| — Кому принадлежит идея создания «Правмира»? Как это все начиналось? — Начиналось так: один молодой программист начал ходить в церковь и заметил, что для людей церковных есть много журналов и сайтов, а для тех, кто только присматривается к православию, только начинает свой путь, — ничего (дело было в 2004 году). Он сказал об этом священнику и еще одной прихожанке, выпускнице филфака, и предложил такое онлайн-издание сделать. Девушка сразу идею забраковала — это сложно, кто это все будет писать? А священник горячо одобрил — правильно, не все же сложными богословскими и монашескими текстами сеть наполнять. — То есть вы уже тогда, в 2004-м, рассчитывали на сетевую аудиторию? — Да, мы изначально хотели говорить именно с теми, кто черпает информацию в сети. И у Анатолия уже тогда было ясное понимание, что будущее журналистики — в интернете. Ну и, разумеется, только интернет-издание можно было начинать при полном отсутствии финансирования. На большую аудиторию мы, конечно, не рассчитывали, сразу решили: если хотя бы одному человеку хоть один раз поможем — значит, не зря. Задумали простой миссионерский сайт, хотели выкладывать полезную информацию — например, о понятно написанных церковных книгах, они тогда были в дефиците. Хотя я-то считала, что таких книг нам хватит на полгода, а потом придется закрываться. Но «Правмир» стал расти так быстро, что мы за ним не успевали, и отступать было поздно и некуда. Читатели все время требовали: быстрее, лучше, сильнее, приходилось больше работать, потом появились первые пожертвования и возможность платить по чуть-чуть авторам, потом — позвать кого-то на работу, потом — открыть дочерние проекты: сайт для женщин «Матроны.ру», сайт »Неинвалид.ру» и Pravmir.com — миссионерский ресурс на английском. Практически все православные СМИ — от «Фомы» до «Славянки» — принадлежат частным издательским домам. — Сейчас у вас большая редакция? — В штате пять человек — кто в Москве, кто на Украине, — и много замечательных авторов и колумнистов по всему миру. У англоязычного сайта своя редакция, все волонтеры. Через три года совместной работы над порталом тот программист и та девушка поженились, и теперь у них дома практически офис «Правмира» (собственного редакционного помещения у него нет). Протоиерей Александр Ильяшенко — тот священник — стал председателем редакционного совета. Системный администратор сайта и генератор идей — Анатолий Данилов, а я, самый большой скептик, оказалась главным редактором. |
| На днях, в процессе наведения общей гуманности на просторах руины, прибыла делегация Подкомитета ООН по предупреждению пыток. И вскорости объявила, что отбывает обратно – после того, как им было отказано в доступе к местам, заявил руководитель делегации Малкольм Эванс, «о которых мы слышали многочисленные и серьезные обвинения в задержании людей и возможном применении пыток или жестокого обращения». Руководитель делегации еще выразил надежду, что «Украина будет выполнять свои международные обязательства согласно Факультативному протоколу, который она ратифицировала в 2006 году». Вот это он, право же, зря. От слова «совсем». Украина, может быть, и будет выполнять свои международные обязательства, если начальство за океаном рявкнет. Да и то, вообще-то говоря, необязательно. В конце концов, рявкают на одних, а не выполняют все равно другие. К тому же слово «пытки», оно какое-то не такое. Не декоммунизированное какое-то. Да, правду сказать, его и само заокеанное начальство не любит. Прям так сильно не любит, что даже «кюшать не может», если где встретит. Недавно вот составили добрые люди доклад аж на пяти с лишним тысячах страниц, про применение пыток в тюрьмах ЦРУ. И что вы думаете? Доклад случайно … стерли. Ну, не бумага же, ясное дело. Нажал кнопку " Delete " – и делу конец. А чтоб не мямлили всякие про «восстановление данных», объяснили им, что … правильно, совершенно случайно, вот же хорошее слово … случайно уничтожили и диск, на котором была копия этого противного доклада. И нечего тут, понимаешь, вопросы неправильные задавать. Против правильной случайности – не попрешь. Негуманно же. В ожидании новых проявлений западного гуманизма, напомним также, что на днях состоится визит Обамы в Японию, в ходе которого он посетит Хиросиму. В преддверии поездки американский лидер сообщил, что не намерен извиняться перед пострадавшими от ядерной бомбардировки. Ну, это нормально. Японцы ведь и не просят, строго говоря. Даже вот в 2007 г. министр обороны Японии заявил, что «не держит зла на США», поскольку бомбардировка, по его мнению, была неизбежна и помогла предотвратить оккупацию о. Хоккайдо Советским Союзом. Так вот кто должен каяться и платить-то, оказывается. А единственная в мире страна (тсс … на них даже обижаться нельзя, могут ведь обидеться), дважды применившая ядерное оружие и, в основном, против гражданского населения противной стороны, будет в это время беспрепятственно обижаться на Россию, почему-то не желает избавиться от своего ядерного оружия. Потому что, как только избавимся, тут к нам гуманность и прилетит. |
| Вся суть — не в происходящем, а в нашем отношении к нему Есть, кажется, один очень верный, очень разумный и очень эффективный способ. Вся суть — не в происходящем, а в нашем отношении к нему, в том, какое оно. А должно оно быть рабочим , что одновременно означает христианским. Что бы ни случалось, как бы неожиданно, нежеланно, затруднительно или болезненно для нас оно ни было, первой реакцией должно быть не раздражение, не печаль, не досада, не то же смятение. Первым должен быть вопрос: что с этим делать? И другой, еще более важный: а что от меня в этой ситуации ожидает Господь? И практически всегда ответ оказывается очевидным. Ты был занят чем-то очень серьезным, что-то выстраивал, устраивал, и вот оно развалилось в силу чьего-то злого умысла, стечения обстоятельств, твоей собственной ошибки. И что же? Оплакивать зря потраченные время и силы, жалеть себя, биться в истерике? Конечно же, нет, хотя очень часто примерно так мы и поступаем. Проанализировать причины неудачи, сделать выводы, убедиться еще раз в том, что дело и в действительности нужное, а не пустое, не лишнее, и — взяться за него вновь. Только так... Тебя подвел человек , которого ты считал близким, почти что родным, своим, и горечь переполняет твое сердце, ни на что нет сил, руки опустились. И что? Спрашивать себя до бесконечности: «Да как же такое могло быть?!», обходить круг за кругом тех друзей и знакомых, которые у тебя всё же есть, и жаловаться им на пережитое разочарование? Восклицать наедине с самим собой: «Ну и кому же теперь можно верить? И как же теперь дальше жить?» И тратить на это новые и новые силы, убивать впустую время, неустанно растравлять и без того кровоточащую рану? Мы так нередко и поступаем. Но и так — нельзя. Как бы ни было трудно — надо принять случившееся как факт, постараться понять, как общая всем людям слабость могла проявиться таким непредсказуемым для тебя (и вполне предсказуемым на самом деле) образом в твоем ближнем, простить за нее и определить, каковы должны быть твои взаимоотношения с ним впредь. И если не удастся сделать этого сразу, то, по крайней мере, не торопиться вычеркивать его из своей жизни раз и навсегда. |
| Понятно, что победителем каждый раз бывал тот, кто писал техзадание; а писал его тот, кому поручал заказчик. Качество продукта, проистекшего из этого многоактного водевиля, мы все видим, да более высокому качеству тут и взяться-то было неоткуда. Министерство образования само заказывает разработку стандартов (точнее говоря, само для своих устраивает тендер), само принимает работу, само её обсуждает, само корректирует — и само же всем нам на радость утверждает. «Это вроде как машина “скорой помощи” идёт: сама режет, сама давит, сама помощь подаёт». Такое устройство жизни всегда и везде чревато провалами, но здесь оно просто неприемлемо: келейно испекаемая бумага, отражающая в первую очередь настроения и интересы узкого околоминистерского сообщества, не годится для решения вопросов, прямо касающихся всей нации. Если поднявшееся вокруг кондаковского проекта общественное негодование не переменит самого устройства работ по реформированию образования, не вскроет их келейности, то оно, это негодование, пропадёт зря. По-хорошему, конечно, переменять устройство надо бы капитально — скорректировать правовую базу. Те же самые школьные стандарты, впервые появившиеся в законе об образовании 1992 года, поначалу должны были, во-первых, готовиться на альтернативной основе, а во-вторых, утверждаться парламентом. Ну, снова требовать разработки как минимум двух альтернативных проектов, пожалуй, было бы и немодно, и не очень насущно, а вот поднять уровень решений об утверждении стандартов выше министерского — и осуществимо, и нужно позарез. Будем реалистами: соответствующего законопроекта в ближайшее время не будет, так что давайте добиваться для начала конкретных разовых перемен. Страсти закипели вокруг стандарта для старшей школы — отлично, говорим именно о нём. Проект этого стандарта — новый, не нынешний! — должен быть публично проанализирован и оценен независимыми экспертами, не входившими в число авторов. И авторов выбирать должен не Минобр. Когда-то, в советское ещё время, для выполнения такого задания была организована совместная работа Академии наук и Академии педнаук — ничто не мешает повторить это разумное решение. |
| На тот момент это было удобно, и я благодарю Бога, за то, что именно в это время у нас в школе появились два замечательных преподавателя из МГУ, которые проводили у нас в классе занятия по «Истории религий». Сами они были людьми верующими, очень образованными, а значит, для меня – очень авторитетными. Так случилось, что в одно воскресенье, стоя по строгому указанию мамы на службе, я увидела в храме Марину Алексеевну (ту самую учительницу) и долго гипнотизировала ее взглядом, решив, что если она обернется, я тут же сбегу со службы, однако этого не произошло. В конце концов, я подошла к ней, мы разговорились. Литургия заканчивалась, мы приложились к Кресту, и Марина Алексеевна заговорила с женщиной, вышедшей с клироса, потом обернулась ко мне и спросила, хочу ли я петь в церковном хоре. Мне стало интересно – в самом деле, чего зря стоять на службе, уж лучше попеть, все же какое-то занятие. Вот так и началась моя клиросная жизнь. Меня, как новенькую и ничего не соображающую в пении, поставили прямо к аналою, чтобы никому не мешала и не пела в ухо что-нибудь уж очень несуразное. Было трудно, интересно, временами ничего не понятно. В лексиконе появились какие-то новые невразумительные слова: тропарь, кондак, ирмос и еще полсотни всяких церковнославянизмов, которые порой вызывали недоумение у окружающих, да и у меня самой. Я никак не могла понять, почему в каноне девять песен, но вторая отсутствует, чтО именно надо отвечать на прошениях молебна, в какой момент надо перекреститься, в какой поклониться, и прочая, и прочая, и прочая. Темный лес! Помню, я только-только привыкла к Литургии и ее последование перестало вызывать у меня бесконечные вопросы, как начался Великий Пост. Естественно, в первую же среду у меня произошло открытие Литургии Преждеосвященных Даров. Вот тут я начисто перестала понимать, что же происходит. Забавно, но в этом году, когда я уже регентовала (впервые) эту Литургию на своем клиросе, меня насмешило выражение лица одной певчей, которая в самом конце службы поинтересовалась у меня: «Матушка, ну хоть теперь-то скажите мне, что это мы такое сегодня пели? И не Всенощная и не Литургия, а сплошное перескакивание из службы в службу». Наверное, десять лет назад я была такая же… |
| По сути этот своеобразный абсурд, попытка связать несвязуемое напоминает нам о том, что стимулом и импульсом к началу жизни во Христе — то есть Его рождению в нас — может быть вообще все что угодно. Не надо удивляться, если к Встрече с ним кого-то приведет долгая болезнь, а кого-то — бестолковая пирушка (в житии святителя Игнатия (Брянчанинова) рассказывается, как на глазах у будущего автора духовных трудов в разгар шумного веселья умер товарищ, что и поразило его так, что, отказавшись от блестящей карьеры, он устремился к монашеству). Сразу смотрим в календарь — ну надо же, к Его Рождению мы шли через такую бытовую мелочь, как отсутствие условных сосисок. Сосиски условные, потому что общецерковный устав предлагает образец, а вообще подход должен быть индивидуальный. Кто-то от сосисок отказывается, а кто-то, напротив, на них после фуа-гра переходит (это не духовный совет, конечно). Никакой логики искать не надо, это просто упражнение на прокачку мышцы терпения. Можно назвать его «послушанием Церкви», но любое послушание должно иметь цель (в Церкви эта цель — спасение во Христе), иначе оно превращается в то, что в современной философии называют симулякром — копию без оригинала. Потенциально вредное и опасное «то, не знаю что», приводящее «туда, не знаю куда». Так что лучше уж вернемся к изначальному термину: аскеза — упражнение. Такие вот парадоксальные уроки церковности. Они нисколько не противоречат совершенно очевидным для христианина вещам — что время перед праздником хорошо было бы посвятить делам милосердия — не зря же в минувшее воскресенье притчу о добром самарянине читали. Но, по большому счету, такое «делание» и непостному времени не противоречит ни на йоту. Наоборот, оно должно происходить ежедневно, как нечто само собой разумеющееся. Христос Сам говорит: «Нищих всегда имеете», — и это значит только то, что нуждающемуся надо помогать всегда. И добавляет: «…а Меня не всегда». Как не всегда? Почему?! Да все потому же. Приди, Господи, в мое сердце, в эти каменные ясли, которые и меня-то не согрели бы, каким сеном ни выстилай, а уж Младенец расплачется от холода, и Своими слезами и дыханием согреет их. Приди, Господи. Еще раз приди в мир, к каждому и лично ко мне. |
| - Сейчас прошел уже год с тех пор, как мы заново открыли наш дом культуры, и я не пропустил ни одного выступления, а у нас их было уже больше 60 за это время, ни репетиции. Знаете, какое это чувство, когда ты с ребятами можешь поднять с кресел и заставить пуститься в пляс весь зал? Очень хорошее это чувство, скажу вам. Все улыбаются, танцуют, радуются, и это значит, что я работаю не зря. Бывает такое: люди думают, что приедет к ним в город или село какой-то танцевальный коллектив из Косово – ну, пусть приезжают, посмотрим, вежливо похлопаем. Но когда видят уровень нашей хореографии, слышат наши песни, вот тогда часто и плачут. Однажды на концерт в Кусце я явился прямо с химиотерапии, вот! Говорю в «скорой», когда ехали обратно из больницы, мол, дайте-ка я выйду в Кусце, потому что скоро здесь у нас выступление. Ну, медики подумали, наверное, что мне вообще в другую больницу надо, что головой, видать, шибко стукнутый. «Сладжан, ты что? Какие концерты-выступления?» А что мне делать, спрашивается, если я танцы люблю и ребят своих не могу оставить? Дети ко мне бросились, давай обниматься – ну, медики все поняли сразу. Да, ребята знают, что я болею, и сочувствуют мне. Часто бывает, что мы выступаем у какого-нибудь храма в приходском дворе или у монастыря. Так дети идут в церковную лавку и покупают крест или икону – приносят мне. Всегда – я знаю – молятся обо мне грешном. Иногда говорю им в шутку, что еще немного, и им без меня придется танцевать, так они мне рот закрывают, обнимают, говорят: «Нет уж, дядька Сладжан, мы тебя не отдадим!» Вот это дает мне силы: детская молитва и любовь, они же чистые, искренние, от сердца. Знаю прекрасно, что люди с моим диагнозом умирают, но о боли я не думаю – нужно думать о добром, только о добром…Вот так и живу. И врачи из Военно-медицинской академии согласны в том, что «дядька Цаки», как они прозвали Сладжана, именно танцем вернул себе силы и улыбку. – Когда был в больнице на осмотре после операции, доктор мне говорит: «Ты, косовец, вообще не похож на того, кого недавно оперировали!» – «Не, – отвечаю, – не похож, а знаешь, почему?» И показываю ему снимок, где веду коло (сербский народный танец – С.И.) на свадьбе – он и поверить не может. «Молодчина! – говорит. – Только, смотри, поосторожней, не переусердствуй!» |
| Ничего не изменилось, ну, ничего вообще. Н. В. Стариков: - Ну, в переводе на сегодняшний язык – это: а давайте ограничим наше государство Садовым кольцом? Зато все будут довольные. Высокий уровень зарплат будет, а там вот за МКАДом будет что-то там – снимем с себя ответственность. Да? Не будет России. Россия – либо она многонациональная империя великая, либо ее вообще не будет. Поэтому те, кто предлагает нам все время откуда-то уходить и сокращаться, они либо не понимают смысла происходящих в мировой политической карте событий, либо прямые враги. Что же касается Российской империи, зачем она присоединяла Туркестаны – вы знаете, тут интересный вопрос. Я читал мемуары одного генерала, который говорит: «Взят Ташкент. Никто не знает зачем». Но я возьму на себя смелость свою версию событий пояснить, зачем нужно было продвигаться в ту сторону: чтобы туда не двигались англичане. Природа не терпит пустоты. Англичане пришли в Индию и дальше двигались – есть, ну собственно говоря, опять посмотрите, это очень интересно, несколько попыток британского завоевания Афганистана. Опять параллели сегодняшнего дня. Где сейчас американцы с англичанами и всевозможными своими сателлитами? В Афганистане опять. Одно просто из их вторжений закончилось очень печально. Вот я боюсь год точно не назову, британская армия, во многом состоящая из этнических индусов-туземцев, она вошла в Афганистан. Обратно ушел один человек. В буквальном смысле. Один. Всех остальных вырезали афганцы. И это было не последнее вторжение англичан. То есть они все время туда лезли. Мы раздвинули границы нашего государства непосредственно к границам Афганистана, тогда англичане за деньги наняли определенные афганские племена, которые осуществляли нападения на современную Туркмению. Это уже во времена Александра III, он отдал приказ генералу Комарову проучить. Англичане начали бряцать оружием. То есть фактически была такая шумиха, что они вот-вот начнут войну, но после того, как наш государь император проявил твердость, они как-то так сошли на нет, но тут же, тут же на него произошло покушение революционеров. Я имею в виду брата Владимира Ильича Ленина, Александра Ульянова. Чтоб уж там расставить точки над и – они через пять лет после убийства Александра II, соответственно в 1886 году, готовили покушение тогда же, 1 марта, на Александра III. Примерно такой же сценарий – бросок бомбы. Бомба эта должна была быть снаряжена поражающими элементами –шарики, смазанные ядом. Вот эту бомбу изготовил брат Владимира Ильича Ленина, за что его потом повесили. Ну, кто-то, может быть, считает, что повесили зря или он был невинной жертвой кровавого режима. А я так считаю, что за терроризм положено именно такое наказание. |
| Снова скажу: Толстой призывал каждого к внутренней работе в своем внутреннем мире, а не к тому, чтобы люди выходили на площадь. Директор музея-усадьбы «Ясная поляна» праправнук писателя Льва Толстого — Владимир Толстой (на снимке в центре) и праправнуки писателя — Фекла Толстая (справа) и Петр Толстой (слева) на церемонии награждения лауреатов литературной премии «Ясная поляна» им. Льва Толстого. Фото ИТАР-ТАСС — Думается, что этот призыв делает Толстого более чем актуальным писателем. — Именно. Мы теряем понимание того, насколько важна постоянная работа над собой. Люди стараются жить так, чтобы этой работы не было, чтобы их не касалось ничто неприятное. — Хотя в другом смысле работают они много… — Вот только для чего работают — не очень хорошо знают. Часто они загоняют себя в такую ситуацию, в которой их можно сравнить с белкой, засунутой не в колесо даже, а в центрифугу стиральной машины. То есть каждое утро человек сознательно засовывается в эту машину, там его крутит и так и сяк, а вечером его машина выплевывает. Он попадает на диван. Пельмени, кетчуп, пиво, хоккей, футбол, спокойной ночи. Всё! Ну, конечно да, это жизнь. Но ведь есть и другая, вне материального измерения. А чем заканчивается такое внешнее существование? Оно кончается разочарованием, пустотой. Посмотрите на нынешнее поколение пенсионеров. Люди, воспитанные советской системой, люди с искаженными (не по их вине, конечно) ценностями. Они мучаются сейчас, они не знают, как и где себя найти, для чего они жили, к чему это всё было… Нет ничего хуже, когда такие вопросы встают перед человеком под конец жизни. — Так что должно произойти, чтобы мы сняли книги Толстого, да и других классиков, с пыльных полок и задумались вместе с ними о своей жизни? — Понимаете, каждый человек в идеале сам проживает свою жизнь. И при этом думает — зря он проживает ее или нет? Если у человека этих вопросов нет, то он проживает жизнь как животное и заканчивает ее как животное. Если он себе эти вопросы задает, то рано или поздно он будет искать на них ответы. Много ответов, как мне кажется, содержится в том, что писал Лев Толстой, в том, что писали другие наши классики. Не надо никаких массовых катаклизмов для того, чтобы все начали перечитывать Толстого. Надо просто, чтобы у людей было желание и время подумать о душе. |
| – Какого это было числа? – 27 апреля [старого стиля, по новому – 10 мая], в день Симеона, сродника Господня. А кого он увидел – смерть, что ль… Ничего не сказал. Может быть, друзей, архиереев, с которыми он был в лагере. Ведь которые там были, они, наверное, все иже во святых, все они там исповедники. – Они ведь мучились не меньше тех, которых там расстреляли, не правда ли? – Да, тех расстреляли сразу, а эти терпели. Церковь почитает таких. Не зря, что вы собираете. Это вы труд большой делаете, огромный труд. – Валентина Александровна, но самое главное, что вы отвечали на допросе о своем отце. Вы отвечали мудрее всех: «Я ничего не знаю. Ничего не помню. Ничего не видела. Ничего не слышала…» Интересно, кто так вас научил? И они ничего не могли сделать. Наверное, блаженная Матрона вас так научила? – Она меня «Валентинкой» звала. Знаете, что Валентина в переводе «сильная», вот я там и пересилила всех – и себя. А в это время мама меня ждала на лавочке и думала, что меня уже тоже увезут. – Это в Касимове было? – В Касимове, где Овраг Успенский. – Как вас интересно вразумила блаженная Матрона! Вы ведь так сказали: «Не знаю, не помню, не видела, не слышала. Я ведь молодая девушка, а у девушек, конечно, “девичья память”, их ничего не волнует», – это так мудро. А батюшка отец Александр так смело отвечал! Ему задают вопрос: «Скажите, блаженная Матрона [Белякова] – святая?» Некоторые могут сказать: ну, кто ее знает, может, да, а может, нет. А он говорит: «Конечно, святая, да еще какая сильная святая!» – Он был смелый и всегда в глаза говорил. Блаженная Матрона ведь не зря его духовником избрала. Вы знаете, большое дело – духовник. Из Гуся ходили специально ее исповедовать. А она только у него, больше ни у кого. Первописанная икона сщисп. Сергия Обретение святых мощей отца Александра произошло в самый день праздника перенесения мощей святых Зосимы и Савватия Соловецких. Кости, которые мы увидели, – ветхие, болезненные. И как вообще он при жизни ходил с этими костями после пятилетнего заключения… Вот такое было у всех впечатление о состоянии его здоровья. Конечно, он после лагеря был едва живой. |
|
|
