| И в самом деле, ему показалось более безопасно и комфортно на борту парома, который уходит в мир, чем на берегу Афона… . Этим вечером Иван Сергеевич, как и обещал себе, сидел на полуострове Ситония, в таверне на берегу моря, и пил холодное пиво. До конца отпуска была ещё целая неделя! Вернувшись на работу, Иван Сергеевич узнал, что Матюшкина сняли. А его, Филина, рассматривают как кандидата на место директора. Неделю Филин ходил в ожидании. И его назначили директором! Поздравления сыпались со всех сторон. И Мариночка из отдела снабжения, на которую Филин тайком заглядывался, но боялся подойти, вдруг стала смотреть на него как-то особенно душевно и ласково… Всё в жизни Ивана Сергеевича изменилось. Всё! В лучшую сторону. Его собственная самооценка выросла многократно. «А вот представить только, если бы я на Афоне остался и ушёл бы в монахи, − фантазировал Филин, мечтательно покачиваясь в директорском кресле. – Известно же, что некоторые остаются на Афоне сразу же после первого приезда. Вот дурак был бы!» В эти первые дни после назначения на директорскую должность Филин ещё больше укрепился в мысли, которая пришла к нему в Костроме после крещения: надо держаться подальше от Бога и церкви, тогда всё будет Останься Филин по-прежнему бухгалтером, никто бы и не поинтересовался, где Филин провел отпуск. А теперь, после карьерного взлёта, все с живым интересом его спрашивали: «Где были? Как отдохнули?» И Филин нарочито хладнокровно отвечал дежурной фразой: «В Греции был, у монахов на Афоне. Они там все со странностями, знаете ли. Чуть под монастырь не подвели. Еле ноги унёс». Прошло месяца три. И странное дело: чем дальше в прошлое уходила поездка Филина на Афон, тем больше он думал о ней, о своих странных ощущениях, обо всём, что там и видел, и слышал. Эти мысли не оставляли его. Они не были тревожными и навязчивыми, они даже услаждали его. Воспоминания об Афоне превратились в сознании Филина в некий параллельный мир, который накладывал отпечаток на реальный мир, окружавший его повседневно. Филина что-то задело на Афоне, хотя он и испытывал там дискомфорт и усталость. И это что-то влекло его обратно на Афон. Он как будто снова хотел испытать свою стойкость и выносливость. |
| При этом монах обвёл рукой храм, показывая, что, мол, и монахи, и паломники сидят в стасидиях. Иван Сергеевич вежливо отклонил предложение, всем видом показывая: «Да что вы! Мне и так хорошо. Мне не трудно!» На самом деле Филину было трудно, ужасно трудно. Он взглянул на часы – прошло уже четыре часа от начала службы. «Ну, вот-вот закончится, − думал Иван Сергеевич. – Чего я садиться буду! Уж четыре часа простоял и ещё каких-то полчаса продержусь. Надо же показать, что я не хуже других, я тоже православный и с порядками знаком». Прошёл ещё час. Внутреннее состояние Ивана Сергеевича подошло к точке кипения. «Да когда же всё это закончится?! – ныл про себя Филин. − Это же какое-то издевательство над людьми! У меня уже ноги отекли!» Тот же монах, что ранее предлагал Филину сесть в стасидию, снова подошёл к нему и снова пригласил присесть. Иван Сергеевич снова героически отказался, и снова его вид как бы говорил окружающим: «Вы меня еще не знаете! Я ещё и не на такое способен!» После шестого часа непрерывного всенощного бдения Филин вышел из церкви и рухнул на каменный парапет После шестого часа непрерывного всенощного бдения Филин на полусогнутых вышел из церкви и рухнул на каменный парапет, который окаймлял небольшой фонтан напротив церкви. Он лежал на парапете, свесив ноги на брусчатку, и осоловелыми глазами смотрел в черное небо с мириадами звёзд. «Какое здесь глубокое черное небо! Такого в Москве не увидишь!» − думал он. Вдруг небо завертелось, звёзды куда-то поплыли, и Филину показалось, что небесный купол сейчас упадет прямо на него. Он очнулся и осознал, что проспал некоторое время. Усилием воли он заставил себя встать и вернуться в церковь… Иван Сергеевич не понял, как и когда закончилось всенощное бдение. Утренний свет уже пробивался через окна храма. Филин услышал, как один из монахов, обращаясь к другим монахам и паломникам, сказал: «Через два часа Литургия. Здесь же». Иван Сергеевич посмотрел на часы: «Эта служба длилась девять часов! И ещё что ли какая-то служба будет?!» Вместе со всеми он поплёлся в гостиницу для паломников, где все, не снимая с себя одежды, рухнули на кровати и провалились в глубокий сон. |
| Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне Народ на палубе засуетился, взваливая на себя рюкзаки, и торопливо потянулся к носу судна, откуда производилась и посадка, и высадка пассажиров. Двинулся на выход и Иван Сергеевич. По непонятной для Филина причине почти все паломники, бывшие на борту, вышли именно на пристани русского монастыря. «Наверное, это самый интересный монастырь, потому-то тут все и сошли», − подумал Филин, когда был уже на берегу, предвкушая что-то загадочное и необычное. Иван Сергеевич, не зная, куда теперь идти, но повинуясь правильному инстинкту, поплёлся туда, куда шла вся толпа. Через десять минут все паломники были уже в монастырской гостинице, наперебой предлагая какому-то русскому монаху, сидевшему в обособленной гостиничной конторке, свои паспорта и листы афонских виз. Филин понял, что он является свидетелем регистрации в гостинице, которую греки превратили в гвалт. Иван Сергеевич никак не мог в толк взять, почему греки так торопятся зарегистрироваться. Неужели нельзя тише и как-то более организованно? − Вы остаётесь на праздник или сегодня дальше пойдёте? – спросил Филина русский монах в конторке, когда до Ивана Сергеевича дошла очередь зарегистрироваться в гостинице. − А какой сегодня праздник? – недоуменно спросил Филин. В ответ на этот вопрос недоумение отразилось теперь уже на лице монаха. − Не сегодня. Завтра, 9 августа. День целителя и великомученика Пантелеимона. Вы же на праздник приехали? Завтра же наш панигир! − Ваш – что? – переспросил Филин. Монах понял, что перед ним человек, который далёк от святогорской тематики и, вероятно, даже нецерковный. Он вежливо, но не без назидания сказал: − Панигир – это праздник святого, в честь которого освящен главный храм. Это наш монастырский праздник. Иван Сергеевич верил в Бога, но как-то по-своему И в самом деле, Иван Сергеевич был человеком совсем нецерковным. Он верил в Бога, но как-то по-своему, не так, как те, кто ходит в церковь. Ему церковь была не нужна. И Бог ему был по большому счёту не нужен. |
| Эта мысль стала для него парадоксальным открытием: все перемены к лучшему с ним случились после поездки на Афон Он перерыл все сайты в интернете, которые были посвящены Афону. Читая статьи и очерки на афонскую тематику, Иван Сергеевич невольно примерял всё прочитанное на себя, ставил себя в этот воображаемый исторический и духовный контекст, который рисовался этими очерками. На впечатление от прочитанного накладывались, естественно, и его личные впечатления от поездки на Афон. В один из дней, во время чтения, Филин вдруг споткнулся о собственную мысль, которая была для него парадоксальным открытием: все перемены к лучшему с ним случились именно после поездки на Афон. И вслед за этим он почувствовал, что есть некий важный, но неизвестный для него вопрос, ответ на который спрятан там, на Афоне. Что-то ему подсказывало, что на Афоне он упустил нечто очень важное. Что-то, что лежало на поверхности, а он не увидел. Что-то, что говорилось ему в уши, а он не услышал. То, что давалось в руки, − а он не взял. Изменения на работе, резкое повышение статуса и даже некие намеки на «стабилизацию» личной жизни при всей своей яркости уже не радовали его, постепенно становились блёклыми по сравнению с мыслями об Афоне. В силу своей склонности к самоанализу и рефлексии Филин пытался объяснить себе эту странную тягу к Афону. Но не мог сказать себе ничего вразумительного и кристально ясного. Более или менее внятное из собственных объяснений было то, что он упустил возможность увидеть некоего старца Даниила и поговорить с ним. Филин вспоминал свою неожиданную панику перед тем, как он чуть было не спустился на пристань монастыря Зограф. «Чего я так испугался тогда? – размышлял Филин. – И почему со мной что-то должно было случиться? Чушь какая-то в голову пришла! Кто меня так напугал?» В результате этих воспоминаний, неотступно приходящих в голову, Иван Сергеевич твёрдо решил как можно скорее снова побывать на Афоне, встретиться со старцем Даниилом и остаться на Святой горе подольше, хотя бы неделю. Он нервно рассматривал календарь в поисках «дырки» где-нибудь в декабре или январе и наконец решил, что сможет поехать сразу после Нового года. |
| Подпись: Η. П. [Библиографическая заметка:] Жития святых, составлены по четь-минеям и другим книгам Софиею Дестунис. С изображениями святых и праздников академика Ф. Г. Солнцева. СПб., 1886. Издание книгопродавца И. Л. Тузова//Там же. 26 апр. 17, часть неофиц. С. 288. Подпись: Η. П. Еще об иконописании//Там же. 16 авг. 33, часть неофиц. С. 518–519. Подпись: Η. П. [О порядке перенесения честных даров с жертвенника на престол. Разъяснение на заметку «Недоумение в церковной практике " ]//Там же. 11 окт. 41, часть неофиц. С. 637. Подпись: Η. П. [Библиографическая заметка:] Руководство по литургике, или наука о православном богослужении, (применительно к программе для учеников духовных семинарий). Составил настоятель Желтикова монастыря арх. Гавриил (Голосов) . Тверь, 1886//Там же. 18 окт. 42, часть неофиц. С. 658–659. 334 Без подписи. [Библиографическая заметка:] Униатское богослужение в XVII и XVIII в. по рукописям Виленской публичной библиотеки. Исследование Η. Ф. Одинцова. Вильна, 1886//Там же. 1 нояб. 44, часть неофиц. С. 694. Подпись: Η. П. [Библиографическая заметка:] Краткое обозрение богослужения православной церкви. Прот. Г. С. Дебольского. Изд. 4-е. СПб., 1886//Там же. Подпись: Η. П. [Библиографическая заметка:] Руководство для участвующих в служении с архиереем литургии и для готовящихся к посвящению. Диакона Ф. Соколова. Изд. 4-е. Губ. г. Владимир, 1886//Там же. Подпись: Η. П. [Библиографическая заметка:] Сборник церковных песнопений разных напевов употребляемых во владимирской епархии. Того же автора. Изд. 3-е. Владимир, 1886//Там же. Подпись: Η. П. [Ответ на заметку Н. Богословского «К вопросу о поминовении усопших " ]//Там же. 15 нояб. 46, часть неофиц. С. 729. Подпись: Η. П. [Библиографическая заметка:] Объяснение божественной литургии, составленное священником В. Г. Антоновым для народных школ. Киев, 1886//Там же. С. 733. Подпись: Η. П. [Библиографическая заметка:] Византийские церкви и памятники Константинополя Н. Кондакова . Одесса, 1886//Там же. 29 нояб. 48, часть неофиц. С. 773–774. |
| Грек списал данные паспорта Ивана Сергеевича и предложил ему заплатить 200 евро за услуги. А уже вечером Филину сообщили, что через два дня, 8 августа, в 4 часа утра его будет ждать сотрудник отеля, который на машине доставит его в Уранополис, поможет получить афонскую визу с заковыристым названием и посадит на паром до Афона. Утро отъезда на Афон было похоже на предыдущие, даже чуть тяжелее, потому что накануне наш паломник снова позволил себе немного лишнего, а вставать пришлось значительно раньше. В полусонном состоянии Филин плюхнулся в автомобиль и через два часа в таком же состоянии прибыл в Уранополис. Окончательно он проснулся только в конторе по выписке афонских виз, где служащий требовал от Филина 20 евро в обмен на лист желтоватой бумаги с каким-то текстом на греческом языке. Это и был тот пресловутый диамонитирион. − Графио Проскинитон, − с трудом прочитал Филин ещё пару греческих слов на вывеске над визовой конторой, уже выйдя из неё. Он будто запоминал приметы на поворотах внутри какого-то лабиринта, из которого ему придётся выбираться обратно уже без проводника. − Вам сюда больше не надо, − сказал ему сотрудник отеля, который всё это время неотлучно был при Филине. – Сейчас сядете на паром. Он отходит в 9:45. Через полтора часа паром причалит к пристани русского монастыря. Там и выходите. Разрешение на посещение Афона вам выдал именно русский монастырь, там и остан о витесь. Можете пробыть на Афоне, сколько хотите. Только помните: вернуться в наш отель вы должны за день до вылета в Москву. Счастливо! − Да-да, спасибо, − сказал Иван Сергеевич, машинально пожал провожающему руку и встал в очередь паломников, готовящихся взойти на борт парома. «Аксион Эстин, − с трудом прочитал Филин надпись по-гречески на борту парома и подумал: − Наверное, название судна. Непонятное что-то. Может, чьё-то имя?» − Аксион эстин – это по-русски «Достойно есть». Это начальные слова молитвы к Богородице, − крикнул в спину Филину сотрудник отеля, видя, что тот в раздумье смотрит на название парома. |
| Он имел Бога как бы про запас, на всякий случай. Мало ли что… Филин крестился уже взрослым человеком − и тоже на всякий случай. Как-то был он в одной служебной поездке в Костроме с делегацией, в которую входили два священника. Когда те узнали, что Иван Сергеевич некрещёный, сконфузились и предложили окрестить его тут же, прямо в Волге. Что и было совершено после обеда, в свободное для делегации время. Получилось очень романтично и необычно. На берегу собралась небольшая группа зевак, которые смотрели на всё происходящее с неподдельным интересом. Сам же Филин чувствовал себя героем: вода была холодная, а нырять пришлось по-настоящему. Вечером за ужином в гостинице он принимал поздравления от коллег и был на положении именинника. Правда, для себя он решил, что ничего в своей жизни после крещения менять не будет: «Все эти отношения с Богом и церковью как-то напрягают, ведь что-то менять придётся. А менять мне ничего не хочется, всё и так хорошо и уютно. А пойдешь в церковь – заставят пост соблюдать или ещё какую-то обузу навяжут… Нет уж, лучше я – отдельно, Бог – отдельно. Покрестился – вот и славненько, и хватит». Понятное дело, в церковь Филин не ходил. То есть он там бывал, конечно. Но это случалось только на Пасху и было некоей традицией, вошедшей у него в обычай ещё с малолетства. Тогда, в советское время, он с мальчишками из своего двора обязательно каждую Пасху бывал в церкви, которая в их районе оставалась незакрытой на протяжении всего советского времени. У него и его друзей не было никакого религиозного чувства. Просто приятели знали, что этот поход на ночной пасхальный крестный ход не приветствуется милицией, которая отгоняла дворовую ребятню от храма под разными предлогами. Могли даже сообщить в школу, если бы поймали, и тогда несдобровать! Мальчишки понимали, что делают что-то хорошее, но незаконное. И от этого они были полны азарта и решимости именно это и сделать. Прошли годы. Ваня стал Иваном Сергеевичем, и ребячий азарт участвовать ночью в пасхальном крестном ходе стал привычкой, которая напоминала ему, уже взрослому человеку, о весёлом детстве. |
| Погрузка заканчивалась. Филин стоял на верхней палубе парома и смотрел вниз, на очередь паломников на пирсе. Наконец все взошли на борт, и паром, закрыв носовой визор, дал задний ход, развернулся и взял курс на Афон. Таяла в утренней дымке стоящая у причала старая византийская башня – визитная карточка Уранополиса, а с левого борта, как сменные декорации, медленно плыли то голые скалы у воды, то покрытые густой зеленью холмы и пологие горы. Чайки шумным эскортом вились над верхней палубой, теплый морской ветер ласкал лицо. «Вот он – Афон! Красиво! Не зря поехал», − мелькнуло в голове у Филина. На борту парома были всё больше греки. Иван Сергеевич приметил двух русских, которых невозможно ни с кем перепутать, но подходить к ним не стал. Минут через сорок после отплытия паром сделал первую остановку. Это была пристань сербского монастыря Хиландар, но самого монастыря Филин, как ни силился, не увидел. – Монастырь Хиландар на другой стороне полуострова, − на ломаном английском объяснил Филину один грек, каким-то образом поняв недоумение русского паломника, который никак не мог взглядом найти на берегу хоть что-то напоминающее монастырь. – Здесь только пристань. Паром снова дал задний ход от пристани и двинулся дальше. Чуть погодя паром причалил к пристани болгарского монастыря Зограф, который Иван Сергеевич не увидел по той же причине, что и Хиландар. – Он в глубине Афона, четыре километра пешком, − пояснил всё тот же грек. Филин ещё не знал, что пристань монастыря Зограф станет в его судьбе неким поворотным пунктом, это было впереди. Снова по левому борту плыл живописный афонский берег под аккомпанемент крика чаек. Паром оставил позади расположившиеся на берегу монастыри Дохиар и Ксенофонт, похожие на искусно смонтированные декорации к какому-то фильму о средневековых замках, пиратах и сокровищах, и приближался к русскому Пантелеимонову монастырю. Афонская обитель русских монахов надвигалась на Ивана Сергеевича, как гигантский корабль с множеством палуб, надстроек и башен, выкрашенных в зелёный и светло-зелёный цвет, − таким огромным был русский монастырь в сравнении с теми небольшими греческими монастырями, которые Иван Сергеевич видел с борта парома полчаса назад. |
| Было жарко. Паломники, во множестве бродившие по внутреннему двору монастыря, прятались в тени высоких стен, кто-то входил и выходил из главного монастырского храма. Зашёл в храм и Иван Сергеевич – из любопытства. Ему показали на известную икону целителя Пантелеимона и сказали, что можно приложиться и попросить святого об исцелении от болезней. − А он все болезни лечит? – с недоверием спросил Иван Сергеевич ближайшего к себе монаха. − Все, − коротко ответил тот. – Только просить надо с верой. − А как это – с верой? – продолжал допытываться Филин. – Ну, вот я верю в Бога. Значит, можно надеяться, что святой исцелит? А если не исцелит? Монах, который участвовал в этом коротком диалоге, посмотрел на Ивана Сергеевича нейтральным взглядом, ничего не ответил и отошёл в сторону. Впрочем, у Филина ничего не болело, и он решил ни о чём святого не просить. «Чего людей зря дёргать своими просьбами, если тебе ничего не надо!» – подумал Иван Сергеевич и сам удивился своей собственной мысли. Он размышлял о целителе Пантелеимоне как о живом человеке. − …У Бога все живы, − вдруг услышал Филин голос некоего монаха, который в метре за его спиной разговаривал с каким-то русским паломником. − Кто – живы? – обернувшись, спросил Филин. − Простите, это я не вам, − ответил монах Филину и продолжил тихую беседу с другим паломником. «Со мной что-то не то происходит, − подумал Иван Сергеевич. – Мистика какая-то. Поддаюсь здесь общему мистическому настроению. Вот и чудится всякое. Надо взять себя в руки. Все эти монахи, они люди, конечно, хорошие, но слегка ненормальные. Ну, запрёт ли нормальный человек себя на всю жизнь в монастырь? Конечно, ненормальные! Со странностями. Но только не надо показывать, что я это вижу и понимаю». Иван Сергеевич понимал и другое − то, что он не соответствует общему стилю поведения паломников. Все находившиеся в храме поочередно прикладывались к иконам. Кто-то даже стоял на коленях перед иконой святого Пантелеимона и что-то шептал себе под нос. В глазах каждого паломника читался благоговейный восторг. |
| Через полтора часа всех разбудил колокольчик и громкий монотонный голос дежурного монаха: «Литургия! Литургия!» Все начали, кряхтя, подниматься. Встал и Филин. В сомнамбулическом состоянии он обреченно, вместе со всей толпой паломников дошёл до церкви. Первое, что он сделал, войдя в храм, − нашел глазами свободную стасидию, плюхнулся в неё и вновь погрузился в сон. Так он проспал всю Литургию. Какой-то монах периодически толкал его в бок со словами: «Сейчас сидеть нельзя. Вставайте!» Или: «Херувимскую поют!» Или: «Чашу вынесли. Вставайте!» То ли в полудрёме, то ли во сне к Филину приходили мысли: «На всенощной всё усадить хотели, а тут, наоборот, всё время дёргают и поднимают…» Окончательно Иван Сергеевич проснулся только в монастырской трапезной, которая в Пантелеимоновом монастыре – по афонской традиции − расположена прямо напротив храма. На столах была рыба, мягкий греческий сыр фета, вареный картофель, свежие помидоры, хлеб, солёные оливки и самодельное монастырское вино в больших графинах. Иван Сергеевич нехотя поковырялся вилкой в тарелке: есть не хотелось. Вино Филину понравилось, он выпил стакан, хотел было налить себе ещё, но оказалось, что всем за его столом едва хватило только по полстакана. Голова у Филина гудела от бессонной ночи и от панических мыслей: «Это просто какой-то ужас. Я здесь больше не выдержу. Ещё одна такая служба… Назад, быстро назад!» Выйдя из трапезной, ни на кого не обращая внимания, Филин направился в гостиницу для паломников. − Когда паром обратно в Уранополис? – спросил он дежурного монаха в конторке. − Через два часа, в двенадцать по мирскому времени, − ответил тот. – А вы что же, уже уезжаете? Вы же только вчера приехали. − Да вы знаете, я так устал на всенощном бдении, что ноги отваливаются. Тяжело с непривычки, − не стал хитрить Филин. – Меня никто не предупредил, что служба такая долгая. − Так вы бы присели в стасидию. Никто не выдержит стоять девять часов подряд. Надо было накануне днем поспать, так все делают. Да и от вас не требовалось стоять все девять часов. |
|
|
