| Содержание Тит Флавий Климент – примиритель противоположностей Глава первая. Христос – это Новая Песня, Слово Истины § I. Евном и цикада § II. Древние мифы и новая песня § III. Обман Орфея § IV. Спасительная сила новой песни § V. Логос и гармония мира § VI. Кажущаяся новизна истины § VII. Предвечный Логос – Мастер, Учитель и Защитник § VIII. Различные пути спасительного врачевания § IX. Иоанн Предтеча и плодоносная пустыня § X. Христос и врата в небеса Глава вторая. Языческие мистерии гнусны, а боги позорны § XI. О языческих оракулах § XII. Связь мистерий со змеем и грехопадением § XIII. О происхождении слов «оргии» и «мистерии» § XIV. О мистериях Афродиты § XV. О мистериях Деметры, Аттиса, Кибелы и корибантов § XVI. О Сабазийских мистериях § XVII. О тесмофориях, скирофориях и арретофориях и мистериях Диониса § XVIII. О мистериях Диониса (продолжение) § XIX. О кабирских мистериях § XX. Об Элевсинских мистериях § XXI. Об Элевсинских мистериях (продолжение) § XXII. О тайных символах мистерий § XXIII. Мистерии язычников безбожны § XXIV. Благоразумие древних «безбожников» § XXV. О безбожии и суеверии § XXVI. Семь путей возникновения идолопоклонства § XXVII. Мифы – либо вымыслы, либо рассказы о дурных людях § XXVIII. Об одноименных богах § XXIX. Об Аресе, Гефесте и других § XXX. Об Асклепии, Диоскурах, Геракле и других § XXXI. О Музах § XXXII. О любовных приключениях богов § XXXIII. О любовных приключениях богов (продолжение) § XXXIV. Об истории спортивных состязаний и фаллических шествий § XXXV. О богах, бывших рабами § XXXVI. О человеческих слабостях богов § XXXVII. О Зевсе § XXXVIII. О недостойных эпитетах богов § XXXIX. Сопоставление греческих и египетских богов § XL. О местных демонах § XLI. О великих демонах Глава третья. Боги суть кровожадные бесы § XLII. О человеческих жертвоприношениях § XLIII. О Крезе, Кире и Солоне § XLIV. О происхождении культа Эрота и Пана § XLV. О храмах-гробницах Глава четвертая. О статуях богов § XLVI. О старинных идолах § XLVII. Истории знаменитых статуй § XLVIII. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Церковный энтузиазм 29.05.2008 277 Время на чтение 9 минут Введение Что такое " энтузиазм " ? " Энтузиазм - сильное одушевленье, увлеченье, восхищенье, страстное обаяние, восторженность " . ( В.Даль. " Толковый словарь живого великорусского языка " .) " Энтузиазм - через нем., лат. из греч. " божественное вдохновение " . Энтузиаст - " исполненный божества " " . (М.Фасмер. " Этимологический словарь русского языка " .) В Древней Греции существовали так называемые " элевсинские мистерии " в честь бога Диониса (Вакха), участники которых доводили себя до исступления, транса путём разнузданного поведения, диких плясок, сексуального разврата, пьянства. Впадая в такое безумное состояние, они становились " энтузиастами " , " исполненными божества " (т.е. Вакха). Эти мистерии получили название " оргий " , " вакханалий " , в них находили выход подавленные эротические страсти. Таким образом, энтузиазм - это выход " вовне " , из себя, к " богу " . (Синонимы этого понятия: исступление, экстаз.) Это явление, в изменённом виде, хорошо нам известно по недавнему советскому прошлому, из которого мы все вышли, но не сумели полностью от него освободиться. По сути, вся сила Советской власти держалась на энтузиастах. Революцию делали энтузиасты, мечтавшие " разрушить старый мир до основанья, а затем... " . Колхозы создавались энтузиастами путём отбирания богатств (земли, скота, инвентаря, зерна) у имущих. В космос летели, в Ледовитом океане плавали, БАМ строили всё те же энтузиасты. Энтузиазм равнозначен экстенсивному способу хозяйства, жизни " вширь " , в противоположность интенсивному, " вглубь " . Чтобы было понятнее, приведём сравнение: интенсивная жизнь - это удобрение своего поля навозом, улучшение сельхозтехники, тщательная обработка каждого сантиметра земли. А экстенсивная - это быстренько выжать из земли все соки, истощить её и скакать на другой край страны поднимать целину, которая почему-то " залежалась " . Знакомая история, не правда ли? Советский энтузиазм построен на том же элевсинском " опьянении " , выходе к " богу " , имя которого - " светлое будущее " , коммунизм. Цель, оправдывающая все средства ( " мы будем бороться за мир во всём мире, даже если от мира камня на камне не останется " ). |
| В.Я. Саврей Раздел IV. Климент Александрийский: преобразование Александрийской школы в центр философско-богословской науки Лекция 8. Труды Климента Александрийского как ученого и философа Климент Александрийский является одним из немногих авторов раннего, доникейского христианства, привлекавших к себе внимание во все последующие эпохи. В отличие от большинства апологетов, он стремился охватить своими трудами практически все проблемы, актуальные для Церкви в его время, а вместо традиционных до него апологий написал «Увещание к эллинам». В историко-богословских сочинениях Климент определяется как первый церковный ученый, произведения которого «не имеют параллели среди древнехристианской литературы», так как «он первый вполне сознательно поставил перед собой задачу раскрыть и обосновать христианское учение с помощью науки» 44 . Тит Флавий Климент родился в Аттике между 150 и 160 гг. по Р. Х., получил превосходное образование в Афинах и еще юношей примкнул к стоической школе. По всей вероятности, он был посвящен в Элевсинские мистерии, о чем свидетельствуют некоторые коннотации в его текстах. В зрелом возрасте, как он сам пишет о себе, Климент «оставил идолопоклонство» и принял крещение (Педагог, II. 8). Церковный историк Евсевий Кесарийский уточняет, что до этого он изучил все направления греческой философии (Приготовление к Евангелию, II. 2). Сам Климент в своем главном произведении " Строматы» (Στρωματες, Miscellania) рассказывает о том, что изучал философию последовательно под руководством пяти учителей, пока не нашел Пантена, «подобного сицилийской пчеле», который находился в Египте. Вслед за Пантеном Климент формирует образ дидаскала в Александрийской школе – учителя, который наставляет собственным примером не менее, чем словом, и кругозор которого не знает «заповедных» тем. Об уровне образования Климента можно судить уже по тому, что список имен всех цитированных им авторов занимал в издании Фабриция 14 страниц. Однако такое описание было бы неполным: необходимо добавить, что для него в высокой степени характерно соотнесение любого своего высказывания с традицией и, еще более того, стремление сделать традицию основой учебного материала. Энциклопедический кругозор Климента проявлялся не только в обильном цитировании античных авторов, но и в собирании речений – часто анонимных – христианских наставников, которые и составляют его главное произведение под названием «Лоскутный ковер» (Στρωματες). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Имп. Коммод. Бюст II в. (Музеи Ватикана, Рим) Луций Элий Аврелий [лат. Imperator Caesar Lucius Aelius Aurelius Commodus Antoninus Augustus] (31.08.161, Ланувий, близ Рима - 31.12.192, Рим), рим. император (с 17 марта 180) из династии Антонинов, сын имп. Марка Аврелия (161-180) и Фаустины Младшей; по матери внук имп. Антонина Пия (138-161). Назван в честь Луция Вера Коммода, соправителя Марка Аврелия в 161-169 гг. В 165 г. умер старший брат-близнец К.- Тит Аврелий Фульвий Антонин, и с этого момента К. воспитывался как наследник имп. власти. 12 окт. 166 г. К. и его младший брат Марк Анний Вер были провозглашены цезарями. После смерти Марка в 169 г. К. стал единственным наследником имп. Марка Аврелия. У К. были также 5 старших сестер. Старшая из них, Луцилла, была замужем за имп. Луцием Вером и после его смерти в 169 г. сохранила титул августы. Воспитанию К. уделялось большое внимание; Марк Аврелий приложил все силы к интеллектуальному развитию сына; за здоровьем К. наблюдал знаменитый медик Гален. Во взрослые годы К. отличался атлетическим телосложением, регулярно занимался различными видами физических упражнений, включая владение оружием, и, по сообщениям историков, производил на современников впечатление очень красивого человека. Со 172 г. К. сопровождал отца в военных кампаниях на дунайской границе против маркоманнов. В 172 г. К. получил титул «Германский». В 175 г. был введен в состав коллегии понтификов, жрецов Юпитера Капитолийского, и прошел обряд облачения в тогу (toga virilis), что означало вступление во взрослый возраст. В 176 г., в поездке с отцом по вост. провинциям, К. прошел посвящение в афинские Элевсинские мистерии. 27 нояб. 176 г. К. был провозглашен полноправным императором-соправителем Марка Аврелия; в 177 г. начал пользоваться титулом «август». В 178 г. К. женился на Бруттии Криспине (позднее она была казнена по обвинению в прелюбодеянии). В 178-180 гг. практически постоянно сопровождал Марка Аврелия в продолжавшейся войне на дунайской границе. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание АФИНЫ [Греч. Αθναι, Αθνα], г. на юго-востоке Балканского п-ова (в Ср. Греции), столица Греческой Республики, центр нома Аттика; центр Афинской архиепископии, главной епархии Элладской Православной Церкви . Совр. А. составляют особую адм. единицу и представляют собой мегаполис (Большие А.) с населением 3216 тыс. чел. (2002). Центр города (территория древних и средневек. А.) расположен в 5 км от моря и в 8 км от основного порта Пирей. История Древние А. Укрепленная центральная часть города (Акрополь) расположена на известняковом холме (125 м), к-рый, по преданию, был выбран в качестве резиденции первым царем Аттики Кекропом, назвавшим эту землю по своему имени - Кекропия. Свидетельства древнейшего обитания на Акрополе (на юж. склоне) датируются концом неолита, в сер. III-II тыс. до Р. Х. эта территория входила в ареал распространения эгейской (крито-микенской, на Балканском п-ове - элладской) культуры. Во время переселения дорийцев (XII в. до Р. Х.), когда ими были заняты земли в Ср. и Юж. Греции, только А. смогли сохранить независимость и сюда бежала часть населения из побежденных дорийцами ахейских гос-в Пелопоннеса. С именем царя А. Тесея (ок. XIII в. до Р. Х.) античная традиция связывает процесс объединения родовых общин Аттики (синойкизм) вокруг Акрополя. Ему же приписывается введение древнейшего устройства афинского общества. Преобразовательская деятельность Тесея, как считали древние, послужила примером для остальных греч. городов-гос-в (полисов) и положила начало первенству А. в греч. мире. Акрополь. Общий вид Акрополь. Общий вид Наиболее почитаемой в древних А. была богиня мудрости Афина , к-рая считалась покровительницей города и афинской государственности. В г. Элевсине, в окрестностях А., был распространен культ Посейдона и Деметры (см. Элевсинские мистерии ). В VII-VI вв. до Р. Х. А. постепенно стали одним из наиболее значительных греч. полисов и распространили свое влияние на ряд островов Эгейского м. |
| прот. Олег Корытко Глава XVII. Элевсинские и Дионисийские мистерии Мистериальные культы, несомненно, являются важной частью религии Древней Эллады и, говоря шире, всего греко-римского мира. В связи с этим полагаем целесообразным пояснить, почему эта значимая составляющая общей греческой религии вынесена для рассмотрения в отдельную главу книги. §1 Феномен мистерий Как справедливо отмечает В. Буркерт, «греческая религия была в высшей степени общественной религией» 577 . Благочестие было важной чертой каждого добропорядочного гражданина полиса. Оно выражалось в участии в религиозных процессиях, жертвоприношениях и общих трапезах, молитвах вслух и принесении торжественных обетов. Всё это в значительной степени определяло включенность человека в жизнь общины. Тех же, кто уклонялся от исполнения данных обязанностей, обвиняли в пренебрежении религией, безнравственном поведении и безбожии. Насколько серьёзны были подобные обвинения, можно себе представить, если вспомнить, что их жертвой пал в своё время даже великий Сократ. И всё же параллельно с общественными ритуалами народной религии существовали тайные культы, участвовать в которых можно было лишь посвящённым. Эти тайные культы получили название «мистерии» (греч. μυστριον – «таинство»). Тайные союзы и разного рода посвящения (инициации) – это древние явления, ведущие свою историю, по крайней мере, ещё с эпохи неолита. По всей видимости, феномен мистериальных действ существовал ещё в крито-микенскую эпоху. Расцвет же тайных культов начинается с VI в. до н. э. Это время ознаменовалось попытками переосмысления традиционного культа или, как жёстче пишет А.Ф. Лосев , «борьбы с Олимпийской религией, так свободно и фривольно трактуемой в поэмах Гомера» 578 , то есть попытками своеобразного бунта против аристократического, далёкого от жизни простых людей Олимпа. Кроме того, в это время происходит, как отмечает В. Буркерт, «открытие личности» в древнегреческой литературе, философии и искусстве, происходит переосмысление места человека в социуме, осознаётся человеческая индивидуальность и в связи с этим и ценность человеческой жизни. В свете этих изменений старые парадигмы общинного мышления вступили в конфликт с новым мировоззрением. И главный конфликт был, пожалуй, в восприятии смысла жизни и смерти. Своё решение этого вопроса, в частности, попыталась предложить античная философия 579 . |
| Уже в древнеязыческом мире встречаются те основные начала, которые составляют существенное содержание хлыстовского вероучения и культа. Не только в Египте, Индии и Ассирии, но и в древней Греции существовало общераспространенное верование, подобное хлыстовскому, что душа бессмертна, но, что после разлучения со своим телом, подвергшимся нетлению, она может существовать не иначе, как поселившись в какое-либо новое тело, как свое жилище, – верование, известное под именем метапсихоза, т, е., переселения душ или перевоплощения их в какие-либо живые существа. Такое верование разделяли многие из иудеев (напр., фарисеи) даже в начале христианской эпохи ( Ин. 9:2 ). Понятие о Боге у древних язычников, как и у нынешних хлыстов, было не чуждо, в большей или меньшей степени, пантеистического характера: вся природа признавалась божественной, хотя носителями Божества были объявляемы только некоторые из людей, животных и сил природы. В древнеязыческом мире, как и у хлыстов, было распространено убеждение, что Божеству можно угодить неистовыми плясками и гнусным развратом. У финикиян, напр., празднества в честь Молоха и Астарты сопровождались самоистязанием и кровопролитием верующих, а в честь Адона и Ашеры – оргиями, т. е. грубым, чувственным весельем, плясками и пиршествами. От финикиян этот культ перешел и к халдеям. У греков первая половина элевсинских мистерий состояла в посте и пении грустных гимнов, а вторая сопровождалась оргиями и половым развратом в честь Диониса или Вакха. В плясках и разврате состоял культ Венеры и Бахуса в древнеримском мире. Здесь девицы приносили в жертву богине свое целомудрие, участвуя в так называемых «вакханалиях». Некоторые язычники не отказались от этого верования, даже приняв христианство . По крайней мере, николаиты думали угодить Богу, «умерщвляя» свою плоть развратом и языческими оргиями. По свидетельству св. Иринея, епископа Лионского, Симон волхв, подобно нашим хлыстам, учил, что он есть истинный Сын Божий, Бог Слово, Дух Святый, а свою спутницу Елену называл своею матерью, то есть «богородицей». |
| Хорошо бежать вместе с гонимым Христом. Если Он задержится в Египте, призови Его из Египта, где ему воздают доброе поклонение 5 . Проходи непорочно через все возрасты и силы Христа, как Христов ученик. Очистись, обрежься (ср. Втор 10:16), сними лежащее на тебе от рождения покрывало. После этого учи в храме, изгони торговцев святынями; будь побиваем камнями, если нужно тебе и через это пройти: ты укроешься от бросающих в тебя камни — я хорошо знаю это — и пройдешь посреди них, как Бог; ведь Слово не побивается камнями 6 . Если приведут тебя к Ироду, не отвечай ему больше: он устыдится твоего молчания скорее, чем длинных речей других. Если бичуют тебя, стремись получить и остальное: вкуси желчь за вкушение 7 , выпей уксус (ср. Мф 27:48), взыщи оплеваний, прими пощечины и удары; увенчайся тернием — суровостью жизни по Богу; облекись в багряницу, прими трость и поклонение насмехающихся над истиной; наконец, охотно распнись, умри и похорони себя со Христом, чтобы с Ним воскреснуть, прославиться и воцариться, видя Бога, насколько возможно, и видимый Богом, в Троице поклоняемым и прославляемым… (Сл. 38,18,4–24; 146–148=1.531–532). Праздник воды и Духа О празднике как таинстве речь идет и в Слове 39-м, которое посвящено празднованию Крещения Господня и является непосредственным продолжением рождественского Слова. Святитель Григорий говорит здесь о смысле термина “таинство” (греч. must»rion, от mЪw ‘покрывать, скрывать’), который со времен ранней античности означал инициацию, посвящение. В древнегреческой религии существовали различные мистерии, которые сопровождали всю жизнь человека от рождения до смерти: они получали название как по имени богов, которым были посвящены (“мистерии Митры”), так и по названию места, где их совершали (“элевсинские мистерии”). В позднем неоплатонизме таинства-мистерии воспринимались как отдельные этапы теургии — постепенного введения человека в личное соприкосновение с миром богов-демонов. Юлиан Отступник в начале 60-х годов IV в. пытался возродить мистерии на государственном уровне и сам принял несколько посвящений; в 70-х годах император Валент хотел запретить элевсинские мистерии, однако ему пришлось отказаться от своего намерения, так как язычество в империи было еще сильно 8 . |
| В таком случае возникает вопрос: не предполагает ли апофаза Дионисия, представляющаяся нам теперь как бы превосхождением Троицы, аспект Божества, превышающего личного Бога иудео-христианского предания? И если апофаза – общее достояние религиозной мысли, если мы ее находим и в Индии, и у греческих неоплатоников, и, позднее, в мистике мусульманской, то не имеем ли мы оснований видеть в негативном методе Дионисия некую «консекрацию», как бы священное признание первенства естественной мистики над богословским откровением? В таком случае известный мистический синкретизм был бы выше веры Церкви и языческий алтарь «неведомого Бога» – выше христианского алтаря того Бога, Которого проповедовал св. апостол Павел в Ареопаге. Эллинизируя Бога христианского богословия, претендент на звание ученика апостола язычников не совершил ли подобным образом обратного перемещения? Прежде чем разрешить столь тревожный вопрос, скажем несколько слов о применении апофазы Климентом Александрийским. Как это впоследствии сделает и автор Ареопагитик, Климент путь отрицаний предназначает посвященным в христианские таинства. Это – созерцание Бога, к которому мы приходим интеллектуальным отрешением, созерцанием, говорит Климент, соответствующим εποπτεα — высшей из Элевсинских мистерий. То, что Климент Александрийский пользуется языком мистерий и что он стремится установить параллель между этапами гнозы христианской и гнозы эллинских мистерий, объясняется его позицией по отношению к греческой мудрости: он считал, что она во многом воспользовалась Откровением, данным Израилю, или просто позаимствовав у Моисея и пророков, или получив частичное откровение от какого-то ангела, который это откровение украл, подобно тому, как обманом украл Прометей огонь с Олимпа, чтобы передать его смертным. Поэтому понятна та легкость, с которой Климент согласовывает Священное Писание с философией, и в особенности с философией Платона, этого «друга Истины». Что же касается апофазы, то она содержится, как мы уже сказали, в христианской εποπτεα, которая представляется Клименту «четвертой, богословской частью» «философии» Моисея. Следовательно, она идет за той частью, которую он называет «созерцанием естественным» (φυσικη θεωρα) и которая соответствует тому, что Платон причислил бы к «великим тайнам истинного бытия» (των μεγαλων οντως ειναι μυστηριων), тому, что Аристотель называет μετα τα φυσιχα, т.е. метафизикой (Строматы, 28, 176, 1). Путь отрицаний, которым мы идем к созерцанию, описан в пятой книге Стромат. Сначала он показан как «геометрический анализ». Приняв за объект какое-либо тело, упраздняем путем абстракции его объем, поверхность и длину и получаем некую точку. Упразднив затем положение этой точки в пространстве, ее τοπος, мы приходим к понятию умопостигаемой монады, с которой совлекаем все, что может быть приложимо к существам умопостигаемым, и только тогда приближаемся к известному понятию о Боге. |
| В таком случае возникает вопрос: не предполагает ли апофаза Дионисия, представляющаяся нам теперь как бы превосхождением Троицы, аспект Божества, превышающего личного Бога иудео-христианского предания? И если апофаза – общее достояние религиозной мысли, если мы ее находим и в Индии, и у греческих неоплатоников, и, позднее, в мистике мусульманской, то не имеем ли мы оснований видеть в негативном методе Дионисия некую «консекрацию», как бы священное признание первенства естественной мистики над богословским откровением? В таком случае известный мистический синкретизм был бы выше веры Церкви и языческий алтарь «неведомого Бога» – выше христианского алтаря того Бога, Которого проповедовал св. апостол Павел в Ареопаге. Эллинизируя Бога христианского богословия, претендент на звание ученика апостола язычников не совершил ли подобным образом обратного перемещения? Прежде чем разрешить столь тревожный вопрос, скажем несколько слов о применении апофазы Климентом Александрийским . Как это впоследствии сделает и автор Ареопагитик, Климент путь отрицаний предназначает посвященным в христианские таинства. Это – созерцание Бога, к которому мы приходим интеллектуальным отрешением, созерцанием, говорит Климент, соответствующим «эпоптейа» – высшей из Элевсинских мистерий. То, что Климент Александрийский пользуется языком мистерий и что он стремится установить параллель между этапами гнозы христианской и гнозы эллинских мистерий, объясняется его позицией по отношению к греческой мудрости: он считал, что она во многом воспользовалась Откровением, данным Израилю, или просто позаимствовав у Моисея и пророков, или получив частичное откровение от какого-то ангела, который это откровение украл, подобно тому, как обманом украл Прометей огонь с Олимпа, чтобы передать его смертным. Поэтому понятна та легкость, с которой Климент согласовывает Священное Писание с философией, и в особенности с философией Платона, этого «друга Истины». Что же касается апофазы, то она содержится, как мы уже сказали, в христианской «эпотейа», которая представляется Клименту «четвертой, богословской частью» «философии» Моисея. |
|
|
