| Многие сегодня спрашивают: «Разве это плохо – иметь с кем-нибудь отношения?» Ну конечно же, дети, когда вы будете жениться и захотите взять за себя какую-нибудь девушку, а женщины – мужчину, то – как бы тут выразиться? – тебе ведь не вручат какой-то черный ящик, чтобы, когда ты откроешь его, оттуда выскочила девушка, и ее не пришлют тебе по почте, то есть воля Божия не открывается как в сказке. Ты обязательно познакомишься с другим человеком, с какой-нибудь девушкой, пойдешь погулять с ней, вы поговорите, покушаете, посидите, поговорите по телефону. Сейчас ведь по телефону говорят целыми часами. И просто беда, если надо позвонить из дома, в котором есть молодежь, – тебе конец. Родителям впору провести еще одну телефонную линию, потому что телефон постоянно занят. А поскольку линия только одна, то это иногда бывает комично. То есть представьте себе, если убрать звук и посмотреть на свое лицо в зеркале, что мы делаем, когда разговариваем по телефону… Иногда я наблюдаю за людьми в машинах, когда они говорят по телефону, а сейчас, поскольку они боятся, что полиция их поймает, это выглядит еще смешнее. То есть они говорят в микрофон, который прикрепляют куда-то, и смотришь на человека, а он идет себе и улыбается, размахивает руками, хмурит брови или изображает полное блаженство. То есть если бы не это устройство, то его надо было бы показать психиатру, что-то с ним не так. Или смотришь: кто-нибудь рулит с непонятной улыбкой на лице. То есть мы уже научились говорить через эти вещи и выражаемся через них. Смотришь, как он говорит по телефону и даже выражает свою любовь к нему: поглаживает или вдруг начинает его бить. А сколько мобильных телефонов было запущено в воздух? Да, это так. Всё это сделало нас безличными существами. Мы стали проводами, общаемся через провода. Всё по проводам. Я хочу сказать, что мы действительно можем и должны знакомиться с другим человеком. Слушайте, нам надо преодолевать эти нездоровые страхи. Церковь учит нас правильно смотреть на человека рядом с собой. В монашестве мы тоже учимся смотреть на другого человека красиво и свято. Святой апостол Павел говорит, что во Христе нет ни мужеского пола, ни женского (см.: Гал. 3: 28), а это значит, что ты перешагиваешь через пол и не смотришь на другого как на мужчину или женщину. Церковь настаивает на личности, на имени человека: Костя, Мария, Елена, Георгий, то есть у человека есть имя, а не пол главным образом представляет нас, как утверждают врачи. |
| Но вначале надо было что-то сказать. Все смотрели на Николая Ивановича. И он знал, что именно ему надо сказать. Когда хоронил своих старушек, собирался на поминки стариковским в пять-шесть человек кружком – какие там были речи, там молитвы были. И здесь хотелось, и надо было прочесть и молитву, но не только. Николай Иванович встал, перекрестился на передний пустой угол (Рая виновато ссутулилась) и прочел «Отче наш». – Брат мой Алексей, прости меня, если можешь, прости меня, – сказал Николай Иванович. Эти слова он давно хотел сказать, сказать брату, живому сказать, повиниться, но вот как вышло. А дальше уже все говорилось само, вот уж истинно – никогда не надо думать, что говорить, само скажется: – Алеша, хоть и винюсь я, а разве я виноватый; разве своя воля была, жили не по желанию, а по необходимости, кого куда занесло, чего уж теперь, а Бог не оставил, главное счастье дал – в своей земельке упокоиться, это ведь теперь редкость, всех с места сорвало, вот и мне край подходит, хоть и грешно загадывать, вот и мне дай, Господи, здесь упокоиться... Но не дано было договорить Николаю Ивановичу. Именно на этих словах раздался вскрик: – Нет! Тут ты не жилец! – Арсений! – вскинулась Рая. – Дядька Арсений, чего ж ты на кладбище не был? Чего ж ты под руку? – Это Толя Петрович сказал и уже вскочил, уже наливал рюмку Арсению... Арсений же, черный и небритый, и видно, что возбужденный, пробирался вперед. – Чего это не по-русски? – спросил он сердито. – Где Алешкино место? Я это место займу, я свою очередь не пропущу, тут мы без приезжих, без залетных обходимся. Сядьте, дорогой товарищ, мы видывали представителей общественности, сядьте. Николай Иванович сел. Нюра, очнувшись, тискала Арсеню сзади за рубаху, стараясь его посадить. – Нюра, сиди! Сиди! Рай, молчи, – говорил Арсеня громко, принимая у племянника рюмку. – Самозванцев нам не надо, бригадиром буду я. Так! Поминки объявляю открытыми. А для меня не поминки, я Алешку в гробу не видел и больше не увижу, для меня Алешка живой, так, Нюра? А? Севастополь горит? Горит! Да! Как там... – Он набычился, потом воспрянул: – Готовился я, готовился сказать фразу... Вот! У старого старина... Нет, как-то не так, плевать! |
| – А что, это не встречает понимания? Это нужно еще доказывать? – Ну вот, к сожалению, в Государственной Думе пока не встречает. Здесь очень много лукавых депутатов, которые говорят: давайте просто ограничим, давайте будем администрировать это дело. Но ведь владельцы игорных автоматов демонстрируют органам администрирования одну треть автоматов. За остальные две трети они доплачивают. Это сложившаяся система. Никаких серьезных налогов они не платят. Поэтому говорить о том, что в случае вывода игорных заведений за черту городов налоговая база у нас уменьшится – это несерьезно. И, наконец, последнее. Никаких рабочих мест они не создают, поскольку легализовать их - это все равно как, знаете, лицензировать наемных убийц, грабителей или торговцев наркотиками. Никому же это в голову не приходит! – Русская православная церковь – одна из ваших соратниц в прямом смысле слова. То есть Церковь борется с той же самой страстью своими собственными методами. Что мы, вот простые верующие люди могли бы сделать, чтобы помочь вам в вашей борьбе? – Я всегда большую пользу вижу в обращениях избирателей. Вот Вам пример: есть верующий человек в Костроме, женщина. Она собрала 5 тысяч подписей в поддержку нашей позиции и прислала. Для депутатов это аргумент, который можно положить на стол спикеру, вице-спикерам, руководству фракций. Мы же вновь внесли поправки в уже принятый за основу законопроект – с тем, чтобы развернуть его в сторону вывода игорных заведений за пределы городов. Но ведь опять происходит нечто непонятное. Второе чтение откладывается куда-то на потом. Такое впечатление, что те же владельцы игорных заведений, которых устраивает жить без закона, куда-то его сносят и сносят. Происходит подмена понятий. Я, например, недавно смотрел на «Первом канале» программу «Здоровье», Малышеву, и она говорит: вот мол, лудомания - это жуткая болезнь, выступают профессора, говорят, что невозможно излечиться, случаев восстановления - два процента из ста. Это хуже, чем с наркоманией и с алкоголизмом. Но Госдума, слава Богу, приняла закон, по которому через полгода все выведут. Откуда она это взяла-то? Это значит, что кто-то очень ловко управляет общественным мнением, средствами массовой информации и даже представлениями о ситуации в администрации и в правительстве Российской Федерации. Поэтому это надо разъяснять. |
| А с другой стороны аналоя – зачастую человек, который именно этого и ждет. Один из героев Н.С. Лескова, «Несмертельный Голован», приходя на исповедь, говорил священнику: «Посрамите меня, батюшка, что-то себе очень не нравлюсь». Сюда можно добавить: посоветуйте мне, объясните мне, поддержите меня, поучите, утешьте, пожалейте… да просто выслушайте и поговорите со мной! Стоит ли уточнять, что всё это не имеет прямого отношения к основному смыслу исповеди? Но объявить это лишним тоже никак не получится. Если в Церкви человек не находит поддержки и утешения, то зачем ему такая Церковь? И Церковь ли это вообще? В конце концов, о Боге можно и в книжке прочесть, помолиться можно и дома, крестный ход – его по телевизору куда удобнее смотреть, чем вживую. Только ведь на самом деле совет или утешение не обязательно получать от священника – чтобы его преподать, не требуется ни рукоположение, ни епитрахиль. Более того, если священник совсем молод, или характер у него непростой, или просто он слишком занят, то он явно не лучший кандидат в советчики или утешители. Наверняка в любом приходе найдется человек, готовый выслушать и поговорить. Но вот когда ты приходишь в храм… к кому подойти, кого попросить, с кем поговорить по душам – это очень большой вопрос. А тут стоит у аналоя настоящий, живой батюшка, который вроде как «принимает население по личным вопросам». Называется это «исповедь». Вот как удобно! Но люди бывают разных типов. Кому-то очень важна вот эта психологическая составляющая, а кому-то, напротив, не хочется ощущать себя маленьким ребенком, которого то ругают, то жалеют, называя этот подход «духовничеством». И такой человек может отойти от исповеди, а заодно и от Церкви, всерьез и надолго просто потому, что опыт исповеди показался ему слишком травматичным. Таких примеров есть немало. Да, в грехах каяться всегда неприятно, куда приятнее бывает хвалиться достижениями – но этот стыд человек все же преодолел, раз к аналою подошел. Значит, что-то не сложилось у него в беседе с самим священником, не удалось вписаться в предлагаемую схему. Но может быть, тогда надо разнообразить эту самую схему, если прежняя становится для кого-то неудобоносимым бременем? |
| Теперь, когда я открыл поисковик и обнаружил, что франшизу на второй и последующий сезоны «Берсерк» выкупили американцы и продолжают снимать в Японии, то почему-то засомневался. Мои сомнения оправдались: я увидел, как христианские пастыри в обличии демонов разрушают государство, а оставшиеся язычники вынуждены восстанавливать порядок. «Инквизиция объединённого христианства» - так это называется в «Берсерке», пытает и убивает невинных жителей деревень и просто путешественников из других стран. Откуда-то появляются бессмертные православные старцы в железных и кожаных доспехах - поясняется, что приходят на помощь братьям. Причём технологии при съёмке задействованы современные. Несмотря на то, что новый сериал ругают в интернете, просмотров на выпусках намного больше. По-моему, в задачу производителя входит возмутить потребителя! Обидно становится, что многие мультфильмы и кинокартины принимают в разработку религиозные убеждения человека, на которых строят сюжет и диалоги. Не думая о потребителе, вскоре производители забудут и о себе. Слава Богу, что любители массового видео-продукта разбираются, где пародия и ширпотреб, а где настоящая история. Ещё до просмотра фильма А.Учителя «Матильда», например, отец Артемий Ахметшин сказал, что не надо было рвать на себе тельняшку и как-то комментировать ситуацию. В итоге мы же выступили бесплатными маркетологами, благополучно сделали картине отличный «PR». - Вычурность и мишура - она ведь видна сразу, - говорит отец Артемий. - Можно слова преподобного Ефрема Сирина привести: «Всё нам можно, но не всё полезно». Но куда лучше не отвлекаться на иностранщину, тем более столь вредную для восприятия. Что тебе даёт просмотр «топового» сериала, снятого для «BBC» или для канала «History»? Что после увиденного ты чувствуешь? Опустошение. Зная, что там выдумка и спецэффекты, надо всё равно смотреть - по чьей-то рекомендации? Есть же хорошие православные мультфильмы, если приглядеться к ним: «Путеводительница» - мультфильм о Тихвинской иконе Божией Матери. «Встреча» - о Казанской иконе Божией Матери. «Свет Неугасимый» - об Иверской иконе Божией Матери. «Заступница» - о Владимирской иконе Божией Матери. Из серии «Жития святых» можно посмотреть: «Братья» - о святых Борисе и Глебе. «Сказание о Петре и Февронии». «Про Василия Блаженного». «Андрей Первозванный». «Егорий храбрый». «Святой преподобный Серафим Саровский чудотворец». «Необыкновенное путешествие Серафимы». В России выходит много чего полезного, только нужно интересоваться правильно! |
| У каждого Андрея своя полячка, своя причина для измены. Исторически наши люди влюблялись во время оно во все французское, салонное. Засоряли язык и говорили картаво, напяливали на себя чулки с париками и плакали над французскими романами. . А ведь и верой пренебрегали, нахватавшись легких мыслей у энциклопедистов. Целая эпоха ушла на это. Потом пришел Наполеон и вышиб клин клином. Затем сменились времена и стали влюбляться во все немецкое, научное. По Шиллеру учились чувствам возвышенным, Гегеля толковали, как Библию. В эти двери и Маркс со временем вошел. Нашим же современникам хорошо известна влюбленность в Америку, " где я не буду никогда " . Не в Европу, заметьте, а в Америку. Не в Моцарта, а в Пресли. Не в Каллас, а в Монро. Нас действительно очень " долго учили любить ее запретные плоды " . Все кокакольно-джинсовое и рокнрольно-голливудское изрядно пропитало в свое время сознание миллионов наших людей, и тот кто выздоровел, знает, как не проста и длительна реабилитация. А значит нам должна быть внутренне понятна трагедия Андрея. Он опьянел без вина, он подумал, что Рай нашел. Потом он позволил перемениться своему внутренему миру, и лишь потом стал предателем. Его не ругать надо. Его надо опознать в самом себе, в истории своих внутренних скитаний. Его стоит заметить и в своих современниках, которые вытягивают шею, вглядываясь в прекрасное далеко, которые любят все чужое и не замечают красоты и истины у себя под носом. По Гоголю Украин фактически две, как два сына у Тараса. Украина едина в том смысле, что из одной колыбели вышли обе ее родные половины, и она же разделена судьбой и характером двух братьев. Разделена она не по линии Днепра, а по сердцу, и это есть подлинное разделение, поскольку через сердце мост не перебросишь. Разделение никем не придумано. Оно фактически существует, и нужно быть слепым, чтобы идеологией отмахиваться от фактов. Вовсе не нужно смотреть друг на друга в прицельное устройство, чтобы заметить разницу. Достаточно посетить два места - Львов и Хортицу. Хортица это козацкие места. Там весело жилось и сладко спалось Тарасу с сыновьями. Деревянный частокол и такая же деревянная церковь. Куры в пыли, неприхотливый быт, смесь военного братства и монастыря, а иногда - безудержное гульбище, вот что такое Хортица. А Львов это место, куда, образно говоря, переселился Андрей после перемены веры. Магдебургское право, мощеные улицы, высокие костелы, прохладные внутри, с белыми свечами на алтаре. За каминную трубу плати, за лишнее окно плати, что с возу упало на торговой площади в базарный день, то переходит в городскую казну. Закон жесток, но иначе людское море внутри городских стен не сдержишь. Все хорошо, но все совершенно другое. |
| «На день преподобного Сергия покупаю свечи. Рядом двое. Один другому: – Поздравь меня! Мой небесный покровитель – Сергий Радонежский! – Поздравляю… А ты уверен? Тебя ведь Алексеем зовут». Люди интересны ему – может быть, это самое лучшее в профессии настоящего журналиста. …но полный больших и малых чудес В тяжелые, тревожные дни любование туманом над рекой или цветами в вазе может вызвать даже гнев, в лучшем случае раздражение. Но Денис далек от прекраснодушия. Просто он видит больше и шире – в перспективе вечности. Именно у него я прочла, пожалуй, самые пронзительные строки об уходе родителей: «Мама никогда не умрет. Придет время, и где-то на небесах она станет очень сильно нужна, и она тихо уйдет, оставив на столе приготовленный для тебя завтрак. В твоем сердце появится дыра размером с небо, куда улетучится весь воздух, а ты будешь молча сидеть за столом, задыхаться и плакать, глядя на тарелку, которую она держала в руках. Мама будет смотреть на тебя сверху, вздыхать и молиться, чтобы с любимым мальчиком ничего не случилось. Когда станет так больно, что потемнеет в глазах, ее молитва тихо коснется твоего сердца. И боль уйдет, а останется солнечный осенний день из далекого детства в парке, где она будет заправлять тебе вывалившуюся из штанов рубашку и целовать твой разгоряченный от беготни мокрый лоб, а ты будешь вырываться и радостно вопить: Ну что ты, мамочка, не надо со мной как с лялькой, я же уже взрослый!” – и убегать к ребятам, потому что мама – она с тобой навсегда, а ребят скоро загонят ужинать». Эту книгу можно сравнить с тихой и нежной мелодией. В чем же секрет этой мелодии? В чудесах Эту книгу можно сравнить с тихой и нежной мелодией. Она, может, и не подойдет, если хочется сильных эмоций и очень глубоких мыслей. Но если нужно подумать о простой повседневной жизни, ее стоит взять в руки. В чем же секрет этой мелодии? В чудесах. Чаще всего тоже простых и обыкновенных, но открывающихся внимательному взору. Автор, судя по всему, вообще – певец простого и обыкновенного. Запомнился рассказ, как мама его приехала в Пафнутьев Боровский монастырь, где сын трудился в издательстве. И как-то нехотя, чуть ли не против своей воли, попала к его духовнику – отцу Власию (Перегонцеву). 3 дня (!) провела в очереди, а зашла на 5 минут. И кроме: «Все у тебя, Вера, будет хорошо!» – ничего толкового вроде бы и не услышала. И очень рассердилась – тоже мне, старец называется! |
| К отцу Василию, особенно в последние годы, ходили толпы людей Воскресная школа располагалась на первом этаже маленького, окруженного большими деревьями и могилами со старыми крестами и оградками приходского домика, который находился (да и сейчас находится) слева от храма метрах в пятидесяти. Крылечко, на нем небольшая скамеечка и березовая колода – нечто вроде табурета, на первом этаже (второй получердачный) – кухонька и всего три комнаты: Батюшкин кабинет, где он порой и ночевал, и дверь в дверь с ним – кабинет воскресной школы, куда отец Василий нередко заходил, смотрел, кто как сидит, кто как слушает, и «подтягивал» детей – чтобы не присутствовали кое-как при разговоре о святыне. Маленькая комнатка, а какой большой она мне когда-то казалась… На стенах висели написанные на ватманах пером и тушью тропари прп. Серафиму Саровскому, прав. Иоанну Кронштадтскому и другим святым и большой тканый образ прп. Серафима Саровского. В этом маленьком кабинетике, надо сказать, помещалось на удивление много народу – детей и подростков, и места, конечно, не хватало. К отцу Василию, особенно в последние годы, ходили толпы людей, и в храме, например, во время службы была сильная давка; детей на причастие вообще запускали через кухню (небольшое помещение за левым клиросом) и только обратно мы выходили через храм – в две стороны обеспечить проход было физически невозможно. Еще в домике (возвращаюсь к прерванной мысли) была Архиерейская комната, но о том, что она такое, я узнала уже только после батюшкиной кончины – при нем в отсутствие Преосвященного там была роскошная детская, где мы, приходские малыши, так счастливо проводили время. В основном там были дети клиросных, за которыми родители не имели возможности следить во время службы – а беготни по храму при отце Василии не было и быть не могло, не только и не столько оттого, что народ плотно стоял, плечом к плечу, но в первую очередь оттого, что батюшка считал невозможным превращать храм, Дом Божий, в детскую площадку. Даже снаружи. У Серафимовского храма справа и слева от паперти есть такие небольшие выступы – прямоугольные, с полметра высотой; с них нет-нет да и прыгали юные наши прихожане. Что греха таить, пробовала и я, уж очень велико было искушение; но меня быстро одернули, причем едва ли не сам отец Василий. После этого, естественно, как отрезало. И главное, никакой обиды не было или какого-то впечатления, что в церкви как-то не так, сурово слишком… Впрочем, что же тут странного? Ведь это была правда, да еще с любовью сказанная. А дети, мне кажется, зачастую и не помнят даже очень строгие, но с любовью сделанные выговоры… |
| Под одежду поверх купальника я, по совету матушки Марии, еще в гостинице надела белую рубашку, купленную накануне за пять долларов в арабской лавочке возле Гроба Господня. По дороге к Иордану наш автобус остановился у последнего магазина, где еще можно было недорого приобрести белые рубашки тем из нас, кто раньше этого не сделал. После суеты с покупками мы пешком поднялись по дороге куда-то вверх и остановились возле какой-то стены. Я оказалась рядом с экскурсоводом как раз в тот момент, когда она объявила, что мы находимся возле входа в первую могилу Лазаря Четверодневного. За все восемь дней поездки я так и не смогла привыкнуть к молниеносному чередованию будничного и великого на этой удивительной Святой Земле! И вот наконец все волнения от неизвестности позади, и мы находимся вблизи исторического места Крещения Христа, у стен монастыря святого Иоанна Крестителя! Недолгое ожидание приезда Патриарха Иерусалимского Феофила — и Крестный ход под гром литавр и трубные звуки торжественно двинулся на Иордан, где и начался чин Великого освящения воды. Во все время богослужения на посохе Патриарха чинно восседает белый голубь. В конце службы он взлетает, совершив два круга над нашими головами, и снова возвращается на свое место. Израильские военные, с автоматами наперевес охраняющие подходы к Иордану, пропускают священников к воде и смыкают свои ряды перед паломниками. Меня охватывает беспокойство: как же я теперь увижу самое важное! Вспомнив, что слева и справа от навеса, где проходило богослужение, установлены огромные экраны мониторов, проталкиваюсь к одному из них. Все происходящее внизу видно на нем, как на ладони! Вот священники бросают в реку впереди себя привязанные на лентах венки из зеленых листьев и цветов. А теперь вытаскивают их обратно с левой стороны. Видимо, их относит течением. Да, но ведь Иордан течет из Галилейского озера в Мертвое море, то есть слева направо, если смотреть с нашего берега... Значит, течение должно относить венки вправо и священники должны вытаскивать их справа... Но вот они снова бросают венки впереди себя, а вытаскивают их слева... Я заворожено смотрю на это действо, которое повторяется многократно — видимо, для таких маловеров, как я. Растерянно озираюсь по сторонам и встречаюсь глазами с матушкой. Она почти смеется, глядя на мое потрясенное лицо, и жестами показывает, что надо поторапливаться. |
| Вернемся к завету с глазами. Энциклопедия Брокгауза и Ефрона определяет завет как договор двух сторон с обоюдными обязательствами. Этимологический словарь Семенова объясняет это слово как «наказ и наставление», то есть явление, действующее в одну сторону. К примеру, от отца к сыну. Если Завет между Богом и людьми, то это обоюдно. Вы – люди – делаете то-то, Я, говорит Господь, поступлю с вами так-то. Если же речь о завете с собственными глазами, то это скорее наказ и повеление. Это приказ глазам не смотреть на нечто и, наоборот, смотреть куда надо. Так и псалом 100-й говорит: «Не положу пред очами моими вещи непотребной». Перед нами не что иное, как древний запрет на рассматривание вещей по причине их греховности. Журналов различных или видео еще не было, а так точно сказано! Прям для нас! Итак, автор поминаемой книги советует договориться с глазами своими, вернее – запретить им смотреть туда, куда смотреть не стоит. Блуд же ведь не во внутренностях живет и не в анатомических подробностях. По крайней мере, у мужчин блуд в глазах живет. Не видишь – и спокоен. Увидел – и воспламенился. Даже Давид воспламенился при виде случайно увиденной женской красоты. Хотя он и Бога в Духе знал, и женской лаской обижен не был. Что тогда про других многих сказать? Одни обделенные и озабоченные. Другие Бога совсем не знают. О третьих лучше промолчать. А визуализированная наша эпоха привычно пестрит перед глазами все чаще женским телом. Хорошо продается то, что эротично рекламируется. Это прописная истина торговли. Сладкая это вода или новый автомобиль, всюду будет двусмысленный взгляд, томная грация и сползающее с плеча платье. Да что говорить? Перечисление ловушек заняло бы слишком много места. И вот глаз, вечно голодный (сказано у Екклесиаста 1:8, «не насытится око зрением»), то и дело встречает соблазны. Далее соблазны беспрепятственно движутся в сердце, оттуда воспаляя геенским огнем всю жизнь человека. Не только, оказывается, через желудок (вечно голодный) лежит путь к сердцу мужчины. У греха путь к сердцу проложен через вечно голодные очи. Лукавый это знает. И пока женщина с известной целью жарит котлеты, враг рода человеческого показывает мужику «мультики». |
|
|
