Владимир Трубецкой: «Я всегда знал, что мое будущее принадлежит России» 17.07.2017 14:57:40 Кульков Сергей Андреевич Владимир Александрович, вы являетесь одним из представителей знатных русских родов князей Трубецких, Голицыных — потомков Гедимина, — а также князей Щербатовых, восходящих к Рюрику, основателю Русского государства. Знакомясь с вашим родословием, мы соприкасаемся с историей и современной Украины. Как вы, парижанин, а ныне москвич, воспринимаете события на Украине? Так сложилась судьба нашей семьи, что ее представителей можно найти во многих странах Европы, США, Канады и, конечно, России. Я третий в моей семье после старшего брата Александра, сестры Ксении, и у меня есть младший брат Николай. Можно сказать, что род князей Трубецких по причине браков в дворянской среде соприкасается и с представителями династии Рюрика и, таким образом, восходит к святому князю Владимиру, основателю Киевской и Новгородской Руси. Но сами Трубецкие происходят от литовского князя Гедимина. Есть версия, что Гедимин - Рюрикович, но в нашей семье всегда считалось, что это не доказано. В роду Трубецких были браки с представителями из династии Рюрика, такими как Щербатовы, Барятинские, Долгоруковы. Например, моя прабабушка, мать моего дедушки Александра Евгеньевича Трубецкого, - Вера Александровна Щербатова. Род князей Щербатовых всегда был тесно связан с современной Украиной, если можно так сказать... Поскольку в те времена Украина как таковая не существовала! Украина была Российским государством, правда называли эту старинную русскую землю Малороссией. Но никто не забывал, что Россия родилась в Киеве. Вспомним также, что Трубецкие имели владения в Херсонской губернии, где до сих пор славится вино «Винодельческого хозяйства князя П.Н. Трубецкого», как и доныне значится на этикетке. Попытки безбожной власти XX века стереть память о православных моих предках оказались неудачными. Даже в деревне Гавронщина, близ Киева, принадлежавшей князю Александру Петровичу Трубецкому, предводителю Харьковского дворянства, сохранилась на могиле князя часть колонны от разрушенного дома. Сохранилась и церковь Рождества Богородицы, и школа, построенные князем. А в Киево- Печерской Лавре есть могильная плита, свидетельствующая о погребении в святыне Киевской Руси супруги Киевского, Волынского и Подольского военного губернатора князя Иллариона Илларионовича Васильчикова - Екатерины Алексеевны (в девичестве - княжны Щербатовой). Она была родной сестрой Александра Алексеевича Щербатова - отца моей прабабушки, сына Московского военного губернатора Алексея Григорьевича Щербатова. Вот доказательства активного участия князей Трубецких в управлении той частью Российского государства, которое сейчас именуется Украиной.

http://radonezh.ru/analytics/vladimir-tr...

Несмотря на эти соглашения князя Хворостинина с Ахмет-пашею, дело не вдруг уладилось в Крыму, когда приехал туда князь Щербатов с поминками: князья, мурзы и уланы приехали к послу в стан брать государево жалованье, и некоторые взяли поминки, а другие не взяли и говорили: «Государь ваш царь писал к нашему государю, что послал к нам свое жалованье большое, а нам и с гонцами присылалось больше этого: кому прежде присылалось платен по десяти, тому теперь прислано пять – шесть, а шапки худые». Посол говорил, что хану прислано 10000 рублей, а калге и всем князьям, мурзам и уланам – 17000 деньгами и платьем; на это мурзы отвечали: «Нам до запросных ханских денег дела нет, эти деньги идут на городовое строение, платья и наших денег с ханскими запросными деньгами нельзя мешать». Царевич-калга рассердился, что ему прислано денег мало: если хану, говорил он, прислали 10000, то ему должны были прислать 5000. Калга побранился с ханом: «Ты, – говорил он ему, – денег много взял, завладел всем один и идешь теперь на Венгрию, а я останусь в Крыму и пойду на московскую украйну». Хан также не хотел давать шерти, требовал, чтоб царь ежегодно присылал ему по 10000 рублей; но Ахмет-паша говорил хану: «Если ты теперь перед московским послом клятвы в вечном мире не дашь и пойдешь на султанову службу в Венгрию, а государь московский с королем литовским помирится, то вперед тебе от него ничего не видать». Хан призадумался, ничего не сказал на это, наконец дал шерть, согласился написать в шертной грамоте полный царский титул, согласился приложить печать внизу грамоты, что делал он для одного турецкого султана. «Скажи брату моему, – говорил он Щербатову, – что я ему за великую честь не постоял, чего при прежних царях не бывало». Щербатов настаивал на безденежное освобождение пленных с обеих сторон; хан отвечал: «Которые пленники у князей и у мурз, тех мне взять нельзя; у меня ни одного пленника нет, а если б были, то я бы за них брату моему никак не постоял; в Крымском юрте не ведется, чтоб царю отнимать пленных у князей и мурз: они тем живут; а у которых татар братья и племя в плену у вашего государя, тех они окупают и меняют сами, а мне до них дела нет». Любопытно донесение Щербатова о том, как он разузнавал о нужных ему вестях: «У нас, – писал он, – полоняники старые прикормлены для твоего государева дела»; о распре калги с ханом, например, Щербатов узнал от старого русского пленника Сеньки Иванова, который жил в мельниках у одного мурзы. Щербатов доносил также о том, как хан и царевич-калга угощались на его счет: однажды калга ехал от хана мимо посольских станов и заслал к Щербатову татарина, велел ему сказать, чтоб он выслал к нему на поле вина, меду и чего-нибудь поесть; Щербатов послал вина, меду, коврижек, черных хлебцев и пастил. Также угощал он и самого хана.

http://azbyka.ru/otechnik/Sergej_Solovev...

За 2 года до начала Первой мировой войны кн. Щербатов издал своё последнее крупное сочинение «Государственная оборона России» (1912). Это был своего рода геополитический трактат. Он предлагал рассматривать дело государственной обороны как общенародную задачу: «Государственная оборона, как по своим нынешним задачам, так и по современным средствам борьбы, должна быть общенародной, при наивысшем напряжении всех государственных сил и средств, и потому понятие о ней гораздо более широкое, чем лишь деятельность в этом направлении правительства и боевая готовность армии и флота». Прагматично глядя на международное положение, он писал, что не стоит строить иллюзий, что «промышленная борьба между мировыми державами не разрешается окончательно никакими договорами или международными соглашениями». Война неизбежна, полагал кн. Щербатов, и она будет жестокой и беспринципной. Он прозорливо писал: «Не будет таких гадостей и подлостей с точки зрения общечеловеческой, на которые не снизойдут теперешние представители будто бы образованных народов, для обеспечения себе успеха». И начнётся война неожиданным нападением, предсказывал он. Особую опасность во время войны для любого государства, полагал князь, представляет собой внутренний враг, кого чуть позже стали называть «пятой колонной». Успешно бороться с происками врагов может «только стойкий, патриотический и сплоченный в своих мельчайших единицах народ», который сможет «выбросить из своей среды всякий враждебный и чуждый ему элемент». «В стране и в войске, состоящих из сплочённых мелких частиц, не мыслимы ни революция, ни неприятельское шпионство, ни неприятельские провокации, ни проникновение враждебных агентов для преступных действий». Его тревожило, что и в современных условиях «Русская народность впадает в прежнюю спячку и равнодушие ко всему, исключая скандальной хроники и поверхностной критики». Справедливо предполагая, что будущая война будет долгой («В предстоящем столкновении России, которое несомненно будет иметь общемировой характер, ей необходимо предвидеть возможность ведения войны в течение не менее двух лет и с затратой шести миллиардов рублей»), кн. Щербатов считал необходимым для подготовки к войне ввести общий государственный подоходный налог, который шел бы исключительно на обеспечение нужд государственной обороны. Причём, для полноценного государственного вооружения «армия и флот должны быть – преобразованы на исторических русских началах, соответственно современным жизненным условиям».

http://ruskline.ru/analitika/2019/12/18/...

Полностью воспроизвести закулисную сторону событий за отсутствием опубликованных данных мы не имеем возможности. Так мы не знаем, каковы были личные обращения этих министров к верховной власти. Мы имеем указание только в отношении Щербатова, выдержки из письма которого были прочитаны в Чр. Сл. Ком. Надо думать, что письмо это было написано после августовского заседания в Царском, но возможно и после заседания в Могилеве. Выдержки, оглашенные в Комиссии, гласили: «на том же заседании воочию оказалось коренное разномыслие между председателем Совета и нами в оценке происходящих внутри страны событий и установления образа действий правительства. Такое положение, во всякое время недопустимое, в настоящее время гибельно»... Просил ли Щербатов отставки, как о том он говорил раньше? 195 . Родзянко утверждает, что ушел Щербатов «по своему желанию»: «он откровенно говорил, что ему опротивели интриги, что при создавшейся обстановке ничего полезного сделать нельзя». Яхонтов, давший в своих очерках «Первый год войны» образные характеристики министров, указывает, что б. кавалерийский офицер Щербатов был, действительно, не подходящий министр вн. д. уже потому, что «по дворянско-поместным традициям» с брезгливостью относился к полиции, шефом которой фактически был. Очевидно, настойчивость А.Ф. шла навстречу желанию самого министра, тяготившегося своим постом (ведь его речи в Совете министров, действительно, сплошная ламентация). В мотивах, побуждавших А.Ф. с таким напором вытеснять Щербатова из состава правительства, фигурировало и его отношение к «Другу» – вернее дошедшие до нее сведения (через интриговавшего Хвостова, который пробирался в министры), что Щербатов «показывал всем, кому попало, все телеграммы (будто перехваченные им и Самариным), твои и нашего Друга». Этим затрагивалось самое чувствительное место в сердце А.Ф. «Какое он имеет право копаться в частных делах своего Государя и читать телеграммы? Как я могу быть уверенной, что он и за нашими потом не будет следить? После этого я не могу назвать его честным или порядочным человеком».

http://azbyka.ru/otechnik/Sergej_Melguno...

манеж КПЮУ, свыше 1500 человек 1. " По вопросам городского хозяйства (в виду приближающихся городских выборов) " (В.Ф.Залеский); 2. " О современном положении России и задачах съезда " (князь А.Г.Щербатов); 3. " О Казанском городском общественном управлении и его роли в событиях 1905 г. " (Д.И.Образцов); 4. " О русских конституционалистах и жидовской конституции " (С.Л.Толпегин); 5. " О значении и роли духовенства в борьбе с лжеучениями " (о. В.Е.Бетьковский) 24 ноября (понедельник) утреннее заседание (началось в 10.00) 1. " О государственном обложении " (князь А.Г.Щербатов); 2. " О хлебной торговле " (князь А.Г.Щербатов) вечернее заседание (18.00 - " в десятом часу " ) манеж КПЮУ " По инородческому вопросу " (В.Ф.Залеский) 25 ноября (вторник) утреннее заседание (10.00 - 14.10) 1. " О сословном строе " (князь А.Г.Щербатов, предваряющую информационную справку дал В.Ф.Залеский); 2. " О государственном управлении и общественной безопасности " (докладчик не установлен) торжественное закрытие съезда - вечернее заседание (18.00 - 20.30) манеж КПЮУ, " до 1000 человек " " О положении правой печати в провинции " (П.Я.Полетика) ОТКРЫТИЕ СЪЕЗДА ПКВОПСоткрылся в 12.30 (или, по другим сведениям, " в исходе первого часа дня " )21 ноября 1908 г. в " белой зале " КГДС после торжественного молебна, отслуженного архиепископом Казанским и Свияжским Никанором (в миру - Н.Т.Каменским) " в сослужении с шестью иереями, членами съезда " . После его окончания Владыка обратился к присутствующим " с глубоко прочувственным словом " ,напомнив им о том, " что всякое благое начинание, прежде всего, требуетБожьего благословения " . Напомнив о " старинном лихолетье " и об определяющей роли Поволжья в деле избавления России от иноземных захватчиков, казанский архиерей отметил, что наступило " новое лихолетье, стремящееся ниспровергнуть и эту святую русскую старину, и всю Русь великую и могучую " . При этом он неоднократно указывал в своей речи наважность образования " народной партии " , мотивируя свою мысль тем, что " в настоящее время революция слишком далеко распространила свои корни, чтовсюду и везде происходят всевозможные беспорядки, мятежи, грабежи и убийства " ,избавиться от которых возможно лишь посредством всеобщего объединения русского народа.

http://ruskline.ru/analitika/2007/03/13/...

6-го августа военный министр сообщил Совету, что на утреннем докладе Царь объявил ему об устранении Великого Князя. «Как ни ужасно то, что происходит на фронте, есть еще одно гораздо более страшное событие, которое угрожает России», – сказал Поливанов. Весть эта вызвала «сильнейшее волнение», – замечает в своих комментариях неофициальный протокол заседания. «Все заговорили сразу и поднялся такой перекрестный разговор, что невозможно было уловить отдельных выступлений». Между тем, Совет должен был быть подготовлен к возможности такого именно разрешения поставленной дилеммы. Умудренный опытом Горемыкин обращал внимание Совета еще 16 июля на «необходимость с особой осторожностью касаться вопроса о Ставке. В Царском Селе накипает раздражение и неудовольствие против Великого Князя. Имп. А.Ф., как вам известно, никогда не была расположена к Ник. Ник. и в первые дни войны протестовала против призвания его на пост Главнокомандующего. Сейчас она считает его единственным виновником переживаемых на фронте несчастий. Огонь разгорается. Опасно подливать, в него масло. Бог знает, к каким это может повести последствиям». В показаниях Чр. Сл. Ком. Щербатов указывал, что за две недели до объявления Царем решения вступить в командование на одном из заседаний Совета Министров в Царском Селе, на котором поднимался вопрос о неурегулированности отношений между гражданской и военной властью, он говорил, что «необходимо объединение, но не доводя до крайности». «Что вы хотите сказать этим? – спросил Царь. «Крайностью было бы совмещение в лице В.И.В. всей власти верховного главнокомандующего», – пояснил Щербатов. Николай II «покраснел» и сказал: «Нет об этом речи быть не может. Я хотел это сделать в начале войны, но Совет Министров меня убедил не делать». «А через две недели, – добавлял свидетель, – не предупредив нас, зная, как мы относимся, он решил сделаться верховным главнокомандующим. Вот, до какой степени трудно было с ним иметь дело!». Между началом войны и настроениями июльско-августовских дней столь большая дистанция, что перерешение вопроса в данном случае не может служить показателем бесхарактерности монарха, легко поддающегося закулисным влияниям («объясняли это влиянием Императрицы и Распутина», – свидетельствовал Щербатов).

http://azbyka.ru/otechnik/Sergej_Melguno...

А.А. Половцов Щербатов, князь Иван Андреевич Щербатов , князь Иван Андреевич – род. в 1696 г. и 16–ти лет от роду, в 1712 г., по смотру Петра Великого назначен был солдатом в Преображенский полк. Неизвестно, сколько времени он прослужил в этом полку и когда именно поехал в Англию; знаем только, что в 1719–21 гг. он жил там на собственные средства, изучая французский и английский языки, математику, астрономию и навигацию. В 1719 г. кн. Щ. хотел быть на практике на военном английском корабле и просил русского резидента Веселовского похлопотать о принятии его во флот, отправлявшийся в плавание под командой Беркли, но получил отказ на том основании, что английское правительство будто бы решило впредь не дозволять иностранцам обучаться в Англии каким бы то ни было наукам. Донося об этом письменно Петру Великому, кн. Щ. прибавил, что постарается не потерять времени и будет основательно изучать языки и «вступать в глубочайшие части математики». В 1720 г. он перевел на русский язык «Considérations sur le numéraire et le commerce par J. Law», под заглавием «Деньги и купечество, рассуждено с предлогами к присовокуплению в народе денег чрез г–на Ивана Ляуса, ныне управителя королевского банка в Париже». 27 февраля 1720 г. кн. Щ. писал Петру Великому из Лондона, что дерзает поднести ему перевод книги Ляуса (Джона Лоо), побуждаемый к тому желанием услужить царю, так как знает его склонность «ко установлению художеств и купечества, такожде как и наук». По мнению кн. Щ., из перевода книги Джона Лоо можно усмотреть главные причины, способствовавшие развитию торговли во Франции и увеличению государственных доходов; причины эти, или, как выражается кн. Щ., «предлоги», – учреждение банка и купеческих компаний. Интересно предисловие к переводу, в котором он восхваляет Джона Лоо; перевод снабжен примечаниями, в которых объясняются русским читателям меры, вес и ценности в Англии и Франции, а также учреждения и места, мало известные в России. Кн. Щ. возвратился из Англии в сентябре 1721 г.

http://azbyka.ru/otechnik/Spravochniki/r...

Яркий тому пример и свидетельство робкой попытки самоопределения по отношению к платонизму – сочинения кн. Михаила Щербатова (1733–1790), известного историка, автора знаменитого памфлета «О повреждении нравов в России». Как социальный прожектёр Щербатов в самом деле надеялся на восстановление благочестия с помощью городовых, о чем свидетельствует его «Путешествие в землю Офирскую», но в этом вопросе он о своей зависимости от Платона даже не подозревал. О соотношении христианства и учения греческого мыслителя Щербатов задумался в связи с религиозно-антропологической темой вскоре по выходе «Творений велемудрого Платона» в русском переводе (1780–1785). Князь «особливо восхищен» был диалогом «Федон», однако почувствовал, что недостаёт в нем «того, чему и быть не можно, то есть просвещения Христианским Законом», 24 и потому взялся за написание собственного диалога, дабы Платоново учение о душе омыть в православной купели. На роль Сократа кн.Щербатов избрал Андрея Фёдоровича Хрущова (1691–1740), переведшего во времена Бирона «изящное сочинение Ламота Фенелона «Похождения Телемака, сына Улиссова“» и казнённого вместе с Волынским по обвинению «в государственных преступлениях». Хотя герой диалога обнаруживает своё знакомство с «мнениями» не только Аристотеля, но и Конфуция, разъяснить существенные различия их с платонизмом ему не по силам, и христианские воззрения его неизбежно приобретают некоторый спиритуалистический оттенок. Тема о человеке не раз побуждала кн. Щербатова взяться за перо: ему принадлежат также «Размышления о смертном часе», «Рассмотрение о жизни человеческой» и «Размышления о самстве». Последнее название невольно провоцирует аналогии с «самостью» Б.П. Вышеславцева , но у Щербатова нет серьёзных метафизических намерений – он просто нашёл русское соответствие галльскому и держится своей излюбленной моралистической линии. Основной вклад «вольных каменщиков» в русскую религиозную антропологию заключается всё-таки в создании установки на интроспекцию, самопознание, которая была унаследована ими от стоицизма (недаром на протяжении XVIII в. Марка Аврелия издавали пять раз). Особенно изящно удалось её выразить любимцу Державина Фёдору Поспелову в «Рондо», помещённом в «Вечерней Заре» (1782, ч. III):

http://azbyka.ru/otechnik/antropologiya-...

Яркий тому пример и свидетельство робкой попытки самоопределения по отношению к платонизму – сочинения кн. Михаила Щербатова (1733–1790), известного историка, автора знаменитого памфлета «О повреждении нравов в России». Как социальный прожектер Щербатов в самом деле надеялся на восстановление благочестия с помощью городовых, о чем свидетельствует его «Путешествие в землю Офирскую», но в этом вопросе он о своей зависимости от Платона даже не подозревал. О соотношении христианства и учения греческого мыслителя Щербатов задумался в связи с религиозно-антропологической темой, вскоре по вы ходе «Творений велемудрого Платона» в русском переводе (1780–1785). Князь «особливо восхищен» был диалогом «Федон», однако почувствовал, что недостает в нем «того, чему и быть не можно, то есть просвещения Христианским Законом» 123 , и потому взялся за написание собственного диалога, дабы Платоново учение о душе омыть в православной купели. На роль Сократа кн. Щербатов избрал Андрея Федоровича Хрущева (1691–1740), переведшего во времена Бирона «изящное сочинение Ламота Фенелона „Похождения Телемака, сына Улиссова“» и казненного вместе с Волынским по обвинению «в государственных преступлениях». Хотя герой диалога обнаруживает свое знакомство с «мнениями» не только Аристотеля, но и Конфуция, разъяснить существенные различия их с платонизмом ему не по силам, и христианские воззрения его неизбежно приобретают некоторый спиритуалистический оттенок. Тема о человеке не раз побуждала кн. Щербатова взяться за перо: ему принадлежат также «Размышления о смертном часе», «Рассмотрение о жизни человеческой» и «Размышления о самстве». Последнее название невольно провоцирует аналогии с «самостью» Б. П. Вышеславцева , но у Щербатова нет серьезных метафизических намерений – он просто нашел русское соответствие галльскому egoïsme и держится своей излюбленной моралистической линии. Основной вклад «вольных каменщиков» в русскую религиозную антропологию заключается все-таки в создании установки на интроспекцию, самопознание, которая была унаследована ими от стоицизма (недаром на протяжении XVIII века Марка Аврелия издавали пять раз). Особенно изящно удалось ее выразить любимцу Державина Федору Поспелову в «Рондо», помещенном в «Вечерней Заре» (1782, ч. III):

http://azbyka.ru/otechnik/bogoslovie/rus...

Др. важный аспект рассуждений Лосского касался злого мира, того катастрофического порядка, в к-ром существует смерть и который будет упразднен по воле Божией. Согрешивший и изгнанный из рая человек принужден жить в мире «под властью лукавого», и хотя человек не лишен благодатных даров Божиих и Божией помощи, он подвержен смерти, к-рая дана ему в наказание. Смерть, писал Лосский, воспитывает человека, открывает перед ним возможность раскаяния; «для человека лучше смерть, т. е. отлучение от древа жизни, чем закрепление в вечности его чудовищного положения» (Там же. С. 253). Но смерть не всесильна, не является истинным и тот мир, в к-ром живет человек. «Истинная вселенная, истинная природа утверждаются только благодатью» (Там же. С. 254). Тема З. в русской религиозной философии XVIII в. Эта тема обсуждалась в ряде сочинений XVIII в. В. А. Левшин затрагивал проблему З. в письме-рецензии на «Поэму о гибели Лиссабона» Вольтера, к-рый подвергал сомнению всеблагость и всемогущество Бога и существование Божественного Промысла, допустившего З.- гибель невинных людей во время землетрясения. В своей обстоятельной критике воззрений Вольтера Левшин соглашался с позицией Ж. Ж. Руссо и, приводя различные аргументы, свидетельствующие о мудрости и благости Творца мира, считал ошибочным превращение частного З. в общую характеристику самого сотворенного бытия. М. М. Щербатов в работе «Размышления о смертном часе» рассматривал вопрос, в какой мере смерть необходимо считать З. для умирающего человека. Подробно исследуя различные аспекты этой темы, связанные с физическими страданиями, утратой близких людей и самой жизни с ее немногочисленными счастливыми мгновениями и пониманием смерти как «засыпанием навеки», Щербатов к числу непоправимых бед для умершего человека относил лишь невозможность исправления его «преступлений»; саму же смерть не считал З., «ибо ничто Богом не соделано ко злу, но к благу» (Размышления о смертном часе. С. 261). Для человека, верующего в Бога и бессмертие души, полагал Щербатов, смерть представляет время победы веры над самой смертью. А. Н. Радищев в соч. «Путешествие из Петербурга в Москву» и др. обличал социальное З., критикуя с т. зр. теории «естественного права» крепостничество и угнетение человека человеком. Обличение социального З. с позитивистских и материалистических позиций получает развитие в следующем столетии в трудах декабристов, М. А. Бакунина, А. И. Герцена, В. Г. Белинского , Н. Г. Чернышевского и др. XIX - нач. ХХ в.

http://pravenc.ru/text/199913.html

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010