Не приводя, впрочем, других мест, в которых встречается и имеет осо­бенное значение седмиричное число, потому что таких мест очень мно­го, мы обратим только внимание на употребление и важность этого числа в книге Апокалипсис. Оно представляется любимым числом писателя этой книги, так как мы читаем в ней седмь посланий к седми Церквам, о седми золотых светильниках, седми печатях, седми трубах, седми чашах гнева Божия, седми язвах, о седми светильниках огненных или духах Божиих, об Агнце с седмью рогами и седмью глазами. В 1упоминается о седми звездах; в 4– о седми свойствах Божиих; далее, в 12:3, читаем о драко­не с седмью головами и в 13– о звере с седмью головами. Из этого очевидного значения и важности числа седмь ясно открыва­ется, что выражение семь духов означает всесовершеннейшего Духа, Бога Духа Святого, имя Которого всегда стоит в апостольских приветствиях. При всяком же другом толковании трудно было бы объяснить, почему в апокалипсическом приветствии не упомянуто о Святом Духе. Такое понимание выражения «семь духов» согласно не только со всеми местами Писания, в которых употребляется это выражение, как, напри­мер, в 3:1; 4и 5:6, которые не допускают другого толкования, но и под­тверждается словами же Апокалипсиса в 5:6. В этом месте читаем: «Агнец... имел семь рогов, и семь очей, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю» ( Апок. 5:6 ). Семь рогов означают полную, всеобщую власть над всем, семь очей – совершеннейшую премудрость, и семь духов – всесовершеннейшего Духа, именно, как Он здесь называется, Духа Божия. Совершенно согласно с этим и сказанное прор.Исайей в его предска­зании о Духе Божием, Которого он изображает в семи следующих свой­ствах, говоря: «И почиет на Нем (то есть Спасителе Иисусе Христе) Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия; и страхом Господним исполнится» ( Ис.11:2–3 ). Здесь мы также имеем семь духов в одном Духе, Которым помазан был Иисус Христос, и это по­мазание, или полнота Божества, о которой говорит апостол, что она оби­тает во Христе телесно ( Кол.2:9 ). В пророческих словах Исаии мы имеем как бы перечисленными или в отдельности упомянутыми те семь духов, которые, как всякого рода духи или дарования, но однако только как один Дух, посылаются во всю землю.

http://azbyka.ru/otechnik/Matvej_Barsov/...

– Неужели? – отвечал веселый священник. – Что ж, это прекрасно: это значит, мы честные люди, да!.. а жены у нас с вами еще лучше нас самих. Я вам вот сейчас и покажу мою жену: она гораздо лучше меня. Паинька! Паинька! Паинька! – закричал отец Евангел, удерживая за руку майора и засматривая в дверь соседнего покоя. – Чего тебе нужно, Паинька? – послышался оттуда звонкий, симпатический, молодой голос. – «Паинька», это она меня так зовет, – объяснил майору Евангел. – Мы привыкли друг на друга все «ты паинька» да «ты паинька», да так уж свои имена совсем и позабыли… Да иди же сюда, Паинька! – возвысил он несколько нетерпеливо свой голос. В дверях показалась небольшая и довольно худенькая, несколько нестройно сложенная молодая женщина, с очень добрыми большими коричневыми глазами и тоненькими колечками темных волос на висках. Она была одета в светлое ситцевое платье и держала в одной руке полоскательную фарфоровую чашку с обваренным миндалем, который обчищала другою, свободною рукой. – Ну что ты здесь, Паинька? Какой ты беспокойный, что отрываешь меня без толку? – заговорила она, ласково глядя на мужа и на майора. – Как без толку, когда гость пришел. – Ну так что же гость пришел? Они к нам часто будут ходить. – Превосходно сказано, – воскликнул Форов. – Буду-с. – Да; она у меня преумная, эта Пайка, – молвил, слегка обнимая жену, Евангел. – Ну вот уж и умная! Вы ему не верьте: я в лесу выросла, верее молилась и пню поклонялася, – так откуда я умная буду? – Нет; вы ей не верьте: она преумная, – уверял, смеясь и тряся майора за руку, Евангел. – Она вдруг иногда, знаете, такое скажет, что только рот разинешь. А они, Паинька, в Бога изволят не веровать, – обратился он, указывая жене на майора. – Ну так что же такое; они после поверят. – Видите, как рассуждает! – Да что ж ты надо мной смеешься? Разумеется, что не всем в одно время верить. Ведь они добрые? – Ну так что же, что добрый? А как он в царстве небесном будет? Его не пустят. – Нет, пустят. – Извольте вы с ней спорить! – рассмеялся Евангел. – Я тебе, Пайка, говорю: его к верующим не пустят; тебе, попадье, нельзя этого не знать.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=523...

– Да; но я клянусь, что едва ли какая-нибудь красивая женщина слыхала такие странные комплименты своей красоте. – Ну, вот видите ли: я веду серьезный разговор, а вы называете мои слова то дерзостями, то комплиментами, тогда как я не говорю ни того, ни другого, а просто проповедую вам великую вселенскую правду, которая заключается в том, что когда красивая женщина не хочет сделать своей красоты источником привязанности избранного человека, а расплывается в неведомо каких соображениях, то она не любит ни этого человека, ни самое себя, то есть она, попросту говоря, дура. – Тсс!.. полно ты, полно грубиянить, – остановил его Евангел. – А что ж, разве я не прав! Красота – сила, и такая здоровенная, что с нею силы, гораздо ее совершеннейшие, часто не справятся. Евангел молчал и созерцал тоже молчавшую и морщившую свой белый лоб Ларису, а Форов, скрутив и раскурив новую папиросу, продолжал: – Поверьте мне, прекрасная племянница, что тысячи и тысячи самых достойнейших женщин не раз втайне завидуют легкости, с которою красавицам дается овладевать привязанностями самых серьезных и честных людей. Что там ни говорите, женщин добродетельных люди уважают, а красивых – любят. Это очень несправедливо, но что делать, когда это всегда уж так было, есть и будет! Вон еще в библейской древности Иаков Лию не любил, а Рахиль любил, а я Рахиль не уважаю. – Ты этого не смеешь, – прошептал Евангел. – Нет, очень смею: она, как все красавицы, была и своенравна, и не умна. – Ты этого не знаешь. – Напротив, знаю, а это вы, батюшка, по своему иезуитству изволите это отрицать. – Ты врешь. – Прекрасно! Значит, вы одобряете, как она мужа в наем отдавала? Евангел махнул молча рукой. – Ага! – продолжал Форов, – и все красавицы таковы, и потому-то справедливая природа так и разделяет, что одним дает красоту, а другим – ум и добродетель. – Дядя, но ведь это уже в самом деле… по крайней мере резкость: вы во второй раз называете меня дурой. – Да, ты постоянно резок; даже уж очень резок, – вмешался Евангел и пояснил мягко, что хотя замеченный Форовым раздел действительно как будто существует, но в этом виновата не природа, для которой нет оснований обделять прекрасное тело добрыми свойствами, а виноваты в том люди, потому что они красавицам больше прощают, больше льстятся и тем кружат им головы и портят сердца, делают их своенравными, заносчивыми, и тогда уж плохо тем, кому придется с такою женщиной жить.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=523...

– А мне кажется, он, напротив, прекрасно сказал, и позвольте мне на этом с ним покончить, – сказал Висленев. – Хлеб, как все земное, мне ближе и понятнее, чем все небесные блага. А как же это кормит христианство хлебом? – Да вот как. Во многих местах десятки тысяч людей, которые непременно должны умереть в силу обстоятельств с голоду, всякий день сыты. Петербург кормит таких двадцать тысяч и все « по сущности христианства». А уберите вы эту « сущность» на три дня из этой сторонушки, вот вам и голодная смерть, а ваши философы этого не видали и не разъяснили. – Дела милосердия ведь возможны и без христианства. – Возможны, да… не всяк на них тронется из тех, кто нынче трогается. – Да, со Христом-то это легче, – поддержал Евангел. – А то « жестокие еще, сударь, нравы в нашем городе», – добавил Форов. – А со Христом жестокое-то делать трудней, – опять подкрепил Евангел. – Скажите же, зачем вы живете в такой стране, где по-вашему все так глупо, где все добрые дела творятся силой иллюзий и страхов? – А где же мне жить? – Где угодно! – Да мне здесь угодно, я здесь органические связи имею. – Например? – Например, пенсион получаю. – И только? – Н-н-ну… и не только… Я мужиков люблю, солдат люблю! – Что же вам в них нравится? – Прекрасные люди. – А неужто же цивилизованный иностранец хуже русского невежды? – Нет; а иностранный невежда хуже. – А я, каюсь вам, не люблю России. – Для какой причины? – спросил Евангел. – Да что вы в самом деле в ней видите хорошего? Ни природы, ни людей. Где лавр да мирт, а здесь квас да спирт, вот вам и Россия. Отец Евангел промолчал, нарвал горсть синей озими и стал ею обтирать свои запачканные ноги. – Ну, природа, – заговорил он, – природа наша здоровая. Оглянитесь хоть вокруг себя, неужто ничего здесь не видите достойного благодарения? – А что же я вижу? Вижу будущий квас и спирт, и будущее сено! Евангел опять замолчал и наконец встал, бросил от себя траву и, стоя среди поля с подоткнутым за пояс подрясником, начал говорить спокойным и тихим голосом:

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=523...

– Да; в здоровый бульон мистических помой подлито. – Тех же щей, да пожиже захотелось, – вставил свое слово Евангел. – А я уважаю спиритов и уверен, что они дадут нам нечто обновляющее. Смотрите: узкое, старое или так называемое церковное христианство обветшало, и в него – сознайтесь – искренно мало кто верит, а в другой крайности, что же? Бесплодный материализм. – Ну-с? – Ну-с и должно быть что-нибудь новое, это и есть спиритизм. Смотрите, как он захватывает в Америке и повсюду, например, у нас в Петербурге: даже некоторые государственные люди… – Столы вертят, – подсказал майор. – Что же и прекрасно. – Нет; не одни столы вертят, а в самом деле ответы от мертвых получают. – Ничего-с, стихийное мудрование, все это кончится вздором, – отрезал Евангел. – Ну подождите, как-то вы с ним справитесь. – Ничего-с: христианство и не таких врагов видало. – Ну этаких не видало, это новая сила: это не грубый материализм, а это тонкая, тонкая сила. – Во-первых, это не сила, – отозвался Форов, – а во-вторых, вы истории не знаете. – Вот как! Кто вам сказал, что я ее не знаю? – А, разумеется, не знаете! Все это, государь мой, старье. И Форов начал перечислять Висленеву связи спиритизма с мистическими и спиритуальными школами всех времен. – Да, – перебил Висленев, – но сказано ведь, что ново только то, что хорошо забыто. – Анси ретурнемент гумен эст-фет, – отозвался отец Евангел, произнося варварским, бурсацким языком французские слова. – Да и сие не ново, что все не ново. Paix engendre prospérité, De prospérité vient richesse. De richesse orgueil et volupté, D " orgueil – contentions sans cesse; Contentions – la guerre se presse… La guerre engendre pauvreté, La pauvreté I’ humilité, L " humilité revient la paix… Ainsi retournement humain est fait! Прочитал, ничтоже сумняся и мня себя говорящим по-французски, Евангел. Заинтересованные его французским чтением, к нему обернулись все, и Бодростина воскликнула: – Ах, какая у вас завидная память! – Нет-с, и начитанность какая, добавьте! – заступился Форов. – Вы, Иосаф Платонович, знаете ли, чьи это стихи он нам привел? Это французский поэт Климент Маро, которого вы вот не знаете, а которого между тем согнившие в земле поколения наизусть твердили.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=523...

Тут, по знаку, данному Евангелом, все в молчании стали прислушиваться к таинственным звукам полуночи: то что-то хрустнет, то вздохнет, шепчет и тает, и тает долго и чуть слышимо уху… – Люблю эти звуки, – тихо молвил Евангел, – и ухожу часто сюда послушать их; а на полях и у лесов, на опушках, они еще чище. Где дальше человеческая злоба, там этот язык сейчас и звучнее. Форову это дало случай возразить, что он этой сентиментальности не понимает. – А вот Гете понимал, – заметил Евангел, – а Иоанн Дамаскин еще больше понимал. Припомните-ка поэму Алексея Толстого; Иоанн говорит: «Неодолимый их призыв меня влечет к себе все более… о, отпусти меня, калиф, дозволь дышать и петь на воле». Вот что говорят эти звуки: они выманивают нас на волю петь из-под сарая. – Наплевать на этакую волю, чтобы петь да дышать только: мне больше нравятся звуки Марсельезы в рабочих улицах Парижа, – отвечал Форов. – Париж! город! – воскликнул с кротким предостережением Евангел. – Нет, нет, не ими освятится вода, не они раскуют мечи на орала! Первый город на земле сгородил Каин; он первый и брата убил. Заметьте, – создатель города есть и творец смерти; а Авель стадо пас, и кроткие наследят землю. Нет, сестры и братья, множитесь, населяйте землю и садите в нее семена, а не башенье стройте, ибо с башен смешенье идет. – А в саду дьявол убедил человека не слушаться бога, – перебил майор. – Да, это в Эдемском саду; но зато в Гефсиманском саду случилось другое: там Бог сам себя предал страданьям. Впрочем, вы стоите на той степени развития, на которой говорится «несть Бог», и жертвы этой понять лишены. Спросим лучше дам. Кто с майором и кто за меня? – Все с вами, – откликнулись попадья, генеральша и майорша. Лариса вертела в руке одуванчик и молчала. – Ну, а вы, барышня? – отнесся к ней Евангел. – Не знаю, – отвечала она, покачав головой и обдув пушок стебелька, бросила его в траву и сказала: – Не пора ли нам в город? Это напоминанье было не особенно приятно для гостей, но все стали прощаться с сожалением, что поздно, и что надо прощаться с поэтическим попом.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=523...

Мать Евангела была одарена большим сердцем, исполненным любви и добрых чувств к своим детям и ко всем людям. Она обладала огромным терпением и выдержкой, ей удалось ужиться даже со старым свекром, отцом Никитой. Из всех родственников, находившихся у его смертного ложа, только она одна получила его особое благословение. Пораженный болезнью – односторонним параличом, он тогда уже не мог разговаривать. Подозвав ее поближе к себе жестом, он сжал ее руку и, растроганный, указал ей пальцем на небо. Столько лет она не удостаивалась благосклонности свекра и получила ее только в самом конце, единственный раз – но уже навсегда. Она часто и щедро раздавала милостыню, многократно к ней приходили нищие и просили о помощи. Супруг Виктории нередко ругал какого-нибудь назойливого попрошайку: «Ну-ка, шагай отсюда, дурень, ты вчера уже приходил!» Виктория, вынужденная выпроваживать бедолагу, говорила: «Правильно тебе говорит господин Янис», – и одновременно тайком совала ему что-нибудь в руку. Многие годы она молила Божию Матерь (внуки часто слышали ее шепот): «Пресвятая Богородица, я грешная женщина, но прошу Тебя, если это возможно, помоги мне стать монахиней». И действительно, Пресвятая Дева удостоила ее ангельского чина незадолго до смерти. Вот с таким духовным и образовательным багажом после окончания гимназии Евангел начал устраивать свою жизнь. Но ему встретились непреодолимые препятствия. Вначале он сдал экзамен в школу почты и связи, но, кажется, требовалась протекция, которой у него не было, и его не приняли. На обратной стороне одной из своих фотографий того времени, которую он послал старшему брату, написано: «Кандидат в школу Т. Т. Т. 5 Евангел Иоанну Папаникитас, 18 лет. Горечь, мучения, расстройства. Не поступил. 25.10.30 г.» Позже он пробовал поступить в жандармерию, но ему сказали, что в этот год приема не будет. В конце концов, он подготовился и сдал экзамены в школу летчиков. После медицинского осмотра, врачи записали в его карте: «Тахикардия. Не годен». Он смотрел на своих друзей и соучеников по гимназии, делающих карьеру, а сам оставался ни с чем. Подрабатывал только на случайной работе и вскоре почувствовал, что он обременяет семью. Наконец, он решил пойти в армию, чтобы исполнить, по крайней мере, хоть эту обязанность, но и там не был принят. Язвы, которые образовались на ноге из-за аллергии, вынудили военных врачей дать двухлетнюю отсрочку. Их диагноз был таким: «Трофическая язва, излечивается со временем». Так Евангел уверился, что Господь ему указывает путь на Святую Гору. В тот период простодушная Виктория увидела во сне почтенного старца, говорящего ей: «Там, куда сейчас направляется твой сын, у него все получится». Таким образом, 14 сентября 1933 года Евангел праздновал Воздвижение Честнаго Креста уже в пустынных Катунаках. Глава 2. В Катунакской пустыне. Место безмолвия

http://azbyka.ru/otechnik/Efrem_Katunaks...

Идучи привычной скорой походкой, они уже подходили к Бодростинскому парку, как вдруг их оживило одно странное обстоятельство: они увидали, что из рва, окружающего парк, в одном месте все выпрыгивал и прятался назад белый заяц и выделывал он это престранно: вскочит на край и забьется и юркнет в ров, а через минуту опять снова за то же. Форов, имевший прекрасное зрение, поставил над глазами ладонь и, всматриваясь, сказал: – Нет, это не заяц, а это… это что-нибудь вроде полотна развевается… Да, но вон над ним что-то птицы вьются… это галки и вороны. Что же это может быть? Евангел молчал. – Ну, гайда! пойдем: птицы над живым не летают. И путники торопливо пошли к загадочному предмету и вскоре убедились, что никакого зайца здесь, действительно, не было, а над краем канавы, то влетал, то падал белый кусок какой-то легкой материи. Не успели Форов и Евангел сделать вперед еще десять шагов, как пред ними, в глубине окопа, вырисовалась небольшая человеческая фигура, покрытая большим белым платком, один угол которого был обвязан вокруг головы и закрывал все лицо, между тем как остальная часть его закрывала грудь и колена, вся эта часть была залита коричневым потоком застывшей крови. Форов, недолго думал, спрыгнул в канаву и тотчас же оттуда выпрыгнул, держа в дрожащей руке окровавленную бритву с серебряною буквой Б на черном костяном черенке. – Вот где она! – воскликнул майор, показав товарищу орудие Ларисиной смерти и, бросив бритву назад в ров, отвернулся. Евангел вздохнул и покачал головой. – Да, она; и посмотри, что значит женщина: она, убивая себя, заботилась, чтобы труп ее никого не пугал; сошла вниз, присела на корень березы, закрыла личико и сидит, как спящая. Они еще посмотрели на самоубийцу и пошли на усадьбу, чтобы дать знать о своей находке. Довольно странно было, что эта неожиданная находка, однако, очень мало их поразила: и Евангел, и Форов как будто находили, что этого надо было ждать и майор наконец даже высказал такую мысль, которая со стороны его собеседника вызвала только простой вопрос:

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=523...

« Чем я позже ему это сообщу, тем лучше, – думал он, – чего же мне и спешить? Я с этим и ушел сюда, чтобы затянуть время. Пусть там после Горданов потрунит над моими увлечениями, а между тем время большой изобретатель. Подчинюсь моей судьбе и буду спать, как они спят». Висленев оборотился лицом к Форову и закрыл глаза на все. Долго ли он спал, он не помнил, но проснулся он вдруг от страшного шума и проницающей прохлады. Небо было черно, в воздухе рокотал гром и падали крупные капли дождя. Висленев увидал в этом достаточный повод поднять своих спутников и разбудил отца Евангела. Дождь усиливался быстро и вдруг пустился как из ведра, прежде чем Форов проснулся. – Побежимте куда-нибудь? – упрашивал, метаясь на месте, Висленев. – Да куда же бежать-с? Кругом поле, ни кола, ни двора, в город назад семь верст, до Бодростинки четыре, а влево не больше двух верст до Синтянина хутора, да ведь все равно и туда теперь не добежишь. Видите, какой полил. Ух, за рубашку потекло! Отец Евангел стал на корточки, нагнул голову и выставил спину. – Я говорил, что это будет, – проворчал Форов и тоже стал на колени точно так же, как и Евангел. Среди ливня, обратившего весь воздух вокруг в сплошное мутное море, реяли молнии и грохотал, не прерывая, гром, и вот, весь мокрый и опустившийся, Висленев видит, что среди этих волн, погоняемых ветром, аршина два от земли плывет бледно-огненный шар, колеблется, растет, переменяет цвета, становится из бледного багровым, фиолетовым, и вдруг сверкнуло и вздрогнуло, и шара уж нет, но зато на дороге что-то взвилось, затрещало и повалилось. Форов и Евангел подняли головы. В трех шагах пред ними, в море волн, стоял двухместный фаэтон, запряженный четверней лошадей, из которых одна, оторвавши повод, стояла головой к заднему колесу и в страхе дрожала. – Помогите, пожалуйста, – кричал из фаэтона человек с большими кудрями а la Béranger. – Это Михаил Андреич, – проговорил, направляясь к экипажу, отец Евангел. – Кто? – осведомился Висленев, идучи вслед за ним вместе с Форовым.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=523...

– Гм! – Да так-с. Есть будто факт жестокосердия, но и его нет. – Ну уж этого совсем не понимаю: и оно есть, и его нет. – Да нет-с ее, жестокости, нет, ибо Катерина Астафьевна остается столь же доброю после накормления курицей Драдедама, как была до сего случая и во время сего случая. Вот вам – есть факт жестокости и несправедливости, а он вовсе не значит того, чем кажется. Теперь возражайте! – Я не хочу вам возражать, – отвечал, подумав, Форов. – А почему, спрошу? – Почему?.. потому что я в этом не силен, а вы много над этим думали и имеете начитанность и можете меня сбить, чего я отнюдь не желаю. – Почему же вы не желаете прийти к какой-нибудь истине и разубедиться в заблуждении? – Так, не желаю, потому что не хочу забивать себе и без того темные памороки этою путаницей. – Памороки не хотите забывать? Гм! Нет-с, это не потому. – А почему же? Евангел снова улыбнулся и, сжав легонько руку майора немножко пониже локтя, ласково проговорил: – Вы потому не хотите об этом говорить и думать как следует, что души вашей коснулось святое сомнение в справедливости рутины безверия! И посмотрите зато сюда! С этим отец Евангел, подвинув слегка майора к себе, показал ему через дверь другой комнаты, как Катерина Астафьевна, слышавшая весь их разговор, вдруг упала на колени и, протянув руки к освященному лампадой образ-пику, плакала радостными и благодарными слезами. – Эти слезы с неба, – шепнул Евангел. – Бабье, ото всего плачут, – сухо отвечал, отворачиваясь, майор. Но веселый Евангел вдруг смутился и, взяв майора за руку, тем же добродушным тоном проговорил: – Бабье-с? Вы сказали бабье?.. Это недостойно вашей образованности… Женщины – это прелесть! Они наши мироносицы: без их слез этот злой мир заскоруз бы-с! – Вы диалектик. – Да-с: я диалектик; а вы баба, ибо боитесь свободомыслия и бежите чистого чувства, женской слезой пробужденного. Что-с? Ха-ха-ха… Да вы ничего, не робейте: То ведь проходит! Глава двадцатая Еще о них же На другой день после этой беседы, происходившей задолго пред теми событиями, с которых мы начали свое повествование, майор Форов, часу в десятом утра, пришел пешком к отцу Евангелу и сказал, что он ему очень поправился.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=523...

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010