| Аудиенция происходила со всею торжественностию в большой зале папского дворца, называвшейся Константиновою. Папа в пышном облачении восседал на своем троне под балдахином, и с ним заседала вся священная коллегия кардиналов, состоявшая из тридцати трех членов. Тут же, за местом заседания коллегии, огражденным решеткою, присутствовали, стоя, многие архиепископы, епископы и прелаты (между ними и знаменитый историк церковный Цезарь Бароний), послы Франции и других земель, высшие сановники и придворные чины папы и кардиналов, знатные иностранцы, в том числе из Литвы и Польши, воспитанники Греческой униатской коллегии в Риме и множество других лиц духовного и светского звания. В это торжественное собрание по приказанию папы введены были двумя церемониймейстерами русские послы, епископы Ипатий Потей и Кирилл Терлецкий, сопровождаемые всеми приехавшими с ними спутниками. Подошедши с своею свитою к самому входу в заседание священной коллегии, оба посла сделали три приветственные коленопреклонения и немедленно приблизились к папе, поцеловали его ноги и, стоя на коленях, кратко объяснили цель своего посольства (говорил Потей, как знавший по-латыни) и подали папе привезенные ими документы: декрет западнорусских владык об унии и их соборное послание к папе. Потом по указанию церемониймейстеров отошли ко входу в заседание коллегии, где вся их свита стояла на коленях. Папа приказал прочитать вслух представленные ему документы . Виленский каноник Евстафий Волович , знавший по-русски, став на левую сторону седалища папского, прочел документы в подлинном тексте, а папский секретарь Сильвий Антонин, став по правую сторону того же седалища, прочел их в латинском переводе; прежде читан был по-русски и по-латыни декрет владык об унии, а после точно так же их послание к папе. Во время чтения Потей и Терлецкий в знак покорности наклоняли головы и повергались на колени. По окончании чтения секретарь папы Сильвий Антонин, перешедши на левую сторону его седалища, произнес с его благословения к послам следующую речь: «Наконец, после ста пятидесяти лет возвращаетесь вы, русские епископы, к камню веры, на котором основал Христос Церковь свою, к матери и учительнице всех Церквей — Церкви Римской. |
| С другой стороны, в биографии Терлецкого были и стороны, неизвестные О. Левицкому. Из утерянных ныне писем Гедеона Балабана и Кирилла Терлецкого, хранившихся в архиве Жидичинского монастыря, можно было увидеть, что в 80-е гг. XVI в. отношения двух иерархов были, по словам знакомого с погибшими документами А. Малевича, «самыми дружескими» и что Терлецкий проявлял заботу о собирании и чтении святоотеческих книг. В одном из писем, обращаясь к «в Боге велебному» Гедеону Балабану, Терлецкий писал: «Книгу бесед рад был зараз вашей милости послать, але Богом светчу жем давно до Рожищ з иными книгами послал, але на сей же недели урву час там умыслне, абым тую книгу дал. Толко ваша милость писала того зоставити рач и ведомост абым мел кому ее тут дати, толко прошу абы не зопсовати» 904 . Возможно, что новые материалы позволят пересмотреть мнение О. Левицкого о Кирилле Терлецком. Ипатий Потей: взгляды на унию Совсем другой пример отношения к церкви и унии представляют собой деятельность и взгляды Ипатия Потея. Сопоставление сведений о Потее и Терлецком помогает понять, насколько противоречивым явлением был генезис Брестской унии. Ипатий Потей 905 родился в зажиточной православной дворянской семье, учился в кальвинистской школе, затем служил при дворе богатейшего польско-литовского магната Николая Радзивилла Черного, лидера и покровителя протестантов в Речи Посполитой. Под его влиянием и сам Потей стал кальвинистом. В 1573 г. по непонятным причинам Потей вернулся в православие и стал горячим его сторонником. Потей сделал прекрасную и довольно быструю карьеру. Сначала он был земским судьей Брестского воеводства, затем брестским каштеляном и, соответственно, членом сената, т.е. вошел в число высших сановников Речи Посполитой. Потей был тесно связан с правящими кругами Речи Посполитой и стал доверенным лицом Константина Острожского. Именно Острожский убедил Потея стать епископом в 1590 г., что не только не повышало, но, наоборот, понижало статус Потея в социальной иерархии. Но Потей согласился и в 1594 гг. стал, фактически вместе с Терлецким, лидером проунионного движения в православной церкви. Именно ему движение в первую очередь обязано тем, что оно завершилось в конце концов Брестским собором. После 1596 г. и особенно с 1599 г., когда он стал митрополитом, Потей вкладывал огромную энергию в укрепление и распространение унии. |
| Потей старел и не мог не видеть, что православие далеко не было подавлено; напротив, среди православных появлялись новые люди, которые были способны выдержать всяческие вражеские напоры. Сейм 1607 года, казалось, разрушал мечту Потея о захвате всей западной русской Церкви в унию, так как на сейме была отвергнута идея об исключительности и обязательности унии. Вот почему Потею необходимо было сосредоточить все свои силы и средства, что бы нанести решительные, как он думал, удары православию и подготовить унии новых слуг. Нет надобности пояснять, что Потей по-прежнему пользовался покровительством Сигизмунда III и римского папы Климента VIII, утешавшего и поддерживавшего Потея своими письмами. Папа также принимал деятельное участие в основании Виленского униатского училища и в угоду Потея воспитывал на свой счет сына его, Петра. 34 Встречая такую поддержку в Риме и от представителей латинского духовенства на Литве, Потей естественно начал склоняться к латинству, а для поддержания моста ведущего к нему, т. е. унии, старался изобрести самые надежные устои. Еще в июне 1607 года Потей, явившись в Виленскую ратушу, показал находившимся там бургомистрам и радцам книгу «знайденную в церкви Кревской, старосвецким письмом уставным Словенским языком писанную... интролигованую, вельми старую, в которой есть написан собор осмый Флорентский, и лист до святейшаго отца Сикста четвертаго папы Римскаго писаный от митрополита Киевскаго Мисаила и от архимандритов Печерскаго и Виленскаго, также от великих княжат и панов, року 1476». Желая напечатать это послание Мисаила к папе на русском и польском языках, Потей просил магистрат засвидетельствовать древность рукописи и записать в городские книги о предъявлении им этого документа. Однако современники заподозрили подлинность этой рукописи, находя, что в ней «речь вся Потеева». Митрополит Макарий в своей истории русской церкви замечает: «мы знаем, что это послание не более как попытка к унии, и при том не увенчавшаяся успехом, но Потей с торжеством указывал на это послание, как на доказательство, что уния действительно существовала в Киевской митрополии при Мисаиле, и не только при Мисаиле, но и при следующих митрополитах, и выводил заключение, что все привилегии, данные польскими королями русскому духовенству, даны собственно униатскому русскому духовенству, а не православному». 35 |
| Да и возможно ли допустить, чтобы русские послы не нашлись ничего сказать против такого жалкого оправдания Потея и Терлецкого, когда последние не отвечали прямо ни на одно из обвинений, взведенных на них послами? Вот до чего унижался король, слепо покровительствовавший унии: он явно допускал неправду в своем суде, явно говорил ложь в своих декретах . При таком покровительстве короля и сената Потей смело продолжал преследовать не покорявшееся ему духовенство. В самом Владимире, где была епископская кафедра Потея, оставался еще один священник по имени Мартин, который не хотел подчиниться ему, а совершал православные службы для своих прихожан в церкви святого Василия, состоявшей в «подаванье» панов Загорских. В 1600 г., накануне Рождества Христова по старому календарю (а по новому — 4 генваря 1601 г.), когда Мартин совершал заутреню, внезапно ворвались в церковь с шумом и криком до двадцати вооруженных слуг Потеевых, схватили этого священника и повлекли пред своего владыку. Потей прежде всего собственноручно ударил его в лицо, потом, вошедши в свою церковь и став на амвоне, велел представить священника в полном облачении и с чашею в руках, а когда священник был представлен, отобрал у него чашу, приказал снять с него все священнические одежды и, взяв ножницы, сам стриг его голову на четыре стороны, поручив тут же диакону выстричь ее всю. В Супрасльском монастыре архимандритом был князь Иларион Масальский. Около трех лет он, по-видимому, признавал унию и власть Потея, но потом сбросил личину и вместе со всею своею братиею не стал повиноваться униатскому митрополиту. Три раза посылал Потей свои «позвы» к этому архимандриту, но он не захотел явиться на суд. Тогда Потей предал его заочно проклятию и низложению, а король (19 генваря 1602 г.) осудил на изгнание из государства. Пять лет крепился Иларион, но потом смирился, покорился Потею и просил (8 августа 1607 г.), чтобы тот исходатайствовал ему помилование у короля и дал какой-либо монастырь, и Потей возвратил ему Супрасльский монастырь, который отселе сделался униатским . |
| Не успев вытеснить Тиссаровского из Галицкой епархии и называя его изменником и отступником, Потей вздумал поставить на ту же епархию униатского епископа в качестве своего коадъютора и викария. На эту должность он избрал и по грамоте короля от 16 ноября 1611 г. посвятил своего любимца архимандрита виленского Троицкого монастыря Иосифа Велямина Рутского, придав ему (16 июня 1612 г.) во владение и Лаврашевский монастырь, который дотоле держал сам. Рутский в своей архиерейской присяге, сохранившейся доселе (подписана в июле 1612 г.), произнес Символ веры без прибавления «и от Сына», как произносили и прежде него поставлявшиеся в униатские епископы, и дал обязательство повиноваться во всем митрополиту Потею, как его наместник. По рукоположении своем Рутский оставался в Вильне, в своем монастыре, и в отсутствие митрополита, обыкновенно проживавшего во Владимире Волынском, ставил здесь попов и дьяконов для митрополичьей епархии, судил и исправлял все прочие духовные дела, но, называясь епископом Галицким, удерживал за собою по крайней мере номинальную власть и над епархиею Львовскою и Галицкою . Гораздо более успеха имел Потей в епархии Перемышльской, где доселе святительствовал православный епископ Михаил Копыстенский, скончавшийся в начале 1610 г. «Как только я узнал о его смерти, находясь в Варшаве,— рассказывает сам Потей,— я тотчас же отправился к пану Калинскому, старосте перемышльскому, который имеет большую силу, и просил внимательно следить за этим делом, чтобы, каясь за Львовского владыку (Тиссаровского), не допустил на Перемышльскую кафедру схизматика». Потей указывал на нее двух кандидатов: Рутского, тогда еще архимандрита, и Мороховского, бывшего своего секретаря. Но Калинский заметил, что местная шляхта не примет ни того, ни другого, как нетамошних уроженцев, и может произойти замешательство. Избран был кандидат из местной шляхты — пан Александр Крупецкий, принявший в монашестве имя Афанасия, который не совсем был угоден Потею . Но «зная,— продолжает Потей,— что об этой епископии хлопочут явные схизматики и враги Римского Костела, я охотно остановился на Крупецком, так как он искусен в делах церковных и весьма расположен к св. |
| В письме Потея и в римской реляции сообщается, что, поцеловав ноги папе, посланцы передали несколько бумаг. Потей уточняет, что это были письма от Балабана и написанные совместно Балабаном, Потеем и Терлецким. Что именно было вручено папе, остается не вполне ясным. Судя по римскому отчету о церемонии, это были и документы июньского «собора» 1595 г., и, вероятно, декларация о готовности к унии от 2 декабря 1594 г. 869 Далее, как пишет Потей, папа «через одного из своих подкомориев» (секретарь папы Сильвий Антониани) обратился к ним с речью. Он, по словам Потея, благодарил за «обращение» и за прибытие в Рим, «обещая нам все в целости сохранить и утвердить навечно» 870 . В связи с тем, каково было содержание подписанного до время церемонии 23 декабря документа, последнее предложение вызывает недоумение. Кроме того, и речь Антониани (в том виде, в каком она изложена в римском отчете о церемонии 23 декабря) 871 не содержит такой фразы. Что же Потей имел в виду? Выдавал ли желаемое за действительное? Не понял сказанное папским секретарем? Стремился ли создать некоторые иллюзии относительно заключенной унии? Или сам продолжал надеяться, что воля папы окажется весомее подписанного документа? Из письма не видно, как именно Потей понимал факт подписания исповедания веры и принятия присяги верности Римскому престолу. Он не мог, однако, не сознавать, что подписанные документы никак не соответствуют ни духу, ни букве условий, выставленных православными в «32 артикулах». Может быть, более поздние высказывания Потея на этот счет позволят лучше понять его позицию и состояние в декабре 1595 г. После прочтения документов и присяги на Евангелии папа пригласил Потея и Терлецкого подойти ближе и, склонившись к ним «почти по-отцовски» сказал несколько фраз, среди которых, если верить Потею, была и следующая: «Я не хочу над вами господствовать, но хочу взять на себя слабости и неуверенность вашу» 872 . То, что Потей считает нужным выделить эту фразу Климента VIII, знаменательно. Она выражает или неуверенность в правильности сделанного в Риме шага, или желание создать у корреспондентов впечатление, что заключенная уния не покушается на традиционные права и свободы православной церкви в Речи Посполитой. Ту же двусмысленность содержит и другая фраза послания: да будет хвала Господу, «что у нас все в целости осталось: как богослужение, так и церемонии и обряды церкви Божией» 873 . |
| Из протестации, занесенной 26 января 1608 года в земские Виленские книги, от имени братства Виленского, уполномоченным его Петром Ильичем, узнаем, что Потей, приехав 20 января в Вильну «брацство якоесь новое пры церкви светое Троицы заложыл», которое по мнению православных должно было служить новым орудием для принудительного обращения их в унию. 39 Потей не ошибся в своих расчетах; новое униатское братство тотчас же усвоило свою роль, и чрез месяц, именно 25 февраля, внесло в городские книги протест против православного братства. В этом протесте оно выдавало себя за то древнее братство, которое издавна существовало при Троицком монастыре, получило будто бы все права и вольности, и теперь только обновилось, причем объявляло все претензии св. Духовского братства неуважительными, и с гордостью заявляло, что во главе их учреждения встал сам Ипатий Потей. 40 Эти успехи побуждали Потея к новым мероприятиям. В том же обильном событиями 1608 году Потей намечает своим преемником постриженного им в монахи Троицкого униатского монастыря Иосифа Велямина Рутского. Кончив курс наук в Риме, Рутский в 1605 году прибыл в Вильну вместе с папским нунцием Франческо Симонетти, помог Потею в устройстве униатского братства, и сблизился с фанатиком Кунцевичем, которого он уже застал монахом в Троицком униатском монастыре. Этого ученика иезуитов Потей назначил своим наместником во всей епархии и подчинил его власти все западно-русское духовенство. Это избрание Рутского, как замечает ученый исследователь судеб Киево-Софийского собора (Описание сего собора, 1825 года, стр. 153) противоречило 76 правилу св. Апостол. Такое возвышение Рутского было явным признанием латинства и этого испытания не могло выдержать западно-русское духовенство, которое, в большинстве, скрепя сердце выносило унию, и думало, что, кроме этой жертвы, больших уступок от него не потребуют. 21 июля 1608 года вышла окружная грамота Потея Литовскому духовенству об определении иеромонаха Рутского епархиальным наместником; в этой грамоте указывалось, чтобы все духовные лица, были ему подсудны, и в частности, чтобы все доходы Виленского Троицкого монастыря поступали в его распоряжение. 41 Все духовенство восстало против Потея за поставление Рутского, вопреки закону и обычаю, наместником и начальником, так как оно считало себя в подчинении только одного митрополита. 42 Во главе недовольного духовенства стали: архимандрит Сенчило (отлученный от церкви Потеем по проискам Рутского уже в октябре 1608 г.) и старшина Виленского духовенства протопоп Жашковский, права и интересы которых это назначение Рутского всего более затрагивало. 43 |
| Потей игнорировал проект К. К. Потей и второй инициатор унии - Луцко-Острожский еп. Кирилл (Терлецкий) , также креатура К. К., считали, что уния возможна лишь на территории Речи Посполитой, к переговорам о ней не нужно привлекать вост. патриархов и др. лиц. Киевского воеводу перестали информировать о ходе подготовки унии, хотя он знал о переговорах, и в окт. 1594 г. папский нунций в Речи Посполитой Германико Маласпина характеризовал его как главного противника единства Киевской митрополии с католич. Церковью. Исключение К. К. из процесса подготовки унии окончательно преградило путь к соглашению правосл. архиереев с князем. И хотя позже Потей и различные католич. магнаты пытались убедить К. К. в необходимости унии, это было безрезультатно. В июне 1595 г. на съезде правосл. архиереев в Бресте были приняты условия, на к-рых должно было произойти подчинение Киевской митрополии Римскому папе. Эти условия от католич. иерархии предварительно одобрил Львовский архиеп. Я. Д. Соликовский. Новая уния прямо связывалась с унией Флорентийской (1439) (см. Ферраро-Флорентийский Собор ). По окончании съезда Ипатий Потей и Кирилл (Терлецкий) намеревались отправиться к Сигизмунду III, а потом в Рим, чтобы получить согласие короля и папы. К. К. начал открытую борьбу против униат. планов сразу же после июньского съезда архиереев. Сохранилось письмо Потея киевскому воеводе, из которого следует, что Потей отправил князю текст принятых епископами решений и К. К. ответил, что не признает его епископом и будет бороться против унии. 24 июня 1595 г. кн. Острожский направил православным Речи Посполитой окружное послание, напечатанное в острожской типографии, с призывом следовать вере отцов и не признавать епископов, согласившихся на унию с Римом. Он писал, что не следует опасаться выступления против унии, поскольку в Речи Посполитой свобода вероисповедания защищается законом. Кн. Острожскому удалось привлечь на сторону противников единства 2 из 8 правосл. епископов: Львовского Гедеона (Балабана) и Перемышльского Михаила (Копыстенского) . Во время примирения еп. Гедеона и Львовского братства в нач. июня 1595 г. архиерей дал запись К. К. с обязательством «мощне стать» против сторонников унии. |
| —42— Предаваясь Риму, Потей должен был направить все свои старания для отыскания надёжных себе помощников и, главным образом, наметить ещё при жизни своего преемника, одинакового с ним образа мыслей. Отняв Троицкий монастырь от православных, и сделав его центром униатской пропаганды, Потей озаботился вывести его из-под власти бывших патронов монастыря, именно Виленских городских властей. В 1605 году Потею удалось выхлопотать королевскую грамоту посвящённому им архимандриту – униату Самуилу Сенчиле о предоставлении ему в пожизненное управление Виленского Троицкого монастыря, с удалением тамошних магистратских урядников за нерадивость от заведывания монастырём 87 . Создавая такую твердыню униатства в Литве, Потей ни на минуту не упускал из вида ненавистное православное св. Духовское братство; чтобы его уничтожить, он думал основать при Троицком монастыре, наподобие православного братства, униатское братство, которое – опираясь на излюбленную Потеем фикцию о существовании унии в западной России ещё задолго до 1596 года, и о представлении польскими королями разных прав и привилегий именно этой униатской, а не православной церкви и её учреждениям, – могло бы под этим предлогом отобрать от православного братства все его права и вольности. Все замыслы удавались Потею; удалось ему также учредить и униатское братство. Из протестации, занесённой 26 января 1608 года в земские Виленские книги, от имени братства Виленского, уполномоченным его Петром Ильичем, узнаём, что Потей, приехав 20 января в Вильну «брацство якоесь новое пры церкви светое Тройцы заложыл», которое по мнению православных должно было служить новым орудием для принудительного обращения их в унию 88 . Потей не ошибся в своих расчётах; новое униатское братство тотчас же усвоило свою роль, и через месяц, —43— именно 25 февраля, внесло в городские книги протест против православного братства. В этом протесте оно выдавало себя за то древнее братство, которое издавна существовало при Троицком монастыре, получило будто бы все права и вольности, и теперь только обновилось, причём объявляло все претензии св. |
| Кроме Угорницкой обители преп. Иов основал еще монастыри: около Манева, при реке Баторее, в Карпатских горах, и в Станиславском уезде Галичины под названием «великого скита», а также устроил монашескую жизнь в Дерманском монастыре. 15 Вернемся к событиям, наступившим со времени занятия Ипатием Потеем митрополичьей кафедры. Виленское братство тотчас же протестовало против назначения Потея и внесло 14 декабря 1599 года свой протеста в городские книги; в этом протесте оно от лица всех православных объявляло, что не признает Потея православным митрополитом. Потей направил все усилия, чтобы сломить крепость братства, и на первых порах поставил целью оттеснить братство окончательно от Троицкого монастыря, а самый монастырь обратить в центр униатской пропаганды. Кроме того, Потей решился низложить священников братства. Значение братских священников, самоотверженно служивших святому делу православия, было весьма велико, и их солидарная деятельность с братством придавала последнему, как церковному союзу, всю силу, цельность и крепость. Если к этому добавить, что священники Виленского братства посвящались в сан православным Львовским епископом Гедеоном, то станет понятным стремление униата Потея отнять у братства священников и тем ослабить его значение и влияние, как церковного союза. В церковном союзе истинно верующих христиан значение священнослужителя, обладающего апостольскими средствами для воздействия на души верных, возрастает, как известно, до громадных размеров. В начале XVII века священниками Виленского братства состояли Карп Лазарович и Григорий Жданович, которые, как мы знаем из истории купца Порошко, пользовались большим авторитетом среди братчиков. Летом 1601 года Потей потребовал этих священников к себе на суд, под тем предлогом, что они, будучи рукоположены епископом Гедеоном, не имели права священствовать в епархии митрополита. Священники предстали на суд в сопровождении знатных братчиков, а именно, воеводы Смоленского Абрамовича и князей Богдана Матвеевича и Богдана Феодоровича Огинских, выступивших от имени всего братства. Потей должен был выслушать от представителей братства горькую правду относительно измены его православию, а священники подали ему письменное объяснение, в котором они, отстаивая свои права на священство, доказывали, с большим знанием церковной истории и правил вселенских соборов, всю незаконность отпадения Потея с его единомышленниками от православной церкви, и с особою силою и ясностью излагали причины, побудившие их отказаться от послушания Потею. На следующие вызовы священники более не являлись, продолжая подавать Потею свои объяснения на письме. Но Потей вовсе не для того призвал на суд братских священников, чтобы выслушивать от них правду; ему нужно было ослабить православное братство, и он, опираясь на всегдашнее покровительство униатам со стороны короля, достиг того, что священники были низложены и осуждены на изгнание. 16 |
|
|
