Мысли о природе войны I. He о нынешней войне хочу я говорить, а о всякой войне. Что являет собою война? Как философски осмыслить войну? При поверхностном взгляде война есть передвижение и столкновение материальных масс, физическое насилие, убийство, калечение, действие чудовищных механических орудий. Кажется, что война есть исключительное погружение в материю в не имеет никакого отношения к духу. Люди духа иногда с легкостью отворачиваются от войны, как от чего-то внешне-материального, как чуждого зла, насильственно навязанного, от которого можно и должно уйти в высшие сферы духовной жизни. Иные отвергают войну с дуалистической точки зрения, по которой существует совершенно самостоятельная сфера материальная, внешнего, насильственного, отдельная и противоположная духовному, внутреннему и свободному. Но все материальное есть лишь символ и знак духовной действительности, все внешнее есть лишь манифестация внутреннего, все принуждающее и насилующее есть ложно направленная свобода. Внутренне осмыслить войну можно лишь с монистической, а не дуалистической точки зрения, т. е., увидав в ней символику того, что происходит в духовной действительности. Можно сказать, что война происходит в небесах, в иных планах бытия, в глубинах духа, а на плоскости материальной видны лишь внешние знаки того, что совершается в глубине. Физическое насилие, завершающееся убийством, не есть что то само по себе существующее, как самостоятельная реальность, – оно есть знак духовного насилия, совершившегося в духовной действительности зла. Природа войны, как материального насилия, чисто рефлективная, знаковая, симптоматическая, не самостоятельная. Война не есть источник зла, а лишь рефлекс на зло, знак существования внутреннего зла и болезни. Природа войны – символическая. Такова природа всякого материального насилия, – оно всегда вторично, а не первично. Известное состояние духовной действительности, в которой пребывает человечество, неизбежно должно пользоваться материальными знаками, как орудиями, без которых не может реализовать себя духовная жизнь. Для выражения своей духовной жизни человек должен двигать руками, ногами, языком, т. е. прибегать к материальным знакам, без которых нельзя выразить любви или ненависти, нельзя осуществить волевых стремлений. И война есть сложный комплекс материального передвижения ног и рук, разных орудий, приводивших в движение человеческой волей. Принципиально допустима возможность духовной жизни без материальных знаков в орудий, но это предполагает иной уровень духовной действительности, которого не достигло сейчас человечество и мир.

http://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Berdya...

Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ВОЗМОЖНОСТЬ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ основополагающие философские и богословские категории, обнаруживаемые уже в первых попытках познания Бога, мира и человека в культуре разных народов. Специальному анализу категории В. и д. были подвергнуты в античной философии. Лат. actus et potentia (акт и потенция), одно из ключевых выражений средневек. богословия и философии,- перевод схоластами греч. словосочетания νργεια κα δναμις, действительность (действие) и возможность. I. В античной философии Разработка категорий В. и д. связана с учением Аристотеля , к-рый считал, что: 1) выдвинутое платониками объяснение происхождения вещей по «причастности» идеям неудовлетворительно, а концепция материи как «восприемницы» идей не объясняет в полной мере движение вещей; 2) в греч. философии проблема движения вообще не решена, о чем свидетельствуют апории Зенона Китийского . Общее учение о В. и д. изложено Аристотелем в ряде сочинений. В «Метафизике» он рассматривает δναμις в качестве возможности и способности к движению, изменению и «претерпеванию» как вещей, так и одушевленных существ; с последними это может происходить «согласно [своему] выбору» ( Arist. Met. V 12. 1019a 15-1019b). В 5-й и 6-й главах 9-й кн. Аристотель развивает учение о возможности и способности, трактует νργεια в смысле осуществленности сущего, противопоставляя его «сущему в возможности» (Ibid. IX 6. 1048a 30-35). По Аристотелю, движение и изменение вещей, за исключением воздействия на них извне, обусловлено заключенной в самих вещах «энергией», пребывающей либо в состоянии действия (νργεια), либо в состоянии возможности действия (δναμις). Концепция В. и д. вместе с учением о форме и материи, сущности и осуществлении (энтелехия) стала важнейшим конструктивным элементом всей аристотелевской философии. В «первой философии» (теологии) возникновение, развитие и движение вещей Аристотель связывал с пониманием Бога как «вечной сущности», «формы форм», «неподвижного двигателя» - причины и источника движения (Ibid.

http://pravenc.ru/text/155104.html

Е.А. Иванов Раздел второй. Суждение Более сложной по сравнению с понятием формой мышления выступает суждение. Оно включает в себя понятие, но не сводится к нему, а представляет собой качественно особую форму, выполняющую свои, иные функции в мышлении. Чтобы дать логический анализ этой формы, необходимо вначале выяснить, что такое всякое суждение вообще, независимо от форм его проявления; затем произвести классификацию суждений; далее установить, какие существуют отношения между суждениями, и наконец, показать, какие возможны логические операции с суждениями. Необходимость такого анализа обусловлена тем, что наше мышление, будучи понятийным, слагается все же не из отдельных, изолированных понятий, а из суждений – от самых простых, обиходных, повседневных до наиболее сложных, научных или философских. Буквально обо всем на свете, что в той или иной мере затрагивает наши материальные и духовные потребности, интересы, мотивы деятельности, мы так или иначе судим: рассуждаем, высказываем мнение, всему даем свои оценки. Поэтому вся наша речь, по существу, либо выражает суждения, либо основывается на них, либо предполагает их получение. Отсюда – важность и значение исследования суждения как формы мышления. Термин «суждение» широко используется в юридической науке и практике. Глава I. Общая характеристика суждения Как и понятие, суждение в известном смысле находится между действительностью и языком. Поэтому его следует рассматривать тоже в двух важнейших аспектах: во-первых, по отношению к действительности, формой отражения которой оно является; а во-вторых, по отношению к языку, средствами которого оно выражается. 1. Суждение и связь (отношение) предметов Происхождение и сущность суждения. Будучи продуктом человеческого мышления, суждение подобно понятию своими корнями уходит глубоко в действительность. Каково же происхождение суждения? Почему помимо понятия возможна и необходима именно такая форма мышления? Ее возможность обусловлена характером самой действительности. Как подчеркивалось выше, объективную основу понятия составляет предметный характер действительности, т. е. наличие в нем предметов, обладающих качественной определенностью. Объективной же основой суждения служит ее связный характер, т. е. связи и отношения между ними.

http://azbyka.ru/otechnik/Spravochniki/l...

митрополит Феофан (Туляков) Часть четвертая. Критерии истинных чудес как событий достоверных и сверхъестественных. Ложные чудеса и их критерии. Критический разбор ложных объяснений истинных чудес По мнению Германа 1296 , основанному на взглядах Штанге и Зеберга, о действительности чудес нельзя говорить с научно-исторической и естественно-исторической точек зрения. «Если эта возможность исключается, – продолжает он, – то наше представление о действительности чудес зависит от того, какие чувства они пробуждают в нас в том виде, как они передаются нам. Ясно, что действительностью, отличной от обычной, рационально понимаемой, действительности, может называться также и такая реальность, которая очевидна для нас только в силу нашего субъективного переживания, являясь составной частью нашей собственной жизни. И вот, в таком случае, мы имеем перед своими духовными очами нечто такое, что для нас и несомненно, и реально, но несомненность и реальность чего не могут быть доказаны как таковые, – иными словами, нечто такое, что не может считаться общепризнанным, т.е. рациональным». Для нашей религиозной веры, по мнению Менегоза 1297 , не важна историческая достоверность факта, а важно толкование этого факта самими авторами Священного Писания. Бесспорно, что в известных случаях можно доказать реальность чрезвычайного явления, но на этом доказательство и останавливается; далее идти оно не может. Невозможно доказать, что данное чрезвычайное событие обязано своим происхождением особому сверхъестественному действованию Бога 1298 , а не есть лишь следствие естественной причины. Вот почему, говорит Менегоз, если сам рассказчик верил в него, вера его имеет цену сама по себе, имеет ценность религиозную. Таким образом, задачей своей мы должны поставить скорее психологическое, чем историческое исследование чуда. Гердтель 1299 смотрит на дело совершенно иначе; он приводит следующие слова Джона Стюарта Милля, с которым объявляет себя солидарным: «Вопрос о чудесах первобытного христианства есть чисто исторический, а не философский. Мы обязаны рассматривать чудеса как факты, раз будет установлена их действительность заслуживающими доверия свидетельствами». Сам же Гердтель 1300 посвящает этому вопросу отдельное исследование.

http://azbyka.ru/otechnik/bogoslovie/chu...

Скачать epub pdf Язык науки и богословия Непредвзятый человек, послушав дискуссии ученых и богословов, получит впечатление, что они говорят на несколько разных языках (если, конечно, темой дискуссии не будет повышение цен на бензин – в этом случае язык будет один). Само по себе это неудивительно: есть много языков и диалектов, приспособленных к специальной тематике, в одних случаях используют один, в других другой. Нет ничего удивительного, если прапорщик, придя домой, не скомандует жене: «Шницель – на стол, у тебя 33 секунды, налево – кругом»!», а скажет: «Машенька, что у нас с ужином?» Однако, считается, что язык научный и язык богословский глубоко отражают менталитет человека, так что рожденный богословствовать уже никогда ничего дельного не сможет сказать в науке, а рожденный быть ученым никогда не сможет богословствовать. Считается, что в какой-то момент человек делает свой выбор – или…или – или я рассуждаю так, или я рассуждаю сяк… Внук архиепископа, автор теории горячей Вселенной и многих других выдающихся открытий, Георгий Гамов в юности получил в подарок микроскоп. На следующий же день этот отрок принес из храма, видимо, спрятав за щекой во время Причастия, Святые Дары и исследовал их под микроскопом. Вместо того, чтобы потом краснеть и стыдиться мальчишеской глупости, он всю жизнь говорил, что это был его первый шаг, как ученого. Тут и не знаешь, чему удивляться, о каком исследовании идет речь… Если бы он спросил своего дедушку-архиепископа, что мы увидим, посмотрев в микроскоп на Святые Дары, он бы ему в точности предсказал увиденное. Юноше стало бы даже неинтересно ставить опыт. Хвалится ли Гамов своим бесстрашием, что, мол, для истинного ученого нет запрещенных тем, и он может исследовать все? Так он и, действительно, может исследовать все, что в принципе доступно его исследованию. Он лишь не должен отрицать, как несуществующее то, что не доступно его исследованию. Напомним еще раз слова Н.Бора: «Если религии всех эпох говорят образами, символами и парадоксами, то это, видимо, потому, что просто не существует никаких других возможностей охватить ту действительность, которая здесь имеется в виду. Но отсюда вовсе не следует, что эта действительность не подлинная действительность».

http://azbyka.ru/otechnik/bogoslovie/gar...

Сортировать по Исключить новости Протопресвитер Александр Шмеман: Что сделал с русской культурой утопизм Создавалась привычка действовать, оценивать, мыслить в отрыве от действительности и иногда вовсе не считаться с реальностью 12 октября, 2015 Создавалась привычка действовать, оценивать, мыслить в отрыве от действительности и иногда вовсе не считаться с реальностью В архиве Владимира Варшавского, переданном его вдовой в Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына, обнаружились тексты радиобесед протопресвитера Александра Шмемана, не вошедшие в двухтомник, выпущенный издательством ПСТГУ. Этот цикл бесед под общим названием «Основы русской культуры», к сожалению, не полон: не хватает первых двух бесед и найти их не представляется возможным. Цикл был подготовлен к печати ученым секретарем ДРЗ М.А. Васильевой и зав. отделом музейного и архивного хранения ДРЗ Е.Ю. Дорман и опубликован в «Ежегоднике Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына» за 2012 год. Текст беседы предоставлен Еленой Дорман. Беседа 6. Парадоксы русского культурного развития: Утопизм В предыдущих наших беседах, посвященных основам русской культуры, мы говорили о двух парадоксах нашего культурного развития – о противоречивом и парадоксальном проявлении в нем своеобразного максимализма и своеобразного минимализма . Византийско-христианские корни и вдохновение русской культуры требовали от нее сразу, без подготовки, без длительного усвоения и приспособления некоего полного воплощения в жизнь христианского идеала, и эти же корни, возводя всё к религии, к евангельскому совершенству, странным образом способствовали развитию в русском сознании минимализма, равнодушия к прозаическим, повседневным земным делам. Сегодня к этим двум парадоксальным факторам русского культурного развития мы прибавим еще третий, а именно – фактор утопизма. Русское сознание много и часто грешило утопизмом, причем не в одном каком-то периоде своего развития, своей истории, а почти постоянно. Само это развитие в каком-то смысле можно представить как постоянную борьбу реализма с утопизмом, учета реальной обстановки, реальной действительности с неким постоянным развоплощением ума и воображения. Утопизм – это установка разума, обратная эмпиризму. Эмпирик исходит из трезвого учета и анализа фактов и вытекающих из них возможностей, для утописта же характерно, напротив, равнодушие, если не презрение, к учету фактов, реальной обстановки. Утопист стремится подчинить действительность идеалу, и главное для него – убеждение, что это можно осуществить.

http://pravmir.ru/protopresviter-aleksan...

Закрыть itemscope itemtype=" http://schema.org/Article " > Президент Путин должен одёрнуть зарвавшегося чеченца Кадыров грозит расправой Юрию Буданову 21.09.2004 332 Сколько раз Россия проявляла к маленькому чеченскому народу терпение и понимание, прощала ему самые лютые обиды, прощала сотни и тысячи невинных смертей, прощала убийства детей, женщин, стариков. Если бы на месте России были, к примеру, США, Англия или Германия, то от маленького неугомонного народа, патологически склонного к похищению людей и подрывной деятельности, не осталось бы и следа, сравняли бы вместе с кавказскими горами. Не смотря на чудовищные, жесточайшие теракты, которые устраивали чеченские боевики на территории России, ни в Москве , ни в других городах не пролилось ни одной капли чеченской крови, если не считать пьяных драк с Правительство и СМИ регулярно напоминают россиянам, что у терроризма нет национальности, нет вероисповедания, хотя в действительности есть и то и другое. Политические деятели всех уровней время от времени заявляют, что сытый и богатый чеченец значительно добрее голодного и безработного, и предлагают закормить волка с флага независимой Ичкерии до состояния полного непротивления. А ведь эти самые политики могли бы нажить себе неплохой политический капитал, призвав уничтожить горный народец. Россия не единожды амнистировала чеченских боевиков, давая им шанс начать мирную жизнь, но в действительности только предоставляла возможность набраться сил для совершения новых злодеяний. Нас призывали понять и простить, мы прощали и миловали, относясь к чеченцам как к меньшим братьям. Однако в чеченском менталитете нет таких понятий как благодарность, великодушие, прощение, милосердие, понимание. Руководство Чечни даже в рамках элементарной политкорректности не желает ими руководствоваться, демонстрируя сатанинскую гордыню и мстительность. В ответ на решение ульяновской региональной комиссии по помилованию, амнистировать полковника Юрия Буданова, обвиняемого в убийстве террористки Эльзы Кунгаевой, вице-премьер правительства Чечни Рамзан Кадыров выступил с открытыми угрозами в адрес российского военного. В частности он заявил: помилование Буданова - это " плевок в душу чеченского народа, если помилование произойдет, мы найдем возможность воздать ему по заслугам " .

http://ruskline.ru/news_rl/2004/09/21/pr...

Часть первая Глава I. Дух и природа § Мы уже изверились в возможность и плодотворность отвлеченной метафизики. Отвлеченная метафизика была основана на гипостазировании или явлений психической жизни человека, или явлений мира материального, или категорий мышления, мира идей. Так получали спиритуализм, материализм или идеализм. И одинаково ускользала от этих метафизических учений конкретность бытия, бытие как жизнь. Отвлеченные части действительности или отвлеченные идеи познающего выдавались за сущность действительности, за ее полноту. Отвлечение и гипостазирование создавало натуралистическую метафизику, все равно – спиритуалистическую или материалистическую. Жизнь объективировалась, как природа, материальная или духовная, и основной категорией познания этой метафизической природы была категория субстанции. Бытие есть объективная, предметная субстанция, субстанция духовная или материальная. И Бог есть субстанция, предмет, объект, натура. И идея есть субстанция. Метафизика во всех своих преобладающих направлениях была натуралистической и субстанциальной. Она понимала реальность по образу материальных предметов. Бог и дух есть реальность того же порядка, как материальный предметный мир. Натуралистической метафизике противостоял феноменализм, для которого существовали явления, но не существовало являющегося. Он отрицал возможность познания самой первожизни. Германский идеализм XIX века был очень важным событием в освобождении от натуралистической метафизики и шагом вперед в познании духа. Но гегелевский идеализм гипостазировал категории мышления и не достиг истинной конкретности духа, хотя и притязал на это. Панлогистическая метафизика так же далека от конкретности духа, как и метафизика натуралистическая. Гипостазирование познающего субъекта не более достигает цели, чем гипостазирование познаваемого объекта, – сущность жизни ускользает и от абсолютизации мышления субъекта, как и от абсолютизации природы объекта. Но метафизика германского идеализма более динамична, чем натуралистическая метафизика докантовской философии.

http://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Berdya...

II. Идеальные образы Древней Руси Идеальные женские характеры Древней Руси Как ни странна может показаться некоторым читателям даже самая мысль о возможности идеального, художественного представления женщины в древнерусской литературе, которая вообще не отличалась художественным творчеством и того менее была способна, по грубости наших старинных нравов, видеть в женщине что-нибудь идеальное, однако в нашей старине, при всех недостатках ее в правильном литературном развитии, была одна благотворная среда, вращаясь в которой наши предки умом и сердцем мирились с художественным, идеальным миром и выказывали несомненные проблески творческого вдохновения. Все, что не входило в эту среду, возносилось из скудной действительности старого русского быта в светлую область поэзии, согревалось живейшим сочувствием и принимало радужный колорит творческой фантазии. Эта благотворная среда была – верованье; эти просветленные идеалы древней Руси были те избранные люди, святые и блаженные, которых Жития предлагают историку русской литературы самый обильный материал для изучения нашей старой Руси, не только в религиозном и вообще бытовом, но и в художественном отношении. Немногие остатки древней народной поэзии, дошедшие до нас в письменных памятниках допетровской литературы, дают право заключать, что народ знал и другие идеальные типы, не духовного, а светского, или мирского, характера: но люди грамотные чуждались этих идеалов и в своих писаниях уклонялись от грешного, по их понятиям, бесовского наваждения народной поэзии. Муромская легенда о Петре и Февронии 175 принадлежит, в этом отношении, к немногим исключениям, число которых, при более тщательной разработке нашей старины, может быть, со временем увеличится. Грамотного человека занимали не сказочные идеалы, вроде Добрыни Никитича или Алеши Поповича; к ним, как созданьям вымысла, и притом вымысла греховного, не мог он питать сочувствия. Ему нужна была истина, и потому он более удовлетворялся летописью. Впрочем, рассказы о том, что делалось в том или другом городе, как воевали между собой князья или как опустошали Русскую землю половцы, татары и литва, могли быть очень интересны и назидательны; но рассказы эти действовали более на ум и частию на патриотическое чувство, а творческое воодушевление оставляли в покое и потому нисколько не могли обнять все духовные интересы человека, как обыкновенно обхватывает их произведение собственно художественное. Даже самая летопись, чтобы вполне овладеть вниманием читателя, чтобы обхватить все нравственное существо его, время от времени переходила от светской истории к житию святых, от того, что делалось просто и обыкновенно, к тому, что совершалось в мире чудес по неведомым человеку божественным силам. Таким образом, самая летопись, выступая из пределов действительности и проникаясь верованием в чудесное, иногда могла возносить читателя в мир идеальный.

http://azbyka.ru/otechnik/Fedor_Buslaev/...

VIII. Идеальные женские характеры древней Руси Как ни странна может показаться некоторым читателям даже сама мысль о возможности идеального, художественного представления женщины в древнерусской литературе, которая вообще не отличалась художественным творчеством, и того менее была способна, по грубости наших старинных нравов, видеть в женщине что-нибудь идеальное: однако, в нашей старине, при всех недостатках ее в правильном литературном развитии, была одна благотворная среда, вращаясь в которой, наши предки умом и сердцем мирились с художественным, идеальным миром и выказывали несомненные проблески творческого вдохновения. Все, что ни входило в эту среду, возносилось из скудной действительности старого русского быта в светлую область поэзии, согревалось живейшим сочувствием и принимало радужный колорит творческой фантазии. Эта благотворная среда была – верованье; эти просветленные идеалы древней Руси были те избранные люди, святые и блаженные, которых Жития предлагают историку русской литературы самый обильный материал для изучения нашей старой Руси, не только в религиозном и вообще бытовом, но и в художественном отношении. Немногие остатки древней народной поэзии, дошедшие до нас в письменных памятниках допетровской литературы, дают право заключать, что народ знал и другие идеальные типы, не духовного, а светского или мирского характера; но люди грамотные чуждались этих идеалов, и в своих писаниях уклонялись от грешного, по их понятиям, бесовского наваждения народной поэзии. Муромская легенда о Петре и Февронии 266 принадлежит, в этом отношении, к немногим исключениям, число которых, при более тщательной разработке нашей старины, может быть, со временем увеличится. Грамотного человека занимали не сказочные идеалы, вроде Добрыни Никитича или Алеши Поповича; к ним, как созданиям вымысла, и притом вымысла греховного, не мог он питать сочувствия. Ему нужна была истина, и потому он более удовлетворялся летописью. Впрочем, рассказы о том, что делалось в том или другом городе, как воевали между собою князья, или как опустошали Русскую землю Половцы, Татары и Литва, могли быть очень интересны и назидательны; но рассказы эти действовали более на ум и частью на патриотическое чувство, а творческое воодушевление оставляли в покое, а потому нисколько не могли обнять все духовные интересы человека, как обыкновенно обхватывает их произведение, собственно художественное. Даже сама летопись, чтобы вполне овладеть вниманием читателя, чтоб обхватить все нравственное существо его, время от времени, переходила от светской истории к житию святых от того, что делалось просто и обыкновенно, к тому, что совершалось в мире чудес по недоведомым человеку божественным силам. Таким образом, сама летопись, выступая из пределов действительности и проникаясь верованием в чудесное, иногда могла возносить читателя в мир идеальный.

http://azbyka.ru/otechnik/Fedor_Buslaev/...

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010