| Дирхам, отчеканенный в Алматы. 684 г. Дирхам, отчеканенный в Алматы. 684 г. С VI-VIII вв. на юге и в центральной части совр. К. наблюдается рост городов, связанных с гос. объединениями и, как правило, с международной торговлей. В их культуре заметную роль играли местные, согдийские, тюркские, позднее араб. и др. элементы. Среди городов - Тараз, Исфиджаб (позднее Сайрам), Усбаникет, Отрар, Шавгар (г. Туркестан), Сауран, Сыгнак, Кулан, Каялык, Талгар. Число больших и малых городов на территории К. (в основном на юге) к XI-XII вв., по ряду оценок, приближалось к 200. В VIII-X вв. на юге К. утвердился ислам суннитского толка, хотя часть населения еще долго сохраняла верность вытесняемым религиям (зороастризму, буддизму, христианству); попытки исламизации кочевников в это время и позднее зачастую были неудачными. В 1-й пол. X в. в Семиречье из Вост. Туркестана вторглось тюркское племя ягма. Под его ударами распался Карлукский каганат, на базе к-рого возникло гос-во Караханидов. В кон. X - 1-й пол. XI в. Караханиды подчинили себе Кашгарию, Семиречье, Мавераннахр. Ханы жаловали вассалам икт с правом сбора в свою пользу налога с определенных территорий. Значительного уровня развития достигла культура: здесь творили Юсуф Баласагуни, Махмуд Кашгари и другие выдающиеся мыслители и поэты. Во 2-й пол. XI в. в условиях усобиц между группами караханидской знати начались войны с сельджуками, захватившими Мавераннахр. Распад державы Караханидов завершился вторжением в Семиречье в 30-х гг. XII в. каракитаев, к-рые создали в Центр. Азии свое гос-во. В сер. XII в. от ослабевшей державы каракитаев откололся Хорезм. Раскопки усадьбы на городище Жайык. XIII–XIV вв. Раскопки усадьбы на городище Жайык. XIII–XIV вв. В 1219-1221 гг. территория К. была завоевана монголами и поделена между сыновьями Чингисхана; войны сопровождались разрушением мн. городов. Городская культура в Семиречье прекратила существование в кон. XIII-XIV в., на юге, переживая периоды расцвета и упадка, сохранялась до XVIII в. В XIII-XIV вв. крупные центры городской культуры сформировались в Прииртышье, Центр. К., на р. Урал (Сарайчик, городище Жайык и др.). В период монг. господства К. входил в Золотую Орду, а после ее ослабления и распада - в новые гос. образования (Белая Орда, Синяя Орда, Моголистан и др.). В кон. XIV - нач. XV в. на территории К. сформировались Ногайская Орда и Узбекское ханство. Ногайская Орда занимала территорию между реками Яик (Урал) и Волга, а Узбекское ханство - земли от Аральского м. до р. Урал на западе, территории по Тоболу на севере и по Иртышу на востоке. В этническом отношении эти образования объединяли тюркоязычные племена, еще не превратившиеся в единую народность. Население Узбекского ханства собирательно именовалось «узбеки-казахи» (в рус. источниках - «киргизы»). |
| казары, козары, казарские люди – см. хазары кай 121 канбина 171 кедары 208, 209 кимаки 84, 92, 99, 100, 121 киргизы 84, 92, 121 киял 204 козар – см. хазары кракар 173 ал-куз.кана 118; см. также луда‘ана кун 121 ал-курдж 156 курды 101, 104 лангобарды 116, 172 ал-ларисийа – см. ал-арсийа луда‘ана 114; см. также куз.кана луз-ния 184 лучанин 173 ляхин 173 магрибинцы 139, 145 ал-маджар – см. венгры Маджудж – см. указатель имен маджусы 38, 112, 126, 136 мадьяры – см. венгры македон(яне) 181, 182 мораване 118 морава 173 ан-н.бариййа 131 набатеи-назареи 37 немцы 80, 118 огузы (гузы, гуззы) 57, 82, 84, 90, 92, 93, 114, 139 пайнила, пецинак – см. печенеги персы 36–37 печенеги (баджанаки, пайнила, пецинак) 44, 55, 57, 80, 82, 86–90, 94, 110, 118, 122, 145, 171, 181 пруссы 79 римляне 173 романи 172 румийа, румийцы – см. византийцы рус, ар-русийа, русы 23, 30, 38, 47, 48, 49, 51, 54–60, 62–64, 67–69, 76, 79, 80, 82, 84–90, 92–94, 96, 101–106, 108, 110, 112–118, 121–123, 125, 126, 136, 150, 151, 160–166, 171, 182, 183, 205 с-в-р 204 с-вар 204 с-л-виюн 204 см. также сакалиба сакалиба (склави, славяне) 20, 23, 25–32, 34–40, 42–45, 48, 51, 54, 55, 57–59, 63, 78–80, 82, 87–90, 92, 96, 97, 100, 11З, 114, 116–118, 120–124, 126, 143–146, 173, 191 саксани 171 ас-санарийа 39 ас-сарб 158 склави – см. сакалиба сорбин 173 сугургур – см. тогузгузы т-к-т 204 татары 20 тогузгузы 20, 32, 44, 99, 100, 121 толмац 171 тоскани 171 туркмены 121 тюрки (турки) 20, 25, 32, 34, 38, 44, 51, 56, 60, 63, 79, 82, 88–90, 110, 113–115, 118, 121, 123, 125, 145, 146, 149, 158, 160, 171, 181, 184 угр – см. венгры 171 фарабы 121 франки, франкос 26, 31, 32, 34, 39, 90, 116, 170 хадаяниты 104 ал-хазар, хазары (казары, козар) 19, 25, 28, 29, 31, 32, 34, 35, 37–40, 42, 51, 56, 80, 82, 84–89, 92–94, 112–115, 117, 121, 139, 165, 171, 178, 180, 181, 183, 186, 191, 194, 199, 209, 210 халдеи 194 харвати 173 хорасанцы 90 хорезмийцы 92 ц-р-мис 204 энглеси 171 665 Д. Флюссер отмечает, что традиция возводить родословную тюркских народов к десяти сыновьям Тогармы известна также по списку сыновей Тогармы в письме хазарского царя Иосифа (см.: II.4.2), однако список в письме отличается от перечня имен Тогармы в «Иосиппоне», значит, не зависит от «Иосиппона». |
| В монастыре святыни (кроме Святых Даров) и церковное имущество частью разграблены, а частью повреждены и поруганы. Церкви осквернены и разграблены, Святые иконы исколоты, а из ризницы грабителями поделаны попоны для лошадей. Скот уведен в горы, запасы хлеба и прочее имущество уничтожены, оставшиеся в живых должны были спасаться то на островах, то в соседних селениях, пока мятеж был ликвидирован. Чудом спасшийся от неминуемой лютой смерти и впоследствии подвизавшийся в Кзыл-Жарском скиту Аксайского ущелья близ г. Алма-Аты насельник монастыря схимонах Ираклий явился свидетелем зверской расправы над своими сподвижниками. Его воспоминания через духовных его чад дошли до наших дней. Отец Ираклий рассказывал верненским монахиням следующее: «В монастырь приехали киргизы и стали требовать ценности. Монахи сказали, что у них ничего нет. Киргизы покричали, пошумели и велели к определенному дню приготовить ценности, какие есть, и пригрозили расправой в случае отказа. Тогда часть монахов, среди которых были отцы Феогност и Пахомий , ушли из монастыря - кто в горы, кто в ближайшие селения. Отец Ираклий и монахи преклонного возраста остались, сказав: «Будь, что будет. Мы уже старые и никому не нужны. Как Богу угодно». В назначенный день оставшиеся монахи закрылись в монастыре и стали служить. Все исповедались, причастились. Киргизы приехали утром, принялись стучать в двери саблями. Монахи не открывали. «На меня страх напал, - говорил отец Ираклий, - видимо, не время было умирать, не готов был. Я побежал на колокольню, ищу, где спрятаться. Метался, метался и полез под тес, под лист железа. Киргизы выбили двери, зашли в монастырь, стали требовать драгоценности. Иконы побили, забрали церковную утварь - чаши, подносы, кресты. Потом во дворе началась казнь. Я лежал под крышей, и мне все было видно. Было очень жарко, я чуть не сгорел, железо накалилось, хотелось пить, но пришлось все терпеть. Смотрел, как монахам саблями отрубали носы, уши, руки, ноги. Сделают человека, как самовар, он кровью исходит, а я не знаю, что со мной было. - Рассказывая это, отец Ираклий называл замученных по именам и плакал. - Потом одного старца повесили за ноги вниз головой и начали снимать с него кожу. Сняли кожу, дали кожу ему в рот и кричат: «Держи!». Он висит вниз головой, держит кожу. Все окровавлено, все, как куски мяса. Не пощадили никого, всех порубили. Под вечер, к заходу солнца, смотрю, киргизы сели на лошадей и уехали. А я все под крышей лежу. Вижу, появились люди из селений, и ушедшие монахи стали подходить. Тогда я стал вываливаться из своего убежища. Упал на пол колокольни, а у меня ни руки, ни ноги не работают. Пить хочу. Я катался по полу, чтобы хоть немного отойти. Потом стал спускаться вниз - не шел, а катился. И когда меня братья увидели, напоили водой: |
| Монах Ираклий явился единственным свидетелем происшедших в монастыре событий, и его воспоминания через духовных его чад дошли до наших дней. Отец Ираклий рассказывал вернинским монахиням следующее: В монастырь приехали киргизы и стали требовать ценности. Монахи сказали, что у них ничего нет. Киргизы покричали, пошумели и велели к определенному дню приготовить ценности, какие есть, и пригрозили расправой в случае отказа. Тогда часть монахов, в числе которых были отцы Феогност и Пахомий, ушли из монастыря — кто в горы, кто в ближайшие селения. Отец Ираклий и монахи преклонного возраста остались, сказав: «Будь что будет. Мы уже старые и никому не нужны. Как Богу угодно». В назначенный день оставшиеся монахи закрылись в монастыре и стали служить. Все исповедались, причастились. Киргизы приехали утром, принялись стучать в двери саблями. Монахи не открывали. «На меня страх напал,— говорил отец Ираклий,— видимо, мне не время было умирать, неготовый я был. Я побежал на колокольню. Ищу, где спрятаться. Метался, метался и подлез под тес, под лист железа. Киргизы выбили двери, зашли в монастырь, стали требовать драгоценности. Иконы побили, забрали церковную утварь — чаши, подносы, кресты. Потом во дворе началась казнь. Я лежал под крышей, и мне все было видно. Было очень жарко, я чуть не сгорел, железо накалилось, хотелось пить, но пришлось все терпеть. Смотрел, как монахам саблями отрубали носы, уши, руки, ноги. Сделают человека, как самовар, он кровью исходит, а я не знаю, что со мной тогда было.— Рассказывая это, о. Ираклий называл замученных по именам и плакал.— Потом одного старца повесили за ноги вниз головой и начали снимать с него кожу. Сняли кожу, дали кожу ему в рот и кричат: «Держи!». Он висит вниз головой, держит кожу. Все окровавлено, все, как куски мяса. Не пощадили никого, всех порубили. Под вечер, к заходу солнца, смотрю, киргизы сели на лошадей и уехали. А я все под крышей лежу. Вижу, появились люди из селений, и ушедшие монахи стали подходить. Тогда я стал вываливаться из своего убежища. Упал на пол колокольни, а у меня ни руки, ни ноги не работают. Пить хочу. Я катался по полу, чтобы хоть немного отойти. Потом стал спускаться вниз — не шел, а катился. И когда меня братья увидели, напоили водой: |
| В село стали прибегать люди с печальными известиями о зверствах киргиз над теми, которых они захватили на полях и дорогах. Нервная дрожь пробегала от этих рассказов. Но вот началось новое наступление. Послышались крики и отдельные выстрелы. Прошло приблизительно с полчаса времени, как вдруг раздался общий крик, что киргизы ворвались в селение. Показалось пламя и стало известно, что они пробежали по главной улице села и зажгли в нескольких местах дома. Поднявшийся сильный ветер еще более усиливал панику. Женщины взяли иконы из церкви и с пением " Заступнице Усердная " и другими песнопениями вышли на площадь около храма. К этому времени мы совместно с учителем Стародубовым пришли к решению, что более удобное место для защиты будет - два больших школьных здания с огороженным глинобитным заплотом, садом и площадью между школой и церковью, почему и стали собирать женщин и детей в школы и сад около них. Огонь с ветром, между прочим, делал свое разрушительное дело и нам грозила опасность задохнуться в дыму и остаться беззащитными, когда сгорят дома. Но ветер принес нам пользу. Сильными порывами он отнес пламя на ту часть села, где не было людей, а лишь грабили загоревшиеся дома бывшие работники-киргизы, зная, где лежит хозяйское добро. Первый день ожидания страшной насильственной зверски-издевательской и мучительной смерти приходил к концу. Киргизы отхлынули и лишь огонь пожаров зловеще освещал церковь, площадь, школу и народ. В церкви началось вечернее служение. Вероятно, никто не спал в эту и в остальные ночи. По крайней мере я в продолжении 4-х ночей только по несколько минут тревожно дремал, и, что удивительно, не чувствовалось склонности ко сну. Возможно, что это происходило от сильных душевных переживаний. Ночью почему то киргизы не нападали. Очевидно, обжирались и отдыхали после дневного разбоя. Ночью от страха несколько женщин преждевременно разрешились от бремени. Стали появляться лица, которым с Божией помощью, удалось избежать насильственной смерти. Некоторые же из них были жестоко изранены. Ужасом веяло от их рассказов. Киргизы не щадили даже маленьких детей. Времена злой татарщины воскресали в моей памяти, но все, что когда-то читалось об этих временах, бледнело пред действительностью. Грозившая всем нам опасность подвергнуться той же участи заставляла всех еще сильнее просить помощи Божией. |
| Появилось несколько охотничьих ружей, револьверов, кос, вил… с этим вооружением люди стали на улицах по краям села. Киргизы же, собравшись на предгорных холмах, готовились к новому нападению. В село стали прибегать люди с печальными известиями о зверствах киргиз над теми, которых они захватили на полях и дорогах… Но вот началось новое наступление. Послышались крики и отдельные выстрелы. Прошло приблизительно с полчаса времени, как вдруг раздался общий крик, что киргизы ворвались в селение. Показалось пламя и стало известно, что они пробежали по главной улице села и зажгли в нескольких местах дома. Поднявшийся сильный ветер еще более усиливал панику. Женщины взяли иконы из церкви и с пением “Заступница Усердная” и другими песнопениями вышли на площадь около храма. К этому времени мы совместно с учителем Стародубовым пришли к решению, что более удобное место для защиты будет – два больших школьных здания с огороженным глинобитным заплотом садом и площадью между школой и церковью, почему и стали собирать женщин и детей в здания школы и сад около них. Огонь с ветром между прочим делал свое разрушительное дело, и нам грозила опасность задохнуться в дыму и остаться беззащитными, когда сгорят дома. Но ветер принес нам пользу. Сильными порывами он отнес пламя на ту часть села, где не было людей, а лишь грабили загоревшиеся дома бывшие работники-киргизы, зная, где лежит хозяйское добро. Первый день ожидания страшной, насильственной, зверски-издевательской и мучительной смерти приходил к концу. Киргизы отхлынули, и лишь огонь пожаров зловеще освещал церковь, площадь, школу и народ. В церкви началось вечернее служение. Вероятно, никто не спал в эту и в остальные ночи. По крайней мере я в продолжение четырех ночей только по нескольку минут тревожно дремал, и что, удивительно, не чувствовалось склонности ко сну… Стали появляться лица, которым с Божией помощью удалось избежать насильственной смерти. Некоторые из них были жестоко изранены. Ужасом веяло от их рассказов. Киргизы не щадили даже маленьких детей. |
| Во время ночных наблюдений видно было, как киргизы жгли заимки, маслобойни и мельницы, и при этом в разных местах высоко приподнятыми зажженными фонарями, наклоняя их в ту или другую сторону, делали какие-то условные знаки. В осадном положении преображенцы были два дня и не теряли времени, усиленно готовились к обороне. За эти два дня были возведены окопы вокруг села. Работали не только мужчины, но и женщины, и вообще все, кто мог работать. 12-го августа с самого утра по всему было видно, что киргизы готовятся к нападению, что и подтвердилось. Часов около 12-ти дня лавина киргиз, тысяч до четырех, с неистовым криком скатилась с уступа гор с северо-восточной стороны, к реке Тюп, протекающей у самого села. Наши стрелки, в числе которых было 8 человек солдат, посланных для исправления телеграфа, и до пяти стражников с маковых плантаций, засевшие под обрывом кладбища, дали два-три залпа, остановившие наступление, а выстрелы из самодельной пушки заставили киргиз отступить, и таким образом, с Божией помощью первая атака была отражена, что нас несколько ободрило. Не прошло и трех часов, как киргизы сделали второе наступление с юго-восточной стороны, которое преображенцы встретили более стойко и дали такой отпор, что киргизы обратились в бегство и понесли, как говорят, потери убитыми более двухсот человек, в числе которых был убит видный главарь Раскельды Бериков. Энергичная защита преображенцев так подействовала на киргиз, что они стали держаться на расстоянии 4-5 верст от села. 13-го августа перешли в Преображенское жители станицы Николаевской и число защитников несколько увеличилось. Но нужно сказать, что, к сожалению, у казаков нашлось лишь 3-4 винтовки, а остальные были вооружены ружьями дробовиками и большею частью наскоро сделанными пиками. Стали прибывать посылаемые из Пржевальского мелкими частями подкрепления и положение Преображенского, в смысле обороны, с каждым днем стало улучшаться. 14-го августа прибыли в Преображенское иноки Иссык-Кульского Свято-Троицкого монастыря во главе с настоятелем оного архимандритом Иринархом, спасавшиеся несколько дней вблизи монастыря на острове. Вместе с иноками прибыли застигнутые в монастыре восстанием: священник Сазановской церкви о. Сергий Псарев со всем семейством, судебный следователь С. Кулаков с женой и присяжный поверенный Бутин с семьей. |
| Не рассчитывая на помощь из города, я решил взять на свою ответственность отправку населения туда. Стали все собираться. Я взял из молитвенного дома сосуды серебряные и медные, икону Михаила Архангела в серебряном окладе, весь архив, богослужебные книги и ризницу. Церковный староста бежал из поселка еще 10 числа, а потому за неимением ключей с разрешения отца благочинного взломали выручку и взяли деньги и свечи. Потом прихожане попросили в последний раз позвонить, а затем сняли колокола и закопали их в землю. Сколько было пролито слез при прощании с родным, дорогим для всех храмом Божиим! Длинный обоз беженцев двинулся в путь. Трудно было переправиться вброд через многоводный Джиргалан. Мост через эту реку был сожжен киргизами еще в ночь с 10 на 11 августа. Путешествие было благополучно, так как главные силы киргиз были направлены к селу Преображенскому. Итак все мои прихожане, слава Богу, прибыли в город невредимы, нет ни одного ни убитого, ни раненого, но убытки огромны и крестьяне страшно разорены " . Валериановский настоятель доносит следующее: " Десятого августа, часов в 5 вечера, послышался на улице крик: " Киргизы режут людей " . На этот крик я вышел на улицу и мне представилась следующая картина: народ бежал по улице и кричал: " Киргизы угнали скот, а людей убивают " . Подозвав церковного сторожа, я велел ему бить в набат, а сам, заперев свою квартиру и двор, с семейством отправился в молитвенный дом. Отслужив краткий молебен Господу Богу, воодушевив народ, женщинам велел с детьми идти ко мне в дом, а с мужчинами начал совещаться, как быть. Сделав заграждение улиц железными боронами и телегами и вооружившись вилами, косами, топорами и несколькими ружьями - дробовиками, ждали появления киргиз, но киргизы не появлялись в эту ночь. 11-го августа, часов в 7 утра, киргизы начали спускаться большими массами с гор, по направлению к Валериановскому. Остановившись на гребнях гор на минуту, понеслись к реке Джаргалану. Сделав нападение на Раздольнинцев, едущих в Валериановское, убив двух человек на смерть и семь человек ранив и ускакав опять на гребни гор, начали стрелять вдоль селения. |
| В 1881 году епископ Туркестанский Александр (Кульчицкий, 1823–1888) освятил мужской монастырь в селе Кутурга близ Пржевальска. Сюда в 1910-е годы для миссионерской деятельности из Глинской пустыни были направлены иеромонахи Серафим, Феогност, Ираклий, Пахомий и Анатолий. Известна фамилия только отца Ираклия – Матях. О других иноках никаких сведений не сохранилось. Летом 1916 года произошло восстание киргизов, и они напали на Кутургинский монастырь. А.С.Нагибина, прихожанка Свято-Никольского собора г. Алма-Аты, рассказывала, что слышала от верненского монаха рассказ отца Ираклия о разыгравшейся в монастыре трагедии. Киргизы ворвались в обитель и стали требовать ценности. Но у монахов никаких сокровищ не было. Захватчики кричали, шумели и наконец велели к определенному дню приготовить ценности, какие есть, угрожая расправой в случае неисполнения приказа. Тогда часть монахов ушла из монастыря: кто в горы, кто в ближайшие селения. Отец Ираклий и монахи преклонного возраста остались. К назначенному дню все они исповедались и причастились Святых Таин. Киргизы приехали утром, принялись стучать в двери саблями. Монахи не открывали и молились. «На меня напал страх, – вспоминал отец Ираклий, – видимо, мне не время было умирать, неготовый был. Я побежал на колокольню, стал искать, где спрятаться. Метался-метался и подлез под тес, лежавший близ железной кровли. Киргизы, выбив двери, зашли в монастырь и учинили разгром: побили иконы, забрали церковную утварь – чаши, подносы, кресты. Потом во дворе началась казнь. Я лежал под крышей, и мне все было видно. Ныло очень жарко. Кровельное железо так накалилось, что я чуть не сгорел, очень хотелось пить, но пришлось все терпеть. Монахам саблями отрубали носы, уши, руки, ноги. Сделают человека, как самовар, он кровью исходит. Не знаю, как я это все вынес. Потом одного старца повесили за ноги вниз головой и начали сдирать с него кожу. Содрали и сунули ее ему в рот с криком: «Держи!» Он висит вниз головой, держит собственную кожу. Все окровавлено. Не пощадили никого, всех порубили. Под вечер, к заходу солнца, киргизы сели на лошадей и уехали. А я все под крышей лежу. Потом появились люди из селений и ушедшие монахи стали подходить. Тогда я попытался выбраться из своего убежища. Свалился на пол колокольни: у меня ни руки, ни ноги не двигаются. Пить хочу, катаюсь по иолу, чтобы хоть немного отойти. Наконец скатился вниз. Меня братия увидели, напоили водой, плачем все. К утру раненые умерли, и мы их похоронили. Приехало начальство из города, монастырь решили закрыть». (В советское время там располагался сельхозтехникум). |
| Закрыть itemscope itemtype="" > «Времена Батыя, пожалуй, уступят»: свидетельства о резне русских киргизами Власти Киргизии объявили государственным праздником годовщину восстания 1916 года против царской России 30.10.2017 2147 Время на чтение 3 минуты Власти Киргизии объявили государственным праздником годовщину восстания 1916 года против царской России. Вот несколько свидетельств об устроенной тогда кочевниками под лозунгом джихада чудовищной по масштабам резне мирного русского населения. Настоятель собора Пржевальска (ныне Каракол) священник Михаил Заозерский, рапорт епископу Туркестанскому Иннокентию (Пустынскому): «В начале августа между русскими пошла молва, что резня русских начнется в начале августа в новолуние. Между тем киргизы обманывали начальство, целовали свой Коран, давали клятву, что исполнят закон, а сами в это время точили свои ножи и пики. Положение наше было ужасное… в городе оставалось около сорока винтовок, весь народ находился на войне, в городе и в 26 селениях оставались одни старики, женщины и дети. 10 августа киргизы внезапно, одновременно (значит, у них был заговор) напали на беззащитные русские селения всего уезда… и начали избивать работавших на полях; в селе Преображенском, по словам местного священника, убито в поле около двухсот человек. 11 августа они напали на селения, начали избивать жителей и жечь дома… Вокруг города пылали зарева – это горели церкви и села… Пощады русским не было: их резали, избивали, не щадя ни женщин, ни детей. Отрезали головы, уши, носы, детей разрывали пополам, натыкали их на пики, женщин насиловали, даже девочек, молодых женщин и девушек уводили в плен». Настоятель храма в селе Покровском священник Евстафий Малаховский, свидетельство которого приведено в отчете Туркестанской епархии за 1916 год: «Стали появляться лица, которым с Божией помощью удалось избежать насильственной смерти. Некоторые из них были жестоко изранены. Ужасом веяло от их рассказов. Киргизы не щадили даже маленьких детей. Времена злой татарщины воскресли в моей памяти, но все, что когда-то читалось об этих временах, бледнело пред бывшей действительностью… На пути стало попадаться много изуродованных убитых трупов русских людей, как взрослых, так и детей. Целую книгу можно написать о зверствах киргиз. Времена Батыя, пожалуй, уступят... Достаточно того, что на дороге попадались трупики 10-ти летних изнасилованных девочек с вытянутыми и вырезанными внутренностями. Детей разбивали о камни, разрывали, насаживали на пики и вертели. Более взрослых клали в ряды и топтали лошадьми». |
|
|
