| В ту же эпоху мы видим фиксацию церковных праздников и календаря в Месяцеслове императора Василия II. Тогда же Симеон Метафраст перередактировал и «очищал» Жития Святых для придания им большего единства и устранения шероховатости языка и эксцентричности повествования. Что касается духовной письменности этой эпохи, то на первое место здесь должен быть поставлен пр. Феодор Студит (+ 826), великий учитель монашеский и аскетический писатель. Он был, по всей вероятности, первым составителем монашеских Огласительных Слов, и пр. Симеон подражал ему по форме, но литературный стиль пр. Феодора Студита очень отличен от стиля пр. Симеона. Пр. Феодор Студит не был мистическим писателем, нет, он был скорее моралистом. Можно даже сказать, что духовность пр. Симеона была своего рода реакцией против формалистического общежительного строя, который утвердился в Студийском монастыре при преемниках пр. Феодора, когда их великого учителя больше не было в живых. С другой стороны, в Византийской церкви за последние века не появилось ни одного выдающегося мистического писателя. Можно только указать, дабы описать в общих чертах историческое духовное окружение пр. Симеона, на нескольких созерцательных авторов, хронологически близких к нему, как Илия Экдик (IX–X век) или Филофей Синайский . Впрочем, они не оказали никакого влияния на литературное творчество пр. Симеона. Нужно добавить, что ни один из этих писателей не занимал в византийской духовной жизни места, которое может быть сравнимо, даже приблизительно, с центральным, хотя и оспариваемым положением, которое занимал пр. Симеон в X–XI веке. Особого упоминания заслуживает, однако, Симеон Благоговейный, духовный наставник пр. Симеона Нового Богослова, влияние которого на последнего несомненно, но который был, может быть, еще более оспариваем, чем его ученик. Нужно, наконец, иметь в виду, что проповедь пр. Симеона не была специально обращена к лицам, преуспевающим в созерцательной жизни, к пустынникам и отшельникам, как это бывало с древними мистическими писателями, но к обыкновенным монахам столичного общежительного монастыря с невысоким уровнем жизни, или, как в его более поздних писаниях, к широким христианским кругам. |
| Пр. Симеон хорошо отдавал себе отчет в том, что существует разница, во всяком случае видимая, между тем, что он проповедовал о необходимости для всех личного мистического сознательного опыта, и тем, что нам рассказывают Жития и Изречения пустынных отцов. Но он оспаривал их обычное понимание. Так, ссылаясь на жизнеописание пр. Антония Великого, написанное св. Афанасием Александрийским, он хочет показать, что пр. Антоний действительно видел Христа в здешней жизни и что Христос, согласно с этим житием, «пришел … и воскресил его из ада, я говорю, из душевной тьмы, и вывел его в чудесный свет Своего лица» , когда тот лежал полумертвым в своей пещере. Пр. Симеон объясняет, что слова пр. Антония: «Господи, где Ты был до сих пор?» — делают явным «видение, и чувство, и познание присутствия Владыки» . То же самое может быть сказано и о пр. Арсении. Он тоже видел Христа. «Почему же, в таком случае, — спрашивает пр. Симеон, — не написано и относительно него, что он видел Господа? Неужто он положил столько трудов, а видеть Его не удостоился?» Такое предположение с негодованием отвергается пр. Симеоном: «Нет, но и этот таким же образом удостоился видеть Бога, если даже написавший это не так открыто это объявил» . И, чтобы это доказать, пр. Симеон отсылает к другим творениям пр. Арсения. Но вообще, чтобы доказать своим критикам возможность видеть Бога еще в этой жизни, он ссылается на Священное Писание, Евангелия, особенно Евангелие от Иоанна, Послания Иоанна Богослова и Павла и Псалмы. Однако, пр. Симеон как будто допускает, что существуют вещи, прямо не указанные в Писаниях, но тем не менее доступные созерцанию, хотя большинство людей о них не знает. «Мысли вместе со мною, — говорит он, — весь этот мир, как одну действительно очень темную и лишенную света темницу, а солнечный свет считай со мною светом светильника, а вне этого несказанный, невыразимый, неприступный, выше мысли и выше слова и выше всякого света, Триипостасный Свет, а в этом Свете всем находящимся в этой темнице невидимые и неизвестные, невыразимые и неизъяснимые (вещи), хотя некоторые думают понимать их и созерцать посредством Писаний. А для большинства даже неведомо, что что–нибудь есть по ту сторону их» . С другой стороны, пр. Симеон чувствует, что, вдохновенный свыше, он иногда говорит вещи, неизвестные до него: «Но так как Бог всегда хочет, — говорит он, — чтобы Его любовь к нам открывалась и объявлялась, дабы и мы наконец, помысливши о Его большой благости и почувствовав благоговение, охотно полюбили бы Его, я, подвигшись движущим свыше и просвещающим наши сердца Духом, сделал для вас ясными в письменном виде эти тайны» . (Речь идет об откровении относительно тайны спасения.) Впрочем, речь идет не о новых истинах, а об истолковании и углублении, но и это открывается личным вдохновением. |
| Даже в ночь под пост (проснувшись) запрещалось пить воду (пр. 87). «Другие дни (кроме постов) желающие едят после полудня; в ужин также полагается трапеза для рабочих, стариков и детей и в период сильных жаров (когда днем невозможно есть?). Есть такие, которые два раза едят понемногу, а другие довольствуются раз принятою в обед или ужин пищею. Некоторые выходят (из трапезы), съевши лишь немного хлеба» (предисл.). На трапезу шли по звуку била; «кто бьет в било, чтобы братия собирались на трапезу, пусть, пока бьет, с размышлением читает что-либо из Писания» (пр. 36). Опоздавший, разговаривающий или смеющийся за трапезою подвергался епитимьи (пр. 31, 33). По выходе из трапезы братия должна молча идти каждый в свою келью, не останавливаясь для разговора с другим (пр. 34). Молитвою и богослужением «Правила» не занимаются специально, очевидно имея в виду относительно них наставление Ангела. О дневных молитвах замечается, что они совершались в полдень (пр. 24). Кроме того, «Правила» упоминают об утренней молитве в час рассвета (пр. 20), но это должно быть ночное богослужение, оканчивавшееся утром, — и о 6 вечерних молитвах (пр. 34, 121, 125), но это должно быть вечерние молитвы, заповеданные Ангелом (которых по одним редакциям этого места в Уставе ангела, как мы видели, положено 12, а по другим только 6); об этих вечерних молитвах замечается, что они совершаются в каждом доме по чину большого собрания, т. е. как в церкви. После утренней молитвы смотритель три раза в неделю говорил поучение, а братия обсуждали, что говорил смотритель (пр. 20). Если молитва совершалась в храме (насколько часто они совершалась там, неясно), к ней давался звон в било недельным по благословению аввы (пр. 24); этот недельный следил и за порядком в церкви (пр. 143). По знаку била каждый должен был тотчас идти из келии в церковь, читая дорогою что-либо наизусть из Писания и размышляя об этом (пр. 3). Для пения псалмов в общих собраниях назначались недельные, а в домашних собраниях братия пели все по порядку, в котором стояли, каждый не более одного псалма; кто спутывался в пении, нес епитимию (пр. |
| Такоже бы и детей своих духовных поучали, чтоб ся ограждали крестным знамением крестообразно, и правую бы руку упражняли к крестному воображению: большой палец, да два нижних персты во едино совокупив, а верхний перст со средним совокупив, простер, и мало нагнув; также благословити святителям и иереям, и на себе крестное знамение рукою возлагати – двема персты, якоже предаша нам самовидцы и слуги Божия Слова, св. апостолы и св. отцы; аще же кто двема персты не благословляет, якоже и Христос, или не воображает двема персты крестнаго знамения на лице своем, да будет проклят, якоже св. отцы рекоша» (гл. 31). При этом Собор указывает на Мелетия, епископа Севастийского, и бл. Феодорита, как изъяснителей такого перстосложения в крестном знамении. О Мелетии Собор говорит»: «Мелетий, севастийский епископ, житием и словом славен зело; безчиния же ради сущих под рукою его, отрекся епископии, и бысть в безмолвии. Тогда еретики мневше, яко мудрствует с ними Мелетий, просиша его у царя, да будет патриарх: еже и бысть. И по сем бывшу собору о вере единосущества, и Арианом инако глаголющим, Мелетий божественнаго правила показав явление, людем же просящим вскоре учение о Боге показати, он (Мелетий) показа три перста, во Отец, Сын и Св. Дух: и не бысть знамения; по сем же Мелетий два совокупи, а три пригнув, благослови люди, и изыде от него, яко огнь, молнии, и (Мелетий) изпусти достохвальный оный глас: «трие убо разумеем, о едином же беседуем», и тако посрами еретики». Свидетельство Феодорита о сложении перстов приводится на Соборе так: «три перста равны имети (соединять вместе, большой и два последних) по образу тройческому; Бог Отец, Бог Сын, Бог Святый Дух, не трие Бози, но един Бог , в троице именами (должно быть: лицами) разделяется, а Божество едино. Отец не рожден, а Сын рожден, а не создан; Дух святый ни рожден, ни создан, а исходящ. Трие (лица) во едином божестве, едина сила, едино божество, едина честь, едино поклонение от всея твари, от ангел и человек. Тако и тем трем перстом указ (значение). |
| 2. Житие Аввы Орсисия. Преемником пр. Пахомия был Потроний, муж воистину достойный такого избрания. Мало сохранилось о нем сказаний; но и того, что сохранилось, достаточно, чтоб дать высокое о нем понятие. Теплота его веры и ревность, с какою он предался строгой в иночестве жизни, повлияли на его семейство и весь дом. Скоро отец, братья и слуги последовали его примеру, посвятив себя на служение Богу в обителях пр. Пахомия, а сестры вступили в женский монастырь, которым управляла сестра пр. Пахомия. Отец Петрония Псенебий все имущество свое отдал на обители; в том числе и Фебею - местность очень удобную для обители. Пр. Пахомий и устроил ее там. Все это семейство многочисленное, или весь дом этот, многолюдный, до конца пребыл верным обету, представляя всем пример строгого иночествования и святой христианской жизни. Что касается до Петрония, то он отличался крайним смирением в взаимообращении, великим благоразумии ем в поведении и острозоркою осмотрительностью во всех своих делах. Он никогда ни в чем не послаблял себе, несмотря даже на болезни и был всегда одинаково к себе внимателен. Особенно заметна в нем была сердобольная снисходительность к немощам других. Эти качества сделали его достойным того, что пр. Пахомий вверил ему настоятельство над обителью Тисмон, а потом главенство и над всеми монастырями. Но он прожил после пр. Пахомия только тринадцать дней, и скончался от того-же поветрия, которое взяло и пр. Пахомия, назначив, по просьбе настоятелей, преемником себе в главенстве над монастырями Орсисия. Орсисий,—духом горящий, был не из первых учеников пр. Пахомия, но под влиянием наставлений и примера пр. Пахомия скоро преуспел в духовной жизни, и обрисовавшиеся в его характере черты строгости к себе, смирения пред другими, сердоболие к немощным указали в нем лице, способное настоятельствовать. Пр. Пахомий и поручил ему обитель Шенобоск. Некоторые старцы, изумляясь этому, говорили, что он еще юн; но пр. Пахомий сказал на это, что Орсисий такие оказал успехи в духовной жизни, что они делают его златым светильником, ярко блестящим в доме Господнем. |
| Выдержавшего этот искус помещали в гостиницу под надзор особого брата и заставляли выучить молитву Господню и несколько псалмов. Тем временем наводили о нем справки, не преступник ли он, не беглый ли раб и т. п. После этого снимали с него мирские одежды, облекали в иноческие, и вратарь вводил его в собрание братий во время молитвы (пр. 49). Среди братий он всюду занимал последнее место, пока не поступал другой новичок, так что место инока среди братии определялось исключительно временем поступления в монастырь (пр. 1). Затем новопоступивший должен был выучить наизусть еще несколько псалмов, до 20, и две книги из Нового Завета; если он был неграмотен, то выучивал это со слов инока, к которому приходил в 3, 6 и 9 часу и, стоя пред ним, повторял за ним слова (пр. 139). После его учили грамоте, и он уже сам продолжал изучение Писания; в монастыре таким образом все были грамотны и знали наизусть по меньшей мере Псалтирь и Новый Завет (пр. 140). Вся жизнь инока определялась правилами, ни одно нарушение которых не оставлялось без наказания, епитимьи. Степени епитимьи были различны — начиная от внушения старшего (пр. 102, 148 и др.) и кончая изгнанием из монастыря; наиболее употребительные епитимьи — стояние, когда другие сидят (пр. 8, 22, 31 и др.), стояние без пояса с опущенной головой или руками (пр. 9 и др.); применялись и телесные наказания (за кражу — пр. 149). Нарушение правил предупреждалось неослабным надзором, без которого инок не оставлялся никогда и нигде: в стенах монастыря и вне его на работе он всегда был на глазах смотрителя дома или старшего над работой недельного (пр. 189); из монастыря на дом к родным и на свидание с посетителями в странноприимницу инок отпускался не иначе, как с другим братом, обязанным наблюдать за ним (пр. 62, 63). «Правила» подробно регламентируют все стороны внешней жизни инока: его работу, одежду, пищу и молитву. В монастыре производились разные работы (рукоделие). По словам блж. Иеронима, «братия, занимавшиеся одним и тем же ремеслом, живут в одном доме и под ведением одного смотрителя; например ткущие полотно живут вместе, приготовляющие рогожи составляют особую семью; швецы, мастера, делающие повозки, валяльщики сукон, башмачники, каждые порознь, управляются своими смотрителями; по прошествии недели все вообще представляют авве монастыря (чрез смотрителя) отчет в своих работах» (предисл.). |
| Главным ремеслом в монастыре было приготовление из пальмовых ветвей рогож, корзин и веревок (как и у отшельников), и об этих работах исключительно говорят «Правила», почти на касаясь других; они определяют, где хранить намоченные ветви, как раздавать их для работы, сколько должен сработать каждый, кому и как сдавать изделия (пр. 12, 26, 27, 74, 145–147, 177). Ходили на работы и за монастырь — резать ветви, собирать дрова, травы для соления, финики (пр. 78). И удовлетворение ежедневных насущных нужд монастыря, как-то: приготовление пищи, печение хлеба, стирка платья, производилось руками иноков, при чем работы эти исполнялись всеми понедельно под руководством опытных (пр. 116, 145, 68, 134). Что касается одежды иноков, то кроме левитона (льняного), милоти, кукулия и пояса, называемых в «Уставе» Ангела, «Правила» упоминают нарамник (=параман), короткую мантию, сандалии и посох (предисл. и пр. 81); запрещалось ходить по монастырю, входить в церковь и трапезу без кукулия и милоти (пр. 91); мантия одевалась только в церковь; сандалии скидались при входе в церковь и трапезу (пр. 101). Каждой из этих принадлежностей одежды инок мог иметь не более одной, только левитонов полагалось два (для смены при стирке) и третий поношенный для сна и работ, и кукулия два (предисл.). Пища состояла из хлеба, соли, похлебки, овощей сырых или вареных, иногда приправленных маслом, особого рода трав, просоленных с уксусом (пр. 80); при выходе из трапезы в известные дни давались братии фрукты для вкушения их в келии, каждый раз на три дня (пр. 37–40). Другую пищу запрещалось вкушать даже в дороге и у родных (пр. 46, 54). Вино и рыба дозволялись только больным (пр. 45). «Кто не захочет идти в трапезу (для воздержания), получает в свою келию только хлеб, воду и соль на день или на два» (предисл.). «Два раза в неделю, в среду и пятницу, все постятся (совсем не едят или едят позже? по контексту как будто последнее, см. ниже: «в другие дни едят после полудня») исключая время Пасхи и Пятидесятницы (предисл.). |
| В своем учении пр. Симеон всегда проповедовал возможность мистического единения с Богом в настоящей жизни. Путь, который вел к этому единению, был, конечно, согласно с пр. Симеоном, исполнение заповедей Христовых, тесный и трудный крестный путь, аскетические подвиги вообще. В этом отношении пр. Симеон не отличается от древних аскетических писателей. Как и они, он делает ударение на необходимости суровой работы и борьбы прежде получения духовных дарований. Для него, однако, видение Бога не являлось своего рода наградой, даруемой нам за наши добрые дела после смерти, но чем–то, начинающимся уже здесь. Видение Бога составляло для пр. Симеона существенную часть христианской жизни, даже если полнота его могла быть достигнута только в будущем веке. Пр. Симеон постоянно возвращается к этому. Так, он утверждает, что мы начинаем делаться причастниками воскресения здесь и сейчас, в настоящей жизни . Здесь также начинаем мы видеть Христа . Такого рода духовное учение о видении Христа в этой жизни занимает особое место в предании греческих и восточных аскетических писателей. Оно, конечно, не противоречит учению древних отцов, поскольку, несомненно, даже внушено древними духовными течениями, как, например, «Духовными Беседами», приписываемыми пр. Макарию Египетскому . Но способ, как оно было проповедано пр. Симеоном, казался необычным и новым. Ударение, которое он ставил на предварении вечной жизни в жизни земной, возможность видеть Бога и сознательно испытывать благодать в настоящей жизни, необходимость включать в духовную жизнь самые возвышенные созерцания, чтобы выполнить общее назначение христианина, все эти черты, которые более или менее находятся у древних аскетических писателей, занимают в проповедях пр. Симеона преимущественное и даже центральное место. Необычное впечатление, производимое учением пр. Симеона, усиливалось еще из–за факта, что Византийская церковь развивалась тогда в направлении большей регламентации литургических форм, одновременно более торжественных и единообразных. |
| Только Духом Святым, а не при помощи науки, приобретается познание Св. Троицы. «Таковые, — говорит он, — имеющие учителем Духа, не нуждаются в научении от людей, но, освещаемые Его светом, видят Сына, созерцают Отца и поклоняются Троице в Лицах, единому Богу, неизреченно соединяемому по природе» . Более того, синкелл, видимо, не знает, как видно из его вопросов, что «тварь не может понять Создателя» . И пр. Симеон обращается к митрополиту Стефану со следующим патетическим призывом: «Прекрати, человече, содрогнись, смертный по природе, и помысли, что, несуществующий, ты был произведен в бытие… Взыщи Духа, будь вне мира!.. Может, Бог будет умолен и даст, как прежде дал видеть мир и солнце, и дневной свет, так и теперь удостоит осиять и указать тебе умный (νοερν) мир, и осветить тебя трисолнечным светом» . Неудивительно, что такой ответ пр. Симеона глубоко не понравился синкеллу Стефану и рассердил его, тем более что пр. Симеон пишет о вопросах, на которые синкелл не просил его отвечать, и считает для себя дозволенным учить синкелла духовной жизни. Во всяком случае, именно пр. Симеон углубил конфликт и, сверх вопросов личного характера, выявил истинную природу столкновения между двумя типами богословия и понимания духовной жизни. Итак, началась долгая война между митр. Стефаном и пр. Симеоном. Она продолжалась приблизительно шесть лет и закончилась 3 января 1009 года изгнанием пр. Симеона из монастыря . Как можно заключить из этих дат, трения между синкеллом и пр. Симеоном должны были начаться за два года до отставки последнего от игуменства и, вероятно, повлияли на его решение. Не имея причин напасть на пр. Симеона ни на догматическом, ни на нравственном уровне, синкелл Стефан избрал в качестве предлога для своего враждебного вмешательства тот факт, что пр. Симеон, по своему личному почину, с большой торжественностью праздновал в монастыре память своего покойного духовного отца (скончавшегося около 986–987 г.) , который еще не был официально признан Церковью святым. |
| Симеона в духе совершенного православия, соборного и святоотеческого. Можно также добавить, что в многообразных проявлениях единого спасительного Дела Божия пр. Симеон выделяет и особенно углубленно рассматривает два из них: воплощение, как основу обожения, следуя в этом за св. Афанасием Александрийским с его знаменитым высказыванием «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом», и мистическое воскресение Христа в человеке уже в земной жизни, воскресение, которое следует за Воскресением Христовым и предшествующее конечному воскресению. При этом пр. Симеон нисколько не умаляет другие подвиги Воплощенного Слова, и менее всего крестную смерть. Другая важная вещь: с настойчивостью утверждая, что вечная жизнь сознательно начинается здесь, на земле, пр. Симеон, вместе с тем, повторяет, иногда даже в полемическом тоне, что полнота придет только после конечного воскресения, в преображенном мире. Теперешний мир, по пр. Симеону, имеет в себе нечто незаконченное, как находящийся между Воскресением Христовым и конечным воскресением. 6. БОЖИЯ МАТЕРЬ Христос и Его спасительное дело в мире, Церковь Христова, — исследуя, как развиваются эти темы в писаниях пр. Симеона, невозможно обойти молчанием тему Преблагословенной Девы Марии, Матери Божией, Пресвятой Богородицы, настолько они тесно связаны между собою и составляют единое целое. В особенности это относится к двум первым большим Нравственным Словам пр. Симеона, посвященным преимущественно делу Бога в истории человеческого рода, в то время как в других писаниях пр. Симеон о Божией Матери говорит очень редко. Оба эти Нравственных Слова содержат целые трактаты о значении Пресвятой Девы Марии в тайне спасения, которая рассматривается пр. Симеоном на основании типологического толкования Ветхого Завета. Эта тема, традиционная со времен св. Иринея Лионского, — тема двух Адамов, мы находим ее уже у апостола Павла, и тема Марии как Новой Евы. Так, толкуя создание первой женщины из ребра Адамова, пр. Симеон говорит: «Так же, как некогда при создании праматери Евы Бог взял одушевленное ребро Адама и воссоздал его в женщину, по этой причине Он не вдунул в нее, как в Адама, дуновения жизни, но часть, которую Он взял из его плоти, совершил в целостное тело женщины, а начаток духа, взятого вместе с одушевленной плотью, сделал совершенной живой душой, соорудив из обоих вместе человека; таким же образом, взяв от святой Богородицы и Приснодевы Марии одушевленную плоть, как бы закваску и малый начаток из смешения нашей природы, то есть из души вместе и тела, наш Создатель и Творец Бог соединил Своему непостижимому и неприступному Божеству, вернее же, соединив с нашей сущностью всю Ипостась Своего Божества существенно (ουσιωδς) и несмесно смешав ее с ней, человеческую со Своей, построил ее в святой храм Себе, и неизменно и непреложно Сам Творец Адама стал совершенным человеком» . |
|
|
