| — Его роль трудно переоценить. Я хорошо помню все то, что происходило в 1992 году. Это была действительно некая катастрофа. Огромная опасность нависла над нашей Церковью — опасность не просто раскола, который уже был фактом, но расширения этого раскола. Мы хорошо помним, что раскол активно поддерживался тогда политической силой на Украине, и нужно было противопоставить этой опасности личность, которая была бы способна сплотить вокруг себя людей, которая бы пользовалась непререкаемым авторитетом, за которой пошли бы люди. И, кроме владыки Владимира, никого другого в нашей Церкви не было. Во-первых, он сын Украины. Я бы сказал, он был очень интеллигентный украинец, прекрасно владевший украинским языком, который мог и писать, и говорить по-украински, причем на идеальном языке. При этом он был действительно верным служителем Церкви — единой Русской Православной Церкви. И когда был поставлен вопрос, кто же может в этих трудных условиях возглавить Украинскую Церковь, стать Киевским митрополитом, ни у кого не было и мысли, что им может быть кто-то, кроме митрополита Владимира. Он был избран, — как мы знаем, единогласно, а затем состоялось его триумфальное восшествие в Киев, когда его встречали тысячи людей, когда в знак солидарности с ним и в знак протеста против раскола ядро прихожан Князь-Владимирского собора в Киеве ушло к митрополиту Владимиру. Хор ушел, регент ушел, духовенство ушло — это был, конечно, сильный удар по раскольникам. Появилась личность, с которой очень трудно состязаться. И если мы говорим о сильных сторонах характера владыки, то нужно добавить, что у него не было никакой показной силы. Он никогда не повышал голоса, никогда ни на кого не кричал, никогда не стучал кулаками, никогда не произносил злых слов, которые не подобает говорить священнослужителю, в его выступлениях никогда не было агрессии. Именно поэтому у него было очень много друзей, в том числе таких, что очень уважали и ценили его, но не принадлежали к нашей Церкви. Вот это опять-таки пастырский талант — говорить правду, никогда не идти на компромиссы, за которыми кроется предательство, и одновременно быть человеком убедительным и для одних, и для других. Вот таким был владыка Владимир. |
| Сегодня материальное обеспечение священника зависит только от прихожан. Но мы будем думать, как создать такую социальную базу, чтобы священнослужители чувствовали свою защищенность, — и когда они трудятся, и когда они уйдут на пенсию, на покой. Священник должен знать, что Церковь позаботится о нем. Для нас, архиереев, заботой номер один является благосостояние клира, так как священники — наша опора, опора всей Церкви. Если мы не будем их поддерживать, то что же останется от Церкви? — Как, помимо проведения социологического исследования, Управление делами Московской Патриархии будет участвовать в формировании общецерковной системы социальной поддержки духовенства? — В Управление делами поступают годовые отчеты всех епархий. Анализируя их, мы получаем информацию о деятельности и жизни каждой епархии, о том, какими социальными проектами занимается епархиальное управление. Таким образом, Управление делами Московской Патриархии может дать архиереям рекомендации о развитии социальной деятельности. Мы можем проконсультировать их для выбора наиболее успешной модели осуществления социальной политики епархии. Если у какой-то епархии есть намерение изучить опыт других и учредить у себя, например, кассу взаимопомощи, они всегда могут обратиться в Управление делами, и мы подскажем им, как это лучше сделать, сориентируем их на регион, в котором данная работа успешно налажена и приносит видимый результат. Я сам посещаю разные епархии и изучаю опыт монашеского, молодежного, социального служения. Управление делами всегда готово прийти на помощь регионам как консультативный центр. Однако без заинтересованности самих епархий рекомендовать что-то представляется затруднительным. — Должна ли Церковь заботиться о тех, кто пострижен в миру и никогда не жил в монастыре, а сейчас, в пожилом возрасте, нуждается в помощи? — Если в той области есть монастырь, иночествующего следует приютить в нем — даже если он никогда не был насельником этой обители. В том случае, если поблизости нет монастыря, я полагаю правильным поручить его на попечение благочинного, чтобы он направил кого-нибудь ухаживать за страждущим. Не так важно, жил ли этот человек в монастыре или нет, он все равно является членом Церкви. И нравственная политика Церкви заключается в том, чтобы оказать ему помощь. Что нужно такому человеку? Требуется любовь. Она выше даже самой обильной материальной помощи. И оказать ее под силу каждому. Иногда совсем неправославный милосерден к ближним, так как же должно быть стыдно нам! Получается по-евангельски, когда священник прошел мимо, прошел диакон, а самарянин не оставил в беде истерзанного. Если на приходе стало известно о болезни какого-либо постриженника в миру, люди должны объединиться и утешить нуждающегося в помощи. Мы никогда не должны говорить: «Обязаны!» или «Не обязаны!». Юридический подход в делах милосердия неуместен. |
| А иногда и Бог медлит исполнением прошения для того, чтобы ты не забыл Его, не удалился от Него тотчас по получении прошения. Или оттого не получаешь, что сам ты соделал себя недостойным к принятию просимого. Святые отцы говорили: «Бог слушает того, кто сам слушает Бога», т.е. исполняет заповеди Божии. Благ Отец Небесный, но и праведен, и потому не может дать недостойному, а иногда, по самой благости, не может дать зло просящим. Иногда кажется, что молитва не услышана; но затем оказывается, что она услышана гораздо лучше, чем мог представить молящийся. В таких случаях для нас же лучше, если Бог как бы не слышит нас: тогда от самого неполучения мы уже получаем пользу. «Бог так любит людей, – говорит святитель Златоуст, – что своей любовью настолько превосходит земных отцов, насколько благость превосходит злобу», так что самая доброта человеческая, в сравнении с безконечной благостью Божией, может быть названа лукавством, как говорит святой Исидор Пелусиот . Потому Спаситель и говорит дальше: ИТАК ЕСЛИ ВЫ , БУДУЧИ ЗЛЫ , будучи всегда склонны, по греховной природе своей, ко злу, однако же, УМЕЕТЕ ДАЯНИЯ БЛАГИЕ ДАВАТЬ ДЕТЯМ ВАШИМ , т.е. доставлять им земные блага, потребные для их земной жизни, ТЕМ БОЛЕЕ милосердый ОТЕЦ ВАШ НЕБЕСНЫЙ , знающий, когда давать и что давать, ДАСТ истинные духовные БЛАГА ПРОСЯЩИМ У НЕГО чадам Его! Поэтому всякое прошение, всякую молитву всецело отдавайте в волю Отца Небесного; угодно Ему исполнить – да будет во славу Его, не угодно – буди Его святая и всеблагая воля о нас. Ведь так и Сам Господь наш Иисус Христос молился в саду Гефсиманском: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты… да будет воля Твоя» ( Мф. 26:39, 42 ). «Я не забочусь о счастье, – говорил один святой старец – и никогда не молюсь о нем к Небесному Отцу, всем управляющему, и таким образом я никогда не был несчастливым, подобно тому, желания которого не всегда исполняются. Голоден ли я? Благодарю за то Бога, как Отца, «ведущего все, что требуем». Холодно ли мне? Страдаю ли от непогоды? Также хвалю Его. Смеются ли все надо мной? Равно хвалю Его, потому что знаю, что все это делает или попускает Бог, и невозможно, чтобы то, что делает Он, было худо. Таким образом все – приятное и противное, сладкое и горькое – принимаю радостно, как от руки доброго Отца, желаю только того, чего желает Бог, и потому все случается по моему желанию. Злополучен тот, кто ищет счастья в мире, потому что нет здесь другого счастья, как только полагаться во всем на волю Божию. |
| Вся жизнь святителя исполнена глубокой любви к Церкви, к Православию, потому что он любит человека и знает, что без Церкви, без Христа, как напишет потом Достоевский, русский человек — дрянь. Церковь больше человека. Она больше неба и земли, ибо человек никогда не наполнял Церковь и не наполнит её никогда. Единственный, Кто может наполнить её, — Христос. Ибо Он Сам — «полнота Наполняющего все во всем» (Еф. 2, 23) — человека, пространство и время. Весь мир, небо и земля не могут вместить Церковь, а Церковь вмещает всю землю и всё небо человека. Она — новое творение, новое небо и новая земля. Церковь больше, чем мир, со всеми его достижениями, чем земля, со всей её энтропией, чем все события истории, от первого до последнего. Однако для святителя Филарета это ни в коем случае не может означать какое-либо пренебрежение к земному. Выдающийся богослов, он был и «мужем государственным». За помощью и советом к нему обращались императоры Николай I и Александр II. Им составлен был манифест об освобождении крестьян в 1861 году. Все помнят его столь актуальные сегодня слова: «Люби врагов твоих, поражай врагов отечества, гнушайся врагов Божиих». Или: «Кто не любит отечества земного, не может любить отечество небесное». Такова Церковь, во всём подобная Христу. Подобно тому, как Христос един в Своей личности, подобно тому, как Он Своей природой обнимает одновременно всё — и временное, и вечное, то, что происходит на всяком месте, и то, что переходит границы пространства, — точно такой же должна быть и Церковь. Не напрасно она именуется единой и соборной. Слово «соборная», кафолическая, от греческого «каф» — согласно, и «олос» — всё. Буквально это означает «полнота». Речь идёт о высшей полноте, превосходящей всякое конечное существование. Эта полнота — неизменная, бесконечная, неограниченная. Эта полнота непоколебимо единая, как соединение божественной и человеческой природы Самого Христа, без разделения, без смешения, без изменения. Потому земное не должно быть упразднено, но преображено. И любовь к Отечеству истинна, когда она во Христе. В каждом человеке и в каждом народе подлинно только то, что принадлежит Христу. |
| Цена святости и несвятости Кто должен быть главным героем кино – святой или грешник? «Если это грешник и при этом его играет очень обаятельный актер, то дети и молодежь обязательно начнут подражать этому симпатичному негодяю. Так пополняются тюрьмы и колонии для несовершеннолетних, – отмечает игумен Киприан (Ященко). – А если это святой, то кто дерзнет играть святого? Олег Янковский попробовал сыграть роль святителя Филиппа в фильме «Царь» и не доиграл – умер. Это, во-первых. Во-вторых, проблема заключается в том, что актер, каким бы он ни был по-человечески в рамках светского своего существования порядочным человеком, на экране, играя святого, все-таки не может скрыть свои страсти. А неискушенные люди смотрят и усваивают себе искаженный идеал святости. Теряют вообще какой-либо ориентир». «Актер может сыграть страсти, добродетели, но никогда святость», – убежден игумен Дамаскин (Орловский). Тем более что только духовный человек может разглядеть в другом духовное. Святость на экране – это слишком высокая планка не только для создателей, но и для зрителей фильма. Это тот идеал, к которому можно только стремиться. Скорее все-таки кинематограф осваивает сферу нравственно-этическую. Митрополит Тамасосский и Оринийский Исаия (Кипрская Церковь) отмечает, что в греческой культуре, в которой и зародилось искусство театра, затем положившее начало кинематографу, актер – дословно «творец этики». «Актер, который воспринимает свою профессию как служение, может менять внутреннее состояние зрителей. Это служение может быть таким же высоким, как служение врача, педагога, воина, стража порядка, священника, в конце концов. Поэтому важно, – подчеркивает владыка, – чтобы актер понимал, что и в повседневной жизни на него смотрят как на некий пример. Тем более актеры, которые играют высоконравственные образы, и сами должны жить подвижнической жизнью, чтобы их роль не была им во осуждение». Но кто посмеет судить святого? Он не то что безгрешен, как понтифик, наоборот, может позволить себе «грешить»! Особенно если это, например, юродивый. И не переставать быть при этом святым! Актеры же именно в силу посюсторонности своей деятельности – под бдительным контролем добропорядочной публики. Они судимы по нормам мира сего. «До XVI–XVII вв. во Франции практикующих актеров даже отлучали от Причастия, – отмечает архиепископ Женевский и Западно-Европейский Михаил (РПЦЗ), – в то время как в России театр изначально формировался как духовно-нравственный и образовательный. Хотя я сам родился в Париже, меня всегда поражало, какая роль отводится этому виду искусства в России». На что, впрочем, игумен Киприан (Ященко) заметил, что у нас в России тоже к актерам всегда было сложное отношение: какое-то время их даже нельзя было хоронить на общем кладбище. |
| Дмитрий, г. Москва На письмо отвечает священник Игорь ФОМИН, клирик храма иконы Казанской Божией Матери на Красной площади и храма святителя Иннокентия Московского в Ракитках при кладбище Уважаемый Дмитрий! Я бы хотел разъяснить те моменты, которые Вас возмутили, так как сам служу в кладбищенском храме. Что же такое обряд отпевания? Он не является Таинством Церкви. Это скорее напутствие умершему в вечную жизнь, молитвенное стояние за него родных, близких и даже незнакомых ему людей, которые просто зашли в эти минуты в храм, - перед очень для него важным событием. Перед мытарствами, после которых он даст свой ответ Богу, как прожил жизнь. Вы спрашиваете, почему именно самоубийц не отпевают и хоронят вне кладбища, чем они хуже других? Сам человек, может быть, не хуже и не лучше других. Но его поступок... Когда человек убивает себя, он бросает Богу Его самый драгоценный дар - жизнь, которая была ему дана, свой талант, который должен был сохранить и преумножить. Когда человек на это решается, он ни на кого не надеется, находится в полном отчаянии. Такой человек намеренно (если он находится в здравом уме) отказывается от жизни, от возможного еще счастья, от надежды, что из тупика, в который он попал, есть выход. Смерть любого человека отражается и на других, обязательно кто-то заплачет о нем, будет скорбеть. Но для самоубийцы не существует никого: ни родных, ни близких, ни друзей, ни самого Бога. Он не думает, какую боль причинит им своим страшным уходом. Иначе он бы никогда этого не совершил - ведь пути обратно с того света нет. Даже убийца может искренне покаяться в своих грехах, он еще жив. А самоубийца - нет. Он уже все решил за Бога, он выбрал смерть. Для самоубийц выделены специальные места рядом с кладбищем, потому что они сами отказались от общения с Богом и поминальная молитва священника на кладбище может быть им не приятна. Зачем неволить их души? Бог даровал каждому человеку свободу. Родные тех, кто покончил с собой, могут молиться за них дома и подавать милостыню в их память. Когда я обращаюсь с речью к близким и родным покойного, то всегда говорю им, что лучшая память о нем - это не дорогой памятник и не большое застолье, где все напьются, а изменение своей души к лучшему, добрые дела, помощь ближним. Лучше даже не цветы принести на могилу, а купить банку консервов и отдать нищей старушке. И денег меньше потратишь, и пользы будет больше. Но все же степень торжественности отпевания зависит от финансовых возможностей родственников умершего - и не нам их судить. Это их личное дело, сколько денег они тратят на похороны. |
| С Зосимой по-другому. Он все сделал, как надо. Он прошел весь путь подвижнической жизни, следуя правилам, и добавляя от себя много новых, и он преуспевает. Он настолько прославлен духовной жизнью, что для многих становится образцом для подражания, но именно в этом и заключается проблема. Почти как фарисей, Зосима начинает думать, что он совершенен во всем. Ему уже не нужны ничьи поучения. Он даже говорит себе: “Есть разве на земле монах, который мог бы преподать мне что-нибудь или был бы в состоянии наставлять меня в подвиге, какого я не ведаю и в каковом не упражнялся?” Ответ, конечно же, и да, и нет. Нет, другого монаха, кто мог бы его научить чему-то новому, не существует. Но есть некто другой. В этом красота жития. Зосима был ужасающе близок к тому, чтобы быть как фарисей. Но он был достаточно умен, чтобы понимать, что как только ты начинаешь думать, что у тебя все идет неплохо – наступает конец. Как и Мария, Зосима понимает, что так больше продолжаться не может. Ему нужна помощь. И, как и Мария, Зосима получает помощь. Ангел является ему и говорит: “Ты прав. Ты сделал все, что мог сделать сам, и это много. Но никто на свете не совершенен”. Вот самая важная часть. “Чтобы понять, как много других путей ведут ко спасению, покинь свою землю и отправляйся в монастырь у реки Иордан”. Чему учит нас житие святой Марии Египетской, повторяя по слогам, так это тому, что нет одного единственного пути. Быть монахом, который во всем преуспел, прекрасно. Но, видимо, житие нам подсказывает, что быть грешной женщиной, перевернувшей свою жизнь, производит еще большее впечатление. В конце концов, это житие святой Марии Египетской, но не в этом его основной посыл, а в том, что духовная жизнь — это не соревнование . Нельзя ни с кем себя сравнивать, и нельзя никого судить. Мы впервые видим это в монастыре Зосимы. Здесь есть правило — в Прощеное воскресенье, после причастия и испрашивания прощения друг у друга, каждый монах берет столько еды, сколько может или хочет. Столько, сколько может или хочет. Никто не оценивает, что ты ешь. Затем они отправлялись в разные стороны. Правило такое: не разговаривать друг с другом, не знать, как другие живут или держат пост. Стоит им хоть мельком увидеть друг друга, и они расходятся в разных направлениях. А в конце, когда они возвращаются к Вербному воскресенью, каждый приходит со своей совестью, которая и есть свидетель его подвига, и никто не спрашивает у другого, как тот провел время в пустыне. Никто не оценивает, как ты провел время. Вот этому нас и учит Церковь в конце поста. Духовная жизнь – это не соревнование. Дело не в том, кто производит большее впечатление. |
| Грозно, неумолимо слово Божие, и все исполнится по реченному Богом. Однако Бог бесконечно милостив — долготерпелив и многомилостив, — и Он никогда не лишает нас надежды. Если мы послушны заповеди Его, Он не замедлит с исполнением Своих самых лучших обетований. Вот что обещает Бог Аврааму: «Я произведу от тебя великий народ и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословении». Еще раз нам открывается, откуда берется, в чем заключена крепость народа. Она от Бога и в Боге. Бог обещает произвести от одного верного Ему человека целый народ — любимый Им народ, избранный Им народ, который всегда будет любимым, пока он хранит верность своему Господу. Когда Бог взял Авраама от своего собственного народа, Он дал ему обетование сделать его родоначальником другого народа. Он отсек его как ветвь от дикой маслины, чтобы тот стал корнем доброй. Здесь было великое испытание веры Авраама, потому что он был уже стар, и жена его была давно неплодной. И пусть это будет нам также в напоминание — как бы ни был ослаблен наш народ, сколь бы численно не уменьшился он, какие бы непреодолимые естественные преграды для его роста ни возникали — Бог может все чудесно изменить. Услышим то, что Бог говорит Аврааму, устанавливая завет между Собой и верным Ему человеком: «Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну». Теперь как никогда должно быть ясно, что в нашей нынешней войне, последней всемирной и духовной войне, которая идет сейчас, вся наша защита от многочисленных врагов — Господь Бог наш. И все нападение наше — Господь Бог наш. Если Бог с нами — кто против нас? Но если Бог против нас, говорит святитель Феофан Затворник, — то кто за нас? И вот обетование, венчающее все остальное: «И благословятся в тебе все племена земные», потому что это обетование указывает на Мессию, на Христа, в Котором все обетования «да» и «аминь». Иисус Христос — великое благословение рода человеческого, самое величайшее, какое когда-либо было. Если покается наш народ и если он снова будет со Христом, он не только себя сохранит, но благословение его распространится на все народы. В последние времена, как и в первые, все совершается по слову Господню: «Вот Я положил пред тобою жизнь и смерть. Избери жизнь, чтобы жил ты и потомство твое». Уразумеем самое главное, что речь здесь идет не только о временной жизни и смерти, а о вечной нашей участи, о вечной участи всех людей. И столь велика сила покаяния, что Бог силен Крестом Своим «из камней сих воздвигнуть чад Авраамовых». |
| Грозно, неумолимо слово Божие, и все исполнится по реченному Богом. Однако Бог бесконечно милостив ? долготерпелив и многомилостив, ? и Он никогда не лишает нас надежды. Если мы послушны заповеди Его, Он не замедлит с исполнением Своих самых лучших обетований. Вот что обещает Бог Аврааму: «Я произведу от тебя великий народ и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословении». Еще раз нам открывается, откуда берется, в чем заключена крепость народа. Она от Бога и в Боге. Бог обещает произвести от одного верного Ему человека целый народ ? любимый Им народ, избранный Им народ, который всегда будет любимым, пока он хранит верность своему Господу. Когда Бог взял Авраама от своего собственного народа, Он дал ему обетование сделать его родоначальником другого народа. Он отсек его как ветвь от дикой маслины, чтобы тот стал корнем доброй. Здесь было великое испытание веры Авраама, потому что он был уже стар, и жена его была давно неплодной. И пусть это будет нам также в напоминание ? как бы ни был ослаблен наш народ, сколь бы численно не уменьшился он, какие бы непреодолимые естественные преграды для его роста ни возникали ? Бог может все чудесно изменить. Услышим то, что Бог говорит Аврааму, устанавливая завет между Ним и верным Богу человеком: «Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну». Теперь как никогда должно быть ясно, что в нашей нынешней войне ? последней всемирной и духовной войне, которая идет сейчас, ? вся наша защита от многочисленных врагов ? Господь Бог наш. И все нападение наше ? Господь Бог наш. Если Бог с нами ? кто против нас? Но если Бог против нас, говорит святитель Феофан Затворник, ? то кто за нас? И вот обетование, венчающее все остальное: «И благословятся в тебе все племена земные», потому что это обетование указывает на Мессию, на Христа, в Котором все обетования «да» и «аминь». Иисус Христос ? великое благословение рода человеческого, самое величайшее, какое когда-либо было. Если покается наш народ, если он снова будет со Христом, он не только себя сохранит, но благословение его распространится на все народы. В последние времена, как и в первые, все совершается по слову Господню: «Вот Я положил пред тобою жизнь и смерть. Избери жизнь, чтобы жил ты и потомство твое». Уразумеем самое главное, что речь здесь идет не только о временной жизни и смерти, а о вечной нашей участи, о вечной участи всех людей. И столь велика сила покаяния, что Бог силен Крестом Своим «из камней сих воздвигнуть чад Авраамовых». |
| В православном мире творения пр. Симеона Нового Богослова никогда не были вполне забыты благодаря, главным образом, афонскому монашеству, хотя официальное богословие их игнорировало, да и церковная иерархия относилась к ним сдержанно. Они были впервые изданы в печати, — до тех пор были известны только по рукописям, — в конце XVIII века, но не в подлинном тексте, а в ново–греческом переводе, вернее, пересказе Дионисия Загорейского. Перевод этот часто довольно неточен, а главное неполон, так как Дионисий Загорейский опасался, что многое в писаниях пр. Симеона может смутить благочестивого простого читателя, и потому считал себя в праве «цензурировать» святого отца, как относительно стиля, так и относительно содержания . С этого далеко не совершенного и даже тенденциозного перевода Дионисия Загорейского известный подвижник и духовный писатель XIX века епископ Феофан (Говоров) сделал русский перевод, внеся и со своей стороны изменения, так что его текст можно было бы назвать пересказом пересказа . Этот перевод епископа Феофана был издан Русским Пантелеймоновым монастырем на Афоне и стал главным источником ознакомления благочестивого русского народа с творениями пр. Симеона . К сожалению, однако, епископ Феофан отказался перевести на русский язык Гимны пр. Симеона, изданные в подлиннике, хотя с большими пропусками, Дионисием, так как находил их слишком возвышенными и тем самым опасными для рядового читателя. Этот пробел был в значительной степени восполнен иеромонахом Пантелеймоном (Успенским), опубликовавшим в 1917 году русский перевод (но не греческий текст) почти всех Гимнов, основываясь на тексте Дионисия, латинском переводе Понтануса (1603) и на некоторых рукописях Святой Горы Афонской. Но последующие события помешали этому изданию получить широкое распространение . Это осторожное и даже сдержанное отношение к творениям пр. Симеона, проявившееся даже у такого духовного писателя, как еп. Феофан, отказавшегося переводить Гимны, еще более характерно для многих иерархов и тем более для профессорской богословской среды и в наше время. Так, совсем недавно профессор богословского факультета в Афинах П. Трембелас, столп греческого консервативного богословия, заявил в изданной им брошюре, что видения света пр. Симеона могут быть объяснены простым напряжением нервов! (Это высказывание проф. Трембеласа вызвало взрыв негодования на Афоне.) С другой стороны, один русский митрополит как–то сказал мне: «Я не переношу Симеона Нового Богослова, он не в моем духе. Несколько раз я пытался его читать, но не смог продолжать». А один греческий митрополит пошел еще дальше. «Кто этот Симеон Новый Богослов, о ком вы мне говорите? — сказал он мне. — Кто он, русский? Вы, русские, всегда выдумываете лиц, о которых никто никогда не слыхал». |
|
|
