. 4. Ответ на 3., М.Яблоков: Свв.Кирилл и Мефодий осуществили перевод книг Священного Писания с греческого на славянский язык, а также литературу, необходимую для осуществления богослужений. В основу перевода легли хорошо известные им восточно-болгарские диалекты. В результате переводческой деятельности Кирилла и Мефодия был создан корпус текстов на славянском языке, который давал представление об основных нормах христианского мира, вместе с тем был создан и литературный язык, способный на столь же высоком уровне, как греческий и латинский, обслуживать все сферы жизни славянского общества.На самом деле, по летописям, письменность уже существовала у славян, и это подтверждено неоднократно разными источниками. Необходимо отметить, что Кирилл и Мефодий создавали на самом деле не славянскую письменность. Они создавали церковно-славянскую азбуку для Христианской Церкви. |
| Очень мудрые слова написал Святейший Патриарх Кирилл в бытность митрополитом в предисловии к книге кардинала Йозефа Ратцингера «Введение в христианство». Он сказал, что дело не только в форме того, что мы несем, в нашей миссии, но и в содержании. А вот содержательная часть зачастую у нас хромает. С одной стороны, миссия требует больших вложений. У нас в академиях и семинариях существовали целые миссионерские отделения, миссионерские кафедры, где учили арабскому и татарскому, китайскому и японскому языкам для соответственной миссии, вводили в культуру того или иного народа. Но, сейчас даже не ставится вопрос о миссии в исламском мире. Единственный миссионер, который проповедовал среди мусульман и то в качестве уличной миссии в Москве , отец Даниил Сысоев трагически погиб. У нас даже и не ставится вопрос о миссии среди российских буддистов в Калмыкии и Бурятии. Напротив, провозглашается толерантность, сосуществование традиционных религий, а это странно. Ныне акцентируется внутренняя миссия среди русского народа. С одной стороны, это правильно, но, с другой стороны, следует говорить не о миссии среди дикарей, среди нехристиан, а скорее о воцерковлении многих миллионов крещеных, но не воцерковленных наших сограждан. Тут возникает двойственная ситуация, с одной стороны, 64% населения Россия объявляют себя верующими, с другой стороны, только 13% из них имеют смутное представление о Православии и едва ли 7-8% из них ходят в церковь. В то же время у них чувствуется органическая связь с Церковью как с частью их жизни, их прошлого, их национального самосознания и национального достояния. В связи с этим мы не можем приходить к ним как к папуасам и бушменам, хотя подчас они знают о Христе и Евангелии почти столько же. И вот здесь потребен иной взгляд, иной подход, положенный на известную почвенническую основу. Современные миссионеры и миссионерские отделы испытывают множество проблем: явное недофинансирование, недостаток литературы, неопределенность целей и задач. На фоне, с одной стороны, новых инициатив священноначалия, с другой стороны, недостаточности ресурсов в Церкви возникла группа людей, которые претендуют на то, что они являются единственными миссионерами, претендуют на захват миссионерского дела в России. |
| Но при этом она призвана активно воздействовать на человека и общество, подлинное богословие немыслимо без этой активности. Богословие — это столь же рефлективная, сколь и практическая наука: она непременно должна быть проповедью, призывом к действию. Еще одна важная черта богословия как науки — это его тесная связь с системой богословского образования. С одной стороны, именно богословская наука является основой для духовного образования, с другой стороны, именно богословские учебные заведения являются, как правило, центрами развития и усовершенствования богословской науки. Этот «школьный» характер богословской науки сам по себе не является отрицательным явлением; его не следует ни переоценивать, ни недооценивать. По выражению Карла Ранера, Церковь не должна быть «Церковью профессоров», но она в настоящее время уже не может быть «Церковью без профессоров» 2 . Существовало ли богословие в Древней Руси? Если мы приложим к Древней Руси те характеристики богословской науки, о которых только что было сказано (обособленность, рациональная артикулированность, систематичность, школьность), то придется признать, что богословия как отдельной науки в Древней Руси не было. Однако это вовсе не означает, что древнерусское христианство было лишено мировоззренческих основ, что оно не было движимо богословской мыслью. Богословская мысль существовала, интенсивно развивалась, воздействовала на людей, и она по праву является гордостью Русской Церкви допетровского периода. Но существовала она не обособленно, а имплицитно, во всех областях церковной жизни и духовной культуры Церкви. Мы находим литургическое богословие в гимнографических памятниках, аскетическое богословие — в житийной литературе, наконец, богословие истории — в древнерусских летописях 3 . В истории духовной культуры немало явлений, которые долгое время продолжают испытывать на себе влияние однажды сделанных предвзятых оценок. Избавиться от этих оценочных штампов бывает особенно трудно тогда, когда личности, впервые давшие эти оценки, бывают незаурядными и обладают определенным «историческим обаянием». |
| Если это так, то в чем состоит подвиг новомучеников? Действительно ли мы в их лице почитаем только жертв, подобных невинным (и неосознанным) вифлеемским младенцам-мученикам, " которых убили только за то, что Бог стал человеком " ? В литературе предлагалось осмысление неминуемого мученичества советского периода как свидетельства не воскресения, а Голгофы, т.е. свидетельства о человеческой природе Христа, которая сказалась в Его смерти, в отличие от Божественной природы, сказавшейся в Его воскресении, о которой свидетельствовали раннехристианские В такой трактовке новомученики оказываются малой частью невинно пострадавших в годы политических репрессий, выделенных из этого бесчисленного сонма, так сказать, по конфессиональному признаку. Между тем, при ближайшем рассмотрении такое прочтение подвига новомучеников вызывает вопросы: к началу советского эксперимента вся страна была крещена, и почему бы тогда не прославить, по крайней мере, как страстотерпцев всех раскулаченных и высланных крестьян. Очевидно, парадигма жертв размывает понимание мученичества. С другой стороны в литературе присутствует тенденция осознать мученичество советского периода именно как героизм, как подвиг сопротивления советской Но чтобы наполнить такое понимание мученичества ХХ в. конкретным содержанием, нам приходится совершить определенную интеллектуальную и историческую редукцию. Прежде всего, в фокусе такой интерпретации оказываются церковные движения и персоналии, достаточно ярко проявлявшие свою политическую оппозиционность существовавшему режиму, прежде всего так называемые " катакомбные " движения. Если же такая оппозиционность проявлялась не достаточно четко, в качестве признака сопротивления режиму принималась церковная оппозиционность священноначалию Русской Православной Церкви Московского Патриархата. В такой трактовке мученичества церковные явления систематизируются в рамках бинарной оппозиции: сопротивление vs. коллаборационизм. Церковные оппозиционеры оказывались героями сопротивления, а священнослужители и миряне, сохранявшие верность священночалию, вне зависимости от их жизненной позиции и кончины, оказывались под подозрением в потворстве режиму. |
| Без церковнославянского, бытовавшего на Руси, трудно себе представить развитие русского литературного языка во все эпохи его истории. Церковный язык, подобно латыни в западных романских странах, был всегда опорой, гарантией чистоты и источником обогащения русского нормированного языка. Мы и сейчас, порой подсознательно, несем в себе частицы священного общеславянского языка и пользуемся им. Употребляя пословицу «Устами младенца глаголет истина», мы не задумываемся над тем, что «чисто» по-русски следовало бы сказать «Ртом ребенка говорит правда», а ощущаем лишь некоторый архаизм, книжность этого мудрого речения. Наши предки в XVIII в. или в начале XIX в., используя французский идиом trainer une miserable existence, не стали говорить «тащить убогую житуху», как, казалось бы, следовало ожидать, а обратились к церковнославянской традиции и... стали в некоторых случаях влачить жалкое существование. Еще Михайло Ломоносов в «Предисловии о пользе книг церковных в российском языке» в 1757 г. писал, что «старательным и осторожным употреблением сродного нам коренного славенского языка купно с российским отвратятся дикие и странные слова нелепости, входящие к нам из чужих языков, заимствующих себе красоту из греческого, и то еще через латинский», и пояснял, что «оные неприличности ныне небрежением чтения книг церковных вкрадываются к нам нечувствительно, искажают собственную красоту нашего языка, подвергают его всегдашней перемене и к упадку преклоняют. Сие все показанным способом пресечется, и российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердится, коль долго Церковь российская славословием Божиим на славянском языке украшаться будет» . Таким образом, благоприятное будущее русского литературного языка М. В. Ломоносов видел в опоре на «славенский язык», что и было подтверждено в начале XIX в. блистательным поэтическим слогом Пушкина, а еще почти столетие спустя, в трагические дни Второй русской революции, другой служитель русской Музы поэт Вячеслав Иванов, автор ряда произведений на языке, близком к церковнославянскому, в статье «Наш язык» писал: «Язык, стяжавший столь благодатный удел при самом рождении, был вторично облагодетельствован в своем младенчестве таинственным крещением в животворящих струях языка церковнославянского. |
| - Какие переводы Священного Писания вы и ваши китайские прихожане используете за богослужением и для чтения? - Ну, я не служу на китайском языке, поэтому не использую никаких. Что касается православных китайцев, то есть частичные переводы. Эта работа пока еще ведется: полного корпуса переводов нет, но что-то было сделано раньше миссионерами Русской Духовной Миссии. Есть люди митр. Никиты, которые занимаются переводами. Но они еще не введены в литургическую жизнь. Во время богослужения обычно читается " Символ Веры " и " Отче наш " на китайском языке. Но разница еще в том, на каком китайском. Так жители Гонконга говорят на другом китайском: у них письменность та же самая, а устный язык совершенно другой. Некоторые филологи считают, что это другой язык. - С какими основными трудностями сталкиваются новобращенные китайцы в обыденной жизни? Существует ли разница между трудностями в Гонконге и в континентальном Китае? - Трудно говорить о новообращенных православных, потому что их фактически нет. Если же говорить о христианах вообще, то в Гонконге у них вообще нет никаких внешних трудностей, потому это специальный административный район, законы которого сохранены в неизменности такими же, какими они были и при англичанах. А в Китае они должны следовать религиозной политике страны, которая предусматривает полную независимость от иностранных религиозных сил. Сейчас острота этого вопроса меньше, чем скажем лет 25 тому назад. Основная проблема для обращающихся в Православие - отсутствие храмов. Ни в Пекине, ни в Шанхае нет действующих православных храмов, нет действующего духовенства. Плюс недостаток церковной литературы: Священного Писания, даже молитвословов. Это важная практическая проблема, но она связана не с политикой властей, а с исторически сложившейся ситуацией, которая, на мой взгляд, могла бы быть изменена. Еще проблема в том, что нет организационной структуры, хотя канонически она существует, формально существует Китайская Автономная Церковь, и в этом - существенное положительное отличие православных в Китае от католиков и протестантов. Хотя Православие в Китай принесено русскими, оно никогда не позиционировалось как русское православие, это просто наследие апостолов, которое должно было пустить свои ростки на китайской земле и взрастить свою собственную Церковь, что собственно и произошло. Она исчезла организационно, и из-за этого основными сложностями являются только организационные. Китайские власти знают о существовании Православия, но, поскольку оно малочисленно, на данный момент как самостоятельной китайской религиозной единице ему не уделяется внимание. Православие поддерживается в автономных районах, но поскольку города центрального подчинения - Пекин, Шанхай - тоже населены православными, населены не так густо, как католиками и протестантами, они нуждаются в организационной поддержке. Кстати, китайские власти работают в этом направлении: появляется много публикаций о Православии, в том числе и китайских авторов. |
|
|
